К востоку от Уральского хребта и реки Урала в I тысячелетии до н. э. располагались многочисленные племена, значительно различавшиеся между собой по своей материальной культуре, хозяйственному укладу и общественному строю. Одни из этих племён жили сравнительно изолированно, другие находились в различных взаимоотношениях между собой.
В начале I тысячелетия до н. э. наиболее передовыми в социально-экономическом отношении племенами были кочевники, обитавшие на территории Западной Сибири. Казахстана и прилегающих областей Средней Азии. Это были потомки оседлых пастушеских племён, носителей андроновской и «срубной» культур бронзового века, которые первыми, повидимому, перешли в степях к кочевому образу жизни. Этот переход в Казахстане и Южной Сибири произошёл на рубеже II и I тысячелетий до н. э. в так называемое карасукское время бронзового века Сибири (название идёт от реки Карасук около Минусинска; соответствующие памятники имеются также на Алтае и в окрестностях Караганды). Причиной перехода к кочевому быту было развитие скотоводческого хозяйства, -которое вынуждало людей к постоянному передвижению в поисках новых пастбищ. Кочевое хозяйство давало в то время больше продуктов, чем примитивное мотыжное земледелие. Оно способствовало разложению первобытнообщинного строя. С переходом к кочевой жизни появляется имущественное неравенство, развивается межплеменной обмен, учащаются военные столкновения.
Особую группу составляли кочевники, жившие на территории Южного Казахстана и Киргизии, а также в прилегающих частях Средней Азии и говорившие, как и соседнее земледельческое население, на языках восточноиранской группы. Это — единственная группа кочевников, о жизни которой в середине I тысячелетия до н. э. имеются более или менее значительные известия письменных источников. Кочевники жили здесь вперемежку с оседлым населением оазисов и находились с ним в постоянных взаимоотношениях, то мирных, то враждебных. Набеги кочевников приводили к разрушению производительных сил и тормозили развитие земледельческих областей Средней Азии.
Древнейшие известия о кочевниках Средней Азии содержатся в персидских клинообразных надписях. Персы называли их общим именем саков. На рельефе, сопровождающем Бехистунскую надпись, последний из мятежников, стоящих перед Дарием, имеет остроконечную шапку, причём надпись поясняет: «Это Скунха, сак». Более подробны сведения античных авторов, в первую очередь Геродота. Греческие писатели различали в Средней Азии две группы кочевников: саков и массагетов. Так как массагеты неизвестны персидским источникам, то, очевидно, персы не отличали их от сакских племён. Разграничить саков и массагетов территориально не легко: обычно считают, что массагеты кочевали между Каспийским морем и Яксартом (Сыр-Дарьёй), а саки — далее на восток, однако следует отметить, что саки известны античным авторам и к западу от Окса (Аму-Дарьи). Не различимы саки и массагеты и в археологическом отношении. Кочевья саков простирались далеко на восток, захватывая долины Таласа, Чу и Или, высокогорные пастбища Алая, Памира, Ферганы, Тянь-Шаня.
Геродот даёт любопытные сведения обытемассагетов, и его данные подтверждаются археологией. По словам Геродота, массагеты из металлов знали только золото и медь (т. е. фактически, невидимому, бронзу); железо и серебро им были совершенно неизвестны, так как этих металлов нет в их стране, тогда как золото и медь встречаются в изобилии. Действительно, железный век наступает у кочевников Средней Азии и Казахстана на 200—300 лет позже, нежели у причерноморских скифов, в V в.(откуда видно, что сведения Геродота для его времени были уже несколько устаревшими), а кое-где и в IV в. до н. э. Это объясняется не только отсталостью азиатских кочевников, но и богатством Казахстана медью и оловом. Медь, возможно, добывалась самими массагетами в горах Кара-Тау на Мангышлаке и в Джезказгане, где имеются древние медные рудники. Медные и оловянные рудники имелись также в верховьях Иртыша, откуда массагеты могли получать металл или готовые изделия путём обмена. В IV в. до н. э. эти рудники были заброшены в связи с переходом к железу. Что касается золота, то остатки его древних разработок имеются у прииска Степняка в Северном Казахстане, а также у города Мангыта в низовьях Аму-Дарьи.
По одежде и образу жизни Геродот сближает массагетов со скифами. По его словам, они ничего не сеют, питаются мясом и молоком домашних животных, а также рыбой, которую им в изобилии доставляет река Араке (видимо, имеется в виду Оке). Они живут в повозках, и даже домашняя утварь их приспособлена к кочевой жизни.
По уровню общественного развития массагеты отставали от скифов. Как и у современных им сарматов (савроматов), в их быту продолжали существовать значительные элементы матриархата, в частности пережиточные формы группового брака. Женщина занимала видное место в общественной жизни. Во время войны с Киром во главе массагетов стояла вдова «царя» — «царица» Томирия.
Политически массагеты представляли собой, невидимому, союз племён. Они были весьма многочисленны и сильны в военном отношении. Особую роль играла первоклассная конница. Вооружение составляли лук и колчан со стрелами, копья, мечи, секиры. О религии массагетов почти ничего неизвестно. Геродот сообщает, что они приносили в жертву солнцу лошадей.
Сообщения античных авторов о собственно саках многочисленнее, но крайне отрывочны и не всегда имеют в виду именно саков. В быту саков было много общего с массагетами и скифами. Один эпический поэт, описавший победу афинян над Ксерксом, называет саков пастухами овец. Наряду с овцами они разводили также лошадей. Их одежда (штаны, войлочные шапки) также напоминала скифскую. Наряду с кочевниками среди саков были и оседлые племена, занимавшиеся земледелием и яйлажным скотоводством.
Как и у массагетов, в быту саков имелись многочисленные элементы матриархата, женщины играли видную роль в общественной жизни. Греческий историк Ктесий (около 400 г. до н. э.) говорит, что сакские женщины отважны и помогают мужьям в военных опасностях. Во время войны с мидянами над саками властвовала Зарина, принимавшая участие в битвах. В другом месте Ктесий рассказывает о том, как после пленения Киром сакского «царя» Аморга жена его Спаретра собрала большое войско, состоявшее почти наполовину из женщин, и освободила Аморга из плена. Однако элементы разложения первобытно-общинного строя появляются и у саков.
Высшей формой политической организации у саков были, повидимому, союзы племён. Войско саков отличалось высокой боеспособностью. И у них большую роль играла конница, но наряду с нею имелась и пехота. Воины были вооружены луками, короткими мечами — акинаками и секирами. Военное могущество саков позволяло им совершать постоянные набеги на их более богатых соседей.
О материальной культуре саков даёт представление и археология. К этой культуре можно отнести определённую группу древностей на территории Южного Казахстана и Киргизии. Древнейшие курганы (VI—V вв. до н. э.) ещё целиком принадлежат к бронзовому веку. Они невелики, содержат погребения в виде скорченных или вытянутых костяков, бронзовые ножи, стрелы и слепленную от руки посуду. Более поздние курганы (V— III вв. дон. э.) значительно богаче. Наряду с бронзой в них появляется железо.Они больше по размерам и содержат обычно короткие железные мечи — акинаки, бронзовые, железные, костяные и деревянные наконечники стрел, бронзовые зеркала, украшения, принадлежности конской сбруи, глиняные и деревянные сосуды уже более совершенной выделки. Сохранились и остатки тканей. Широкое распространение имели также бронзовые котлы скифского типа, квадратные жертвенники и светильники, часто находимые по нескольку штук вместе. Все эти предметы имели культовое назначение и украшались литыми фигурками животных, которые по сюжету, композиции и стилю выполнения близки к скифским и южносибирским. Для саков, как и для других кочевников северной степной полосы от Дуная до Хуанхэ, был характерен звериный стиль, который связан с определёнными религиозно-мифологическими представлениями. К тому же кругу религиозных представлений примыкают наскальные изображения, встречающиеся в Восточном, Центральном и Южном Казахстане и в Киргизии. Это большей частью изображения горных козлов, баранов, оленей, людей, стреляющих из лука, п т. д. Изображения выбиты без всякого порядка; композиции— сцены охоты или поединка — встречаются редко. Возможно, что эти изображения имели магическое назначение: обеспечить удачную охоту.
Массагеты и саки теснее других кочевников Внутренней Азии были в это время связаны с рабовладельческим миром. Столкновения их с державами древнего Востока начались, невидимому, ещё в период мидийского преобладания. Как далеко простиралась на восток Индийская держава, сказать трудно. Во время завоевания Средней Азии Кир, естественно, должен был столкнуться и с местными кочевыми племенами. Последний поход Кира, в котором он потерпел поражение и погиб, был, согласно
Геродоту, направлен против массагетов. В 517 г. дон. э. Дарий совершил поход против «заморских» саков (живших к северу от Аральского моря). Часть саков в конечном итоге вошла в состав ахеменидского объединения; они принадлежали к XV сатрапии, которая платила в царскую казну 250 талантов. Так как в эту сатрапию помимо саков входили также каспии, то речь, очевидно, может идти лишь о прикаспийских саках. К концу правления Дария были покорены также частично саки, жившие за Яксартом, а при Ксерксе —дахи, кочевавшие к востоку от Каспийского моря. Под властью Ахеменидов саки помимо уплаты дани должны были участвовать в походах персидских царей, выставляя как конницу, так и пехоту. В конце V или в первой половине IV в. саки освободились из-под власти Ахеменидов. В это же время, невидимому, складывается обширная конфедерация массагетских племён.
Помимо массагетов и саков на территории Средней Азии обитали ещё более отсталые племена рыболовов, охотников и собирателей.
К северу и северо-востоку от массагетов и саков, в степях и лесостспях Северного Казахстана и Южной Сибири, жили другие кочевые и полукочевые скотоводческие, а также оседлые земледельческие племена, известные уже почти исключительно по данным археологии. Племена Северного Казахстана и Южной Сибири, живя вдали от важнейших центров рабовладельческой цивилизации, гораздо меньше, чем их южные соседи, испытывали её воздействие, темп их развития был более медленным. Однако на протяжении I тысячелетия до н. э. в их жизни происходят весьма значительные сдвиги. Переход ряда племён к кочевому быту отразился и на тех племенах, которые остались оседлыми. Накопление скота у кочевников, как уже указывалось, способствовало усилению межплеменного обмена, а борьба за пастбища, угон скота и набеги кочевников на земледельческие области вызывали частые военные столкновения. Всё это приводило к этническому смешению и затем к возникновению общих черт в культуре степных племён, которые нашли выражение как в формах орудий труда и оружия, так и в искусстве. Однако, несмотря на эти нивелирующие тенденции, каждая группа племён имела самобытную культуру и свою особую историю. Лучше всего изучены памятники горного Алтая и прилегающих к нему степей верхнего течения Оби и степей Минусинской котловины (Хакасская автономная область и степные районы Красноярского края). Эта памятники и кладутся обычно в основу археологических классификаций.
На Алтае на протяжении всего I тысячелетия до н. э. ведущую роль играет кочевое хозяйство. Правда, в условиях горной страны оно имело своеобразные черты. Перекочёвки нередко сводились к перемещению из степных долин, в которых жили зимой, на высокогорные летние пастбища, так что кочевое скотоводство до известной степени превращалось в яйлажное. Кочевники Алтая ещё не знали железа. Топоры, мечи, кинжалы, ножи, наконечники стрел, удила, пряжки — всё делается из бронзы. Техника изготовления бронзовых орудий достигает непревзойдённого впоследствии уровня. Особую группу составляют памятники так называемого майэмирского этапа (VII—V вв. до н. э.), имеющие черты, характерные для курганов, воздвигнутых кочевниками. Они расположены обычно в богатых пастбищами районах, в них находятся обширные конские захоронения, отсутствует глиняная посуда, неудобная при постоянных перекочёвках. Среди майэмирских курганов отчётливо выделяются богатые и бедные погребения. В одном случае это небольшие курганы, в которых умершие погребены в простых грунтовых ямах, на боку, в скорченном положении. Инвентарь этих курганов ещё очень близок к карасукскому и в общем весьма беден. Но наряду с погребениями рядовых свободных встречаются и фамильные кладбища знати, представляющие собой цепочки курганов, расположенные с севера на юг. К этому типу относится и сам Майэмир. Богатые курганы достигают 25 л в диаметре и 3 м высоты и содержат обширные могильные сооружения из дерева и камня. Курганы эти разграблены, но, судя по остаткам инвентаря, они были значительно богаче карасукских. Встречаются золотые украшения. Вместе со знатными покойниками хоронили жён, рабов и верховых лошадей. Фамильные кладбища богатых семой указывают не только на накопление богатств, но и на передачу их по наследству из поколения в поколение. Размеры курганов, сложенных из земли и камней, свидетельствуют о том, что такие курганы требовали для постройки усилий целого племени.
Однако далеко не всё население Алтая перешло к кочевому образу жизни. Сохранились остатки оседлых поселений. Богатый культурный слой свидетельствует об их длительном существовании. Кости домашних и диких животных, а также множество костей и чешуи мелкой рыбы говорят о том, что население занималось скотоводством, охотой и рыбной ловлей. Занималось оно, вероятно, и земледелием, но прямых свидетельств этого не обнаружено. Взаимоотношения между кочевниками и оседлым населением не ясны, но несомненно, что те и другие жили в непосредственной близости. Возможно даже, что оседлые поселения располагались на территории кочевий. Курганы оседлого населения беднее, чем курганы кочевников, и лишены конских захоронений. Не исключено, что оседлое население находилось в зависимости от кочевников.
Следующая группа памятников Алтая охватывает время с IV по I в. до н. э. За это время бронзовые орудия труда постепенно сменяются железными. Остатки поселений (зимников) этого периода неизвестны. Исследованы только курганы, в которых в отличие от бронзового века умерших всегда хоронили с конём, причём мужчин — ещё и с оружием. Особенно замечательны большие курганы племенных вождей. Пять таких курганов раскопаны в урочище Пазырык,
два—в Багаадаро (Восточный Алтай), по одному — в Катанде, Берели и Шибе. Наиболее ранние относятся к IV в. до п. э. (первый и второй Пазырыкские, второй Башадарсний), более поздние — ко II—I вв. дон. э., а может быть, и к несколько более позднему времени (Катанда, Берель, Шибе). Культура всего периода имеет определённое единство и, возможно, принадлежит одному и тому же союзу племён горного и Западного Алтая, но вместе с тем между более ранними и более поздними курганами имеются определённые различия. Так, железо окончательно сменяет
бронзу лишь со II в. до н. э. В период, к которому относятся болео поздние курганы, на Алтае возрастает значение восточноазиатских племён, которые начинают проникать в Западную Сибирь, и одновременно усиливается гуннское влияние. Все эти явления тесно связаны с общими изменениями, которые происходят в Центральной Азии.
Существенно новым явлением рассматриваемого периода было появление железа. Железные предметы встречаются и в бедных курганах, однако раньше появляются и более многочисленны они в курганах богатых. Это по преимуществу боевые чеканы, ножи и кинжалы типа скифских акинаков, несколько позже — удила, пряжки и другие предметы быта. Как и повсюду, из железа стало выделываться сперва оружие и лишь позже— орудия труда, которые и во времена сооружения Пазырыкских курганов продолжали оставаться бронзовыми. Дольше всего оставались бронзовыми наконечники стрел, которые начали изготовляться из железа, невидимому, лишь после начала нашей эры. Для наконечников стрел вообще характерен консерватизм материала: в бронзовом веке они часто каменные, в железном — бронзовые. Это объясняется тем, что наконечники стрел легко терялись, и употреблять дорогой материал на них было нецелесообразно.
Наиболее ярко элементы нового проявляются в погребениях племенной знати, которые для данного периода удобнее всего охарактеризовать на примере Пазырыкских курганов. Пазырыкские курганы стоят на рубеже между майэмирскими памятниками и богатыми курганами Алтая, относящимися к началу нашей эры (Шибе и др.).
Они представляют собой громадные сооружения из камней и брёвен, внутри которых всё свободное пространство заполнено льдом, а самая могила заморожена. Небольшие очаги вечной мерзлоты, возникавшие под насыпями курганов, предохраняли трупы людей (к тому же искусственно мумифицированные) и лошадей от гниения. Благодаря этому многие предметы, даже сделанные из таких нестойких материалов, как шерсть, ткани, мех, войлок, кожа, очень хорошо сохранились, хотя эти курганы были разграблены ещё в древности.
Пазырыкские и другие современные им курганы представляют собой важный источник для изучения социально-экономического строя, идеологии и культуры алтайских племён в IV—I вв. до н. э. Строителями их были кочевники, разводившие главным образом лошадей, крупный рогатый скот и овец. В первом Пазырыкском кургане было найдено 10 лошадей, в других курганах их встречается ещё больше. На одной из пазырыкских лошадей была маска, увенчанная оленьими рогами, сделанными из кожи. Очевидно, оленеводство было уже давно вытеснено коневодством, но представление о том, что человека должен сопровождать в загробный мир олень, осталось. Золотисто-рыжие и гнедые жеребцы сохранились с кожей, шерстьтью, мускулатурой и внутренностями. Высоким ростом и стройным сложением они сильно отличаются и от лошадей из менее богатых погребений, и от современных табунных лошадей Алтая и Казахстана. Наиболее близки к ним ахалтекинские скакуны из Туркмении, потомки древних парфянских и бактрийских лошадей. Лошади служили для верховой езды, применялись уздечки и сёдла, пока ещё без стремян. Овцы разводились на мясо. Как в первом Пазырыкском, так и в других курганах этого времени сохранились хвостовые позвонки барана — остатки курдюка, который, как наиболее лакомый кусок, клали покойнику.
Пазырыкские погребения указывают на дальнейшее углубление имущественного неравенства. Развивается частная собственность на скот. Так, например, в первом Пазырыкском кургане все кони имели особые метки в виде надрезов на ушах. Любопытно, однако, что кони были отмечены разными знаками, а сёдла на них сделаны разными мастерами. Очевидно, эти кони не были собственностью умершего, а были принесены ему в дар от подчинённых лиц. Возможно, что он был вождём племени.
Пазырыкские погребения были очень богаты. Об этом говорят превосходные кони в дорогой сбруе, украшенной золотом и оловом.
Накопление богатств способствовало развитию обмена, особенно со Средней Азией и Ираном. Об этом свидетельствует среднеазиатское происхождение лазырыкских коней, а также наличие изделий из меха гепарда (из ближайших к Алтаю мест гепард водится в Западном Казахстане, между Каспийским и Аральским морями и в Иране). В более поздних курганах иноземных предметов ещё больше; таковы столики с выточенными ножками, арфы, иранские ткани и ковры.
Пазырыкское общество характеризуется далеко зашедшим разложением первобытно-общинного строя. Появилось рабство, однако поскольку кочевой образ жизни не был особенно удобен для эксплуатации рабов, то наряду с этим развивается эксплуатация сородичей, облекаемая в формы родовой взаимопомощи. Так, у кочевников Алтая складываются зародыши классов рабовладельческого общества и создаются предпосылки для возникновения государства.
Идеология пазырыкцев нашла яркое отражение в искусстве. Художественные изделия с изображениями то реалистическими, то вычурно стилизованными дают блестящие образцы звериного стиля. Разнообразная техника — графика, силуэтная и многокрасочная аппликация, барельеф, круглая скульптура и самые различные материалы — войлок, кожа, дерево, мех, рог, кость, краски, золото, серебро, олово, бронза —- всё это служило одной цели: созданию образов зверей и мифических чудовищ, которые являлись главной темой искусства.
Такова была жизнь племён Алтая и Восточного Казахстана в IV—I вв. до н. э. Для других областей Северного Казахстана в рассматриваемый период нет столь богатого археологического материала, но можно предполагать, что их население своим бытом напоминало отчасти своих восточных соседей — алтайцев, отчасти южных—-саков и массагетов. Кое-какие смутные известия о населении всех этих областей в середине I тысячелетия до н. э. дошли и от античных авторов, которые помещают к востоку от скифов исседонов, аримаспов и гипербореев, но сведения эти ничего существенного для характеристики данных племён не содержат.
Кочевники Алтая и по степени своего социально-экономического развития и по общему уровню культуры шли впереди населения соседних с ними лесостепных и лесных районов Сибири. Население лесистых берегов верхнего течения Оби жило попрежнему оседло. В посёлке VII—VI вв. (т. е. современном Майэмиру), раскопанном около деревни Большая Речка, жители обитали в просторных землянках, занимались земледелием и скотоводством, рыболовством и охотой, в том числе на пушного зверя (соболь, бобр и т. д.). Им постоянно приходилось бороться с набегами кочевников.
В лучих условиях находились жители Минусинской котловины на Верхнем Енисее. Окружённая с трёх сторон горными хребтами, а с севера — тайгой, она была хорошо защищена от набегов кочевников, пока у тех не сложились крупные политические объединения. Здесь, как и на Алтае, складывается па рубеже II и I тысячелетий до н. э. карасукская бронзовая культура (река Карасук находится именно здесь), сопровождавшаяся переходом к кочевому быту. В минусинских степях этот переход был, однако, кратковременным. В VIII—II вв. до н. э., в период тагарской археологической культуры (от Тагарского острова на Енисее и Тагарского озера, оба близ Минусинска), население большей части енисейских степей переходит к оседлости и поливному мотыжному земледелию, сочетавшемуся с яйлажпым скотоводством. Вдоль всего Енисея и его притоков были прорыты многочисленные каналы. Хлеб жали бронзовыми серпами, зерно растирали на каменных ручных зернотёрках.
Земледелие, однако, ввиду сухости климата было возможно далеко не везде. Наряду с земледельческими были такие районы, в которых попрежнему преобладало скотоводство. Разводили лошадей, быков, баранов, коз, кости которых в большом числе встречаются в погребениях. На скалах (и в скотоводческих и в земледельческих районах) изображаются большие стада коров, лошадей и овец, на камнях могильных оград — отдельные
домашние животные. Возросло значение коневодства. Кости лошади, встречавшиеся ранее сравнительно редко, и сбруя (например, бронзовые удила) обычны в раннетагарских погребениях. Лошадь использовалась при пастьбе скота (конные пастухи) и как средство передвижения. На каменных плитах и скалах имеются изображения лошадей, запряжённых в четырёхколёсные повозки или в сани, и верховых. Были известны узда и сёдла без стремян. Лошадь использовалась и в военном деле. Для транспорта применялись также двугорбые верблюды и быки. Быки ходили в упряжи (наскальные изображения), на верблюдах ездили верхом: сохранилась бронзовая фигурка верблюда, на котором сидит человек. Скот давал мясо и молоко. Из шерсти овец делали ткани (сохранились их обрывки в могилах, а также глиняные пряслица).
С развитием оседлости связано строительство постоянных жилищ. На скалах встречаются изображения бревенчатых, крытых корой и, вероятно, глинобитных домов с очагом внутри. Как и на Алтае, в могилах встречаются бревенчатые срубы, крытые деревянным настилом. На одной писанице (наскальном рисунке) рядом с тремя бревенчатыми и одним глинобитным домом стоит колоколовидная кочевническая юрта, видимо, из войлока. Возможно, что одни и те же люди, жившие зимой в постоянных домах, летом с юртами выезжали в степь. Скот зимой, невидимому, держали в помещениях. На одном из наскальных рисунков изображено жилище с пристройкой (хлевом) для скота. Жители Минусинской котловины до середины I тысячелетия до н. э. не знали железа. Это объясняется, однако, не только медленностью распространения железа на север, но и тем, что Сибирь очень богата медью и оловом. Раннетагарская культура VII—V вв., современная майэмирской на Алтае, подобно этой последней, связана с наиболее высокой техникой изготовления бронзовых изделий.
Количество их указывает на обилие металла, имевшегося в распоряжении жителей Минусинской котловины в это время. Высоко стоят техника литья и качество металла. Формы изделий из бронзы чрезвычайно разнообразны. Мастера-литейщики имели у себя наборы литейных форм, рассчитанные на массовое изготовление бронзовых предметов.
Около V в. до н. э. появляется железо. Начинают разрабатываться местные месторождения железной руды. Железные изделия подражают по форме бронзовым. Окончательно железо вытесняет бронзу, как и на Алтае, примерно со II в. до н. э. Применение железа имело важное значение для дальнейшего развития земледелия и деревянного строительства, а также в военном деле. Оседлый образ жизни способствовал развитию керамики. Последняя, однако, невысокого качества, сделана от руки и почти лишена орнамента.
Процесс разложения первобытнообщинного строя и выделения племенной знати можно проследить по материалу погребений. В тагарских курганах заметно отражено имущественное неравенство. Древние курганы (VII- V вв. до н. э.) располагаются в могильном поле без особого порядка и сравнительно невелики. Как эти, так и позднейшие курганы опоясаны оградой из плит. Обычны парные захоронения, указывающие на формирование патриархальной семьи. Вместе с мужскими костяками найдено оружие, с женскими- кожаные мешочки с бронзовыми предметами домашнего обихода (ножи, шилья, иглы) и сухожилиями для шитья. Курганы эти представляют собой семейные могилы и образуют в своей совокупности родовые могильники или кладбища, что свидетельствует о том, что родовые связи были ещё достаточно крепкими. Вместе с тем уже среди курганов первого периода появляются курганы, имеющие более значительные размеры и более богатый инвентарь. Таковы, например, некоторые курганы у Тагарского озера.
В материальной культуре тагарцы имели много общего со своими западными соседями, в первую очередь с кочевниками Алтая. Определённые параллели огут быть прослежены и далее — между тагарскими древностями, с одной стороны, скифскими Северного Причерноморья и сакскими Средней Азии — с другой. Особенно велико сходство в произведениях искусства, для которых в Минусинской котловине, как и на Алтае, в основном характерен звериный стиль.
Накопление богатств и развитие обмена способствовали начавшемуся разложению первобытно-общинного строя. Происходит отделение ремесла (прежде всего металлургии) от сельского хозяйства. Медеплавильщики, позднее кузнецы ставят на изделиях, например на серпах, свои клейма. Учащаются военные столкновения. В раннетагарских погребениях все мужчины и многие женщины захоронены вооружёнными — с кинжалами и чеканами. Важнейшими видами оружия являются боевой чекан и лук со стрелами, с бронзовыми наконечниками. Сражались и в пешем и в конном строю, как это видно по изображениям на скалах. Имелись и укрепления, которые представляли собой родовые убежища, куда люди собирались в случае военной опасности. Борьба между родами велась за лучшие пастбища и сопровождалась, как правило, грабежом.
К IV—III вв. относятся курганы, не уступавшие современным им Пазырыкским и принадлежавшие, видимо, племенным вождям. Эти курганы (Кара-Кургэн в устье реки Уйбата, Узун-Оба) отличаются большими размерами и по
устройству во многом сходны с алтайскими (погребальные камеры с деревянными стенками и полом, крытые накатом из толстых брёвен с лежащими поверх него камнями). Особенно велик Салбыкский курган, достигающий 11,5 м в высоту и 100 м в диаметре, обставленный у основания огромными камнями. Сооружения подобного рода требовали множества рабочих рук и могли создаваться лишь силами целых племён.
Для искусства древних минусинцев, как и для алтайского, характерен звериный стиль, что указывает на сохранение известных элементов тотемизма. И по тематике и по стилю минусинское искусство аналогично алтайскому.
Как и майэмирцы, носители тагарской культуры принадлежали к древнему европеоидному населению Западной Сибири. Видимо, именно к этим западносибирским европеоидам относятся китайские известия о динлинах, которых китайцы применительно ко второй половине I тысячелетия до н. э. помещали где-то в Южной Сибири. В каком отношении эти динлины стояли к динлинам, жившим в середине II тысячелетия до н. э. к югу от Гоби, в бассейне Хуанхэ, сказать трудно.
К югу от Минусинской котловины расположена Тувинская котловина. Саяны отделяют её от минусинских степей и Алтая.
В середине I тысячелетия до н. э. здесь жило население, которое китайцы называли гяньгунь и которое в культурном отношении было связано с Восточным Алтаем. Здесь существовала своя металлургия меди на основе местного сырья: на это указывают сохранившиеся остатки плавильных печей. Как и в других местах Сибири, бронза в это время преобладает над железом. Гяньгунь занимались скотоводством, разводили лошадей, быков и баранов. Курганы по своему устройству и инвентарю напоминают алтайские. Наряду с погребениями рядовых свободных с бронзовым оружием и вещами повседневного обихода имеются более богатые погребения знатных воинов и их жён и, наконец, большие курганы племенной знати, сооружённые сотнями людей. Встречаются парные захоронения. На наличие внешних связей указывают стеклянные бусы, найденные в одном погребении. Для искусства гяньгунь характерен звериный стиль, который находит своё выражение как в поделках из металла, так и в оленных камнях (камни с высеченными на них изображениями оленей).
В Забайкалье и в Северной Монголии вплоть до Гоби и Ордоса существовала в конце II и в I тысячелетии до н. э. так называемая культура плиточных могил, поразительно единообразная на всей этой обширной территории. Носители этой культуры были кочевниками-скотоводами. Природные условия Забайкалья и Монголии с их безграничными пастбищами благоприятствовали развитию скотоводческого хозяйства. Сухой климат и очень незначительный снеговой покров, а также сильные ветры, сдувавшие снег с возвышенностей, позволяли держать скот круглый год на подножном корму. В долинах, укрытых от ветра этими возвышенностями, обычно вблизи рек, располагались зимники кочевников, а также могильники бронзового века. Следы зимников всегда очень скудны и сводятся к обломкам глиняной посуды и случайно утерянным медным или бронзовым предметам. Остатки жилищ отсутствуют полностью. Это показывает, что в отличие от алтайцев и минусинцев жители Забайкалья и на зимовьях продолжали жить в юртах. Они разводили лошадей, мелкий и крупный рогатый скот. Лошадь употреблялась для верховой езды. Существовала узда с бронзовыми удилами.
Недра Забайкалья богаты медью, оловом и другими цветными металлами. На основе этого сырья значительное развитие получила металлургия бронзы. В начале I тысячелетия до н. э. высокого уровня достигла техника литья: медные и бронзовые изделия украшались своеобразным и изящным орнаментом, а также реалистически выполненными изображениями животных. В плиточных могилах III—II вв. до н. э. появляются железные предметы.
Культура плиточных могил, несмотря на присущее ей своеобразие, обнаруживает многочисленные связи её носителей с Китаем, а также с Западом вплоть до Средней Азии и Причерноморья. Китай периода Инь и Чжоу оказал значительное прогрессивное влияние на культуру племён Забайкалья и Монголии и сам испытал влияние культуры степняков. Ножи и кинжалы, найденные при раскопках в Аньяне, на месте иньской столицы, украшены головками степных животных, напоминающими забайкальские и карасукские. Не исключено, что аньянские литейщики отливали свои изделия по образцам степных мастеров. С другой стороны, китайское происхождение имеют своеобразные глиняные сосуды с тремя полыми внутри ножками, напоминающие коровье вымя, встречающиеся в Забайкалье. Для Китая эти сосуды очень характерны, они появляются здесь уже в неолите и существуют на всём протяжении бронзового века. С западными кочевниками, вплоть до скифов, жителей Забайкалья связывают формы оружия и сбруи, бронзовых зеркал, а также звериный стиль в изделиях прикладного искусства.
Племена Забайкалья жили первобытно-общинным строем. Однако накопление богатств, связанное с развитием скотоводства, приводило к возникновению имущественного неравенства и развитию обмена. В могилах появляются золотые украшения, бусы из малахита, бирюзы, сердолика и других самоцветов, раковины каури с берегов Индийского океана. Матриархат постепенно сменяется патриархатом, происходит выделение племенной знати. Размеры плиточных могил — нередко огромные — и их относительная немногочисленность показывают, что они принадлежали, в первую очередь, представителям племенной знати. О том же свидетельствуют оленные камни, стоящие на могилах. На то, чтобы выломать из гранитной скалы подходящие глыбы камня, обтесать их бронзовыми орудиями и покрыть всю поверхность искусными рельефами, нужно было затратить большое количество труда.
В религии племён Забайкалья и Северной Монголии можно проследить наслоения разных эпох. Оленные камни на могилах и писаницы, выполненные красной охрой на скалах и сводах пещер, часто изображающие животных, особенно лошадей и оленей, говорят о пережитках тотемизма. Изображаются также какие-то коллективные магические обряды, видимо, имевшие целью обеспечить рождаемость людей и приплод скота. Постепенно древний культ животных сплетается с культом стихий и с анимистическими представлениями. Стоящее в центре культа благодетельное божество солнца изображается то в виде оленя с золотыми рогами то в виде сияющего на небе лучистого диска. Писаницы со всеми этими изображениями встречаются как в Монголии, на берегах Толы у Улан-Батора, в долинах Селенги и её притоков, так и в Забайкалье, в Агинских степях в бассейне Онона, около Читы и т. д.
Носители культуры плиточных могил были прямыми предками гуннов, северные племена которых и позднее жили на территории Забайкалья. Культура плиточных могил была самой восточной из значительных степных культур Южной Сибири. Степи Забайкалья, Монголии и Маньчжурии замыкались на востоке лесами Уссурийского края, Кореи и Северного Китая. В этих лесах, а также в расположенном к северу от южносибирских степей огромном массиве тайги жили племена, совершенно отличные по быту и культуре от рассмотренных до сих пор.
В начале I тысячелетия до н. э. лесные пространства между Енисеем и Байкалом заселяли многочисленные племена, занимавшиеся, как и их предки неолитического времени, охотой и рыбной ловлей. Их поселения лучше всего изучены по берегам Ангары. Каменные орудия труда и оружие целиком или почти целиком вытесняются медными и бронзовыми. Часть металлических изделий (например, медные котлы скифского типа) доставлялась из степей, часть выделывалась на месте, на Ангаре и Лене, по степным образцам (минусинским и забайкальским). В металлических изделиях этого времени заметны, однако, и местные традиции, связывающие их с изделиями глазковской культуры раннего бронзового века. С глазковской культурой связана и керамика этого времени (круглодонные сосуды в отличие от степных плоскодонных). Помимо степей Южной Сибири население лесного Прибайкалья было связано также с Китаем. Эти связи заметны как по характеру керамики, так и по изделиям из металла.
О религии и искусстве племён Прибайкалья говорят наскальные изображения (писаницы, выполненные красной охрой или выбитые на гладких поверхностях скал), продолжающие древние традиции лесного искусства. Часто изображались животные, особенно лоси, а также люди или фантастические духи с рогами на голове и с хвостами. Наскальные изображения располагались обычно по берегам рек. Большой фриз на Шишкинских скалах в верховьях Лены, сделанный тёмно-малиновой краской, изображает множество лодок, плывущих по священной реке в мир мёртвых. На тех же скалах имеется также фигура мифического чудовища, пытающегося проглотить какой-то круглый предмет, вероятно, луну или солнце, что свидетельствует о возникновении космических культов и находит параллели в мифологии Центральной Азии и Китая, где таким образом истолковывались солнечные и лунные затмения.
На территории современной Якутии знакомство с металлом и начало местной его обработки относятся ко второй половине II тысячелетия до н. э. Этим же временем датируются погребения в разных районах Якутии, в том числе за Полярным кругом. По берегам Лены и её притоков обитали тогда многочисленные лесные племена, занимавшиеся охотой (главным образом на северного оленя) и рыбной ловлей, употреблявшие наряду с чисто неолитическими орудиями из камня и кости простейшие металлические предметы (медные бляшки, шилья, иглы). На одной стоянке вместе с отходами производства каменных орудий, каменными наконечниками стрел и ножами, сделанными весьма искусно, оказались очаги для плавки меди или бронзы, миниатюрные тигли в виде ложек и даже застывшие брызги расплавленного металла. К середине I тысячелетия до н. э. бронзовая металлургия достигает значительного совершенства; изготовляются кельты (бронзовые топоры особого типа), кинжалы, мечи и наконечники копий, отличающиеся необычно крупными размерами и не уступающие изделиям степных мастеров. Таёжные воины и охотники бронзового века были превосходно вооружены.
Для культуры племён Якутии этого времени характерно многое, что сближает её с культурой Прибайкалья: круглодонная керамика, писаницы с изображениями оленей и лосей, духов в рогатых головных уборах, прямолинейно-геометрический орнамент, столь непохожий на пышный декоративный стиль и прихотливые узоры степняков. Культура эта охватывала огромные пространства тайги, лесотундры и тундры почти вплоть до берегов Ледовитого океана.
Совсем другой характер имела неолитическая культура раковинных куч, носителями которой были приморские племена Дальнего Востока, жившие во II и I тысячелетиях до н. э. к северу от Кореи, у современного Владивостока и далее на север. Кучи эти располагаются обычно в бухтах, на выступающих в море мысах и перешейках и состоят из раковин съедобных морских и пресноводных моллюсков, костей рыб, диких (олень, косуля, медведь, леопард) и домашних животных, а также изделий из камня и кости (каменные и костяные ножи, кинжалы, наконечники копий и стрел).
Основные промыслы населения, оставившего раковинные кучи, были связаны с морем. В раковинных кучах I тысячелетия до н. э. имеются раковины моллюсков, живущих в открытом море на глубине нескольких десятков метров, а также кости морских рыб, обитающих вдали от берегов. Это показывает, что жители побережий Японского моря не ограничивались сбором даров моря на берегу, но решались уходить далеко от берега. Именно в этот период были в основном достигнуты все те технические усовершенствования в сфере морского рыболовства, которые существовали у племён западных побережий Тихого океана ко времени появления европейцев. Наряду с рыболовством развивается охота на крупную рыбу и морского зверя с применением гарпунов. В раковинных кучах встречаются острия гарпунов из шифера.
У носителей культуры раковинных куч возникают и другие формы хозяйства. Развивается примитивное земледелие, о наличии которого говорят зернотёрки, обломки шиферных ножей, служивших серпами, и каменные мотыги, похожие на те, которыми в период неолита пользовались древние земледельцы бассейна Хуанхэ. Появляются домашние животные, в первую очередь собака и свинья.
Уже на протяжении I тысячелетия до н. э. в Приморье начинают проникать металлические изделия из соседних стран, о чём свидетельствуют их единичные находки, а также каменные кинжалы и наконечники, подражающие по форме металлическим из степей Южной Сибири конца II — начала I тысячелетия до н. э.
Во внутренних областях Дальнего Востока жили племена, известные по памятникам, найденным в долине Амура, у Хабаровска. Для неолитических культур этих племён характерны раскопанные у Хабаровска землянки, в верхних слоях которых обнаружены керамика и металлические изделия, относящиеся к концу I тысячелетия до н. э.
По китайским источникам, в период Чжоу (1122—249 гг. до н. э.) в долинах рек Амура, Уссури и Сунгари жили племена «сушэнь» (или «сишэнь»), о которых в китайских источниках сообщается, что они приносили дары китайцам.
Страны, расположенные далее на север, не были известны китайцам ни в это время, ни в первые века нашей эры. Единственными источниками здесь являются археология и фольклор местного населения. По восточным берегам Азии вплоть до Чукотского полуострова и далее на запад во всей арктической полосе Сибири жили оседлые рыболовы и морские охотники, целиком ещё сохранившие культуру каменного века. Именно в арктической полосе Сибири и сходной с ней по условиям исторического развития арктической полосе Северной Америки (особенно в Аляске) в наиболее чистом виде, вследствие длительной изоляции, складывается своеобразная культура морских рыболовов и зверобоев. В этой культуре могут быть выделены две стадии: берингоморская, датируемая I тысячелетием до н. э., и пунукская, относящаяся к I тысячелетию н. э.
Древняя берингоморская культура целиком принадлежит развитому неолиту. Орудия и утварь изготовлялись из камня, кости, дерева, китового уса. Выделывалась грубая керамика. Основным источником существования населения была охота на тюленей и моржей, а также рыболовство. Единственным домашним животным была собака, которая употреблялась в пищу. Езда на собаках была, видимо, ещё неизвестна. Тяжести перетаскивали сами люди на санях с костяными полозьями. Морской промысел, связанный с определёнными, наиболее удобными для него пунктами, требовал прочной оседлости. Посёлки, состоявшие из полу подземных жилищ, в которых легче сохранялось зимой драгоценное тепло, располагались на мысах, по берегам бухт и по островам. В жилища проникали по подземному туннелю, дно которого, равно как и дно самого жилища, устилалось каменными плитами. В жилищах найдены своеобразные орудия и утварь: тяжёлые мотыги из бивней для долбления льда и мёрзлой земли, снеговые лопаты, скребки для шкур из плечевых костей собаки.
Проводя долгую полярную ночь в полуподземных жилищах при тусклом свете каменных и глиняных светильников, наполненных тюленьим жиром, жители Крайнего Севера занимались в это время изготовлением различных предметов утвари и охотничьего вооружения. Так родилось искусство народов Севера, прежде всего резьба по кости, которое и до сих пор даёт замечательные образцы. От древней берингоморской культуры сохранилось огромное количество художественных изделий.
Наконечники гарпунов покрывались магическим орнаментом, наряду с условнодекоративным орнаментом встречаются стилизованные изображения человеческих лиц и животных (белый медведь, тюлень).
Таковы были во второй половине I тысячелетия до н. э. условия жизни и своеобразный быт различных племён, населявших Казахстан и Сибирь.
Греко-персидские войны явились важным рубежом древней истории. Они положили конец экспансии державы Ахеменидов на запад и развязали освободительную борьбу подвластных Персии племён и народов.
Победа небольших греческих городов-государств в борьбе с огромной Персидской империей, наследницей предшествовавших ей военных деспотий Передней Азии, имела глубокие корни в историческом развитии Эллады, в особенностях общественного строя её передовых, наиболее развитых полисов, прежде всего Афин.
Сокрушившая власть родовой аристократии и сменившая старую родовую организацию эллинская «гражданская община», несмотря на всё углублявшееся имущественное неравенство, сохраняла ещё в период греко-персидских войн известную целостность. Угроза потери независимости укрепила сознание единства эллинов, которое на время взяло верх над противоречиями, разделявшими греческие полисы.
Это было время расцвета античного общества, когда с огромной силой раскрываются заложенные в нем возможности. Труд свободных ещё долго сохраняет значительный удельный вес в ремесле и особенно в сельском хозяйстве; вместе с тем неуклонно развивается рабство, всё полнее охватывая общественное производство. Растущее разделение труда приводит к подъёму экономической жизни Эллады, к широкому развитию обмена, денежных отношений. Торговые пути связывают греческие полисы между собой и с другими рабовладельческими государствами, а также с окружающими рабовладельческий мир племенами. Крупные успехи достигаются в области мореплавания, расширяется географический кругозор греков.
Античная рабовладельческая демократия достигает высшей точки своего развития, с чем связан и общий подъём в области культуры. Именно к этому времени относятся те великолепные образцы архитектуры, скульптуры, драматического творчества, которыми обессмертили своё имя эллины. Расцвет переживает и философия, значительный шаг вперёд делает естественнонаучное знание; чётко размежёвываются материалистическая и идеалистическая тенденции, борьба которых составляет основное содержание всей дальнейшей истории человеческой мысли. На смену историческим мифам и сухому летописанию приходит связное, живое, конкретное историческое повествование.
Но уже в период расцвета греческого общества ясно обнаруживаются его внутренние противоречия, таящие в себе зародыши последующего кризиса и упадка. Труд рабов всё более вытеснял труд свободных, подрывая тем самым экономическую, а также политическую и военную основу полиса. По мере того как рабство овладевало производством, физический труд приобретал в глазах греков низменный, унижающий человека, «рабский» характер. Такое отношение к труду деморализовало разорявшихся ремесленников и крестьян, превращало их в слепое орудие рабовладельческой верхушки и привело в конечном счёте к неизбежному вырождению античной демократии. «Не демократия привела Афины к гибели, как это утверждают европейские школьные педанты, виляющие хвостом перед монархами, а рабство, которое сделало труд свободного гражданина презренным». Недолговечна была и гегемония Афин в эллинском мире, основанная на насильственном подчинении и эксплуатации других полисов. Экономическое развитие полисов обостряло их торговое и морское соперничество, порождая вооружённые столкновения, вылившиеся в длительную Пелопоннесскую войну. Борьба между греческими городами-государствами осложнялась ожесточённой внутренней борьбой, острыми социальными конфликтами, нарастанием основного антагонизма — между рабовладельцами и рабами. Сопротивление рабов носило в это время ещё по преимуществу пассивный характер и протекало в скрытых формах, но именно оно нередко склоняло чашу весов во внутренней и внешней борьбе на ту или иную сторону, показывая, какая грозная, открыто враждебная рабовладельческому строю сила нарастает постепенно в его недрах.
Эллинское общество нуждалось п населённой негреческими народами и племенами огромной периферии, которая служила для него прежде всего источником пополнения рабов. Но историческая роль этих племён и народов отнюдь не сводилась только к тому, чтобы питать своими соками рабовладельческую цивилизацию. Росло их сопротивление греческой, колонизации, их стремление к незазисимости. Восприняв многие достижения эллинской культуры, негреческие народы, соприкасавшиеся с эллинским миром, вносили в неё и свои самобытные, своеобразные черты. А за сравнительно узкой полосой Средиземноморья, Передней Азии и Северного Причерноморья, связанной многими нитями с греческими государствами, жил самостоятельной жизнью многоликий мир племён, которому ещё суждено было сыграть огромную роль в истории рабовладельческого общества.
Крушение гегемонии Афин отразилось на дальнейших судьбах не только самой Эллады, но и всего Средиземноморья. Это стало очевидным тогда, когда на периферии греческого мира окрепла и возвысилась Македонская монархия, навязавшая своё господство греческим полисам и «объединившая» их для завоевательного похода в Переднюю Азию. Одновременно в Западном Средиземноморье начинает складываться новый крупный очаг рабовладения — Римское государство.
|
|
© Historik.ru 2001-2018 При копировании материалов проекта обязательно ставить ссылку на страницу источник: http://historik.ru/ "Книги по истории" |