Древнекаменный век длился сотни тысяч лет. Несравненно меньшее количество времени занимает в истории человечества период, предшествующий появлению металлических орудий, который делится обычно на два этапа: мезолит, т. е. переход от палеолита к неолиту, и собственно неолит, т. е. время, когда широко распространяются шлифованные орудия из камня, а также возникает изготовление глиняной посуды. Период господства мезолита и неолита условно определяется археологами между XIII и IV тысячелетиями до н. э.; в некоторых областях земного шара этот период начался позже и продолжался значительно дольше.
Мезолитическое время повсеместно характеризуется прежде всего одним общим для большинства племён и стран изменением в развитии производительных сил: это был период изобретения и распространения лука и стрел. «Лук, тетива и стрела,— писал Ф. Энгельс,— составляют уже очень сложное оружие, изобретение которого предполагает долго накапливаемый опыт и изощренные умственные силы, следовательно, и одновременное знакомство со множеством других изобретений» (Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства, Госполитиздат, 1953, стр. 21—22).
Наиболее ранними метательными приспособлениями, усиливавшими деятельность человеческих рук, были праща и метательная доска. Изобретение лука означало резкий сдвиг в примитивной технике каменного века. По сравнению со всеми другими ранее возникшими метательными приспособлениями лук оказался самым действенным и наиболее мощным дальнобойным оружием древних воинов и охотников. Лук не только расширил радиус действия метания стрел по сравнению, например, с метательной доской, но и далеко превзошёл эту свою палеолитическую предшественницу по лёгкости, удобству обращения, меткости и быстроте стрельбы. Широкое распространение лука способствовало поэтому дальнейшему развитию охоты, значительно улучшило жизнь охотничьих племён и во многом облегчило их повседневный тяжёлый труд.
В то же самое время в ряде стран земного шара возникают и другие новые орудия труда, также имевшие большое значение. Таковы в первую очередь первые тёсла и топоры из кости и камня. Сюда же относятся так называемые вкладышевые орудия в виде ножей, кинжалов, наконечников копий и стрел, имевшие деревянную или костяную основу, в которую вставлялись острые кремнёвые лезвия. Эта оригинальная техника, первоначально появившаяся, как мы видели, на юге ещё в позднем палеолите, достигает своего расцвета в мезолитическое время, когда она широко распространяется не только в южных, но и в северных странах Европы и Азии.
Именно в это время, сначала в немногих странах, где были наиболее благоприятные для этого условия, а затем и в других областях земного шара происходит коренная перемена в хозяйственной жизни древнейшего человечества. Перемена эта выразилась в постепенном переходе от первобытного хозяйства собирателей и охотников, присваивавших продукты природы в готовом виде, к хозяйству земледельцев и скотоводов, которые своим трудом преображали природу, возделывали культурные растения, разводили и создавали новые породы домашних животных.
На основе роста производительных сил складываются и новые взаимоотношения между родовыми общинами. Уже в верхнем палеолите отдельные родовые общины не являлись совершенно обособленными мирками, а были объединены с другими родственными им общинами неписаным обязательным законом экзогамного брака. Теперь же из этой взаимной связи двух или более экзогамных родов, обязательной для родового строя, в подходящих условиях возникает сложная племенная структура. Совокупность родственных друг другу родовых общин составляет племя, а племена в свою очередь иногда образуют пока ещё непрочные и временные союзы.
Связи между племенами не только способствуют распространению отдельных изобретений или культурных навыков, но и приводят в ряде случаев, как мы увидим на археологическом материале, к возникновению больших племенных общностей и появлению микролитической техники на значительных пространствах.
Одновременно в результате объединения общин различного происхождения и разрастания племён складываются общеплеменные языки, понятные уже многим сотням и тысячам людей.
Большое значение в ходе этих процессов имела характерная для родового строя знакомая нам черта — сегментация (расчленение) родов и племён. Рост населения в наиболее благоприятных для жизни человека местах, возрастание численности родов и племён с ещё большей силой, чем раньше, приводили к делению родовых общин и к переселению отделившихся групп в новые, менее заселённые области.
Вместе с тем на фоне общих прогрессивных изменений в культуре, постепенно охватывающих всё более и более обширные пространства земного шара, резче, чем прежде, обнаруживается различие темпов исторического развития отдельных областей и стран. Всё ярче проявляется своеобразие множества местных культур.
На современной физической карте Европы и Азии севернее тропика отчётливо выделяются три гигантские естественно-исторические зоны, протянувшиеся с запада на восток. На юге в основном простираются выжженные солнцем степи и пустыни. Севернее лежат сплошные зелёные океаны леса умеренного пояса, а ещё дальше, вдоль берегов Ледовитого океана,— безлесная тундра.
Эта картина, характерная для нашего времени, оформилась в процессе последовательных изменений климата, животного и растительного мира. Такие изменения лучше всего прослеживаются в Северной Европе, в ледниковое время остававшейся покрытой огромной толщей льда.
Таяние ледникового покрова началось около 12—14 тыс. лет тому назад и шло неравномерно. Оно происходило, повидимому, в течение трёх основных последовательных периодов, с которыми отчасти совпадает смена трёх культурных этапов в жизни древних обитателей Северной Европы.
Постепенно освобождавшиеся ото льда пространства европейского Севера, естественно, не оставались пустынными. Их заселяли многочисленные животные, сначала обитатели тундр и степей, а за ними — представители лесного ландшафта, которые шли на север по мере распространения там лесов.
Новые места одновременно осваивали и люди. Прошло всего лишь каких-нибудь 200 лет после того, как край ледника отступил из района современного Гамбурга и последние, всё уменьшавшиеся по своему размеру неподвижные льды ещё лежали в виде колоссальных глыб совсем рядом, а люди уже появились в этих местах. Древние охотники устроили свой лагерь там, где находится сейчас посёлок Мейендорф, на самом краю небольшого водоёма, образовавшегося, вероятно, из растаявшей глыбы почвенного льда. Окружающие низины были покрыты озерками и болотами. Кругом расстилалась тундра, покрытая мхами и низкими кустарниками, главным образом карликовой берёзой и полярной ивой.
Поселившиеся здесь охотники добывали в озёрах и на болотах водоплавающих птиц, в том числе гусей. Они ловили зайцев, охотились на лисиц, барсуков, а также на диких лошадей. Но главным источником их существования была охота на северного оленя, о чём свидетельствует большое количество костей, сохранившихся до нашего времени в соответствующих слоях. Среди этих костей имеются лопатки, пробитые ударом костяных гарпунов,—это показывает, что гарпун попрежнему употреблялся как охотничье оружие.
Северный олень давал всё необходимое для жизни обитателей этого лагеря— пищу, одежду, сырьё для изготовления орудий и оружия. Найденные при раскопках поселения рога северного оленя, в том числе великолепные ветвистые рога старых самцов, сохранили следы обработки их каменными орудиями. Надрезы, имевшие целью отделить от ствола рога узкие прямые стержни — заготовки для наконечников и гарпунов, были сделаны характерными кремнёвыми инструментами, найденными на стоянке в большом количестве, в виде проколок с вытянутым, иногда искривлённым остриём. Для обработки шкур служили скребки разнообразных форм и оригинальные острия, вставленные под углом в кривую рукоять.
Обитатели древнего поселения в Мейендорфе стояли на том же культурном уровне, что и позднемадленские охотники на северного оленя во Франции. У них существовало такое же искусство, единственными сюжетами которого были изображения животных. В Мейендорфе, например, были найдены просверленная пластинка янтаря с выгравированной на ней головой животного и две гальки с такими же резными рисунками, изображающими животных.
Но, в отличие от мадленских поселений Франции, в Мейендорфе были найдены также изделия совершенно нового типа, в виде наконечников стрел с черенком, сделанных из кремнёвых пластин, только отчасти обработанных характерной мелкой ретушью вдоль краёв. Именно такие наконечники стрел вместе с найденными там же скошенными пластинчатыми остриями, служившими для этой же цели, составляют характерную особенность мезолитических памятников всей Северной Европы.
Следующий этап в истории освоения Северной Европы человеком в послеледниковое время отмечен другим поселением, расположенным всего лишь на расстоянии 600 м к северу от Мейендорфа, — мезолитической стоянкой Штельмоор.
Климат в это время (между Х и VI II тысячелетиями до н. э.) стал значительно суше, вместо тундры широко распространились сосновые леса. Многие озёра превратились в торфяные болота. Затем снова произошло увлажнение климата; на смену преимущественно сосновым приходят смешанные, берёзово-сосновые леса.
Мезолитические обитатели стоянки Штельмоор попрежнему были охотниками, но уже не только на северного оленя, но и на лося, бобра, рысь и на других лесных зверей. Северный олень, однако, попрежнему занимал в их жизни первое место; в слое оказалось 1300 рогов северного оленя. У охотников этого времени попрежнему были в широком употреблении острия со скошенным краем, широкие скребки и превосходные резцы из кремня. Но уже полностью исчезла старая техника расщепления оленьих рогов. Несколько изменились формы гарпунов. Появились своеобразные топоры, так называемого типа люнгбю, рукоятью которых служил основной ствол рога, а клинком — часть бокового отростка. Впервые обнаружены были в Штельмооре фрагменты настоящих деревянных луков и древков стрел — самые древние луки и стрелы в музеях Европы.
Если благодаря особым условиям залегания в районе Гамбурга сохранились как костяные, так и деревянные предметы столь отдалённого времени, то в других местах уцелели одни только каменные изделия. Тем не менее и они дают представление о широком распространении на севере Европы в это так называемое «предбореальное» и отчасти в последующее «бореальное» время древней охотничьей культуры, уходящей своими корнями в поздний палеолит (Палеоботаническими, геологическими и палеонтологическими исследованиями установлена схема последовательных изменений в природе Прибалтики послеледникового времени. 1. Около 14000—8500 гг. до н. э.— арктический и субарктический периоды. Холодный климат, арктическая растительность. Балтийский бассейн имеет сначала характер изолированного ледникового озера, потом холодного моря с холодолюбивым моллюском loldia arctica (Иольдиевое море). 2. Около 8500—5000 гг. дон. э.—бореальный период. Более тёплый и сухой климат, преобладает сосна, появляется дуб. Балтийский бассейн представляет собой озеро, в котором живёт теплолюбивый моллюск Ancyllus (Анпилловое море). Названные периоды приближённо соответствуют мезолиту. 3. Около 5000—2500гг. до н. э.— атлантический период (приближённо соответствует неолиту). Средняя годовая температура на 2,5° выше, чем теперь. Влажный и тёплый климат. Леса из широколиственных пород: дуба, липы, клёна, ясеня. В Балтике распространяется моллюск Litorina, происходит подъём уровня моря (трансгрессия Литоринового моря). 4. Около 2500—500гг. до н. э.— суббореальньш период (энеолит и бронзовый век). Сухой и тёплый климат. Особо характерен этот климат для 1500—500 гг. до н. э. В лесах растут дуб, бук, берёза. Происходит понижение уровня моря (регрессия), а затем новый подъём его. 5. После 500 г. до н. э.— субатлантический период. Влажный в более холодный, чем прежде, климат. В лесах преобладает ель, растут сосна, берёза.).
Такие же по своей общей форме, как в Мейендорфе и Штельмооре, наконечники стрел, резцы и скребки употребляли и те племена, которые заселяли в это время и несколько позже области, расположенные к востоку от Эльбы и Одера. Эти племена оставили после себя так называемую свидерскую культуру, следы которой залегают в древних дюнах.
Наиболее ранней является здесь стоянка Новый Млын. Обитатели её выделывали свои орудия ещё прежними, верхнепалеолитическими приёмами. Но у них уже появились такие же, как в Мейендорфе, примитивные наконечники из кремнёвых пластин.
На реке Свидер, в 20 км к юго-востоку от Варшавы, найдены остатки другого, более позднего — мезолитического стойбища. Здесь оказались тысячи обработанных человеком кремней, оставшихся от производства каменных изделий, и много готовых предметов. Обитавшие в этом поселении люди вели такую же охотничью жизнь, как и их предшественники. Они попрежнему выделывали каменные скребки, резцы, проколки, похожие на палеолитические. Но в технике обработки камня уже произошла существенная перемена. Мастера свидерского времени вполне овладели искусством скалывания с призматических нуклеусов длинных и узких, правильно огранённых кремнёвых пластин. У них появились поэтому и более совершенные наконечники стрел: узкие и длинные, строго симметричные острия в виде ивового листа.
Область распространения свидерской культуры ограничена территорией Польши, но, как мы увидим дальше, во многом сходные орудия труда выделывали в это время также и различные многочисленные племена в соседних областях, вплоть до берегов Волги и Оки.
К тому же времени, когда уровень моря резко понизился, относятся остатки культуры Маглемосе (Маглемозе) на севере Европы (в Скандинавии и Англии). Балтийское море в это время теряет связь с океаном, превращаясь в огромное замкнутое озеро. Обширная полоса низменной, изобиловавшей болотами суши окаймляла материк Европы на севере; Британские острова и Южная Скандинавия были соединены с Европой. В занятых прежде тундрами и степными участками пространствах Северной Европы распространяются густые леса, сначала с преобладанием берёзы, а затем сосны. Самые яркие и характерные следы культуры Маглемосе обнаружены на датском острове Зеландия, а также в соседних областях Дании и Южной Швеции. Наибольшей известностью пользуются поселения на торфянике Маглемосе у города Муллерупа, а также в Холмгоре и Свердборге на острове Зеландия. Значительная часть древних поселений этого времени находится теперь под водой Северного моря. Об этом свидетельствуют, например, костяной гарпун, оказавшийся в куске торфа, выловленном драгой у берегов Норфолька (Англия), и другие аналогичные находки.
Такие же по форме гарпуны, а также крупные каменные орудия, сходные с найденными на материке, были обнаружены и на востоке Англии. На континенте такие находки известны от Ганновера (Германия) до района к востоку от Нижней Вислы. С памятниками этой культуры во многих отношениях сближаются находки в Кунде и в некоторых других пунктах на территории Эстонской ССР.
Время, к которому относятся эти памятники, явилось важным этапом в истории культуры населения северной части Западной Европы, так как именно тогда происходило значительное усложнение техники, обогащался набор орудий труда и начинались существенные перемены в хозяйстве.
В способах изготовления орудий труда обнаруживаются две новые важные тенденции. Мезолитические племена северных областей Европы не только попрежнему изготовляли мелкие кремнёвые орудия старыми, унаследованными ещё от верхнего палеолита способами, т. е. из пластин, сколотых с призматического нуклеуса, но и широко использовали те специфические приёмы, которые употреблялись для производства мелких кремнёвых изделий геометрических форм — микролитов.
Но самая характерная черта техники этого времени выражена в широком распространении крупных каменных орудий. Это были рубящие орудия типа топоров или тёсел, ранее отсутствовавшие. Такие орудия, нередко закреплённые в специальных муфтах из рога, широко распространены в поселениях типа Маглемосе. Появляются также крупные каменные орудия, изготовленные принципиально новыми техническими приёмами, каких вообще не знали до этого люди каменного века,— «точечной ретушью», т. е. последовательным выкрашиванием частиц камня, а затем и сверлением. Так изготовлялись характерные для культуры Маглемосе палицы с выступами-цапфами по бокам и сквозным отверстием.
Широкого развития достигает обработка рога. Появляются роговые муфты для топоров, разнообразные по формам гарпуны, наконечники из рога и кости, в том числе с глубокимипазами по краям, в которые вставлялись острые лезвия из кремнёвых пластин.
Для образа жизни и хозяйства людей культуры Маглемосе расположение их поселений среди болот и топей мысах и отдельных островках суши, по берегам рек и озёр.
Судя по уцелевшим на стоянках культурным остаткам, их обитатели были ловкими и смелыми охотниками, добывавшими зубров, косуль, лосей, кабанов, благородного оленя, выдр, бобров, бурого медведя, волков и других зверей и животных, характерных для лесов умеренного пояса. Неудивительно поэтому, что среди каменных изделий одно из первых мест, если не первое, принадлежит наконечникам стрел. Так, в торфянике на острове Фюн были найдены остатки скелета зубра, между рёбрами которого находились три таких наконечника стрел.
Особо важное значение в жизни древних охотников озёр и болот Севера должно было иметь приручение собаки. Кости собаки найдены во всех важнейших поселениях культуры Маглемосе—в Свердборге, Муллерупе, Холмгоре и Дюфензее.
Наряду с охотой на таких крупных животных, как зубр и лось, древние обитатели болотистых низменностей Северной Европы в ещё большей мере занимались добычей водоплавающих птиц — гусей, уток, бакланов. Для этого употреблялись дротики, бросавшиеся в цель при помощи метательной доски.
Не меньшее, если не большее, место в хозяйстве северных племён занимала рыбная ловля. Основным орудием рыболовства были гарпуны и стрелы. Существовали уже и примитивные остроги с тремя зубцами, похожие на современные эскимосские остроги для добычи лососей. Большое значение в рыбной ловле, несомненно, имели верши и сети. Остатки такой сети, древнейшей в мире, уцелели в торфянике Антреа,близ Выборга. Она была изготовлена из волокон ивовой коры я снабжена сделанными из коры поплавками, а также каменными грузилами.
Добыча рыбы и охота на болотную дичь вызывали потребность в лодках. Появились первые долблёные лодки. В торфяниках Холмгора и Дюфензее уцелели деревянные вёсла. В Перте (Шотландия) в озёрных слоях мезолита найдена лодка, изготовленная из ствола шотландской ели. Она сохраняет следы огня, которым выжигали дерево изнутри. Следы огня есть и на вёслах, а также на других деревянных изделиях. Огонь, очевидно, широко употреблялся при обработке дерева, в том числе для заострения деревянных копий и придания твёрдости их острым концам.
Большое значение в хозяйстве северных племён охотников и рыболовов имело собирание дикорастущих съедобных растений, корней и трав. Для выкапывания корней употреблялись массивные острия из рога или трубчатых костей — мотыжки.
Широко применяя в своём хозяйстве кость и рог, люди культуры Маглемосе оставили и образцы своего искусства в виде характерным образом орнаментированных изделий. В их резьбе иногда ещё сказываются отзвуки искусства мадленского периода.
Подобно людям верхнего палеолита, они щедро украшали самые простые и обыденные вещи, особенно костяное оружие в виде наконечников копий, а также муфты для топоров, нередко сплошь покрывая их тонким и тщательно выполненным узором из линий, точек или крупных ямок. В Истаде (Южная Швеция) обнаружена типичная для культуры Маглемосе роговая муфта, на которой выгравированы две фигуры оленей. На второй такой муфте из Скальструпа, на острове Зеландия, изображены рыбы и змеи Изредка изготовлялись скульптурные изображения животных. Есть рисунки, напоминающие стилизованных человечков и ляг ушку. В целом это искусство характеризуется господством простого геометрического орнамента. В основе орнаментики лежат ритмические сочетания прямых и косых линий, зигзагов, заштрихованных треугольников, шахматная сетка из перекрещивающихся косых линий, ячеистая сетка из восьмигранников.
Изредка удаётся найти случайно потерянные украшения в виде орнаментированных круглых и овальных подвесок из кости и камней. Впервые появляются на севере Европы и украшения из балтийского янтаря в виде овальных пластин и бус с коническими отверстиями.
Возникновение новых приёмов обработки камня, дальнейшее развитие орудии труда и оружия из кости и в особенности усовершенствование наконечников стрел, т. е. дальнейшее развитие лука и стрел как основного охотничьего оружия, появление охотничьей собаки, развитие рыболовства как существенно важного хозяйственного занятия, ранее отсутствовавшего или имевшего случайный характер,— таковы основные прогрессивные черты развития мезолитических племён Северной Европы на ступени культуры Маглемосе.
История освоения человеком освободившихся от ледникового покрова пространств европейской части СССР и соседних с ними северных областей остаётся ещё недостаточно ясной, но ряд находок всё же позволяет предполагать, что люди впервые проникают сюда почти сразу же вслед за отступающим льдом — ещё в холодное позднеледниковое время. Это были, очевидно, единичные маленькие группы охотников на северного оленя, которые вели такую же относительно подвижную жизнь, как и обитатели Северной Германии и Скандинавии.
В северной части СССР, на Верхней Волге, остатки мезолитической культуры были обнаружены у деревни Скнятиной. Люди мезолитического времени поселились здесь на песчаной дюне в то отдалённое время, когда здесь господствовал более суровый климат. Если позже в этой местности росли липа и орешник, то в период мезолита в окружающих лесах господствовала ель, преобладавшая над сосной и берёзой. От пребывания людей на Скнятинской дюне, как и на других дюнах, осталось немного — преимущественно тонкие ножевидные пластины из кремня. Из таких пластин выделывались концевые скребки, резцы, проколки и, самое главное, наконечники стрел, очень похожие на свидерские, найденные, как мы уже говорили, в Польше. Один из самых ярких и наиболее хорошо сохранившихся памятников этого времени находится на реке Оке, на довольно высоком песчаном бугре Бор, вблизи деревни Единой, со всех сторон окружённой низменными пространствами и болотами. Под слоем почвы здесь уцелели остатки жилища-полуземлянки, основание которой было вырыто в песчаной толще бугра.
Камень, из которого здесь изготовлялись орудия труда и предметы вооружения, добывался где-то поблизости и обрабатывался на самой стоянке. Длинные и узкие ножевидные пластины, отделявшиеся от камня, часто служили режущими инструментами в готовом виде, без какой-либо дополнительной обработки. Иногда на них имеются характерные боковые выемки, показывающие, что они употреблялись для изготовления наконечников копий и стрел. Из этих же пластин выделывались типично мезолитические по форме и технике обработки пластинчатые наконечники стрел с черенком. Обитатели поселения на песчаном бугре Елин Бор оставили после себя также обычно встречающиеся на стоянках мезолитического времени скребки из отщепов и проколки, которые употреблялись для различных домашних хозяйственных работ.
Всё это свидетельствует о жизни охотников, собирателей и рыболовов, в принципе ничем не отличающейся от жизни других охотничье-собирательских племён мезолитического времени. Такие же поселения древних охотников и собирателей обнаружены и в других местах вдоль берегов Оки, в том числе в окрестностях Рязани, вблизи селения Борки.
Примерно к тому же этапу начального освоения Севера человеком относятся случайно найденные на реке Ягорбе (Вологодская обл.) кости дикой лошади, мускусного овцебыка, лося, бобра, гигантского (большерогого) оленя вместе с наконечником стрелы в виде ножевидной пластины с черенком. Там же найдены гарпун и другие изделия из камня и кости. К несколько более позднему времени относятся следы поселения, обнаруженные в той же области под толщей торфа у деревни Погостище. Поселение в Погостище имеет много общего с мезолитом и ранним неолитом Прибалтики — на стоянках в Кунде, Пярну, у озера Лубаны, а .также с древнейшими уральскими поселениями, следы которых найдены под толщами торфа в Шигирском торфянике (вблизи Свердловска) и в других местах.
Как и мезолитические племена на севере Западной Европы, обитатели Приуралья и соседних с ним областей в это время существовали охотой на диких животных и птиц, а также рыбной ловлей в озёрах и реках. На местах их поселений осталось множество орудий из кости и рога, обслуживавших несложные хозяйственные потребности охотников и рыболовов. Формы этих изделий настолько сходны с найденными на северо-западе РСФСР, в Карелии, отчасти в Финляндии, Эстонии и Латвии, что не оставляют сомнения в наличии связей между племенами, заселявшими всё это огромное пространство от Урала до берегов Балтийского моря. Существует весьма вероятное предположение о происходившем в тот период расселении племён с Урала на запад.
В то время как на севере Европы медленно исчезали ледники последнего оледенения и шла последовательная смена климатических стадии, в южных районах Западной Европы не было столь резких колебаний в природных условиях. Самым существенным событием здесь явилась смена сурового климата конца ледникового времени сначала относительно более тёплым и сухим, а затем влажным лесным климатом. К этому последнему периоду относятся находки в пещере Mac-д'Азиль в Арьеже (Франция, предгорья Пиренеев), представляющей собой гигантский туннель длиною около 400 м, по которому и в настоящее время протекает прорывшая его в глубокой древности река Ариз. Люди издавна, ещё в мадленское время, оценили удобства этого обширного подземного коридора, по сторонам которого имеется много боковых камер. Между мадленскими слоями, залегающими в основании, и поверхностными отложениями времени неолита и века металла был найден слой с многочисленными и характерными остатками материальной культуры. По этим находкам было дано наименование целому культурному периоду не только в указанном районе Франции, но и далеко за её пределами.
Азильцы, обитатели пещеры в мезолитическое время, как и их мадленские предшественники, занимались охотой на диких животных, состав которых, однако, уже резко изменился. Полностью исчезли представители древней арктической фауны. Место северного оленя занял благородный олень, вместе с ним распространились и другие животные, обитавшие в широколиственных лесах умеренного пояса,— бобр, бурый медведь, кабан, барсук. Другой особенностью азильских отложений является обилие раковин съедобных моллюсков, преимущественно лесных улиток.
Характерно, что в азильское время по сравнению с более ранним, мадленским, костяные изделия, в особенности гарпуны, становятся более грубыми. Такие гарпуны появились на смену более совершенным и разнообразным по форме мадленским гарпунам потому, что рыхлый внутри рог благородного оленя уже не обладал прочностью рога северного оленя, поэтому при изготовлении гарпунов поневоле приходилось ограничиваться одной только наружной коркой рога.
Вместо разнообразных по типам и формам, а также относительно крупных по размерам кремнёвых изделий, свойственных верхнему палеолиту, теперь широко распространяются менее крупные изделия определённых стандартизованных форм, геометрические по очертаниям, в том числе сегменты и острия с одним дугообразно ретушированным лезвием, а также небольшие округлые скребки.
Одновременно произошли и другие изменения в культуре людей азильского времени.
Наиболее яркой особенностью инвентаря азильских пещерных стоянок являются раскрашенные гальки, в которых открывший их французский учёный Э. Пьетт хотел видеть знаки древнейшей письменности, свидетельствующие, по его наивному убеждению, о существовании в Mac-д'Азиле грандиозной подземной школы писцов каменного века. Рисунки на гальках из Mac-д'Азиля уцелели потому, что гальки лежали в совершенно сухом слое пыли. Эти гальки имели серый или беловатый фон и были разрисованы смешанной с жиром красной краской различных оттенков. Иногда же гальки предварительно окрашивали в светлорозовый цвет и затем уже наносили на них более тёмный рисунок. Рисунки на гальках имеют вид овальных пятен, поперечных полос и различных схематических фигур, в том числе крестов, зигзагов, решёток, звёзд и, повидимому, солнца; лишь в немногих случаях эти рисунки напоминают стилизованные фигуры людей или животных.
Такие же раскрашенные гальки были обнаружены вместе с типично азильскими предметами из камня и кости также в пещере Крузад около Нарбонна, в пещере Риета в Кантабрийских горах в Испании, в Бирзеке (Швейцария) и в других местах. В пещере Бирзек было обнаружено 225 галек, из которых 120 полностью или частично сохранили раскраску, остальные, повидимому, первоначально также были раскрашены. Гальки лежали отдельными скоплениями, своего рода гнёздами, и были намеренно разбиты.
Для понимания смысла и назначения раскрашенных азильских галек и, в частности, того, что произошло в пещере Бирзек, интересны этнографические сведения о верованиях австралийцев племени арунта, обитавших в Центральной Австралии. В культе племени арунта существенное место занимали так называемые чуринги. Чуринги выделывались из дерева и камня. Они нередко раскрашивались красками; такие раскрашенные каменные чуринги очень похожи по виду на азильские гальки. По представлениям арунта, чуринги служили вместилищами для душ сородичей. Каждый мужчина и каждая женщина арунта имели свою чурингу, где якобы пребывали их собственные души, унаследованные от умерших сородичей. Ввиду такого важного значения чуринг они тщательно охранялись и их прятали от врагов в пещерах. Гальки, найденные в пещере Бирзек, имели, повидимому, сходное назначение и были разбиты врагами.
Столь же любопытным фактом, рисующим верования азильцев, являются остатки погребений того времени. В пещере Офнет (около г. Нордлингена в Германии) оказались две ямы, в которых целыми гнёздами лежали одни лишь черепа, густо засыпанные красной охрой. Такой же обычай устраивать коллективные захоронения черепов в пещерах существовал в недавнее время у племени ведда на Цейлоне, где он был связан с родовым культом, с почитанием духов умерших сородичей.
Следы культуры азильского облика прослеживаются также на Британских островах. Определённые черты сходства с азильскими памятниками Западной Европы имеют памятники южных областей СССР — Крыма, Кавказа, а отчасти также Средней Азии.
В слоях крымских пещер Шан-Коба, Замиль-Коба, Сюрень II и Фатьма-Коба оказались крупные и довольно грубые сегментовидные орудия из массивных широких пластин, резцы, кремнёвые острия, скребки, .отбойники, гальки для растирания краски и другие изделия, близкие по общему их облику к азильским орудиям Западной Европы, а также сравнительно многочисленные, но столь же грубые костяные орудия.
В пещере Замиль-Коба обнаружены остатки захоронения черепа, при котором оказались украшения из рыбьих зубов, а на Крымской Яйле найдены гальки, покрытые тонким резным узором в виде прямых и зигзагообразных линий, а также чёрточек, напоминающие расписные азильские гальки с таким же схематическим узором.
Совершенно особенное место среди памятников культуры мезолитического населения Европы занимают наскальные изображения испанского Леванта.
Росписи Леванта не раз привлекали внимание археологов, в недоумении останавливавшихся перед загадкой их происхождения и возраста. Однако эти проблемы всё ещё остаются по существу до конца неразрешёнными, а значение росписей Леванта в истории первобытного искусства до сих пор не выяснено полностью и не оценено по достоинству. Между тем эти памятники по-своему не менее значительны, не менее важны для изучения истории первобытного человечества, чем прославленные верхнепалеолитические пещерные росписи, о которых шла речь выше.
Росписи Леванта распространены в определённом, чётко ограниченном районе — вдоль восточного и южного побережья Пиренейского полуострова, от Лериды на севере и до Кадиса на юге. В настоящее время известно около сорока таких местонахождений, включающих не менее семидесяти отдельных ниш и навесов с изображениями.
Наскальные росписи испанского Леванта поразили внимание исследователей своим необычным стилем и богатым содержанием Некоторые исследователя хотели видеть в них образцы искусства неолита или даже более позднего времени. Но против такого вывода свидетельствует наличие в тех же гротах более поздних схематических абстрактных рисунков, нанесённых на более древние.
Резко отличаясь от схематических изображений неолита и бронзового века, древние рисунки столь же определённо выделяются своими специфическими чертами и на общем фоне палеолитического искусства. Более поздний, чем верхнепалеолитический, возраст этих изображений доказывается тем, что в той же области находятся пещеры с характерными росписями верхнепалеолитического типа, представленные такими выдающимися памятниками искусства ледниковой поры, как Ля-Пилета и Парпальо. О более позднем возрасте памятников испанского Леванта, несмотря на бесспорную связь с палеолитом, особенно в изображениях животных, свидетельствует и весь облик росписей. Ими представлено совершенно новое по духу и стилю искусство, совсем иной культурный мир. В них отражается иная жизнь, хотя и очень близкая к жизни людей ледниковой поры, но окрашенная совсем другим колоритом.
В отличие от палеолитических росписей, найденных в Испании и Франции, наскальные изображения испанского Леванта помещаются не в тёмной глубине коридоров и камер, а в небольших навесах и гротах. Резко отличаются они от палеолитических изображений и своими размерами. Вместо больших пещерных рисунков, часто равных по величине изображаемому животному— быку или дикой лошади, здесь господствуют миниатюрные фигуры, иногда совершенно незначительные по размеру. Человеческие фигурки, например, имеют в среднем высоту около 5—10 см. Фигуры животных тоже невелики: фигуры носорогов из Минатеды длиною, например, не более 14 см.
Различна и техника росписи. В отличие от авторов многоцветных палеолитических пещерных росписей, в особенности мадленских, древние художники Леванта употребляли, как правило, только чёрную или только красную краску. Их рисунки одноцветные. В редких, исключительных случаях они применяли два цвета, но и тогда не вместе, а по отдельности, закрашивая, например, всю фигуру человека красной, а только ноги чёрной краской.
Как и прежнее искусство, росписи Леванта полны жизненной силы. Но искусство это особое, качественно иного рода. Чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть на охотничьи сцены. Животные мчатся здесь с бешеной скоростью. Они не просто бегут и прыгают, а как бы летят, распластавшись в воздухе всем своим телом, не прикасаясь копытами к земле,— настолько стремительно и неудержимо это движение. Такова, например, фигура разъярённого быка, преследующего охотника, из грота Куэва Ремигия в ущелье Гасулья (провинция Кастельон) или фигура горного козла, прыгающего на стрелка с высоты.
Те же черты характерны для изображения людей. Формы человеческого тела передаются в росписях Леванта столь же детально и столь же живо. Перед нашим взором на светлосером скалистом фоне мелькают десятки и сотни гибких, полных стремительной энергии человеческих тел, обычно обнажённых и всегда очерченных с той же изящной чёткостью, что и фигуры зверей. Некоторые из них, как и лучшие изображения животных, поражают своей экспрессией, острой выразительностью в передаче специфически характерных деталей и положений человеческого тела.
Подлинным шедевром первобытного искусства является, например, фигура стрелка в большой сцене сражения, изображённой на стене одного из гротов ущелья Гасулья в провинция Кастельон. Маленькая красная фигурка стрелка полна одним стремлением, одним усилием, он весь в порыве и движении.
С такой же экспрессией переданы фигуры двух других стрелков (ущелье Гаеулья), на этот раз направляющих свои стрелы в горного козла, прыгающего сверху. Оба человека показаны в одинаковой позе. Стрелки стоят, опираясь на одно колено, вытянув назад другую ногу и наклонив туловище вперёд, навстречу животному. Оба стрелка застыли на месте, затаив дыхание, крепко сжав руками лук и стрелу в ожидании решающей секунды, от которой, быть может, зависит не только судьба зверя, но и собственная жизнь охотников и участь ожидающих их в охотничьем лагере голодных жён и детей.
Ни при всём том для подавляющего большинства человеческих изображений характерны уже черты далеко зашедшей стилизации и прежде всего своеобразного искажения, своего рода гиперболизации в передаче отдельных частей человеческого тела. Первое, что бросается в глаза при взгляде на эти изображения, — это непомерно узкое и длинное туловище, иногда имеющее вид прямого или слегка изогнутого стержня, как бы перехваченного в талии. В резком контрасте с этой узкой талией или стержневидным туловищем находятся непропорционально массивные и детально обрисованные ноги с толстыми выпуклыми икрами и большая округлая голова, часто с подробно вырисованными элементами головного убора. В ряде случаев стилизация доходит до того, что все члены фигуры, кроме головы, превращаются в узкие полоски, которые, однако, как это ни удивительно, выразительно передают динамику человеческого тела и напряжение яростной борьбы. Такова, например, сцена схватки семи обнажённых воинов, изображённая темнокрасной краской на куске скальной поверхности шириною около 90 см в навесе Морелья-ля-Велья (провинция Кастельон).
Наиболее высокого расцвета искусство Леванта достигает не в единичных, а в групповых изображениях. В этих изображениях оно оставляет далеко позади искусство палеолита. Достаточно одного беглого взгляда на росписи гротов Леванта, чтобы увидеть в них совершенно новую для первобытного искусства черту: здесь мы видим по преимуществу обширные многофигурные композиции повествовательного характера, строго продуманные, стройные сцены, в которых участвуют люди и различные животные, объединённые единством сюжета и действия. Каждый рисунок, каждая такая композиция представляет собой целый рассказ в красках, с конкретной фабулой, всегда пронизанной определённым чувством, всегда эмоционально окрашенной.
На одной из больших композиций в ущелье Гасулья с удивительной правдивостью изображено, как одна группа воинов, вооружённых луками и стрелами, теснит другую. Справа — нападающие, слева — обороняющиеся. Фигуры нападающих показаны в стремительном движении. Они неудержимо мчатся вперёд, широко раскидывая на бегу ноги и осыпая своих врагов тучей стрел из туго натянутых луков. Среди их противников видны раненые, поражённые стрелами, извивающиеся от боли, но не сдающиеся врагу. На переднем плане виден авангард из четырёх стрелков, с отчаянным упорством сдерживающих напор противника.
На групповых рисунках обнаруживается устойчивый и характерный композиционный приём, свидетельствующий о том, что теперь возникает более ясное представление о глубине пространства. На росписи из Куэвы Ремигии группа людей стоит вверху, а внизу виднеется распростёртое тело человека, пронзённого стрелами. Этот человек находится, таким образом, впереди, на переднем плане, а поражающие его стрелами люди находятся позади, на заднем плане.
Искусству палеолита чуждо было то отношение к человеку, которое является наиболее характерной чертой левантийских росписей. Отношение это видно уже в общем характере обрисовки человеческого тела, настолько внимательной и детальной, что отсюда следует вывод о центральном месте человека в росписях Леванта. Такой вывод подтверждается и содержанием росписей, где в отличие от искусства палеолита люди, т. е. первобытно-общинный коллектив, повсюду занимают первое и главенствующее место. Люди как активная сила, определяющая ход событий, коллектив древних охотников как главное действующее лицо и подлинный герой художественного рассказа — таково основное содержание искусства Леванта.
Благодаря своему повествовательному характеру, детальности и точности, благодаря вниманию к образу людей наскальные изображения Леванта представляют замечательный по богатству материал для характеристики жизни населения Восточной Испании в то время.
Мы видим прежде всего на этих рисунках изображения самих людей, оставивших нам эти своеобразные сокровища первобытного искусства, их одежду или, чаще, заменяющие её украшения, их головные уборы и оружие. Мужчины представлены, как правило, в обнажённом виде. Лишь изредка, в отдельных случаях, на них короткие штаны, не достигающие даже колен. Зато всегда с особенной тщательностью, где это возможно, изображены такие детали, как бахрома или шнуры на поясе и у колен, составлявшие, должно быть, предмет особой заботы и гордости их обладателей. Нечто вроде такой бахромы или накидки из шнуров бывает заметно иногда и на плечах. Бахрома эта причудливо развевается во время бега. Подчёркивая быстроту движения, она придаёт мужским фигурам живописный и нарядный вид. Так же заботливо переданы во многих случаях головные уборы мужчин то из простых перьев, воткнутых в волосы, то в виде настоящей 'причёски в разных вариантах, начиная от симметрично обрамляющих голову локонов и кончая сложными сооружениями из туго завязанных лент или бантов. Женщины в отличие от мужчин одеты в длинные юбки, обычно колоколовидные, груди их обнажены.
Из росписей видно, что основным занятием людей, которыми эти рисунки создавались, была охота на диких животных, преимущественно на благородного оленя и крупных быков. На рисунках нередко изображены и фигуры горных козлов, кабанов, изредка на них видны дикие ослы, а в одном случае — даже два носорога.
С необыкновенной наглядностью изображены способы добычи диких животных, применявшиеся мезолитическими охотниками Леванта. На первом плане всегда находится фигура охотника, вооружённого луком. Лук, главное приобретение культуры мезолитического времени, является здесь основным оружием. Он представлен в двух видах. На одних рисунках лук имеет вид широкой и длинной дуги величиною с человека, если не более. Это простой лук, большой размер которого увеличивал силу его действия. Но известны и такие изображения луков, на которых отчётливо видна вогнутость по середине. Очень может быть, что эти луки относились уже к числу наиболее ранних луков сложной конструкции, рефлексирующих, т. е. изгибающихся в обратном направлении, когда их освобождали от тетивы. Стрелы тоже отличались друг от друга по форме наконечника и оперения. Их хранили в специальных, повидимому кожаных, колчанах. Вместе со стрелами употреблялись и метательные дротики. Целые пучки таких дротиков или стрел часто изображены в руках охотников и воинов.. В охоте участвовали и собаки — единственное домашнее животное мезолитических племён Испании.
На одном рисунке в Куэве Ремигии изображена сцена выслеживания тремя охотниками горного козла. Внизу показано, как два охотника внимательно изучают следы зверя, изображённые с редкой тщательностью и наглядностью. Показано, что один из охотников оставил по дороге свой пучок стрел и походную охотничью сумку. Высоко вверху следы зверя заканчиваются, козёл встретил здесь третьего охотника, который и направил в него свою стрелу. В том же ущелье с особенной подробностью и силой изображена облава на кабанов.
Есть и такие охотничьи сцены, где как будто нарочно подчёркнуто, что охота была делом опасным и нелёгким. На одном из рисунков изображено, как разъярённый бык, вероятно только легко раненный торчащими в нём стрелами, скачет за убегающим охотником.
На всех многочисленных групповых рисунках ясно и определённо выступает коллектив первобытных охотников, скреплённый тесными кровными и экономическими узами, узами совместного труда и борьбы с природой.
Несмотря на то, что в целом преобладают сцены с участием одних только мужчин, сцены охоты и войны, женщина появляется в рисунках Леванта вовсе не как случайный и второстепенный персонаж. Она занимает в них определённое и значительное место. В тех редких-случаях, когда среди образов наскальных росписей появляются дети, они всегда связаны с женскими фигурами: мать и дитя неразлучны; дети принадлежат женщинам, как это и положено в условиях материнского рода и группового брака, где отцовство не играет той роли в общественных отношениях, какую оно играло позже. Одно изображение на фоне быков женщин, повидимому, танцующих вокруг маленькой фигуры мужчины, указывает на обычную для времени господства материнского рода важную роль женщин в общинном культе, в магических обрядах привлечения животных под стрелы и копья охотников. Как свидетельствует этнография, всё это черты, свойственные тем обществам, где продолжают жить представления, сложившиеся в условиях материнского рода.
Об отношениях между отдельными общинами, не всегда дружественных, рассказывают рисунки, изображающие ожесточённые схватки и воинов, убегающих от преследователей. Особенно выразительна фигура бегущего воина в навесе Сан-Сальвадор в ущелье Вальторта (провинция Кастельон). Он бежит, низко пригнувшись к земле и вытянув вперёд голову, преследуемый стрелами, две из которых уже впились ему в ногу.
Даже в мирное время, или, точнее, в те времена, когда воины заняты другими делами, они не забывают о подстерегающих их общину опасностях. Они неразлучны с луком и стрелами не только потому, что ведут охотничий образ жизни, но и потому, что должны быть всегда готовы к борьбе с врагом. Военные упражнения, воинственные танцы и игры составляют необходимую часть их общественной жизни и существенную сторону воспитания юношей. В навесе Мола Ремигия (ущелье Гасулья) уцелел превосходный рисунок, передающий сцену военного танца. Пять обнажённых воинов бегут друг за другом непрерывной цепочкой. Они бегут ритмически, подчиняясь в своих движениях одному такту, вероятно такту военной песни. Их тела одинаково наклонены вперёд. В одной руке у них пучок стрел, в другой— лук, воинственно поднятый кверху. Они бегут в одном направлении, угрожая неведомым нам врагам. Впереди видна самая крепкая, коренастая фигура воина в пышном головном уборе. За ним следуют другие, более тонкие и хрупкие фигуры, должно быть юноши.
В таких выразительных и живых образах встаёт перед нами история жизни мезолитических племён Восточной Испании, рассказанная ими самими в наскальных росписях. Совершенно очевидно, что переход от искусства палеолита в Европе к искусству неолита и бронзового века вовсе не был таким резким, как можно было подумать, доверившись первым впечатлениям, навеянным примитивными рисунками на азильских гальках. Возможно даже, что помимо специфических по их назначению культовых рисунков на гальках, предназначенных храниться в пыли пещер, сами азильцы могли изготовлять и другие, более жизненные по своему стилю изображения, не уцелевшие до нашего времени. Как мы увидим дальше, почти у всех мезолитических племён, как южных, так и северных, рядом с отвлечёнными орнаментальными рисунками и условной скульптурой существовали и превосходные, нередко жизненно выразительные изображения.
Отсюда следует, что на самом деле не было никакой пропасти, отделявшей, по мнению некоторых искусствоведов, искусство охотников ледниковой поры от искусства, появляющегося у земледельцев и первых скотоводов Европы.
Повсюду, где встречаются памятники азильского облика или близкие к ним, они сменяются новыми, ещё более единообразными, так называемыми тарденуазскими (по стоянке Фер-ан-Тарденуа, Франция).
Непосредственная связь тарденуазских памятников с азильскими настолько ясна и бесспорна, что их нередко в целом относят к одной азильско-тарденуазской культуре. Однако в ряде областей, где распространены эти памятники, тарденуазские находки в хронологическом отношении легко отделяются от азильских. В целом можно отметить, что кремнёвые изделия теперь ещё сильнее уменьшаются в размерах, а очертания их становятся ещё более геометризированными.
Характерной чертой в распространении тарденуазских поселений является их связь с районами вдоль больших рек и морских берегов, где обнаружены следы длительного пребывания тарденуазцев в виде огромных скоплений раковин съедобных моллюсков. Самые замечательные памятники такого рода изучены в Португалии на берегах реки Тахо, в 25 км от впадения её в Атлантический океан. Здесь, в местности Мугем, расположен ряд холмов, сложенных из раковин. Один такой холм, Кабесо д'Арруда, достигает в длину 100 м при ширине в 60 м и высоте до 7 м. Раковины в большинстве морские. Вместе с ними в наслоениях холма обнаружены очажные слои, зола, угли, каменные и реже костяные изделия, а также кости животных, преимущественно оленей, быков, кабанов, хищников, птиц и рыб.
В ряде случаев устанавливается наличие небольших посёлков, состоявших из более или менее постоянных жилищ, видимо землянок, от которых остались неглубокие округлые ямы, иногда с очагами на дне. В районе Ансбаха (Германия) найдена была, например, полуземлянка тарденуазского времени глубиной 0,75 м, имевшая в плане вид овала и обложенная по краям плитами песчаника.
Постоянные жилища в низменных местах, повидимому, использовались людьми тарленуазского времени в, течение какого-то определённого сезона, всего вероятнее — зимой. Летом люди, повидимому, уходили в другие, более высоко расположенные места. Так можно объяснить тот любопытный факт, что помимо низменных областей тарденуазские поселения располагались и на высотах. В Англии они находятся обыкновенно на высоте 300—450 м над уровнем моря. В Крыму большая часть тарденуазских поселений находится на Яйле, высоко над уровнем моря. Люди жили тогда на Яйле около источников, под прикрытием лесов, впоследствии уничтоженных человеком. На их стоянках уцелело множество кремнёвых отщепов и пластин, в том числе мельчайших. Есть кремнёвые отжимники, резцы, проколки и, разумеется, специфические изделия геометрических очертаний в виде сегментов, трапеций. Здесь же найдены орнаментированные гальки, о которых уже, говорилось выше, и один замечательный каменный светильник с ручкой, совершенно аналогичный тем, которыми пользовались создатели палеолитических пещерных росписей во Франции. О том, что стоянки на Яйле существовали только в летнее время, свидетельствует суровость местной зимы. Яйлу зимой и теперь покидает большинство населяющих её животных. Вслед за животными на южные склоны Яйлы, а затем дальше к морю, несомненно, уходили и древние охотники.
О верованиях тарденуазцев рассказывают их захоронения, во многом близкие по ритуалу к захоронениям людей верхнего палеолита. Подобно палеолитическим, охотникам, они попрежнему хоронили своих умерших там же, где жили,— в пещерах и гротах, точно так же засыпая их красной краской — кровавиком. Таковы, например, тарденуазские погребения Крыма в пещерах Фатьма-Коба и Мурзак-Коба. Новая черта тарденуазских захоронений заключается в том, что в ряде случаев в Европе встречаются целые кладбища, своего рода общинные посёлки мёртвых, состоящие из десятков и даже сотен могил. В одном случае обнаружено, например, до двухсот могил, в которых лежали вытянутые и скорченные костяки, преимущественно женские и детские. Такой же характер имеет и могильник тарденуазского времени на острове Тевьеке, вблизи побережья Бретани (Франция), где найдено более 30 костяков, преимущественно скорченных, захороненных в ямах и по древнему верхнепалеолитическому обычаю густо засыпанных красной охрой.
Над головой одного из погребённых в Тевьеке оказался рог оленя; это напоминает палеолитическое изображение колдуна, участника охотничьего обряда из пещеры Трёх братьев (Испания), на голове которого видны рога.
Распространение микролитической техники и миниатюрных орудий геометрических, форм не ограничивалось западными областями Европы. Эти орудия находят также на территории, Африки, начиная от берегов Средиземного моря и до Капской земли, включительно.
Уже в раннекапсийских отложениях и в одновременных поселениях культуры. Бамбата в Родезии встречаются изделия микролитического облика в виде пластинок с затупленной спинкой и геометризованных орудий, главным образом в виде сегментов. Весь этот многочисленный материал показывает, что обитатели Африки продолжали совершенствовать микролитическую технику, устойчиво сохраняя свой прежний образ жизни. Они попрежнему оставались, как и их предшественники, бродячими охотниками-собирателями, о чём ярче всего свидетельствуют оставленные ими нагромождения пищевых отбросов, состоящие из костей диких животных, преимущественно же из раковин моллюсков, как наземных, так и водных.
Раковинные кучи с находящимися в них микролитами геометрических форм широко распространены как в Северо-Западной Африке (в Марокко и Тунисе), так и в её центральных областях, по берегам рек и озёр. Люди здесь, как и прежде, расписывали красками не только своды пещер, но и собственное тело. Попрежнему они украшали себя просверленными раковинами и бусами из скорлупы страусовых яиц. У них попрежнему существовало и живое, правдивое искусство охотников. Как долго существовала на юге Африки эта древняя культура, показывают раскопки неглубоких впадин в земле, оказавшихся остатками временных полуземляных жилищ бродячих охотников сравнительно недавнего прошлого — бушменов. В ямах этих оказались почти такие же, как и мезолитические, мелкие орудия из камня и куски краски. Как известно, бушмены сохранили вплоть до появления в глубине Африки европейцев свой образ жизни и обычаи, а вместе с ними и своё примитивное, но полное жизни и острой наблюдательности замечательное, искусство, свои мифы и легенды — живую историю каменного века.
Микролитические кремнёвые изделия распространены были также в нашей Средней Азии. Они известны ив Индии. Настоящие микролиты геометрических очертаний вместе с различными сопровождающими их мелкими изделиями из кремня в большом количестве обнаруживаются, как мы видели, даже в далёкой, изолированной от Азии Австралии, среди наиболее древних памятников каменного века этого материка. Таковы, например, поселения в области древних песчаных холмов на юге Австралии и в пещерах на Нижнем Мэррее, где найдены в большом числе настоящие сегменты, асимметричные треугольники, острия со скошенным краем, трапеции.
Причина повсеместного распространения микролитов на четырёх континентах — Европы, Африки, Азии и Австралии, несомненно, коренится в каких-то глубоких, жизненно важных потребностях древнейшего населения этих стран. Чтобы обнаружить эти потребности, нужно вспомнить, что микролитические изделия связаны были, как уже отмечалось выше, с одним из способов оснащения стрел наконечниками, превратившим лук в грозное боевое оружие древних охотников. Они служили также вкладными наконечниками'дротиков и лезвиями ножей.
Дальнейшее развитие охоты и возрастание её хозяйственного значения, а вместе с этим потребность в улучшении лука и стрел, определившая развитие охотничьего вооружения в целом,— вот, должно быть, та главная причина, которая определила столь широкое распространение этих ничтожных по размерам изделий. По этой причине одни племена должны были заимствовать у других эту новую технику и новые виды охотничьего вооружения, распространяя их всё дальше, всё шире. Не исключено, что наряду с простым заимствованием микролитических изделий здесь имело место и проникновение отдельных племён, распространявших новые технические приёмы, с юга на север и даже с материка на острова, например Британские.
Следует, однако, иметь в виду, что микролитическая техника в специфическом её виде не проникла в лесную зону СССР, простирающуюся от Балтики до Тихого океана. Нет никаких отчётливых следов её и в Монголии, а также далее на Востоке — в Китае. Отсюда вовсе не следует, конечно, что здесь не было прогресса в развитии охотничьего вооружения и, в частности, не употреблялись вкладышевые орудия. Напротив, известно, что орудия вкладышевого типа появились, например, в Забайкалье ещё в верхнем палеолите (стоянка Ошурково около Улан-Удэ). Но они снабжались здесь лезвиями из простых ножевидных пластин, а не из микролитов геометрической формы.
Микролитическая, техника при всём её широком распространении являлась, таким образом, лишь своеобразным частным вариантом в истории оформления охотничьего оружия. За пределами же её распространения находились другие обширные территории, где в этой области первобытной техники существовали иные приёмы, соответствовавшие иным культурным традициям.
|
|
© Historik.ru 2001-2018 При копировании материалов проекта обязательно ставить ссылку на страницу источник: http://historik.ru/ "Книги по истории" |