Правление сына Аменхетепа III Аменхетепа IV (около 1400г. до н. э.) было ознаменовано попыткою новой служилой знати, выдвигавшихся по службе мелких рабовладельцев или лиц, имевших возможность и стремившихся стать рабовладельцами, полностью оттеснить потомственную знать от власти и источников богатства. Во главе этого движения стоял сам Аменхетеп IV, стремившийся к укреплению своей власти посредством ослабления потомственной, в том числе жреческой, знати. Нововведения нарастали постепенно и сопровождались крутыми мерами. Прославление Аменхетепа IV за возвышение и обогащение безродных «бедняков» стало излюбленным мотивом в надписях новых сановников, а многие из них прямо заявляли,что они были возведены в сановники из ничтожества. Столица из Фив —гнезда старой знати — была перенесена во вновь основанный город на полпути между Фивами и Мемфисом, известный теперь под именем городища Эль-Амарны. Это городище прославлено, между прочим, находкою там части клинописной переписки Аменхетепов III и IV с иноземными царями и зависимыми владетелями.
Местные храмы, бывшие опорой местной знати, и их божества впали при дворе в немилость. Сила божества отвергнутой столицы, Амона, казалась настолько опасной, что его имя и изображения подверглись повсеместно уничтожению, что, по суеверным представлениям того времени, должно было уничтожить его мощь и самое его существование.
Введён был новый государственный культ. Предметом его стало уже не то или иное местное божество, как главное среди других, а особое царское божество. Это было древнее фараоновское божество — Солнце, но не в своём прежнем виде местного бога, а как «живой» солнечный диск Атон. Новая знать, всецело поддерживавшая царскую власть, чтила это царское божество, а вместе с ним и самого паря: Аменхетепу IV при жизни служило особое жречество. Атону была посвящена округа новой столицы, у него были богатые угодья, скот, корабли, мастерские; храмовые склады были полны богатств, жертвы приносились с невероятной расточительностью. Но теперь всем этим управляли жрецы нового бога, хвалившиеся своей принадлежностью к новым людям. Разумеется, всё это было ударом по старой знати, по жречеству старых богов. Культы их лишились прежней щедрой государственной поддержки и вытеснялись единым государственным культом, а то и вовсе прекращались. Однако распространённое мнение о новой вере Аменхетепа IV, как о единобожии, не соответствует действительности.
Изменения сказались на всех сторонах общественной жизни. Заметный разрыв со стариной, со многими её условностями ощущался во всей духовной жизни Египта того времени. Изобразительное искусство отличается в это время подчёркнутым стремлением к живости и правдивости. В переломные годы, неумеренно подчёркивая природные особенности оригинала, оно доходило до уродливого преувеличения, однако затем были созданы замечательные произведения.
Внутренняя обстановка, сложившаяся в Египте, ограничивала возможности поддержания прежней захватнической внешней политики. Средства требовались фараону для его новой знати, он скупился на дары соседним государствам, бывшие необходимыми в то время для поддержания дружественных отношений между государствами. Египетский двор хотел прежде всего дани. Если кто-либо из владетелей (даже самых подозрительных) округлял свои владения за счёт соседей (хотя бы самых верноподданных), фараону до этого было мало дела: лишь бы шла дань в прежнем размере. Хотя иногда принимались карательные меры в южных и северных владениях, но в Сирии натиск хеттов, при бездействии фараона, усиливал стремление к отпадению от Египта.
Аменхетеп IV, или, как он переименовал себя, Эхнатон (т. е. «Благой для Солнца»), умер на 17-м году своего царствования. Зятья фараона, наследовавшие ему один за другим, отнюдь не собирались столь же безоговорочно проводить его политику. Первый из них, Сменхкара, восстановил почитание Амона. При втором, ещё мальчике, Тутанхатоне, переименованном вскоре в Тутанхамона, новый культ Атона перестал быть государственным, отстраивались заброшенные храмы, фараон одаривал их рабами, продовольствием и сокровищами и, как говорит одна из его надписей, делал жрецами представителей знати тех городов, которые были центрами почитания старых богов; надпись подчёркивает, что царь назначал жрецов из детей местной знати, сыновей именитых людей.
У новой знати, в значительной степени добившейся укрепления своего положения, были основания искать примирения со старой. Уже в предыдущие царствования, говоря словами надписи Тутанхамона, «если посылали (войско) в Сирию-Палестину расширить границы Египта, не бывало успеха (у) них никакого». Теперь же речь шла не о расширении и даже не о сохранении прежних границ, а о спасении остатков сирийско-палестинских владений, ещё не отошедших к малоазийскому царству хеттов, которое в XV в. до н. э. начинает предпринимать завоевательные походы в Сирию. В этом была заинтересована вся рабовладельческая знать, как старая, так и новая.
Возможно, что уже в царствование Тутанхамона положение на севере несколько улучшилось. Однако всё вновь осложнилось со смертью юного фараона (его гробница с баснословно роскошной обстановкой дошла до нас почти нетронутой как наглядное свидетельство великолепия царского двора времени Нового царства). Его вдова решилась на опасный шаг: она предложила свою руку хеттскому царевичу; но египетские вельможи умертвили его, и, мстя за убийство сына, царь хеттов пошёл на Египет. Египетское войско было разбито, дело грозило кончиться для египтян плохо, если бы не повальная болезнь, передавшаяся от египетских пленных к хеттам и побудившая их прекратить военные действия.
Преемником Тутанхамона стал бывший начальник колесничного войска и временщик Эйе, считавший себя свойственником фараонов пресекшейся династии. Но первым законным царём после Аменхетепа III впоследствии признавался лишь Харемхеб, главный военачальник и временщик, которого жречество провозгласило фараоном от имени самого Амона во время одного из храмовых празднеств в Фивах (середина XIV в. до н. э.).
Можно было бы ожидать, что торжество Фив и жречества бога Амона будет полным. И таковым его, действительно, выставляли фиванские стихотворцы. На деле, однако, это было не совсем так. Конечно, южная столица оставалась первенствующим городом, там попрежнему погребались цари, тамошние храмы, посвящённые Амону, были особенно внушительны, а избрание подходящего человека на должность верховного жреца Амона считалось делом первостепенной важности для фараона. Тем не менее Фивы перестали быть единственной столицей. Тутанхамон, по всей видимости, не вернулся туда, а поселился в Мемфисе. Харемхеб сразу же после своего избрания фараоном отплыл на север. В Мемфисе подолгу живал Сети I (второй фараон XIX династии), а его сын Рамсес II выстроил себе великолепную резиденцию на северо-востоке Дельты — Пер-Рамсес («Дом Рамсеса»). Умалением Фив было и то, что после Аменхетепа IV рядом с Амоном постоянно назывались Ра и Птах — главные божества городов Нижнего Египта — Гелиополя и Мемфиса. Правда, переселение царей на север могло иметь и выгодную для фиванского жречества сторону, поскольку в самих Фивах оно поднимало значение власти верховного жреца.
Если бы победа осталась полностью за жречеством и старой знатью, то можно было бы ожидать, что победители примут меры к известному ограничению власти фараона в свою пользу. Но этого не произошло. Рамсес II в установлении почитания собственных изображений далеко превзошёл Аменхетепа III, а раболепная лесть двора ныне превращала царя в хозяина даже всей природы. В то же время, хотя владения в Сирии и Палестине уменьшились и были разорены, а бесконечные войны должны были истощить и самый Египет, никогда ещё не строилось столько храмов, как во вторую половину Нового царства. Вероятно, Харемхеб воздвиг, а последующие цари отделали изумительный чертог перед главным храмом Амона в Фивах площадью в 5 тыс. кв. м со 134 колоннами, из которых средние 12—высотой в 21 м, а с архитравом — даже 24 л<. На вершине любой из 12 колонн могло уместиться до 100 человек. Не менее величественным был вырубленный в Эфиопии в скале храм, известный ныне под именем Абу-Симбельского. Четыре изваяния Рамсеса II, высеченные из скалы у входа в храм, были высотой в 20 м каждое. Подобное каменное изваяние уцелело частично и в поминальном храме того же царя в Фивах (в так называемом Рамессее), значительно меньшие — на месте исчезнувшего храма Птаха в Мемфисе. Рамсес II сооружал множество храмов в Египте и Эфиопии. Груды обломков громадных сооружений видны и поныне на месте новой столицы Рамсеса II в северо-восточной части Дельты. Сооружения, воздвигнутые Сети I и его сыном в городе Абидосе, совершенно затмили всё созданное там прежде. Так же перед гробницами Сети I или Рамсеса III (IV) в Фиванских скалах терялись гробницы их предшественников времён XVIII династии.
Конечно, строительство второй половины Нового царства свидетельствовало о значении храмовой знати, но оно же бесспорно говорило о .неисчерпаемых средствах и рабочей силе, находившихся в распоряжении фараоновской власти, которая могла привлекать к строительству массы населения всего Египта.. Хозяйственное развитие Эфиопии, ставшей теперь полуегипетской страной, и Нижнего Египта, превратившегося в ведущую часть страны, в значительной мере, если не сполна, окупало урезку прежних сирийско-палестинских доходов.
Последние представители XVIII династии и цари XIX династии оставались согласно надписям царями, «творящими» сановников и выдвигающими «бедняков». Выставлять себя простолюдином, возвеличенным милостью царя, было настолько принятым, что подобное прошлое приписывал себе иной раз даже вельможа, заведомо непростого происхождения. В этой связи нужно отметить, что в числе влиятельнейших людей в государстве при XIX—XX династиях были личные царские прислужники — «кравчие царя» (которым давались ответственные поручения); иные из них были безродными иноземцами (сирийцами).
Свидетельством политики фараонов, направленной на то, чтобы найти опору своей власти среди средних и мелких рабовладельцев, является указ, изданный Харемхебом. Под страхом тяжёлых кар он запрещал должностным лицам и военным забирать у населения рабов, ладьи и т. п. Одновременно царь слагал с судей налог в пользу казны в видах пресечения взяточничества, от которого, конечно, страдали прежде всего люди незнатные. Харемхеб придавал большое значение своему указу и обнародовал его в виде надписей на камне в разных городах страны. Этот указ не только соответствовал интересам «всякого рядового воина и всякого человека, что в земле (египетской) до края её», но и был к выгоде самой царской власти, искавшей поддержку у средних слоев и мелких рабовладельцев. Должностных лиц он, разумеется, не исправил — известиями о порочности их полны источники того времени; ничему не научил он и судей — об их продажности во всеуслышание говорилось в сказках и даже в школьных прописях.
После Аменхетепа IV между старой знатью и жречеством Амона, с одной стороны, и новой знатью, связанной с мелкими рабовладельцами — с другой, было достигнуто какое-то соглашение. По всей вероятности, оно выразилось и в территориальном размежевании: Юг остался за Фивами, за старой столицей, за её могущественными храмами, а Север в силу его положения подле палестинской границы был естественным местом сосредоточения фараоновских войск. Обосновываясь на севере, фараон не только уходил из-под непосредственного влияния слишком сильной южной знати. Он мог обеспечить здесь до некоторой степени благоприятные условия для процветания новой знати, на которую он опирался, особенно в новой столице, где старой знати не было, как не было её и в созданной в своё время Аменхетепом IV столице Эль-Амарна. Сосредоточение в Нижнем Египте вооружённых сил, высшего управления и двора не могло не сказаться на его значении. Если ещё в середине XVIII династии Нижний Египет был для столичных вельмож страной на отлёте, до того получужой, что поставки оттуда чуть ли не приравнивались к иноземной дани, то теперь Север стал ведущей частью государства, и мы имеем достаточно указаний на царившее там хозяйственное оживление.
В центре военной политики преемников Аменхетепа IV стоял вопрос о Палестине и Сирии. С начала XIX династии, основанной Рамсесом I, преемником Харемхеба, разгорелась длительная борьба с хеттами, которая, однако, не привела к восстановлению в полном объёме державы Тутмоса III. На первых порах победы Сети I, сына Рамсеса I, увенчались возвращением из-под власти хеттов вновь под египетское господство важного государства Амурру в Сирии. Но события последующего царствования Рамсеса II, сына Сети, доказали бесперспективность дальнейшей борьбы. Решительная схватка с хеттами произошла под стенами сирийского города Кадеша в 5-м году правления Рамсеса II (по принятой некоторыми советскими исследователями хронологии—в 1312 г. до н. э.). Обманутый ложными вестями об отходе отрядов хеттов на север Сирии, фараон с одними авангардными частями своих сил встретился здесь лицом к лицу со всей громадою вражеских войск. Значительная часть египтян была смята и рассеяна неожиданным нападением хеттских колесниц. Сам фараон с горсткой воинов был окружён двумя с половиной тысячами колесниц, к которым затем прибавилась ещё тысяча. Отчаянная самооборона Рамсеса была бы в конце концов сломлена. Однако в решительный момент со взморья на выручку подоспел отборный отряд воинов, шедший, по приказу Рамсеса, западнее, отдельно от главных сил; кроме того, подошла также и спешно вызванная часть отставшего войска. Поле битвы осталось за фараоном, но город, конечно, взят не был.
У стоявшего подле города царя хеттов Муватталлу оставалось ещё 17 тыс. свежих бойцов, в основном пехотинцев, которых он так и не двинул в сражение. Земляки царя Муватталлу — сами хетты — являлись только ядром его войска, в остальном оно состояло из жителей покорённых и союзных областей Малой Азии и Сирии.
Египтяне рассказывали, что парь хеттов будто бы не оставил у себя в стране ни серебра, ни золота, дочиста обобрал её и отдал всё своим союзникам.
В течение последовавшей затем 16-летней борьбы, судя по имеющимся источникам, хетты избегали схваток в открытом поле, предпочитая укрываться в сирийских крепостях. Но хетты были сильны поддержкою сирийско-палестинских подданных фараона, чуть ли не поголовно восставших против него вскоре после Кадешской битвы.
Как опустошительный смерч носился Рамсес по своим непокорным владениям, сокрушая крепости, уничтожая леса, угоняя жителей. Египетские войска прорывались до самых подступов к Малой Азии; в отличие от времён Тутмоса III, войско Рамсеса уже умело справляться с крепостями. Однако итог этих побед был скромным. В 21-м году своего царствования Рамсес заключил мир с новым хеттским царём Хаттусили III, затем последовал союзный договор, и, наконец, фараон женился на дочери своего нового союзника. Основная часть Сирии, включая государство Амурру, осталась за хеттами, и только на средиземноморском берегу египетские владения 'несколько выдавались на север.
Полагают, что причина уступчивости обеих сторон крылась в угрозе владениям обоих царств со стороны Ассирии, войска которой в это время, после разгрома Митанни, появились на Евфрате.
Рамсесу II, царствовавшему 67 лет, наследовал один из его многочисленных сыновей — Меренптах (вторая половина XIII в. до н. э.). Его равнодушие к Амону, к Фивам, и приверженность к мемфисскому Птаху, к Нижнему Египту, сквозили как в его титуле, так и во всём поведении. В надписи вхраме Амона в Фивах не ему, а нижнеегипетскому богу Меренптах приписал даже избавление Египта от первого грозного натиска ливийцев и средиземноморских племён — «народов моря». Шестичасовая битва, стоившая пришельцам до 8 500 убитыми и свыше 10 тыс. пленными, кончилась победой египтян. Враг бежал. Внешняя опасность миновала, но внутри назревала ещё большая угроза.
|
|
© Historik.ru 2001-2018 При копировании материалов проекта обязательно ставить ссылку на страницу источник: http://historik.ru/ "Книги по истории" |