Официальные опросы, которые постоянно ведутся в Японии различными научными организациями, свидетельствуют о том, что японцы якобы народ нерелигиозный. Некоторые даже относят японцев к атеистам, однако чаще — к «религиозно индифферентным». По нашему глубокому убеждению, такой упрощенный взгляд на эту сторону общественного сознания японцев не совсем точен, даже, можно сказать, совсем не точен. Парадоксальность ситуации подметили еще в прошлом веке наши русские исследователи: «...если вы спросите у японца,— писал Г. Бостонов,— какая его вера, он вас не поймет. Все, что он сумеет вам ответить, это, что, согласно обычаю, ему при рождении дали имя в синтоистском храме и что, вероятно, при похоронах его будут провожать буддийские бонзы. Между этими двумя крайними точками жизни он легко может стать на время христианином» [185, с. 336].
В системе религиозных доктрин, бытующих в Японии, главенствующее место занимает истинно японская религия синто.
Это древняя японская религия. Хотя истоки ее, по общему признанию, неизвестны, ни у кого не вызывает сомнения тот факт, что она возникла и развилась в Японии вне китайского влияния.
Японец обычно не стремится вникать в суть и происхождение синто, для него это и история, и традиция, и сама жизнь. Синто напоминает древнюю мифологию. Практическая же цель и смысл синтоизма состоит в утверждении самобытности древней истории Японии и божественного происхождения японского народа: согласно синто, считается, что микадо (император) — потомок духов неба, а каждый японец — потомок духов второго разряда — ками. Для японца ками означает божество предков, героев, духов и т. д. Мир японца населен мириадами ками. Набожный японец думает, что после смерти он станет одним из них.
Синтоизм свободен от религиозной идеи «центральной власти» всевышнего, он учит главным образом культу предков и поклонению природе. В синтоизме нет других заповедей, кроме общежитейских предписаний соблюдать чистоту и придерживаться естественного порядка вещей. У него есть одно общее правило морали: «Поступай согласно законам природы, щадя при этом законы общественные» [185, с. 339]. По синтоистским представлениям, японец обладает инстинктивным пониманием добра и зла, поэтому соблюдение обязанностей в обществе тоже инстинктивно: если бы было не так, то японцы «были бы хуже зверей, которых ведь никто не учит, как надлежит им поступать». Сведения о синтоизме мы находим в японских источниках «Кодзики» («Записки древности», 712 г.) и «Нихонги» («Анналы Японии», 720г.).
«Кодзики» — это священная книга синтоизма, хотя, конечно, отмечают С. А. Арутюнов и Г. Е. Светлов, не в том смысле, как Библия в христианстве или Коран в исламе. «„Кодзпки",— пишет Н. И. Конрад,— своя, родная, близкая каждому японцу книга. К ней восходит все то, что составляет исконное, освобожденное от всяких примесей содержание японского национального духа. „Кодзики" — ключ... к самой Японии, к самим японцам. Через „Кодзики" мы познаем и „век богов"... через нее же мы как нельзя лучше приближаемся к „подлинно японскому" и в современной Японии» [100, с. 150].
«В книге,— отмечает Н. И. Конрад,— объединены две идеи — идея кровного племенного единства и идея политической власти. Отражение первой — в расширении племени во времени: в отношении к прошлому, в соединении с рождением вообще всех вещей; во включении всего инородного в состав племени, в подчинении ему, в притягивании генеалогической линии по главным представителям — богам, вождям, царям — как проявлении единства племени. Отражение второй — в представлении политической власти как выполнения богами, вождями, царями воли высших богов» [100, с. 149].
Японские хроники утверждают, что первоначально в мире царил хаос, но затем все приобрело стройность: небо отделилось от земли, обособились женское и мужское начала: первое — в лице богини Идзанами, второе — в лице ее мужа Идзанаги. У них родилась богиня солнца Аматэрасу, бог луны Цукиёми и бог ветра и воды Суса-ноо. Аматэрасу и Сусаноо вступили между собой в борьбу. Аматэрасу победила и осталась на небе, а Сусаноо был изгнан в страну Идзумо на землю. Сын Сусаноо — Окунинуси сделался правителем Идзумо. Аматэрасу не смирилась с этим и принудила Окунинуси передать правление ее внуку Ниниги. Ниниги сошел с неба и принял управление государством Идзумо. В знак власти ему вручили три священных предмета — зеркало (символ божественности), меч (символ могущества) и яшму (символ верности подданных). От Ниниги произошел Дзиммутэн-по (титул тэнно означает «Верховный правитель»; сохраняется за царствующим домом до наших дней; передается на европейских языках словом «император»), мифический первый император Японии, положивший начало династии японских императоров — микадо. Зеркало, меч и яшма с тех давних времен остаются эмблемой японского императорского дома.
Император микадо в сознании японца благодаря своему «божественному» происхождению состоит в родстве со всем народом, он — глава нации-семьи. Даже сегуны, господствовавшие в Японии более трехсот лет, называли себя представителями микадо. Идея микадо, освященная синтоизмом, не исчезла из сознания японцев и сегодня, хотя, конечно, ее регулирующая сила значительно ослабла.
Современные японцы, внешне как будто бы и не придавая серьезного значения этой идее, подсознательно искренне благоговеют перед ней. До сих пор в синтоистских храмах совершаются различные обряды в честь императорской семьи (по некоторым данным, их насчитывается более ста тысяч).
Синтоизм сформировал у японцев особый взгляд на мир вещей, на природу, взаимоотношения. Этот взгляд базируется на пяти концепциях (см. [263, 264, 265]).
Первая концепция утверждает, что все сущее является результатом саморазвития мира: мир появился сам по себе, он хорош и совершенен. Регулирующая сила бытия, согласно доктрине синто, исходит из самого мира, а не от какого-то верховного существа, как у христиан или мусульман. На таком понимании мироздания покоится религиозное сознание японца, удивляющегося вопросам европейцев: «Какая у вас вера?» или того более — «Верите ли вы в бога?».
Вторая концепция подчеркивает силу жизни. Согласно мифологии, первое сексуальное сближение произошло между богами. И потому секс и моральная вина никогда не связывались в сознании японцев. Все, что естественно, согласно данному принципу, должно уважаться, не уважается только «не чистое», но и всякое «не чистое» может быть очищено. Именно на это направлены ритуалы синтоистских храмов, вырабатывающие у людей наклонности к приспособлению, адаптации. Благодаря этому японец оказывается способным принять почти любую модернизацию после того, как она очищена, скорректирована, согласована с японской традицией.
Третья концепция утверждает единство природы и истории. В синтоистском воззрении на мир нет разделения на живое и неживое: для приверженца синто все живое — и животные, и растения, и вещи; во всем природном и в самом человеке живет божество ками. Некоторые считают, что люди и есть ками, или, вернее, ками располагаются в них, или в конечном счете они могут впоследствии стать ками и т. д. Согласно синто, мир ками — это не потустороннее обиталище, отличное от мира людей. Ками объединены с людьми, поэтому людям не нужно искать спасения где-то в другом мире. Согласно синто, спасение обеспечивается путем слияния с ками в повседневной жизни.
Четвертая концепция связана с многобожием. Синто возник из местных культов природы, поклонения местным, родовым и племенным божествам. Первобытные шаманские и колдовские обряды синто начали приходить к известному единообразию только с V—VI вв., когда императорский двор стал брать под свой контроль деятельность синтоистских храмов. В начале VIII в. при императорском дворе был создан специальный департамент по делам синто, а в X в. составлен список богов синто (тогда пантеон синто насчитывал 3132 бога). В дальнейшем это число значительно увеличилось.
Пятая концепция синто связана с национально-психологической основой. Согласно этой концепции, боги синто, ками, породили не людей вообще, а только японцев. В связи с этим в сознании японца с самых первых лет жизни укореняется представление о том, что он принадлежит синто. Отсюда вытекают два важнейших фактора регуляции поведения. Во-первых, утверждение, что ками самым интимным образом связаны только с японской нацией; во-вторых, синтоистская точка зрения, согласно которой смешно, если иностранец поклоняется ками и исповедует синто — такое поведение неяпонца воспринимается как нелепость. Вместе с тем синто не удерживает самих японцев от того, чтобы они исповедовали любую другую религию. Не случайно почти все японцы параллельно с синтоизмом считают себя приверженцами какой-нибудь другой религиозной доктрины. Если суммировать количество японцев по принадлежности к отдельным конфессиям, то получится число, превышающее общее население страны.
Культовое действие в синто заключается в поклонении божеству конкретного храма, которое, в сущности, не имеет отношения к другим храмам. Ритуалы синтоистских храмов состоят в услаждении местного божества. Эта простота церемонии, требующая от людей лишь приношений и простейших ритуальных действий, явилась важнейшей причиной стойкости синто на протяжении столетий. Для японца, справедливо отмечают С. А. Арутюнов и Г. Е. Светлов, особенно живущего в сельской местности, свой храм, его ритуалы, его ежегодные красочные праздники стали необходимой частью жизни; так жили его отцы и деды, так живет он сам, не прилагая к тому никаких усилий; так заведено, так поступают все — родственники и соседи.
Несмотря на существенные отличия в обрядах между отдельными храмами, сложились и некоторые общие черты. Это связано с определенными усилиями центральной власти внести порядок в культовую практику или даже сделать синто государственной религией. Такая попытка предпринималась, например, после реставрации Мэйдзи (1868 г.). Хотя старания властей окончились неудачей, некоторая упорядоченность все же была достигнута. Это выразилось прежде всего в создании системы обучения священников синто (каннуси), осуществляющих культовые действия в храмах. Во многих случаях должность каннуси передается по наследству. Конституцией 1946 г. произведено отделение религии от государства.
В храме совершаются различного рода богослужения. Верующие становятся перед алтарем, бросают какую-нибудь монету в специальный решетчатый ящик, кланяются, хлопают несколько раз в ладоши и произносят (или же проговаривают про себя) слова молитвы. Храм организует и различные праздники.
Так, праздник мацури устраивается один раз, а в некоторых храмах два раза в год. Обычно этот праздник связан с началом сельскохозяйственных работ, с уборкой урожая, а также с какой-либо памятной датой в истории храма или местного божества. Праздник отмечается очень пышно. Служители храма оповещают о нем не только тех, кто обычно посещает храм, но и всю округу. Праздники мацури собирают толпы людей, которые участвуют в церемониях или в развлечениях. В некоторых храмах мацури проводится в виде красочных карнавалов.
Несмотря на отсутствие единства в почитании божеств, устройство синтоистских храмов тем не менее единообразно. Основу каждого храма составляет хондэн (святилище), в котором хранится синтай (святыня, божество). К хопдэну примыкает хайдэн, т. е. зал для молящихся. Изображений богов в храмах нет, однако некоторые храмы украшены изображениями львов или других животных. При храмах Инари есть изображения лис, при храмах Хиэ — обезьян, при храмах Касуга — изображения оленей. Эти животные рассматриваются в качестве посланников соответствующих божеств. Все это свидетельствует о связи синто с многочисленными специфическими народными верованиями.
Обычно под народными верованиями понимают религиозную практику, которая не связывается с церковной иерархией. Это комплекс представлений и действий, основанных на предрассудках, суевериях и т. д. Хотя народные верования отличаются от храмового культа, однако связи здесь очевидные. Обратимся, например, к культу лисицы, которой японцы издавна поклонялись.
Божество в образе лисицы, верят японцы, имеет тело и разум человека. В Японии построены специальные храмы, в которых собираются люди, якобы обладающие лисьей натурой. Под ритмичные звуки барабанов и завывания священников прихожане с «лисьей натурой» впадают в состояние транса. Они полагают, что это дух лисицы вселяет в них свои силы. Поэтому люди с «лисьей натурой» считают себя в некотором роде колдунами и провидцами, предсказывающими будущее. Встречу с одной колдуньей описал известный исследователь Востока С. Галик [211, с. 195-196].
Изучая психологию японцев, С. Галик путешествовал по стране. Однажды его пригласили посетить деревню, которая славилась тем, что в ней жила старуха-колдунья, поклонявшаяся культу лисицы.
Предварительно договорившись о цели беседы, С. Галик с проводником вошел в убогую хижину колдуньи. Вошедшие усиленно кланялись, но хозяйка, сидевшая на возвышении, молча указала им место на татами и подала гостям по чаше тепловатого чая. На улице светило солнце, но в хижине было темно. Гости едва различали фигуру старухи. Проводник объяснил колдунье, что с ним приехал издалека человек, наслышанный о дарованных ей божеством Инари способностях предсказывать будущее, и он хотел бы узнать свою судьбу.
Ни слова не говоря, старуха повернулась к востоку, взяла небольшой барабан и легонько ударила по нему. В течение нескольких минут она монотонно выбивала несложные ритмы и что-то бормотала. Колдунья употребляла исключительно архаичные обороты, и спутники прилагали большие усилия, чтобы понять их смысл, закончив церемонию, старуха дала понять, что сеанс окончен. Посетители положили на низенький столик, который стоял перед ней, завернутый в традиционную белую бумагу небольшой гонорар и вышли. Старуха опять не ответила на поклоны, что само по себе не свойственно японцам, особенно японским женщинам.
Сопровождающий С. Галика японец с печальной миной объяснил ему смысл гадания. Старуха сказала, что при возвращении на родину он попадет в кораблекрушение, но останется жив, что дом его сгорит, но что он все же станет богатым и женится на красавице. С. Галик позже написал, что ни одно из предсказаний не сбылось.
Издавна в Японии поклонялись и волку. До недавнего времени волка считали духом гор Оками. Люди просили Оками защитить посевы и самих тружеников от различных напастей. Так, рыбаки до сих пор просят его о ниспослании благоприятного ветра. В ряде провинции люди до недавнего времени считали волка главным среди всех животных. К нему обращались во время стихийных бедствий и даже просили излечить от болезней; многие и сейчас поклоняются волку и молятся ему в храмах.
В некоторых районах Японии, особенно на побережье, с давних пор сохранилось поклонение черепахе. Рыоаки и теперь считают черепаху (камэ) божеством (нами) моря, от которого зависит их удача. Огромные черепахи у оере-гов Японии — не редкость. Если они попадают в сети, рыбаков будто бы ждет удача. Черепах осторожно вытаскивают из сетей, кладут на песок и начинают поить сакэ. Затем их отпускают назад, в море. В тех областях Японии, где черепах употребляют в пищу, убивать их могут лишь «профессионалы», для которых это своего рода ремесло, передающееся из поколения в поколение.
Известны н своеобразные культы змей и моллюсков. Вообще-то японцы бестрепетно употребляют их в пищу, но некоторые виды змей и моллюсков считаются священными. Это таниси, обитатели рек и прудов. Некоторые ученые полагают, что благоговейное отношение к таниси пришло в Японию из Китая. По преданиям, в районе Аидзу когда-то стоял храм Вакамия Хатиман, у подножия которого находились два пруда. Если кто-нибудь ловил таниси из этих прудов, то ночью во сне слышал голос, требующий ее возвращения. Иногда больные специально ловили таниси, чтобы услышать ночью голос нами пруда и потребовать для себя выздоровления в обмен на освобождение таниси. В старых японских медицинских книгах указывалось, что таниси — хорошее средство от глазных болезней; существуют, однако, предания и о том, что от глазных болезней вылечивается только тот, кто не употребляет таниси в пищу.
Есть места в Японии, где до сих пор верят в священную рыбешку окодзэ. Этой малютке отведено в легендах очень большое место. Она считается представительницей ками гор. Охотники заворачивают окодзэ в белую бумагу и произносят нечто вроде заклинания: «Окодзэ, если ты пошлешь мне удачу, я разверну тебя и дам увидеть солнечный свет». Многие рыбаки вешают у дверей своих хижин сушеную окодзэ в надежде, что им будет сопутствовать удача, а дом получит защиту от злых духов. Когда рыбаки попадают в беду, они обещают ками моря принести в дар окодзэ, если тот смилостивится и спасет их.
Иные японцы думают, что удачу и счастье принесет им стрекоза томбо, которая ассоциируется с храбростью и даже с национальным духом. Стрекозу воспринимают как воинственное насекомое, поэтому в прежние времена было принято носить предметы с изображением стрекозы. Этот обычай сохраняется и сейчас: изображение стрекозы можно увидеть на вещах, одежде мальчика. Такое отношение к стрекозе идет из глубины японской истории, когда Японию называли «землей стрекозы». И теперь еще можно встретить в литературе слово «стрекоза» как синоним Японии.
С древних времен акулу (самэ) в Японии считают существом, наделенным божественной силой, т. е. ками. Об акуле ходит много легенд. В одной из них рассказывается, что однажды акула откусила женщине ногу. Отец женщины в молитвах просил духов моря отомстить за дочь. Спустя некоторое время он увидел, как в море большая стая акул преследовала одну хищницу. Рыбак поймал ее, убил и нашел в желудке ногу дочери.
Рыбаки верят, что акула может помочь избежать несчастья в море и даже может вынести утопающего к берегу на своей спине. Считают, что за священной акулой тянутся косяки рыбы. Если рыбаку посчастливится встретить ее, он возвращается с богатым уловом. Мясо некоторых акул японцы употребляют в пищу.
Нередко в Японии над входом в дом, особенно в деревнях, можно увидеть высушенного краба (канн). Это амулет, защищающий от злых духов и болезней. Рассказывают, что однажды кани появились в прибрежном районе, где их никогда не видели. Рыбаки поймали их, высушили и повесили на деревья; с тех пор злые духи стороною обходят эти места. Еще живет предание о том, что воины Тайра, потерпевшие поражение в междоусобной войне с кланом Минато, погрузились в море и превратились там в крабов. Поэтому в некоторых сельских районах даже считается, что брюшко краба напоминает человеческое лицо.
Наряду с почитанием животных в Японии распространено поклонение горам, горным источникам, камням, деревьям и т. д. Для крестьянина природа издавна служила надежным источником жизни, поэтому он и обожествил ее в своих представлениях. Отдельные камни, деревья и т. д. могут вызывать у японцев истинное наслаждение. Среди деревьев это, конечно же, ива.
Японцы боготворят плакучую иву (янаги). Ее изящные тонкие ветки, колышущиеся под малейшим дуновением ветра, вызывают у них высокие эстетические чувства. Многие поэты воспевали янаги, художники часто изображали ее на гравюрах и свитках. Все грациозное и изящное японцы сравнивают с ветвями ивы. Поэт XVIII в. Ёса Бусон (1716—1783) посвятил янаги свое знаменитое трехстишье:
Янаги тири
симидзу карэ иси
токородоко
Ива опала,
Ручей иссох,
Голые камни...
Пер. В. Марковой
Стихотворение предваряется таким пояснением: «Написано во время странствий по провинции Симоцукэ в начале десятой луны, когда, стоя под старым деревом, па-звание которому ива Юге, любовался я открывшейся передо мною картиной» [90, с. 241]. Дерево, о котором идет речь, — знаменитая ива, воспетая многими поэтами Японии.
Янаги японцы относят к деревьям, приносящим счастье и удачу. Из ивы делают палочки для еды, которыми пользуются только в праздник Нового года. Японцам правится, что ива быстро распускается в вазе с водой, они полагают, что это дерево даже предсказывает дождь: перед дождем листья ивы поднимаются к небу, как бы приветствуя омовение земли.
Разнообразны народные верования Японии. Они постоянно трансформируются, однако многое столетиями остается неизменным. Изначально огромное влияние на верования оказали пришедшие в Японию с материка религии. Это можно показать на примере культа косин [31, с. 155-170].
Косин (год Обезьяны) — название одного из годов старинного циклического летосчисления, применявшегося в Японии до 1873 г. Летосчисление это состоит из повторяющихся 60-летних циклов. Последним годом косин в нынешнем цикле был 1980-й. Культ косин связан с даосизмом, принесенным в Японию из Китая. Даосы считали, что в ночь наступления нового года косин обитающее в теле человека некое таинственное существо во время сна покидает его и поднимается в небо, где докладывает небесному владыке о его греховных делах. На основании этого доклада небесный владыка может лишить человека жизни, поэтому рекомендовалось проводить ночи косин без сна. В Японии этот обычай получил очень широкое распространение. Постепенно он вобрал в себя также элементы синтоизма и буддизма.
С течением времени косин утратил свой религиозно-мистический характер, однако и поныне в ряде мест Японии люди в эту ночь по-прежнему не ложатся спать, собираются вместе, развлекаясь выпивкой и угощениями. Для ожидания и встречи года косин в некоторых сельских районах возводятся специальные башенки. Даже те, кто не верит в косин, рассматривают эти башенки как защиту от всяческих бед.
В народный пантеон японских божеств как бы сами собою вошли многие божества из буддийского пантеона. Так, в Японии получил большую популярность буддийский святой Дзидзо. Он известен как покровитель детей и путешественников, избавитель от болезней, гарант долголетия, спаситель и т. д. Во дворе одного из храмов в Токио можно увидеть статую Дзидзо, опутанную соломенными веревками. Это так называемый Сибарарэ Дзидзо — «связанный Дзидзо»; если у человека похищают какие-то ценности, он связывает Дзидзо и обещает освободить его при обнаружении пропажи.
Исследователи следующим образом классифицируют народные верования японцев: производственные культы (связанные в основном с сельским хозяйством и рыболовством) ; культы исцеления (обеспечивающие якобы излечивание от болезней); культы покровительства (направленные на защиту от эпидемий и других бед извне); культ — хранитель домашнего очага (оберегающий дом от пожара и поддерживающий мир в семье); культ удачи и процветания (дающий приобретения и блага жизни); культ отпугивания злых духов (направленный на избавление от разной нечисти — чертей, водяных, леших). Конечно, как справедливо отмечают многие исследователи, Япония далеко не та, что была хотя бы сто лет назад, когда суеверия буквально пронизывали все стороны жизни народа. Время сделало свое дело. Тем не менее в Японии современные взгляды на жизнь продолжают уживагься с чуть ли не первобытными поверьями.
Есть и данные, говорящие о силе суеверий в сегодняшней Японии. Японский социолог Осаму Иносита сообщает о курьезных событиях, связанных с «годом Лошади» [122, с. 64].
1966 г. по традиционному японскому календарю был годом Лошади, причем не «обычной», год которой повторяется каждые 12 лет (см. приложение 5), а «огненной», бывающей раз в 60 лет. Согласно восточным поверьям, в такой год случается много пожаров, и, что самое удивительное, люди считают, что женщина, рожденная в этот год, наделяется неуступчивым, решительным характером. В японском обществе, как показано выше, такой характер женщины считается ущербным. В Японии ценится застенчивая, покорная супруга. Девушка с неподатливым характером — неподходящая невеста. Отсюда — все курьезы.
В 1966 году, т. е. в год огненной Лошади, японские статистики отметили резкое падение рождаемости. По сравнению с предыдущим, 1965 годом оно сократилось на 25 процентов. Причем было отмечено изменение полового состава новорожденных. Обычно мальчиков в Японии рождается чуть больше девочек (на 100 девочек приходится примерно 105 мальчиков). В конце же 1966 г., на сотню девочек пришлось 117 мальчиков. Однако в начале следующего, т. е. 1967 г., этот показатель упал до 99. Получилось так, что в новом году природа вдруг изменила свои генетический код, что само по себе есть вещь невероятная. Причина — исключительно в народных суевериях. Японские социологи убедительно доказали этот факт.
Прежний год огненной Лошади приходился на 1906 г. Обнаружилось, что и тогда отмечались подобные курьезы, однако разница в рождении мальчиков и девочек была не такой большой, как в 1966 г. Социологи единодушно высказали мнение о том, что регулирующая сила суеверий в наше время возросла.
Дело заключается в том, что во второй половине XX в. суеверия получили мощную поддержку от современных средств массовой информации. Так, в 1964—1965 гг. газеты, радио, телевидение, сообщая о приближении года Лошади, рассказали и о старинном поверье, связанном с этим годом. Никто, конечно, не призывал уверовать в печальную судьбу женщин, рожденных в 1966 г. и ждущих в будущем мужей. Мало того, авторы передач и статей искренне надеялись развеять у населения веру в предрассудки и суеверия. Однако все получилось ровно наоборот.
В 1965 г. упало количество свадеб (молодые не хотели, чтобы у них в 1966 г. родился ребенок). Те же, кто все же вступил в брачный союз, старались воздержаться от того, чтобы иметь детей. Осаму Иносита пишет, что в год Лошади было немало случаев, когда молодым супругам звонили по междугородному телефону их родители и страстно призывали повременить с рождением ребенка. Аптекари отметили, что в этот год были раскуплены запасы фармакологических средств, позволяющих регулировать рождаемость. Но как же все-таки получилось, что в начале 1967 г. был отмечен прирост девочек?
Ларчик здесь открывается очень просто: девочек, родившихся в конце 1966 г., зарегистрировали только в начале 1967 г.!
Разнообразные поверья отражают различные стороны национальной психологии японцев, их обыденное сознание. Если в далеком прошлом эти поверья опирались на обожествление природных сил и представления о связи живых с мертвыми, то поверья, утратив иногда мистическое содержание, сохранили только форму обряда. Исполнение обрядов стало в Японии традицией.
Известно, что традиция выполняет в жизни общества регулятивные функции. Она выступает средством стабилизации утвердившихся в обществе отношений, осуществляет воспроизводство этих отношений в жизни новых поколений и служит в качестве нормы поведения людей в совместном общении. Сила той или иной традиции и связанной с ней нормой поведения зависит от национально-психологических особенностей народа. И поскольку для японцев, как отмечалось выше, характерна исключительно сильно выраженная традиционность, то нормативные функции народных поверий будут еще долго давать о себе знать в жизнедеятельности японской нации. Это во многом связано также с тем, что народные поверья в Японии как-то совместились с положениями главных восточных религий, в частности с буддизмом и конфуцианством. Они в ряде случаев мирно ужились и с так называемыми новыми религиями.
Эта религия проникла в Японию в VI в., когда на Японские острова начали прибывать буддийские монахи. Буддийские священные книги, написанные на китайском языке, были первыми, появившимися в Японии. Традиционные формы японизированного буддизма пережили века, поскольку их жизненность, говорит Г. Г. Свиридов, состоит «в особенностях коренных психологических стереотипов, сформировавшихся в глубокой древности» [152, с. 223]. Чтобы понять регулирующее влияние буддизма на поведение японцев, надо исходить из учета его основных классических положений.
Общепризнано, что основатель буддизма (Будда) родился в VI в. до н. э. в княжеском роде Шакиев (Могущественных), его назвали Сиддхартха, а когда он достиг совершеннолетия, ему дали имя Гаутама. Отец держал наследника вдали от мирских дел, возил его на золоченой колеснице, скрывая от глаз посторонних. Молодой князь не знал забот, купался в роскоши и не ведал настоящей жизни. Однажды он все же увидел нищего старика, в другой раз — калеку, в третий — покойника и в четвертый — бродячего отшельника. Увиденное потрясло Гаутаму и переменило его судьбу. Он отказался от богатого наследства, оставил жену и сына и в 29 лет стал странствующим аскетом.
Шесть лет Гаутама провел в скитаниях, живя подаянием. Как-то ночью, сидя под деревом Бо (Бодхи, что значит «познание») в глубокой задумчивости, он понял смысл бытия — на него снизошло просветление. Гаутама познал четыре святые истины: жизнь в своей основе есть страдание; причиной страдания являются страсти, потребности, желания людей; чтобы избавиться от страданий, надо пресечь все желания; сделать это можно только путем ухода от действительности и достижения «высшего просветления» — нирваны.
С того времени как Гаутама стал Буддой (будда по-санскритски «просветленный», «достигший прозрения»), его стали именовать Шакья-Муни (святой из рода Шакиев).
Дальнейшую жизнь Будда посвятил проповеди своего учения. Умер он 80 лет. Последователи стали наделять его различными сверхъестественными способностями: он мог быть невидимым, летать по воздуху, ходить по воде, держать в руках солнце и луну и т. Д. Постепенно Будда приобретал в представлениях людей и другие божественные качества.
Главным в буддизме является уход от житейской действительности. Буддизм проповедует отречение от страстей, провозглашает тщетность мирских забот, призывает к душевному покою.
Буддисту, как вытекает из канонов, следует бежать из сансары (материального, чувственного мира), чтобы перейти в мир нирваны. Согласно учению Будды, сансара — это иллюзорный мир, а нирвана — мир подлинный. Реальность, как следует из догматов буддизма, — это движение специфических частиц — дхарм. Все в мире образуется из комбинации дхарм. Буддийские схоласты насчитывают от 70 до 100 разновидностей дхарм. Выделяют также определенные группы дхарм: дхармы бытия и небытия (то, что рождается и исчезает, и то, что существует вечно); дхармы волнения и покоя (то, что подвержено страстности и суете, и то, что стремится к успокоению); дхармы психических состояний (ощущение благоприятного, неблагоприятного и безразличного отношения к окружающему); познавательные дхармы (ощущение, восприятие, представление); дхармы сознания и подсознания (подконтрольные сознанию абстракции и то, что неподконтрольно сознанию).
Дхармы, согласно буддизму, никогда не исчезают, а лишь соединяются в различные структуры. В связи с этим и человеческая смерть понимается как распад одной структуры дхарм и появление другой в образе человека, животного, насекомого, растения и т. д. Жизнь, по буддизму, — это цепь бесконечных перерождений. Чтобы обеспечить себе «хорошее перерождение», не переродиться, скажем, в змею или насекомое, человек должен соблюдать предписания буддизма. Представление о месте человека в мире изложено в многочисленных посланиях Будды. Суть их хорошо видна в обращении Будды к своим ученикам перед смертью.
«Пусть мое учение освещает вам путь жизни! Положитесь на него; не верьте ничему другому. Будьте сами светом себе. Надейтесь только на себя; не надейтесь на других. Блюдите свое тело, заботьтесь о чистоте его; не поддавайтесь искушениям; разве вы не знаете, что искушения принесут вам страдания? Заботьтесь о душе своей; знайте, что она вечна; разве вы не убеждены в том, что забвение ее, ваша гордыня и себялюбие принесут вам неисчислимые страдания? Будьте внимательны ко всему, что окружает вас; разве вы не видите, что все это извечная «самость?» Разве вы не знаете, что все это со временем распадется на части и будет развеяно? Не пугайтесь страданий, следуйте моим заветам и вы избавитесь от них. Делайте все с душою — и вы будете моими верными учениками.
Друзья мои... Не забывайте, что смерть — это только распадение тела. Тело нам дали родители. Оно вскормлено пищей, поэтому болезни и смерть неизбежны. Но вы знаете, что Будда — это не тело, это Просветление. Тело исчезнет, а мудрость Просветления останется навечно. Просветление будет жить с вами в виде Дхармы. Тот, кто видел мое тело, еще не видел меня. Меня видел тот, кто познал мое учение. После моей смерти вашим учителем будет моя Дхарма. Следуйте этой Дхарме — и вы будете верны мне» (271, с. 11-13].
В раннем буддизме упор делался не на мировоззренческие вопросы, а на нормы поведения человека. Эти нормы не отрицали того, что содержалось в приемлемых для народа уже испытанных кодексах жизни. В результате буддизм быстро завоевал многочисленных сторонников. Его победное шествие из Индии по Южной и Восточной Азии началось в III в. до н. э. На рубеже новой эры буддизм распространился в Китае, в IV в.— в Корее и в VI—VII вв. утвердился в Японии.
Естественно, такая громадная по числу адептов религия не могла долго сохранять единство и довольно скоро стала дробиться на секты. Самый существенный раскол произошел в I в., когда в рамках буддизма определились два направления: хинаяна и махаяна. В IX в. от махаяны отпочковалось своеобразное направление буддизма — ламаизм. Хинаяна получила основное распространение в странах Южной и Юго-Восточной Азии, махаяна — в странах Восточной и Центральной Азии, ламаизм — на Тибете и в Монголии.
Хинаяна (букв, «малая колесница») означает «узкий путь спасения». Последователи этого направления считают, что только монашеская жизнь может привести к нирване. Будда в хинаяне почитается не в качестве божества, а как великий учитель. Считается, что он достиг совершенства праведной жизнью и созерцанием. Он указал путь к спасению в виде неукоснительного следования его учению. Обрядность в хинаяне ограничивается главным образом культом Будды и почитанием мест, связанных с его жизнью, поклонением ступам — сооружениям, в которых хранятся буддийские реликвии.
Махаяна (букв, «большая колесница») означает «широкий путь спасения». По учению махаяны, спастись может не только монах, но всякий, кто будет соблюдать определенные заповеди и предписания. Будда рассматривается махаяной как бог. Считается, что было бесчисленное количество будд, что следующий будда сменит ныне существующего через восемь с лишним миллионов лет. В пантеоне махаяны насчитывается более тысячи будд, которые придут к людям в будущем. Еще больше насчитывается бодхисаттв.
Согласно буддийским канонам, бодхисаттва — это просветленный человек, который отказывается от нирваны, чтобы помочь всем людям достичь просветления. Бодхисаттвы «сближают» людей с буддой, приходят к ним на помощь по их зову. Бодхисаттвам помогают архаты, т. е. святые, которые достигли познания основополагающих истин бытия и распространяют учение буддизма среди масс населения.
В Японию буддизм занесли китайские и корейские монахи. Многие из них создавали на Японских островах свои секты. Между сектами развернулась борьба на почве доктрин хинаяны и махаяны. Последняя воспринималась японцами как более приемлемая, поэтому повсюду стали возникать махаянистские храмы. Число монахов росло так быстро, что император Камму, опасаясь монашеского «нашествия», в 794 г. перенес свою столицу из Нары в уезд Уда.
Новая столица получила название Хэйан. Она просуществовала до 1191 г. (на этом месте теперь находится город Киото). Наиболее значительной особенностью этого периода было распространение влияния буддийских сект тэндай и сингон.
Секта тэндай (по-китайски тянь тай) появилась в Японии в 754 г. Ее основателем был японский священник Сайте, прошедший обучение в Китае. В 827 г. ему посмертно присвоили звание Дэнгё Дайси (Великий учитель). Сайте проповедовал доктрину махаяны, согласно которой сущность Будды находится в каждом, кто стремится к самосовершенствованию и хочет стать бодхисаттвой. Для этого, учил Сайте, надо пройти специальные испытания и обучение.
Секта сингон (от китайского чжэнь янь — «истинное слово») была основана монахом Кукаем (774—835). Согласно его учению, безграничная вера в Будду ведет людей от мирских забот к спасению. Отличительной особенностью секты явилась ярко выраженная терпимость в отношении синто. Секта примиряла приверженцев синтоизма и буддизма, удерживала своих сторонников от выступлений против синтоистских божеств. Синтоистские священники, в свою очередь, не настраивали прихожан против буддистов. Вскоре на секту сингон стали смотреть как па ветвь буддизма в синтоизме. В результате в 937 г. в японском синто выделилось своеобразное направление, которое получило название рёбу синто, т. е. сипто-дубль, объединяющее в себе две религии.
В течение XII столетия в Японии возникли четыре другие буддийские секты — дзёдо, синею, нитирэн и дзэн. Последняя оказалась наиболее влиятельной. Именно этой секте удалось не только в какой-то степени привлечь к себ-з приверженцев других сект буддизма, но и оказать серьезное воздействие на формирование национальной психологии (о чем речь пойдет в гл. III). Вместе с тем заметное влияние на психологию японцев оказала секта дзёдо, усиленно проповедовавшая амидаизм.
Известно, что в сутрах махаяны будда Амида (властитель рая) упоминается наряду с другими многочисленными буддами. В китайском буддизме будда Амида стал известен с VI в. Что касается Японии, то мнения исследователей расходятся, и поэтому трудно здесь назвать какую-либо дату или период. Тем не менее все известные секты японского буддизма, начиная со средних веков, проповедуют преклонение перед Амидой.
Культовая практика амидаистов известна в Японии под формулой нэмбуцу (наму амида буцу). Достаточно, например, умирающему десять раз повторить эту формулу — молитвенное восклицание, как якобы явится Амида и облегчит его страдания. Если то же самое проделает женщина, она может переродиться в мужчину. Наиболее ярые приверженцы Амиды обращаются к нему по многу раз в день: «Доброе утро, Амида!», «У меня недомогание, Амида», «Не будет ли дождь, Амида?», «До свидания, Амида!» и т. д. Обращение к Амиде постоянно совершенствовалось и утончалось. Один из лидеров секты дзёдо утверждал даже, что он ежедневно по тысяче раз обращается к Амиде.
Преклонение перед Амидой вошло у многих японцев в привычку, повлияло на их поведение, языковое общение, взаимоотношения. Процедура нэмбуцу превратилась в Японии в своеобразную систему психической регуляции. Хорошо известно, что если долго и упорно твердить себе какое-нибудь приказание или запрещение, то результат непременно скажется — мы внушим себе определенную норму поведения. В современных условиях психологи некоторых стран широко применяют метод самовнушения при отучении людей от вредных привычек (курения, употребления наркотиков и т. д.). Японцы же давно практикуют то же самое, следуя предписаниям буддизма.
Высшая цель японского буддизма, отмечает японский исследователь Кисимо Хидэо, — освобождение человека от страданий. Большинство из них, подчеркивает он, связано с трудностями, возникающими в окружающем мире. Но эти трудности становятся реальным страданием только в том случае, если воспринимать их в качестве страдания. Ключ к преодолению жизненных страданий в самом человеке. Японский буддизм, сосредоточивая внимание на внутренних проблемах человека, рекомендует рациональный подход к переживаниям действительности. В отличие от классического буддизма, проповедующего отказ от желаний, японский пропагандирует разумное к ним отношение. По канонам японского буддизма только нереальные желания являются причиной тревог и беспокойства. «Просветление» (по-японски сатори) не связано с отказом от прелестей жизни. Достигнув просветления, как следует из практики современных сект, японец должен продолжать наслаждаться жизнью. Буддизм для японского народа — это жизнеутверждающая религия. Прагматический склад ума побуждает японца смотреть на все с точки зрения полезности. И синто, и буддизм, и, конечно, конфуцианство — величайшие ценности для японца.
Обычно под конфуцианством понимают религиозно-философскую систему, возникшую в Китае 2500 лет назад. Во времена победного распространения этой системы по различным странам Азии в китайском языке не было отдельного слова для обозначения понятия «религия»: употребляемый в таких случаях иероглиф цзяо (по-японски кё) в переводе обозначал и религию и учение. Именно в таком понимании конфуцианство восприняли и японцы.
Создатель названной системы Конфуций (551—479 гг. до н. э.) родился в семье мелкого чиновника. По-китайски его фамилия Кун, а имя Цю, однако чаще его зовут Кун-цзы (учитель Кун). Биография Конфуция дошла до нас обросшая всевозможными легендами.
В официальной литературе Конфуций изображается примерным сыном, ревнителем старинных обычаев, усердным чиновником. Довольно долго пробыв на различных должностях, Конфуций оставил чиновничью карьеру и занялся проповедью своих этических взглядов. Он ездил по удельным княжествам и давал советы их правителям по управлению подданными. Постепенно эти советы оформлялись в специальные своды, в которых в определенном свете трактовались древние традиции. Сам Конфуций получил признание как человек высокой мудрости, у него появилось много учеников. По данным источников, у Конфуция было 72 ученика, из которых 12 находились при нем почти безотлучно. Пропутешествовав по Китаю до 66 лет, Конфуций вернулся в родной удел Лу, в котором оставался до конца жизни. Умер он 72 лет в Цюйфу. На месте дома Конфуция был построен храм. Постепенно храмы Конфуция были возведены по всему Китаю.
Конфуцианство занималось моральным поучением людей, особенно молодежи. «Молодые люди, — наставлял Конфуций,— должны дома проявлять почтительность к родителям, а вне его — уважительность к старшим, серьезно и честно относиться к делу, безгранично любить народ и сближаться с человеколюбивыми людьми. Если после осуществления всего этого у них останутся силы, их можно тратить на чтение книг» [75, т. I, с. 141]. В этом Конфуций ставил в пример себя: «В пятнадцать лет я обратил свои помыслы к учебе. В тридцать я обрел самостоятельность. В сорок лет я освободился от сомнений. В пятьдесят я познал волю неба. В шестьдесят лет научился отличать правду от неправды. В семьдесят лет я стал следовать желаниям своего сердца...» [75, т. I, с. 143]. Конфуций считал свое учение даром высших сил. «Если мое учение проводится в жизнь, на то воля [неба]...» — с гордостью подчеркивал он [75, т. I, с. 165].
По учению Конфуция, общество делится на «благородных мужей» и «ничтожных людей». Первые выступают в качестве эталона совершенства, они обладают пятью добродетелями— человечностью (жэнь), чувством долга (и), учтивостью, деликатностью (ли), умом, знаниями (ч ж и), верностью (синь). Ко всему этому примыкает добродетель сыновней почтительности (с я о).
Китайский иероглиф жэнь состоит из двух смысловых элементов: «человек» и «два». Конфуций считал, что человек обладает врожденным чувством человечности, которое проявляется в общении с другим человеком. В широком смысле ж э н ь означает совокупность принципов взаимоотношений: милосердие, сдержанность, скромность, доброта, сострадание, любовь к людям, альтруизм. Долг, по Конфуцию, означает высший закон ж э н ь, он объединяет сумму моральных обязательств, которые человек принимает на себя добровольно. В нормах поведения (этикет, обряды, благопристойность) реализуется чувство долга. Чтобы все это проявлялось во взаимоотношениях людей без напряжения, люди должны обладать основами морально-этических знаний. Такие знания приобретаются, по Конфуцию, только посредством усвоения узаконенных установлений, изречений и подражания. В связи с этим верность в смысле покорности и безоговорочного следования авторитету должна быть незыблемой. Особый принцип, пронизывающий, по Конфуцию, все общество, это с я о — сыновняя почтительность, любовь сына к родителям, и прежде всего к отцу.
Согласно сяо, дети должны не только исполнять волю родителей и верно служить им, но и всем сердцем любить их. Если человек не любит родителей, а тем паче, не признает своих сыновних обязанностей,— он существо никчемное. Конфуций учил, что лучше умереть, чем отказаться почитать родителей. Все эти идеи были изложены в особых трактатах, которые усиленно внедрялись в умы людей в разные времена. Государство заботилось о распространении идей с я о среди подданных. Это объяснялось тем, что сам принцип включал в свою орбиту не только взаимоотношения между отцом и сыном, но и общество в целом: отношения между императором и министрами, между местными властями и населением. Сыновняя почтительность (безоговорочное подчинение отцу) распространялась на всю государственную иерархию, означая подчинение существующему порядку.
Если буддизм можно считать индивидуально-психологической системой регуляции поведения, то конфуцианство — морально-этической, на основе которой строится поведение людей в обществе. Наиболее заметно влияние конфуцианства на японцев в общественно-государственном плане начало сказываться во времена принца Сётоку (573—621), куда была принята состоящая из семнадцати статей конституция.
Господствовавшие в Японии синто и буддизм оказывались значительными препонами на пути идей Конфуция, поэтому последним вплоть до средних веков не суждено было завладеть умами японцев. Учение Конфуция, пишет Д. Кин, передавалось тогда еще как тайная традиция, как собственность знатных родов [91, с. 21]. Главы этих родов поверяли его только старшим сыновьям. Даже монахи дзэн-буддизма, которые завезли из Китая письменные памятники конфуцианского учения, не решались проповедовать это учение открыто. Лишь во второй половине XVI — начале XVII в., когда работы китайских философов были переведены на японский язык, конфуцианское учение обрело массовость.
На конфуцианство японские мыслители стали смотреть как на учение, способное влиться в подлинно японскую действительность, а не как на систему, навязанную со стороны. Идеи Конфуция стали внедрять в юриспруденцию и административное управление, они проявились как регулирующая сила во многих аспектах жизни, причем нередко в совершенно противоположном первоначальному, китайскому, истолкованию.
«Как ни парадоксально,— замечает Д. Кин,— расцвет „веселых кварталов" в крупнейших городах Японии явился следствием провозглашения конфуцианства государственной идеологией. Стремясь к созданию стабильного, незыблемого общества, конфуцианцы предписывали жесткий порядок, который определяется системой поведения, основанной на принципах вассальной верности и сыновней почтительности. Семья рассматривалась при этом как ячейка государства, и уважение к главе семьи было столь же обязательным, как и преданность сюзерену. Хозяин дома был обязан содержать свою семью, но какое-либо проявление любви к жене и детям считалось неподобающим. Жена должна была безоговорочно подчиняться воле мужа, ей запрещали показывать свою ревность, ей редко позволяли говорить; если неудовлетворенность семейной жизнью толкала ее в объятия другого мужчины, то наказанием ей служила смерть» [91, с. 110].
Конфуцианцы считали любовь неуместным элементом семейных отношений, они не скрывали своего мнения о том, что мужчина имеет право развлечься на стороне. Правительству же было выгодно создавать «увеселительные заведения». Посещение этих заведений не считалось зазорным; скорее мужчина, не желавший их посещать и предпочитавший оставаться все время в кругу семьи, считался излишне добродетельным и даже лишенным вкуса. Однако конфуцианство здесь требовало придерживаться определенного правила: мужчина мог развлекаться в той мере, в какой ему позволяли средства, но если он вдруг влюблялся в куртизанку, что угрожало семье и могло привести к катастрофе, — такое считалось недопустимым.
В японской литературе средних веков сложилось направление конфуцианского толка: все создавалось в назидательных целях. Ученые-конфуциапцы писали стихи, новеллы, однако художественная ценность этих творений, по оценке исследователей, весьма относительна. Конфуцианству лучше удавались нравоучительные функции.
Проповедник учения Конфуция в Японии Хатторп Унакити пишет: «Конфуций не является только китайским мудрецом. Он восточный мудрец, подобно тому как он становится ныне, а в будущем сделается мировым мудрецом» (цит. по [147, с. 413—414]).
Идеи Конфуция проникли во все поры японского общества. Начиная с первых десятилетий периода Току-гава они стали основой воспитания и образования для всей японской нации. Регулирующая сила этих идей в жизни проявлялась как соблюдение определенных канонов, сформулированных последователями Конфуция [41, с. 214—215]: уважай больше всего сыновнюю почтительность и братскую покорность, чтобы должным образом поднять общественные отношения; обращайся великодушно со всеми родственниками, дабы поддержать дух гармонии и смирения; поддерживай мир и согласие с соседями, чтобы предупреждать ссоры и тяжбы; признавай важность земледелия и шелководства, дабы обеспечить достаточное количество пищи и одежды; цени умеренность и экономию, чтобы не допустить расточительства, растраты своих сил; высоко ставь школу и учебу, чтобы занятия ученых шли должным образом; порицай и изгоняй посторонние учения, чтобы возвысить учение истинное; излагай и объясняй законы, чтобы предостеречь невежд и упрямцев; проявляй благопристойность и учтивость, дабы упорядочить нравы и обычаи; усердно трудись на собственном поприще, чтобы все люди стремились к своей цели; поучай сыновей и младших братьев, чтобы удержать их от дурных дел; ставь преграду ложным обвинениям, чтобы покровительствовать честным и хорошим людям; предостерегай от укрывательства беглецов, чтобы укрыватель не подпадал под подозрение; вовремя и полностью плати подати, чтобы с тебя не требовали недоимок; группируйтесь в сотни и десятки, чтобы положить конец воровству и кражам; учись подавлять гнев и злобу, чтобы придать должное значение личности.
Подобные догмы, усиленно внедряемые на протяжении веков в сознание людей, отложились в психологии нации в виде вполне определенных поведенческих стереотипов. Вряд ли можно утверждать, что в современной Японии эти догмы остались незыблемыми нормами социальной регуляции, однако значение их бесспорно.
Весьма заметно также влияние на поведение японцев религиозных идей даосизма.
Даосизм — философское учение, возникшее в Китае в начале VI в. до н. э. Основателем даосизма признают Лао-цзы (VI—V вв. до н. э.)—великого философа Китая. Его учение изложено в трактате «Даодэцзин» («Книга пути и добродетели»).
Главная категория даосизма — дао (путь). Она понимается как первопричина материального мира и духовной жизни людей. Дао представляется как общий путь развития: все, что есть, происходит от дао, развивается по законам д а о и, совершив круговорот, возвращается в дао. Никто не может чувственно воспринять дао: то, что можно увидеть, услышать, пощупать, понять, — это не дао.
Проявление дао в реальной действительности осуществляется через дэ (добродетель). Задача человека состоит в том, чтобы стремиться к д а о путем слияния с природой, с окружающей жизнью. Основным принципом деятельности человека является принцип «недеяния».
Согласно учению Лао-цзы, «недеяние» заключается в том, чтобы следовать природе вещей и пути развития мира, не стараясь переделывать его, не мешать тому, что происходит. «Недеяние» — это не ничегонеделание, это такое поведение, которое согласуется с д а о. В Японии эта доктрина мироощущения и деятельности получила распространение во многих аспектах жизни: в литературе, искусстве, воинском обучении, спорте и т. д.
Христианство. Впервые японцы познакомились с христианством в XVI в., когда в 1548 г. вместе с испанскими купцами в Японию прибыли три католических священника. Им было разрешено отправлять богослужение, чем они незамедлительно воспользовались. Миссионеры (как первые, так и последующие) были приятно удивлены вниманием, проявленным японцами. Гости сочли, что новая религия легко найдет путь к сердцам японцев. Однако вскоре выяснилось, что внимание это было результатом того, что вместе с миссионерами прибывали заманчивые товары. Местные феодалы всячески поощряли контакты своих подданных с миссионерами, получая при этом заморские подношения. По некоторым данным, к 1582 г. в Японии находились 80 христианских миссионеров, которые обратили в новую веру до полутора сотен тысяч человек.
Казалось, идеи Христа пользуются растущей популярностью, но вскоре власти повели решительную борьбу с христианством — вплоть до репрессий против миссионеров, а также местных новообращенных. В 1614 г. был издан соответствующий эдикт. К середине XVII в. христианство в Японии было фактически ликвидировано.
Второй период его распространения начался лишь спустя двести лет. В 1859 г. в Нагасаки обосновалась первая протестантская миссия. В Иокогаме в 1862 г. были построены католическая, а в 1872 г. протестантская церкви. Деятельность миссионеров становилась все оживленней. Однако к концу XIX в. на них снова обрушиваются гонения властей, и они вынуждены были отсиживаться в своих миссиях. После новых взлетов и падений за христианством в стране сохранилось лишь третьестепенное значение.
Число христиан в Японии составляет 873 тыс., из них 357 тыс. — католики. Наиболее крупной протестантской организацией Японии является Объединенная церковь Христа (201 тыс. последователей). В нее вошли пресвитериане, методисты, конгрегационалисты, баптисты н другие группы. В Японии имеются также не входящие в Объединенную церковь Христа пресвитериане (13 тыс.), методисты (52 тыс.), лютеране (25 тыс.), члены организаций Внецерковное христианское движение (50 тыс.), Дух Иисуса Христа (37 тыс.), «Армия спасения» (15 тыс.) и др. Православных — около 25 тыс. человек [263, с. 127].
Нужно сказать, что японцы в большинстве своем мало сведущи в тонкостях христианства. Их прагматический ум не склонен к абстрактно-мистическому христианскому учению, они относятся к нему с каким-то недоверием и страхом. Среди миссионеров постепенно сложилось мнение, что японская действительность — не очень хорошая питательная среда для христианства. Упорное нежелание японцев принять христианские идеи многие даже пытались объяснить якобы нерасположенностью японского сознания к более, нежели синтоизм, буддизм или конфуцианство, сложной мировоззренческой системе.
Хотя прямого воздействия на национальную психологию японцев христианство не оказывает, оно влияет на их поведение косвенным образом. Это видно на примере деятельности адептов «новых религий».
«Новые религии» (синко-сюкё). В японской действительности под влиянием самых различных факторов (чаще всего, когда терпели крах прежние идеалы) возникали новые религии. Некоторые из них были духовно связаны с какими-то событиями в истории Японии, другие оказывались результатом активности предприимчивых дельцов от религии.
В основу новых религиозных доктрин положены определенные догматы синто, буддизма или христианства или же эклектическая смесь всех этих религий. Все с и н к о-с ю к ё условно можно объединить в следующие группы: религиозного согласия; неосинтоистские; метабуддийские, неоконфуцианские.
Среди синко-сюкё религиозного согласия выделяются прежде всего секты, придерживающиеся монотеизма. Они признают единого бога, которого объявляют творцом вселенной. Все люди, считают сектанты религиозного согласия,— дети всевышнего, который печется об их счастье и благополучии. Несчастья и болезни, утверждают они, сваливаются на людей потому, что те нарушают гармонию между объективной действительностью и внутренним «я», потому что уклоняются от соблюдения высших законов Неба. Основными догмами таких сект можно назвать следующие: вера в создателя; соблюдение моральных заповедей; любовь к ближнему; стремление к миру и благополучию. В культовой практике адептов религиозного согласия дух синто вполне уживается с буддизмом и христианством. Секта Сэйтё-но иэ (Дом роста) является наиболее ярким представителем синко-сюкё религиозного согласия.
Сэйтё-но иэ возникла в 1930 г. Догматы ее состоят из смеси буддийских и христианских доктрин. Из христианства заимствована идея о едином и добром боге-творце, из буддизма — положение о медитации (подробно см. гл. III). Согласно учению основателя этого религиозного направления, Танигути, известного своими крайне правыми взглядами, человек, осознавший себя сыном бога, якобы наделяется неограниченными возможностями и становится полным хозяином своей судьбы, своего внутреннего мира. В Японии имеется 45 церквей Сэйтё-но иэ и около двух тысяч домов для собраний. Служба в церквах начинается с чтения одного из священных текстов. Затем проповедник произносит речь об учении Танигути, после чего присутствующие обмениваются рассказами о чудесных исцелениях. В заключение следует дзаданкай (беседа за чашкой чая). Молящиеся обычно пребывают в позах созерцания (с и н с о к а н). Численность приверженцев — около 1,5 млн. В основном это представители средней, отчасти крупной буржуазии и интеллигенции. Большинство активных адептов — женщины средних лет.
К Сэйтё-но иэ примыкают Сэкай кюсэй кё (Религия спасения мира), насчитывающая свыше 500 тыс. приверженцев, и РL кёдап (Религиозная ассоциация абсолютной свободы), у которой более 1,3 млн. последователей. Обе организации основной упор делают на вовлечение масс в религиозную жизнь путем приобщения людей к красоте. Известный успех объясняется, конечно же, эстетическими наклонностями японской нации.
Особое место в ряду синко-сюкё религиозного согласия занимает религия Иттоэн с числом приверженцев 1—2 млн. человек. Ее адепты называют Иттоэн не религией, а образом жизни. Молельный дом (зал духов) Иттоэн имеет три алтаря — буддийский, христианский и алтарь Охикари (алтарь света). Приверженцы Иттоэн проповедуют возвышенные идеи альтруизма и бескорыстного служения ближнему. Самой существенной чертой культовой практики этой религии является «молитва в действии»: очистка туалетов, уборка общественных мест, подметание улиц и т. д.
Неосинтоистские религии своими корнями уходят в обновленные доктрины синто. Эти религии склонны выделять ограниченный круг божеств. В своей практике они исходят из следующих догматов: боги являются творцами вселенной, они же определяют и ее дальнейшее развитие; осознание смысла жизни и смерти достигается через ощущение неделимости материального и духовного мира; избавление от болезней, несчастий и злых духов осуществляется посредством поклонения богам. Наставники неосинтоистских сект призывают прихожан жить по воле богов и быть полезными людям. Как правило, неосинтоистские секты практикуют обычные культовые действия синто. В некоторых сектах культ синто дополняется действиями, заимствованными из буддизма или христианства.
К неосинтоистским синко-сюкё относится одна из самых ранних «новых религий», основанная в 1838 г. гкенщиной по имени Мики Накаяма. Эта религия носит название Тэнрикё (религия божественной мудрости). Число ее адептов превышает два с половиной миллиона человек. В Японии имеется свыше 15 тыс. храмов Тэнрикё и свыше 6 тыс. мест для собраний.
Главным божеством Тэнрикё является Тэнри-о-но микото (Господь божественной мудрости), часто называемый Оя-гаыи (Отец-бог). Этот бог якобы вселился в тело Мики Накаяма и ее устами вещал людям божественные истины. Согласно принятым сектой догматам, бог дал человеку на время его тело и создал ему условия жизни; отсюда основная доктрина Тэнрикё — касимоно-каримоно (отданное взаймы — полученное взаймы). Если человек понимает это и полагается на Оя-гами, то его ждет счастье и удачи, если же нет,— его душу покрывает хокори (пыль) в виде жадности, ненависти, зависти, невежества и т. д. Избавление от греховной пыли осуществляется путем различных обрядов и трудов для Оя-гами. Молитвами и безвозмездным трудом человек открывает себе путь к ёкигураси — радостной жизни.
Тэнрикё ведет интенсивную пропаганду среди населения. Главную роль в этом играет духовный центр Оясато (Обитель бога) в городе Тэнри. Секта Тэнрикё имеет свой университет, научно-исследовательский институт азиатской культуры, лучшую в стране библиотеку, этнографический музей, школы, больницы, приюты для сирот и т. п. Считается, что долг каждого члена Тэнрикё — вести миссионерскую работу. Для этой цели на трехмесячных курсах готовятся миссионеры-профессионалы (ёбоку). Для распространения идей Тэнрикё используются новейшие средства информации: печать, радио, кино.
Среди неосинтоистских религий имеются разновидности мессианских сект. Согласно их воззрениям, миром управляют боги, но свои функции они осуществляют не непосредственно, а через наместников на земле. Последние живут среди людей и сносятся с богиней солнца, побуждают людей воздавать богине должное и тем самым обеспечивать ее благосклонность, которая была якобы утеряна из-за греховности и деградации человека. Приверженцы этих идей верят, что со временем наш греховный мир будет разрушен и наступит Царство богов. Наставники сект призывают верующих готовиться к встрече Царства богов, для этого, разъясняют они, надо жить по воле богини солнца, т. е. быть кротким, довольствоваться малым.
Метабуддийские религии по своему происхождению восходят к доктринам буддизма, однако основные буддийские догмы толкуют по-своему. В связи с этим буддийские организации относятся к ним враждебно. Главными сектами этих религий являются Сока-гаккай и Риссё косэй кай.
Сока-гаккай (Общество создания ценностей) была основана в 1930 г. школьным учителем Макигути Цунэса-буро. Идеологической основой секты является учение Ни-тирэна, а храм секты — Тайсэкидзи — ее духовным центром. Согласно учению секты, мандала (Мандала — картина, символизирующая возникновение мира.), находящаяся в храме, написана самим Нитирэном, а поэтому наделена абсолютной чудодейственной силой. Достаточно якобы смотреть на мандала, повторяя формулу — молитвенное восклицание «Наму-мёхо-рэнгэкё» (Господи, помилуй!), чтобы привести себя в состояние просветления, излечиться от болезней или стать богатым и т. д. Наставники Сока-гаккай поучают, что вступление в секту дает человеку все эти блага. Проповедь подобных идей привлекла в секту несколько миллионов приверженцев. Секта ведет большую пропагандистскую работу. Вербовка новых адептов — одна из главных обязанностей членов секты (каждый дает обет привлечь не менее трех человек).
Члены секты разделены на семь рангов: рядовой, ассистент, преподаватель, помощник доцента, доцент, помощник профессора, профессор. Присвоение очередного звания зависит от глубины усвоения учения Нитирэна. Члены общества посещают лекции и сдают экзамены. Лица, выдержавшие экзамены, сами начинают вести лекторскую работу. Это имеет большое психологическое значение: люди, не нашедшие применения своим силам в официальных институтах Японии, могут найти себя в религиозной деятельности, повысить таким образом свой социальный статус.
Сока-гаккай широко проповедует доктрину Нитирэна — обуцу мёго (влияние политики и религии). Согласно этой доктрине, судьбы народов якобы зависят от морали и религии правителей: их «плохая мораль» и «плохая религия» — причина страдания народа. Отсюда следует, что во главе государства должны стоять люди, придерживающиеся «хорошей морали» и «хорошей религии».
Сока-гаккай берет на себя воспитание власть имущих. Она развернула бурную политическую деятельность. Основной ее лозунг — борьба за «третью цивилизацию», т. е. за государство, которое не должно быть ни капиталистическим, ни социалистическим. Во многих случаях этой «борьбе» просматриваются крайне правые взгляды. Рядовым членам идея «третьей цивилизации», связанная с известной критикой правящих группировок, дает надежду на лучшее устройство мира. Лидеры Сока-гаккай всеми силами стараются поддерживать у своих приверженцев эту иллюзию. Они вовлекают рядовых в торжественные шествия, музыкальные праздники, массовые спортивные мероприятия и т. д. Участники всех этих действий, естественно, ощущают себя приобщенными к мощной действующей организации. Далеко не случайно, что в современных условиях Сока-гаккай — самая многочисленная ная секта «новых религий».
Риссё-косэй-кай (Общество по установлению ливости и дружественных отношений) занимает место среди метабуддийских групп Синко-сюкё. Она объединяет более трех миллионов адептов. Отделения секты есть во многих префектурах, однако основная масса приверженцев находится в Токио и прилегающих районах.
Секта основана в 1938 г. молочником Нивано Ноккё. Доктрины секты также зиждутся на учении Нитирэна однако в основу деятельности ее взяты только догматы о законе перерождения. Риссё-косэй-кай делает упор на разрушение цепи этих перерождений и обретение блаженного покоя. Для этого якобы нужно осознать свои ошибки и грехи, раскаяться перед Буддой п обществом и начать жизнь, направленную на служение ближним. Главное, что привлекает людей в деятельности секты, — это ходза (групповые собеседования). Собеседования проводятся ежедневно. Местом их бывают храмы и дома для собраний. Руководителем собеседования обычно выступает опытный активист, владеющий методикой психологического воздействия. Темы собеседования относятся к самым разнообразным волнующим людей жизненным проблемам: как воспитывать детей, как добиться успеха, как улаживать личные отношения, как составлять букеты и т. д. Специалисты Риссё-косэй-кай широко практикуют предсказания судеб людей, гадают о путях развития вселенной. Они уделяют много внимания опеке яслей, детских садов, школ, домов престарелых, больниц. В отличии от Сока-гаккай эта секта не принимает активного участия в политической жизни.
В Японии имеются и неоконфуциапскпе секты. Эти секты учат своих адептов, что Путь Неба является всеобщей формой бытия в земном и потустороннем мире; Путь этот един для всех народов. Человек, согласно Пути Неба, должен жить на основе принципов благочестия, искренности, вежливости, веры и любви к людям. Верующим рекомендуется чаще молиться, поклоняться предкам, почитать род основателей сект. Мировоззрение адептов этих сект пропитано идеями конфуцианства и даосизма. Хотя внешне даосский инфильтрат менее заметен, на самом деле он имеет большое влияние.
В целом следует сказать, что религия в Японии осуществляет вполне определенную регулятивную функцию, формируя у люден ряд устойчивых национальных стереотипов. Многие буддийские и синтоистские культы прочно вошли в жизнь нации; популярны в народе главным образом церемонии, не требующие сложных действий.
На Западе довольно широко распространилось мнение о необычайной веротерпимости японцев. Такое суждение и верно и ошибочно. Веротерпимость японцев, можно сказать, однобока: японцы допускают к себе лишь те религии, которые не ломают местных традиций. Агрессивные религиозные доктрины всегда встречали в Японии резкий отпор. Таким образом, следует говорить об особой, чисто японской форме религиозности. Регулятивная функция религии в Японии ничуть не слабее, а, может быть, даже сильнее, чем на Западе.
|
|
© Historik.ru 2001-2018 При копировании материалов проекта обязательно ставить ссылку на страницу источник: http://historik.ru/ "Книги по истории" |