Седьмого апреля 1378 года, впервые после семидесятишестилетнего перерыва, конклав собрался в Ватикане, чтобы избрать нового папу. Кардиналов-итальянцев было только четверо. Все остальные были французы, жаждавшие возвратиться в Авиньон и опять жить там в свое удовольствие. Но перед дворцом, где заседал конклав, собрался почти весь Рим. Предполагается, что там было около 20 000 человек - количество по тем временам огромное. Люди шумели, кричали, стучали в двери и стены (врожденная экспансивность итальянцев), взывая к укрывшимся во дворце кардиналам.
— Римлянина, римлянина, хотим римлянина... или хо тя бы просто итальянца, если уж вы не можете избрать римлянина! Хотя в большинстве своем кардиналы были французами, единства между ними не существовало. Кардиналы из Южной Франции хотели избрать своего представителя. Северяне им противодействовали. И чтобы победить южан, они вступили в сговор с четырьмя кардиналами-итальянцами и решили избрать временно на папский престол итальянца, архиепископа Бари, Бартоломея Приньяно. Это и был папа, с которым встретился наш герой в Ночере.
Однако обнародовать результаты выборов кардиналы не осмелились, потому что в день 8 апреля требования римлян стали еще более конкретными. С улицы неслись возгласы:
— Папа должен быть римлянином! Если этого не будет, мы перебьем всех вас!
Как поступить, чтобы успокоить толпу и не пострадать самим?
Папское облачение силой надели на одного из кардиналов, римлянина (он противился этому, так как боялся, что обман раскроется и толпа расправится с ним), и отворили дворцовые двери перед народом Рима, чтобы люди могли увидеть «избранного папу-римлянина».
— Папа не я! Выбрали не меня! — кричал бледный от страха кардинал Теомбалдески.
Но (к счастью его и других кардиналов) никто в этой суматохе и шуме не слышал его протеста, так как кардиналы приветственными выкриками и рукоплесканиями заглушали голос кардинала Теомбалдески. И два часа, пока толпа находилась во дворце, страдал ни в чем не повинный человек. Летопись одной из церквей в Меце (Лотарингия) рассказывает, что кардиналы, до того как выбрать Бартоломея Приньяно, договорились с ним, что через несколько дней вновь избранный папа отречется от престола. В награду ему обещали кардинальский сан (он был архиепископом). Папой же они намеревались сделать француза, кардинала из Женевы. Но чтобы спастись от гнева римлян в случае, если обман обнаружится, кардиналы попрятались в крепостях и замках Рима и показались только тогда, когда страсти улеглись.
Убедившись, что в городе воцарилось спокойствие, кардиналы произвели церемонию возведения на престол архиепископа Бартоломея, который принял имя Урбана VI.
Очень скоро кардиналы увидели, что ошиблись, избрав его папой, хотя бы и на время.
Урбан VI был человеком властным, строгим церковником, твердым в выполнении своих решений.
Так, он решил остаться в Италии, тогда как кардиналы горели желанием вернуться во Францию. Кроме того, они узнали, что папа намеревается запретить симонию (а она приносила кардиналам огромные богатства). Урбан VI видел, что вся святая коллегия настроена против него, и, чтобы обеспечить себе безопасность, удостоил кардинальского звания многих преданных архиепископов.
Урбан VI был очень невоздержан на язык и однажды публично назвал кардинала Орсини, знатного римлянина, дураком. Через некоторое время кардиналы собрались в местечке Анани. Избрание папы было там провозглашено незаконным, как совершенное под давлением римлян. К Урбану направили посланцев, которые должны были передать ему следующее: «Мы согласны, чтобы ты продолжал управлять церковью. Но мы решили дать тебе опекуна, он поможет тебе держаться на посту, занимать который твоя грубость и сама твоя природа тебе не позволяют».
Архиепископ Фома Ачеррский говорит об этом в своем произведений «Об избрании папой Урбана VI».
Кардиналы наняли гасконские, английские и наваррские войска и послали их против сторонников папы. Началась страшная резня по всей Италии. Восставшие жители Рима убивали всех иностранцев, считая их ставленниками кардиналов.
Папа Урбан VI осуществил свой план: он назначил двадцать девять новых кардиналов. Мятежные кардиналы — испанец, несколько итальянцев и французы — собрали конклав, объявили Урбана самозванцем, предали его анафеме и избрали папой Роберта Женевского, пресловутого бандита и убийцу, который, будучи еще папским легатом, вырезал все население Чезены.
Так в Европе стало два папы. Урбана признавали большинство государств Италии и Германии, Англия, Венгрия и Польша. Другой папа признавался Францией, Шотландией, Неаполитанским королевством, Савойей и Испанией.
В последующий год оба папы поочередно проклинали друг друга. Каждый старался рассказать во всеуслышание о грязных и скандальных делах другого. Повсеместно происходили странные вещи: в каждом епископате было два епископа — один, назначенный одним папой, другой — другим; в каждом монастыре — два настоятеля; на каждом доходном церковном посту — два высокопоставленных лица. Особенно удивительным было то, что ни один из них не был порядочным человеком. Низкими и распущенными были люди, назначенные папой Климентом VII (бывшим кардиналом Робертом Женевским, который имел резиденцию в Авиньоне), и трижды ничтожнейшими и мерзкими были ставленники Урбана VI, прибывавшие на места из Рима.
«Оба папских двора достигли последней степени разложения,— пишет один церковный историк.— Разложение было настолько очевидным, что даже оба папы это поняли.
И решили, что единственным средством для них избежать позора — это не сдаваться. Все самые гнусные и страшные формы тирании, все самые отвратительные и недостойные способы ее проявления использовались обоими папами — ложь, коварство, вероломство. Народ потерял уважение к духовенству, оно перестало оказывать на него влияние».
«В этой страшной борьбе,— пишет биограф Климента VII,— людям угрожала потеря не только тела, но и души». Каждая из сторон, добившись временного превосходства, жестоко расправлялась с противником — людей сжигали, отрубали им головы, уничтожали любыми средствами. Вся Папская область — окрестности Рима и графство Анкона — стала огромным полем сражения и взаимного истребления. Войска враждующих пап грабили церкви и монастыри противной стороны, а затем разрушали или сжигали их. Только и разговору было, что о грабежах, насилии, убийствах, чинимых сторонниками каждого из пап. Повсюду царили страх и смута.
Вызывает удивление то, что многие достойные уважения лица, люди честные и добропорядочные, поддерживали того или другого папу и фанатично служили ему. Так же поступали и люди, признанные тогда «святыми».
Сторонниками Климента VII, противника Урбана VI, были блаженный Петр Люксембургский и святой Викентий (Ферье). Клименту и его наследнику так же преданно служила и «святая» Колетта, которую за это после ее смерти почти сто лет не признавали «святой» и канонизировали лишь при папе Пии VI.
Имел сторонников среди «святых» и Урбан VI. Это были Петр Арагонский и Екатерина Сиенская. Эта «святая», о которой мы уже упоминали (она организовала возвращение папы Григория из Франции в Италию), горячо поддерживала Урбана VI, папу, с которым наш герой встретился в Ночере. Она во всеуслышание заявляла, что кардиналы, которые выбрали Роберта, не люди, а дьяволы во плоти. И будоражила этими словами народ. Екатерина Сиенская встретилась с Урбаном VI и посоветовала ему объявить крестовый поход против «псевдопапы», «папы-антихриста».
Урбан VI внял совету «святой» и объявил крестовый поход против Климента VII и его сторонников, против всех тех, кто помогал Клименту спасаться от гнева и мести «действительного папы» и верил в законность его избрания. Каждый восторженный и верный сторонник «действительного папы» мог получить в награду индульгенцию — торжественное отпущение грехов церковью от имени папы, любых грехов или даже преступений, совершенных человеком в прошлом.
В одной из булл от 1378 года Урбана VI говорится: «Жестокий и губительный недуг переживает церковь, потому что ее собственные сыны разрывают ей грудь змеиными зубами».
Война разгоралась. Так как неаполитанская королева Иоанна присоединилась к антипапе, Урбан VI провозгласил ей анафему и низложение. В 1380 году папа усилил проклятия и угрозы. В булле от 21 апреля Урбан назвал королеву «дочерью несправедливости и греха» (а прежде он был ее верным подданным и даже восхвалял ее). Он объявил ее также раскольницей, еретичкой, ответственной за заговор против него, соучастницей преступного оскорбления его почтенной персоны. Он забрал у нее королевство, все ее состояние и имущество, «так как она,— объявил папский указ,— покрыла себя позором, пошла на страшные преступления и подлость». Отобрав у Иоанны королевство, он объявил ее подданных свободными от присяги подчиняться ей. «Запрещаю каждому,— говорилось в булле,— подчиняться правительнице, так непристойно себя ведущей. Тот, кто будет платить ей налог, будет проклят, и его постигнет та же участь, что и эту недостойную женщину».
Низвергнуть какого-либо правителя — дело не легкое, для этого нужно войско. Урбану необходим был правитель, который пошел бы войной на Иоанну. Найти такого папе Урбану помогла «святая» Екатерина Сиенская. Она поехала в Венгрию, и убедила венгерского короля оставить на время турков (которые угрожали безопасности его страны) и двинуться с войсками в Италию, чтобы нанести удар по христианской королеве, объявленной папой вне закона. Король Венгрии был стар. Но он отправил во главе войска своего племянника Карла Дураццо. Деньги на этот «крестовый поход» дал папа. Он получил их от распродажи имущества, принадлежавшего церкви, и больших налогов на духовенство.
Он продавал самые ценные вещи: чаши для причастия, подносы, кресты и изображения святых. Все золото, которое было в церквах, он перелил в монеты. Деньги эти были разделены им на две части. Одну часть он взял себе на «жизнь», другую преподнес Карлу Дураццо, выступившему против Иоанны.
Им посчастливилось. Победили папа Урбан и Карл Дураццо. Сначала был захвачен в плен муж королевы, а потом и она сама попала в руки противника.
Урбан VI бросил ее в тюрьму и приказал задушить. Так и сделали. А неаполитанским королем был провозглашен Карл Дураццо. Взаимопонимание и хорошие отношения между королем и папой продолжались очень недолго. Папа Урбан VI после достигнутого успеха решил, что он как соучастник, который так помог Карлу, имеет право на свою долю трофеев. Он задумал выдвинуть своего племянника Франче-ско Приньяно. Это выдвижение предполагалось осуществить за счет Карла. Приньяно должен был стать герцогом Капуи и Амальфи, маркизом Ночеры и так далее. Урбан заставил всех своих кардиналов отправиться вместе с ним в Неаполь. Новоиспеченный король, переодетый в платье диакона, пешим встретил его, взял за повод лошадь папы и повел по городу.
— Я сделал тебя королем,— начал Урбан, когда они прибыли во дворец и остались одни.— А теперь ты сделай моего племянника вельможей в твоем королевстве. Уступи ему Капую, Амальфи, Ночеру и еще два-три города.
Карл побледнел.
— Если я отдам все это, что же мне останется? — спросил он.
— Отдашь или нет?
— Я не могу разобщать королевство.
— В таком случае я совсем отстраню тебя! Племянник папы Урбана VI, пресловутый Приньяно, по свидетельству летописца-современника, был человеком пустым и ленивым, занятым только развлечениями, кутежами и распутством.
Удобно устроившись во дворце Карла, он выкрал монахиню из монастыря святой Клары и привел ее к себе.
— Святой отец! — запротестовал Карл.— Что же это вытворяет ваш племянник?
— А-а! — понимающе произнес папа.— Ну, он еще молод, ему трудно сдержать свои страсти! — оправдывал он племянника.
Итак, смягчающим обстоятельством для человека, который не может сдержать своих порывов и крадет женщин, служит молодость! Но, как сообщает современник Приньяно Дитрих фон Ним, племяннику папы в то время было сорок лет!
Итак, Урбан VI прочно обосновался в Неаполитанском королевстве, и до Карла дошли возмутившие его слухи, что папа, живя в Ночере, сговаривается не только с его противниками, но совращает и его друзей.
Карл направил папе письмо с предложением поселиться в Неаполе, где жил он сам. Так ему удобнее было бы следить за действиями папы.
«Ты слишком зазнался,— ответил ему папа.— Это ты должен приехать ко мне и пасть мне в ноги, если хочешь говорить со мной».
Урбан начал поносить короля, убежденный, что этим он завоюет симпатию народа.
«Ты слишком большими налогами облагаешь бедный, несчастный народ, который и так терпит достаточно лишений. Надо уменьшить налоги».
Этим демагогическим письмом Урбан VI хотел убедить народ в том, что он проявляет заботу о его судьбе.
«Не ты будешь устанавливать, увеличивать или не увеличивать налоги в моем королевстве. Советую тебе не вмешиваться в дела, которые касаются только меня. Ты можешь как угодно распоряжаться только своими церковниками»,— ответил Карл.
После этого письма Урбан VI порвал всякие отношения с королем.(Как раз в это время Косса и отправился в свое последнее плавание.) Но папа Урбан VI видел, что большинство его кардиналов продолжают подерживать дружественные связи с Карлом и сочувствуют ему. Чтобы быть абсолютно спокойным и уверенным в том, что его окружают только преданные люди, Урбан приказал арестовать шесть самых уважаемых и образованных кардиналов, членов святой коллегии, и заточить их в подземелье замка в Ночере. Предварительно же он подговорил одного из своих приближенных выступить с обвинением кардиналов в заговоре против папы.
В обвинительном акте говорилось, что кардиналы эти «собирались предъявить папе фальсифицированные лживые обвинения, на основе этих обвинений арестовать его, судить, объявить еретиком и низложить».
Дитрих фон Ним, современник и очевидец этих событий(он был секретарем папы), пишет, что Урбан VI затеял этот процесс, чтобы избавиться от наиболее влиятельных кардиналов.
В «Летописи Реджо» указывается, что, кроме кардиналов, папа арестовал также и других иерархов церкви, архиепископов и епископов, и подверг их пыткам, чтобы они «признали свою вину». Неаполитанский король Карл, бывший компаньон и помощник Урбана VI в борьбе с королевой Иоанной, также был предан анафеме. Прокляты были и жена Карла, королева Маргарита, и их дети «до четвертого колена».
Чтобы обновить святую коллегию, на смену кардиналам, подозреваемым в сочувствии Карлу и брошенным в тюрьму, где под пытками они должны были признать себя виновными, Урбан назначил новых. Все они были неаполитанцы, все противники короля Карла, все взяточники и распутники. Секретарь канцелярии папы Урбана Дитрих фон Ним хорошо знал, что происходит в городе, в частности, был осведомлен и о распутстве кардиналов. Ему часто приходилось слышать, как знатные дамы Неаполя, затевая какое-нибудь увеселение, говорили: «Надо обязательно пригласить наших милых кардиналов...»
На следующий день, после разговора с папой, наш герой собрал папское войско, подбодрил людей и, неожиданно выступив, захватил у противника одиннадцать катапульт. Он преследовал неприятеля почти до самого побережья. После боя он направился в папский дворец, так как ему передали, что Урбан хочет его видеть.
Папа пристально посмотрел в глаза Косее.
— Ты говорил, что знаком с теологией. Это правда?
— Я не говорил, что знаком с теологией, я сказал, что я теолог,— твердо заявил Косса,— теолог и даже знаю каноны. Я пять лет учился в Болонье и шел первым. Случай заставил меня прервать учение, я не получил диплома, по это ничего не значит. В дискуссии я одержу верх над любым теологом.
Глаза Урбана сверкнули.
— Послушай,— обратился он к Косее,— Карл Дураццо из моих рук получил трон королевы Иоанны, а теперь, неблагодарный, воюет против меня. Он стал открытым врагом церкви. Мало того, что он послал на меня войско, он словно сатана пытается овладеть душами некоторых особенно развращенных кардиналов, подкапывается и под мой престол. У меня на подозрении многие кардиналы и епископы. Теперь, когда войска Карла больше не беспокоят меня, я поручаю тебе следствие над ними.
— Где они находятся? — спросил Косса.
— В крепости есть подземелье. Я приказал бросить их туда. Сразу же после твоего посвящения в сан ты начнешь следствие. При этом будет присутствовать мой племянник. Буду иногда приходить и я сам.
Источники не указывают имени человека, которому Урбан VI поручил следствие над кардиналами. В них говорится только, что «следствие... понтифик поручил бывшему пирату, ставшему священнослужителем».
Все летописцы единодушно говорят о папе Урбане VI только плохое. Его называют «отцеубийцей», пьяницей, кровожадным зверем, способным на любое злодеяние. Современные исследователи католицизма называют этого папу тираном и насильником.
Католический архиепископ Бондрияр называет его сумасшедшим, а аббат Мурре утверждает, что папа Урбан VI был маньяком.
Одна из летописей рассказывает, что пытки, которым Урбан подвергал арестованных епископов и кардиналов, были настолько мучительны, что некоторые умерли от них, а те, кто остался в живых, превратились в калек с перебитыми костями.
Дитрих фон Ним, как секретарь папы лучше других знавший обо всем, что происходило в те года, рассказывает страшные подробности о пытках над епископами и кардиналами, о бесчеловечности папы Урбана VI. Фон Ним подчеркивает, что все описанное им он видел собственными глазами, так как присутствовал на допросах и записывал показания истязуемых.
Фон Ним рассказывает далее, что закованных в цепи священнослужителей из подземелья доставляли в камеру пыток, где сидел следователь (наш герой), который усердно выполнял свои обязанности и ежедневными пытками старался вырвать «признание». Часто при этом присутствовал Урбан и его племянник.
Урбан VI сам давал Косее указания, как вести следствие.
— Ты не должен предъявлять им прямых обвинений. Ты должен только спрашивать: «Что ты сделал? Почему тебя арестовали?» Они, конечно, не будут отвечать, и тогда ты будешь переводить их в камеру пыток.
Балтазар Косса и его друзья Ринери Гуинджи и Гуиндаччо Буонакорсо, теперь уже священники, начали это черное дело. Странным кажется, что именно этим вновь испеченным священникам, со шрамами на руках, на шеях и на лицах, было поручено вести следствие над представителями высшего духовенства. Они не были судьями. Они преследовали одну только цель — добиться «признания» от подозреваемых в заговоре. Наибольший эффект производила внешность Гуиндаччо, этого уродливого и грубого великана, рябого, криворотого и хромого, с ярко блестевшим одиноким вытаращенным глазом, выступавшего в роли священника и следователя. Подобрав сутану, он величественно восседал за следовательским столом, а потом за столом в камере пыток.
Мы пожалеем наших читателей и не будем описывать все виды мучительных пыток, которым подвергались в большинстве больные и старые священнослужители. Заметим только, что единственным из трех следователей, способным сочувствовать арестованным, оказался гигант. Пытки были настолько ужасны, что епископ Акуилы не выдержал.
— Остановитесь! — закричал он.— Скажите, чего вы добиваетесь от меня? Я признаю свою вину. Перестаньте мучить меня, пусть лучше я умру!
За епископами начали одного за другим избивать и пытать кардиналов. Палачи продолжали свое гнусное дело до тех пор, пока люди не теряли сознание.
Косса невозмутимо вытягивал «признания». Он вспомнил, как святая инквизиция допрашивала его в подобной камере, и это воспоминание помогало ему сохранять хладнокровие. Но он видел, что оба его помощника, и особенно колосс в сутане, жалеют истязуемых. Одинокий глаз Буо-накорсо блестел от готовых пролиться слез. Племянник папы, «правитель» Капуи, Амальфи и Ночеры, присутствовавший при пытках, заметил однажды такую чувствительность великана и начал издевательски хохотать над ним на глазах пытаемого корифея церкви. Урбан VI, который в саду, под окном камеры пыток, громко распевал псалмы (его голос переплетался с дикими криками пытаемого кардинала), удивился веселому смеху племянника и пришел посмотреть, что происходит. Он увидел, что гигант, недавно произведенный им в священники, которому он доверил такое серьезное дело, сидит согнувшись и почти плачет от жалости.
Урбан VI рассвирепел, кровь ударила ему в голову. Он метнул яростный взгляд на расчувствовавшегося Гуиндаччо и закричал:
— Посмотрите на этого человека! И ему я поручил вести следствие! Что ты как баба распустил нюни!
Самое незначительное проявление сочувствия жертвам во время пыток,— писал секретарь папской канцелярии,— вызывало ярость у папы, часто присутствовавшего при этих нечеловеческих сценах; тот, кто не мог скрыть свою слабость, беспощадно наказывался. Лицо папы наливалось кровью, он начинал кричать скрипучим, прерывающимся голосом. Однажды он чуть не прогнал двух «следователей», когда заметил, что они не могут спокойно выносить зрелища пыток.
— Убирайтесь вон! — орал он.— Вы бабы, плаксивые бабы, мне не нужны такие! Убирайтесь сейчас же! А то я прикажу вас высечь!
Этими словами он хотел дать понять всем, а особенно одному из пиратов, «главному следователю», что порученное ему дело надо выполнять с еще большей жестокостью.
Косса старался успокоить Урбана VI.
— Вы неправильно поняли их, святой отец,— тверди произнес он, обращаясь к папе.— Эти двое были достаточно жестокими в своем прежнем ремесле. Вас, наверно, обманывает блестящий глаз этого громилы. Он и меня обманул когда-то, святой отец.
Урбан VI ушел, и громкое пение псалмов снова стало аккомпанементом к страшным крикам. Он проделывал это систематически, нарочно, чтобы следователи чувствовали постоянно его присутствие и не приостанавливали пыток.
Но ничто не помогало, кардиналы и епископы не признавали своей вины. Правда, кардинал сангроский не выдержал истязаний и подал знак, что будет говорить («Наконец-то признание!» — подумал наш герой), но сказал совсем не то, чего от него ожидали.
— Я действительно участник преступления. Я тяжко согрешил. Но согрешил не против папы, а во имя него, я хотел помочь Урбану VI. Будучи папским легатом, я пытал архиепископов, епископов и других корифеев церкви, своих коллег, не имея на это права, чтобы только поддержать своего теперешнего истязателя.
— Оставьте его,— приказал Косса.— Приведите кардинала венецианского.
Кардинал Венеции был самым больным из всех кардиналов, он подвергся наиболее зверским и жестоким пыткам. Его держали в камере около четырех часов, применяя самые разнообразные средства, потому что из сада беспрерывно слышались аккомпанирующие молитвы папы.
«Урбан распевал псалмы не переставая,— пишет секретарь папской канцелярии,— а его племянник смеялся и острил, наслаждаясь этим диким зрелищем. Урбан VI пе понижал голоса, чтобы находившиеся в камере пыток «следователи» слышали его и не сбавляли усердия в своем страшном деле, зная, что папа рядом и следит за ними. Однажды я не выдержал,—добавляет Дитрих фон Ним,— я был не в силах больше выносить этого зрелища, притворился, что неожиданно почувствовал себя плохо, и вышел из камеры пыток».
Весь мир знал о делах, происходивших в папской крепости в Ночере. Весь народ сочувствовал жертвам пыток. Король Карл, которого возмущали интриги и злодеяния Урбана VI в его владениях, всеми силами старался изгнать его. Раньше это ему не удалось сделать из-за малочисленности войска, которое он имел в своем распоряжении. Теперь же он собрал большие силы и направился к Ночере, чтобы вышвырнуть наконец папу из королевства. Многотысячное войско во главе с королем подошло к стенам Ночеры с твердым намерением не церемониться с папой.
— На этот раз дело будет трудным, святой отец,— откровенно заявил Косса Урбану VI.
«Король обстреливал папу из катапульт, словно он не глава христианской церкви, а какой-нибудь турок»,—сказано в «Неаполитанской летописи». А Дитрих фон Ним пишет: «Папа Урбан VI, чтобы хоть как-нибудь отомстить Карлу, три-четыре раза в день появлялся у окна замка со свечой в одной руке и колокольчиком в другой и громким голосом, торжественно во всеуслышание посылал анафему королю и его войску. Потом направлялся в камеру пыток и приказывал палачам с еще большей жестокостью «делать свое дело».
«Все это хорошо. Но что с ними станет через неделю, когда у нас не будет ни оружия, ни еды?..»—думал наш герой.
И снова Косса оказал папе услугу, особенно ценную при создавшихся обстоятельствах. В тяжелый момент, когда папе угрожала опасность попасть в плен к своему самому беспощадному врагу — унижение и позор непоправимые,— Косса ускользнул из Ночеры, чтобы встретиться с Раймондо дель Балчо, графом Нолы, Тамазо Сан-Северино и Пьетро Тартеро, настоятелем монастыря в Монте-Кассино. Все трое претендовали на трон короля Карла. Собрав войско, они направились с Коссой на помощь папе.
В первую очередь папу перевезли из Ночеры в Салерно. Косса и его друзья последовали за ним.
Карл не препятствовал их бегству. Он хотел только одного: чтобы интриган папа навсегда покинул его королевство.
Но Урбан VI, увидев корабли, которые ожидали их в Салерно и на которых они должны были отправиться дальше, испугался.
— Чьи это корабли?
— Гаспара Коссы.
— О! — ужаснулся Урбан VI.— Знаю я этого «адмирала», он служит Провансу. Он захватит меня в плен и передаст палачу антипапе!
Действительно, «архипират», брат нашего героя, оказывал услуги правителю Прованса. Урбана VI невозможно было уговорить. Как ни старался Балтазар убедит его, что ручается за своего брата, Урбан так и не решился плыть на корабле Гаспара. Пришлось отправиться по суше в Беневенто, а оттуда в местечко, расположенное между Барлеттой и Трани на берегу Адриатического моря.
Как же чувствовали себя кардиналы и другие высокопоставленные священослужители, жертвы папы Урбана VI, которых он, убегая, захватил с собой? Епископ Акуилы, от пыток ставший похожим на труп с вывернутыми суставами рук и ног, не мог двигаться сам. Его посадили на лошадь, но и на ней он с трудом удержи-вался.
Урбан VI то и дело оборачивался и смотрел на отстававшего епископа.
— Этот дьявол еле тащится. Ему хочется, чтобы нас схватили,— сказал он Косее, ехавшему рядом.
Папа, взбешенный тем, что епископ становится помехой в пути, зловеще улыбнулся Косее, ловко сидевшему в седле, несмотря на сутану.
— Сын мой! Надо избавиться от этого дьявола, он стремится погубить меня.
Балтазар вынул саблю, скрытую под сутаной, замахнулся и с силой опустил ее на голову епископа.
«Хорошая смерть,— подумал Косса.— Он и почувствовать ничего не успел!»
Дикий взгляд Урбана VI говорил, что он еще не удовлетворен.
— Оставьте его на дороге! — закричал он на людей, которые окружили труп и пытались поднять его.— Бросьте на дороге, пусть его жрут вороны.
Описывая этот случай, секретарь папы говорит: «Я не слышал, чтобы какой-нибудь другой глава церкви совершал такие противозаконные убийства — сам или чужими руками».
Генуэзский корабль, на котором Урбан VI(и наш герой) направлялся в Геную, сделал остановку в Пизе. Папу встретил там Пьетро Гамбакорти, правитель города.
Слухи о пытках над кардиналами дошли и сюда, и он обратился к папе с просьбой оказать хоть какое-то снисхождение духовным лицам. Урбан VI рассвирепел. Он приказал доставить к себе свои жертвы, заставил Коссу снова предъявить им обвинения в том, что они «заговорщики», «отцеубийцы» (они же намеревались отравить «отца» — папу!), нераскаивающиеся интриганы, превосходящие своими кознями самого сатану.
— Что вы можете сказать в свое оправдание? — спросил Косса.
— Мы не виновны! — последовал еле слышный ответ.— Мы ничего не сделали против святейшего.
Тяжелое состояние арестованных не волновало Урбана VI, хотя все они напоминали скелеты, обтянутые кожей, и даже те, кому не вывихнули рук и ног, не могли шевельнуться, превратились в совершенных инвалидов.
— Уведите их на корабль! — приказал папа.
В Генуе дож передал папе письмо от английского короля.
«Кардинал Истона — мой подданный,— писал король Ричард.— Если он действительно думал отравить тебя, если ты боишься за свою жизнь — удали его. Отправь его ко мне. Я сам буду присматривать за ним...»
Урбан VI и слышать не хотел об этом. Но дочитал письмо до конца.
«Если же ты не пришлешь кардинала ко мне,— продолжал Ричард,— значит, ты со мной не считаешься. А это заставит меня задуматься, не является ли законным папой Климент VII (второй папа), а не ты».
Урбан VI возмутился, но приказал освободить английского кардинала, чтоб не потерять из-за него влияние в Англии. Но из-за этого пяти оставшимся под арестом кардиналам досталось еще больше. Урбан VI не отпускал их, несмотря на все просьбы, старания, увещевания и предложения знатных людей Генуи, где папа был гостем, освободить истерзанных людей.
Косса продолжал ежедневно ходить в тюрьму и по-прежнему, согласно указаниям папы, вел «допросы».
Но вот однажды утром папу взбесило известие о том, что два его «министра»: кардинал Равенны и кардинал Пьетро-Молло — исчезли. Урбан в ярости кусал губы.
— О волки! — кричал он.— О лисы! Это, наверно, они подстрекали генуэзцев требовать освобождения арестованных!
Вскоре пришли новые вести: оба кардинала, его вчерашние «министры», бежали во Францию к папе Клименту VII в Авиньон. Бежали, чтобы поддержать его противника!
Урбана VI чуть не хватил паралич.
— И этих змей я столько лет пригревал на своей груди! — кричал он.
Напрасно генуэзцы продолжали упрашивать его отпустить пятерых ставших калеками кардиналов и четырех епископов. — Балтазар, — ежедневно напоминал он нашему герою,— будь начеку! Они из кожи вон лезут, чтобы вырвать их у меня! В любую ночь они могут натворить что угодно!
— Не бойтесь, святой отец.
Как-то ночью была совершена попытка освободить кардиналов, но Косса не спал и предупредил бегство, убив в схватке двух человек.
— Не беспокойтесь, святой отец,— говорил он наутро папе.— Никому не удастся выкрасть их.
И действительно, повторные попытки генуэзцев освободить арестованных не увенчались успехом. Но и жизнь Урбана VI в этом городе стала невыносимой.
Позвав однажды нашего героя, папа сказал:
— Косса, я уеду. Генуэзцы не дают мне ни минуты покоя своей чувствительностью. Найди два-три корабля с верными капитанами и незаметно ночью переправь на них и заговорщиков.
Де Потте отмечает, что некоторые летописи рассказывают, будто пять кардиналов и четыре епископа — жертвы папы, которых он настойчиво таскал за собой,— оказались зарезанными или задушенными в генуэзской тюрьме. Но это необоснованное утверждение.
Когда Урбан VI, вынужденный покинуть город дожей, сел на корабль, пять кардиналов и четыре епископа были живы и заботливо доставлены Коссой туда же.
Урбан VI захотел лично убедиться, что их привели. Ему показали арестованных. Тогда он приказал: — Возьмите девять крепких мешков, посадите в них кардиналов и епископов, а мешки завяжите хорошенько. А когда мы отплывем подальше, где-нибудь в глубоком месте сбросьте их в море.
И когда корабль удалился от Генуи, девять мешков были сброшены за борт. Это кажется невероятным, но таков был конец кардиналов и епископов Урбана VI.
Урбан VI в сопровождении нашего героя добрался до Лукки. Здесь ему пришлось задержаться. Дальше двигаться было нельзя. Все Неаполитанское королевство было охвачено волнением. Приверженцы папы, знатные вельможи, те же, которые помогли папе покинуть Ночеру, подняли восстание против Карла. Королю удалось ненадолго одержать верх, но вскоре он был убит.
Страсти разгорелись с новой силой. Король умер, но осталась королева, молодая вдова, единомышленница покойного. Что делать с ней? Послать ей анафему! Так и сделали. Папа лично направил королеве проклятие, длинное и напыщенное. Этим проклятием Урбан VI разделался не только с королевой. Он нанес удар и по ее сыну, наследнику покойного короля, а также по другим членам семьи своего врага.
Даже мертвому королю Урбан VI не переставал мстить!
Все венценосцы должны были дрожать перед «наследником святого Петра».
— Собака,— говорил Урбан VI о покойном короле,— так ему и подобало сдохнуть, раз он не хотел подчиниться святому престолу. Никто не станет хоронить его. Ни в Венгрии, ни в Италии, во всем мире не найдется священника, который решился бы его похоронить.
Урбан вторично послал проклятие вдовствующей королеве и наследнику. Все ухищрения папы были направлены лишь к одному — уговорить, убедить неаполитанцев сделать королем его племянника.
Папа издал буллу, в которой говорилось, что он, Урбан VI, является теперь единственным законным правителем Неаполитанского королевства. Но это никого не убедило...
Кроме племянника, у Урбана VI были еще две племянницы, которые восемь лет назад ушли в монастырь, обрекли себя на вечное девичество. Тогда их дядя еще не был богат. А разбогатев, Урбан VI забрал племянниц из монастыря и тут же выдал их замуж. Приданное они получили огромное. Каждой из бывших монахинь досталось по тридцать тысяч золотых дукатов «из имущества церкви». Случай этот не единичен. «Летопись Реджо» указывает, что Урбан VI часто конфисковал имущество церквей, монастырей и даже больниц, продавал его и присваивал деньги, полученные от продажи. Урбан VI вынашивал планы больших завоевательных походов. Присутствие бывшего пирата, а теперь священнослужителя еще сильнее разжигало его захватнические устремления. Были объявлены крестовые походы против Неаполитанского королевства, а также против «раскольников»-греков(в Византию), с целью помочь им вновь «обрести свет», утраченный ими много веков назад (из-за константинопольского патриарха Фотия). Была издана булла, объявлявшая о конфискации Пелопоннеса (Ахейское княжество), формально принадлежавшего молодому королю Владиславу.
— Готовься, сын мой,— предупредил Урбан VI Коссу и начал собирать войско, чтобы ударить по венграм и французам.
Но Урбану VI не удалось осуществить свой план. Исследователь истории западной церкви Виореджо рассказывает: «Урбан VI собирался вновь обосноваться в Риме, но бог не соблаговолил разрешить ему этого. По дороге он упал с мула и по приезде в Рим вскоре умер».
Племянник Урбана VI, который надеялся только на помощь своего дяди, после смерти папы стал опасаться, что в Неаполитанском королевстве его могут схватить и повесить. Он препроводил свою монахиню в тот же монастырь, откуда выкрал ее, взял жену и детей, нанял корабль, погрузил на него все, что ему удалось награбить у своих временных подданных(одежду, деньга), и тоже решил вернуться в Рим. Но корабль потерпел крушение, племянник папы и его семья погибли, награбленное добро очутилось на дне моря.
Теперь, когда умер Урбан VI и остался лишь один папа, всем стало казаться, что должен прийти конец и расколу западной церкви. Но надежды эти не оправдались. Четырнадцать кардиналов Урбана VI (столько их осталось после того, как были утоплены пять кардиналов и двое бежали к Клименту VII в Авиньон), опасаясь, что они потеряют свои посты, собрали конклав и избрали нового папу, то есть преемника Урбана VI.
Избрание папы продлило раскол. Новый папа, Петр Томачелли, назвался Бонифацием IX. Он был неаполитанцем, другом семьи Косса, ровесником Балтазара и для «отца христинства» очень молодым. Ему было тридцать лет, а нашему герю двадцать девять. Но Балтазар был человеком образованным, а Бонифаций IX — безграмотным невеждой.
На другой день после восшествия на престол Бонифаций IX позвал Коссу и объявил ему:
— Я назначаю тебя архидиаконом в соборе святого Евстафия. Мне хочется, чтобы ты был при мне в Ватикане. Боюсь, что грядут большие события, и я хотел бы советоваться с тобой.
Действительно, как только во Франции стало известно, что в Риме после смерти Урбана VI избран новый папа, Климент VII тут же предал его анафеме.
«Пусть все проклятия Ветхого и Нового завета обрушатся на голову римского папы-самозванца,— говорилось в анафеме.— Пусть покарает Божий меч антипапу и его приспешников, пусть угаснет навсегда светильник их жизни, а души сгорят в адском огне. Пусть будут прокляты,— продолжал авиньонский понтифик,— все сторонники папы-антихриста. Да обрушится на них гнев Всевышнего, и будут они отлучены от церкви Христовой и лишены святого Божьего причастия во веки веков».
Новый папа с выражением беспомощности взглянул на Коссу, ожидая его ответа.
Этот молодой неаполитанский феодал, ставший папой, главой христианства, с помощью кардиналов Урбана VI, свидетельствует секретарь Ватикана Дитрих фон Ним, был до такой степени безграмотен, что не только не понимал содержания документов, которые ему приносили на подпись, но с трудом расписывался на них. Даже самые простые вопросы ставили его в тупик, и он отвечал невпопад.
И вот сейчас этот человек обращался к Косее за дружеским советом.
— Как мне поступить, Балтазар? Я хотел бы тоже послать проклятие своему врагу. Еще более страшное. Такое, подобного которому еще не бывало.— Бонифаций IX пристально посмотрел на Коссу.— Сочинить его должен ты.
— Я сделаю это, святой отец,— спокойно ответил наш герой другу своей семьи, оказавшемуся на столь высоком посту.— Сделаю. Но хочу попросить тебя сделать и мне одолжение. Я хотел бы, чтобы в собор, где я служу, ты назначил двух священников, моих старых друзей: Ринери Гуинджи и Гуиндаччо Буонакорсо. Пусть они руководят мной...
На следующий день папа Банифаций IX «urbi et orbi»(«Городу и миру»(ко всеобщему сведению) (лат.)) направил анафему антипапе, своему врагу, «антихристу из Авиньона»,— анафему, которая, как увидят читатели, действительно превосходила анафему Климента VII.
«Правителю мрака Сатане, обитающему в глубине преисподней и окруженному легионом дьяволов, удалось сделать своего наместника на земле, антихриста Климента VII главой христинства, дать ему советников-кардиналов, созданных по образу и подобию этого дьявола, сынов бахвальства, стяжательства и их сестер — алчности и наглости. Да ниспошлет на него Господь слепоту и безумие, да разверзнутся небеса и поразят его громами и молниями. Да падет на него гнев Всемогущего и святых Петра и Павла. Пусть проклянет его всяк входящий и выходящий. Да будет проклята пища его и все его добро, и псы, охраняющие его, и петухи, для него поющие. Пусть постигнет его судьба Датана и Аверроса. Пусть ад поглотит его живым, как Анания и Санфира, оболгавших Господа, пусть будет наказан он, как Пилат и Иуда, предатели Господа. Да падет на него проклятие Девы Марии и всех святых, да постигнут его страшнейшие пытки ада, как губителя церкви. Пусть вся Вселенная встанет на него войной. Пусть разверзнется и поглотит его земля и даже имя его навсегда исчезнет с лица Вселенной. Пусть все и вся объявят ему войну, пусть стихия и люди восстанут против него и уничтожат. Пусть жилище его превратится в пустыню. Пусть святые при жизни помутят ему разум, пусть ангелы после смерти препроводят его черную душу во владения Сатаны, где дьяволы, несмотря на заключенное с ним соглашение, будут истязать его за содеянные им преступления. Пусть Всемогущий и все святые пошлют вечное проклятие наместнику Сатаны и его советникам-кардиналам, подобное тому, каким был проклят Иуда Искариот и Юлиан Отступник. Пусть погибнут все сторонники антихриста Климента VII, как погибли Диаклитиан и Нерон. Да будут сочтены их дни и достойны сожаления. Пусть обрушатся на них невзгоды и голод, пусть поразит их проказа и другие болезни. Да будет проклят их род, да не поможет им молитва, не снизойдет на них благословение. Пусть будет проклято любое место, где они живут, и то, куда они переедут. Проклятие всем, кто не признает Бонифация IX. Пусть преследует их проклятие днем и ночью, всечасно, едят они или переваривают пищу, бодрствуют или спят, разговаривают или молчат. Проклятие их плоти от темени до ногтей на ногах, пусть оглохнут они и ослепнут, пусть поразит их немота, пусть отнимутся у них руки и ноги, пусть преследует их проклятие, сидят ли они, стоят или лежат. Проклятие им отныне и во веки веков, до второго пришествия. Пусть дохнут они, как собаки или ослы, и волки пусть разрывают их смрадные трупы. И пусть вечно сопутствует им Сатана и его черные «ангелы». Аминь!».
Анафема читалась во время каждой литургии в церквах, подчиненных римскому папе Бонифацию IX, точно так же, как анафема авиньонского папы читалась соответственно в церквах, находящихся в его ведении.
Однажды папа Бонифаций IX вызвал нашего героя из собора святого Евстафия.
— Балтазар,— обратился Бонифаций к другу.— Я обнищал! Как мне вырваться из нужды?
Многие «наследники святого Петра» любили деньги. Но Бонифаций IX, друг семьи Косса, известен как наиболее ненасытный. Он вошел в историю под кличкой Симонист, хотя симонистами в широком смысле слова были многие священники, сотни и даже тысячи. Не было ни одной церковной должности, ни одного даже незначительного церковного поста, который папа Бонифаций IX не продал бы с аукциона, причем места отдавались любому, предложившему наибольшую цену, независимо от его моральных качеств.
Способ установления цены за ту или иную должность был найден просто. За место взималась тройная сумма годового дохода. То есть, давая священнику приход, Бонифаций IX сразу получал с него трехкратную сумму предполагаемого годичного дохода. И если уж священник соглашался платить такую большую сумму за столь скромное место, можно понять, какие огромные деньги платил какой-нибудь будущий архиепископ или настоятель монастыря,— монастыри были тогда очень богаты и приносили огромные доходы,— или какая-нибудь знатная дама, пожелавшая стать настоятельницей монастыря(что было тогда модно), или архиепископ, готовый отдать все, что у него было, за «шапку кардинала», которая принесла бы ему доход неизмеримо больший, чем плата за сан. Бонифаций IX, бывший кардинал Петр Томачелли, как уже было сказано выше, не обращал внимания на то, кому продается должность, его интересовали только деньги. И часто посты архиепископов, епископов и настоятелей монастырей доставались распутникам и убийцам или, если монастыри были женскими, известным куртизанкам, так как покупатели не подвергались никакому, хотя бы формальному, испытанию или наказанию в виде принудительных молитв, которыми они «искупили» бы свои старые грехи или даже преступления.
Случалось, что новые священники или архиепископы не имели возможности сразу заплатить папе наличными деньгами. Тогда Бонифаций IX шел им на уступки. Он брал вместо денег лошадей, свиней, пшеницу, коров, яйца и так далее. А кандидатов на низшие должности, тех, которые были бедны и не могли ничего дать, папа заставлял работать на себя в качестве простых рабочих на строительстве двух замков-крепостей — надежного укрытия в случае нападения, сооружаемых неподалеку от холма, на котором стоит Капитолий. Таким образом, неимущие кандидаты в священники таскали кирпичи и балки, а Бонифаций IX по достоинству оценивал их усердие, видя в этом качество, необходимое будущим служителям церкви. Кроме того, Бонифаций IX, чтобы помочь работавшим у него «кандидатам в священники», разрешил расположиться на территории Ватикана ростовщикам и менялам, владельцам ссудных и обменных касс с их прилавками и ящиками, не упустив случая, конечно, получить с них мзду за оказанное благодеяние.
Часто между ростовщиками и кандидатами на церковные посты происходили споры и даже драки, так как ростовщики требовали слишком большие проценты. Споры между ними разрешал и сам Бонифаций IX и церковный суд.
Но самой большой радостью для папы, друга семьи Косса, было узнать, что тот или иной кардинал, уже заплативший деньги за свой высокий пост, по каким-то причинам не может «исполнять свой долг». Тогда Бонифаций IX считал заключенное соглашение расторгнутым, хотя деньги им были уже присвоены, а купивший должность не получил с епархии никаких доходов.
Объявляется новый аукцион, и должность перепродается кому-нибудь другому.
— Собор ни одного дня не может оставаться без настоятеля,— говорил папа.
Но случалось, что и без всяких причин папа объявлял новый аукцион, хотя эта должность была уже продана и занята, деньги за нее получены. Он просто отнимал должность и перепродавал ее по более высокой цене. Как пишут многие летописцы, современники этого папы Симониста, «случалось, что он не только перепродавал тот или иной церковный пост два-три раза в неделю, но даже перспективу вступления на него». Он обманывал всех. Однако Бонифаций IX видел, что это приводит к обесцениванию «товара». Ему перестали доверять.
«Я неправильно поступаю,— размышлял он иногда.— Надо быть осторожнее».
Вот тогда-то Бонифаций IX и обратился к доверенному лицу, к нашему герою, чтобы тот помог ему найти другой способ наживы. А пока Балтазар ломал себе голову, что предпринять, Бонифаций размышлял, как бы вернуть утерянное из-за собственной алчности доверие. И придумал следующее: при заключении новых соглашений с кандидатами он будет давать гарантию, принимать на себя определенные обязательства на случай, если соглашение будет нарушено.
— Я даю гарантию,— говорил он теперь людям, приходившим на аукцион.— Чего же вы раздумываете? Я не смогу забрать у вас должность потому, что должен буду дорого заплатить вам, а это мне не выгодно.
Как мы уже говорили, папа продавал даже «воздух», перспективу обладания церковным постом. Эта «надежда на благодеяние» оценивалась уже от двадцати пяти до пятидесяти дукатов. Но и тут он не был верен слову. И в конце концов простаки вывелись, покупатели перестали ходить на аукцион. Бонифация раздражало это недоверие. Что же он предпринял, чтобы восстановить доверие к себе? Снова стал давать обязательства? Нет. Он просто аннулировал приказом продажу перспектив получения церковных должностей, не возвратив, конечно, денег людям, с которых он получил их. А таких «держателей акций» были тысячи.
— До сих пор мы поступали неправильно,— оправдывал он отмену «акций».— Несправедливо получать задаток за пост, который, может быть, и не будет предоставлен.
Проданные «акции перспектив» были объявлены аннулированными в конце одной недели, но уже в начале другой Бонифаций IX выпустил новые, несколько другого типа.
Цена на них была установлена небольшая, всего один флорин, специально, чтобы ускорить оборот.
Дитрих фон Ним, секретарь папской канцеляции, сообщая эти и другие подробности(обо всем невозможно рассказать), пишет:
«Но думаю, чтобы еще когда-нибудь существовал человек, проявивший такую же изобретательность и наглость в поисках средств к личному обогащению, как Бонифаций IX».
Но дела шли совсем не так хорошо, как бы хотелось Бонифацию IX. И папа снова был вынужден пригласить нашего героя.
— Ну, Балтазар, ты что-нибудь придумал? — спросил он.
— Есть кое-что, святой отец. Не знаю только, одобришь ли ты мой план.
Балтазар, действительно, долго думал. Он как-то выкраивал время на это, не оставляя своих любовных похождений. Яндра делла Скала была помещена в одном из самых богатых и хорошо сохранившихся дворцов, тогда как Вечный город находился в весьма плачевном состоянии. Ее наш герой навещал по ночам. А днем он часто не мог решить, какую из римлянок, своих новых любовниц, предпочесть и осчастливить своим посещением, так как их было слишком много. Никто не пользовался у женщин таким успехом, как священники. Они считались самыми изысканными любовниками, так как были самыми образованными людьми в ту эпоху. Ни воины, ни ремесленники, ни богатые бездельники не выдерживали с ними никакого сравнения. Если кто-нибудиь из читателей сомневается в правдивости этих слов, пусть обратится к произведениям Поджо Фиорентино(Браччолини), Франко Сакетти, Бантелло, известной книге Бокаччо или «Гептамерону» Маргариты Наваррской. Из всех возможных любовников женщины с наибольшим доверием относились к священникам, как к людям, умеющим хранить тайну... Косса же был не только клерикалом, но и богатым феодалом, молодым, красивым, образованным, находился под покровительством паны, сочетал в себе все достоинства, которых могла требовать от любовника самая взыскательная женщина, будь то знатная дама, женщина из народа или гетера.
Однако у нас нет возможности рассказывать о всех любовных похождениях нашего героя в этот период его жизни...
— Так что же ты решил? — спросил Бонифаций IX у Коссы.
— Можно кое-что предпринять... связать это с юбилеем.
Впервые юбилейный год был объявлен почти столетие назад папой Бонифацием VIII, который хотел внести некоторое оживление в жизнь средневекового Рима, находившегося тогда в страшном упадке и запустении, с тем чтобы оживлением этим воспользовалась и церковь. И в 1300 году нескончаемые толпы паломников начали стекаться в Рим, как это и предвидел Бонифаций VIII.
Волнами прибывали и уходили люди в течение целого года. Люди покидали родные земли и, пользуясь самыми различными средствами передвижения, спешили в Рим, чтобы посетить собор святого Петра, помолиться там и удостоиться отпущения грехов.
Бонифаций VIII установил, что этот «сбор христиан» (тогда он еще не носил названия «юбилея») будет проводиться каждые сто лет.
Но через пятьдесят лет, в 1350 году, папа Климент VI решил, что и ему не стоит упускать случая обогатиться, и объявил о повторении «юбилея» через пятьдесят лет, так как сто лет — слишком большой срок, а христиане-паломники хотят через более короткий промежуток времени иметь возможность освободиться от грехов. А Рим и церковь от этого не пострадают.
После него Урбан VI, заметив, что «юбилеи» имеют большой успех, решил еще больше сократить промежутки между ними.
— Почему юбилеи должны проводиться через сто или пятьдесят лет? Это произвольные сроки. Правильнее будет проводить их через тридцать три года...
А чтобы оправдать этот срок, он напомнил, что тридцать три года — продолжительность жизни Иисуса Христа на земле. Церкви же, конечно, было выгоднее проводить «юбилеи» чаще.
Еще позднее папа Пий II отменил и этот срок, и «юбилеи» стали проводиться каждые двадцать пять лет. Количество лет, прожитых Спасителем, было забыто, теперь папа заботился лишь о спасении душ «человеческого стада». Но ведь могут возникнуть вдруг экстренные случаи, острая необходимость поскорее освободиться от грехов? Значит, «юбилеи» могут проводиться и чаще. Ссылаясь на «божье веление», стали проводить «чрезвычайные юбилеи» (в промежутках между регулярными двадцатипятилетними). Причины были различные: выборы нового папы, крестовые походы и так далее.
Количество денег, вывозимых паломниками из разных стран и попадавших в кассы собора святого Петра, было настолько велико, что правители европейских стран заволновались. Карл VI, например, приказал выставить стражу на всех важнейших дорогах, которые вели в Рим, чтобы воспрепятствовать выезду паломников, а значит, и вывозу денег из пределов своего королевства.
Известный летописец и церковный историк Фруассар, современник событий, о которых мы повествуем, пишет: «В это время было объявлено о великом отпущении грехов в Риме и многие христиане готовились посетить собор святого Петра. Но так как паломничество было связано с вывозом большого количества денег из государства, французам было запрещено ехать в Рим. На дорогах и у границы Франции была выставлена специальная стража, чтобы воспрепятствовать движению людей».
— Ты думаешь, что я должен объявить юбилей, Балтазар? — удивленно спросил папа.— Но приедет ли кто-нибудь?
— Конечно, найдутся люди, которые приехать не смогут. Я думал об этом. Мне кажется, что тебе нужно было бы связаться с Джованни Галеацо Висконти в Милане, он не разрешает жителям Ломбардии выезжать в Рим...
— Разве среди жителей Ломбардии есть богатые? — с горечью спросил Бонифаций IX.— Так что я должен сделать?
— Ты должен заключить соглашение и с Висконти и с другими правителями, препятствующими выезду паломников. Вот мой совет.— И он подробно изложил свой план.
— Балтазар! — с энтузиазмом воскликнул Бонифаций IX, выслушав Коссу.— Ты поедешь в Милан и в другие места и от моего имени заключишь соглашение с этими бандитами и самозванцами, правителями этих мест, которые не дают людям приехать в Рим и освободиться от грехов.
Что же придумал наш герой, с чем так охотно согласился святейший?
Балтазар Косса приехал в Милан, явился к Висконти, подробно объяснил ему дело, убедил его подписать соглашение, в котором говорилось следующее: «Вместо того, чтобы совершать дорогостоящее путешествие в Рим и вы-возить туда золото из своей страны, христиане могут на месте, не выезжая из Ломбардии, купить индульгенции с отпущением грехов, которые привезут специальные доверенные лица папы. Индульгенции эти ничем не отличаются от тех, которые приобрели бы паломники в Риме, если бы им посчастливилось туда попасть. Но эти привезенные папскими агентами индульгенции будут стоить здесь только две трети суммы, необходимой для поездки в Рим(если бы ее им разрешили). Человек, заплативший деньги(значительно меньше, чем нужно для путешествия), принесший свой дар святому престолу и наместнику Иисуса Христа на земле, должен будет, кроме того, исповедаться у местного священника и сразу же получит отпущение грехов».
Соглашение это было узаконено специальной буллой Бонифация IX. В ней указывалось также, что юбилейные дни будут продолжаться с начала 1391 года до пасхи того же года.
(Один из историков католической церкви, граф Джулини, в «Истории Милана», защищая папу, говорит: «Папа в специальное булле разъяснял, что для получения индульгенции с отпущением грехов христиане обязательно должны были сначала исповедаться у местного священника, «раскрыть душу перед ним». Продажа индульгенций объясняется заботой о «спасении души». Но тот же историк отмечает, что агенты папы легко продавали индульгенции и тем, кто не желал исповедоваться, при соблюдении одного лишь условия: за нее нужно было уплатить больше назначенной цены. И добавляет: «Могло, конечно, создаться впечатление, что папа сам уполномочил своих посланцев не требовать раскаяния от грешников (среди которых были иногда и убийцы), покупавших индульгенции».)
Поездка в Милан в качестве посланника папы была не первой для нашего героя. До этого он ездил во Флоренцию и Павию, чтобы уговорить правителей Тосканы и Ломбардии поддержать папу Бонифация IX. Ему удалось добиться заключения перемирия на тридцать лет, которое, правда, вскоре было нарушено.
Ездил он и в Анкону. Разными дипломатическими ухищрениями он отторгнул этот город Адриатики у авиньонского папы и присоединил его к другим итальянским городам, поддерживавшим папу Бонифация IX.
В это время умер Климент VII, авиньонский папа, противник Бонифация IX. Как только разнеслась эта весть, король Франции, король Арагона, Парижский университет, правители Могунтии и Болоньи, а также Бонифаций IX обратились с письмом к кардиналам Авиньона, в котором просили их не спешить с выборами нового папы на место покойного и предлагали заключить соглашение, чтобы покончить с расколом западной церкви, с двоепапством.
Но авиньонские кардиналы испугались, что, отложив выборы преемника Климента VII и согласившись ждать, они вынуждены будут подчиниться Бонифацию IX и как кающиеся грешники вымаливать у него прощения.
И, не послушавшись никого, они собрали конклав и выбрали папой Петра де Луна, кардинала Арагона, назвавшегося Бенедиктом XIII. Кардиналы всеми силами старались удержаться на своих постах, а Петр де Луна казался человеком сговорчивым. Хотя он и принимал участие в выборах предыдущего папы, в выборах, которые создали раскол, но говорил при этом, что обе стороны должны искать пути для примирения. Кардиналы поняли, что своей непримиримостью возбуждают против себя общественное мнение, и, испугавшись за свою судьбу, заявили, что «ради церкви» пойдут на любую жертву.
Новый авиньонский папа Бенедикт XIII, заняв престол, присоединился к этому заявлению иерархов церкви.
— Я немедленно отрекусь от престола,— торжественно объявил он,— если христиане решат, что я должен так поступить.— И подтвердил свои слова клятвой.
Но напрасно христиане всей Европы ждали этого благородного жеста, выполнения обещания, данного авиньонским папой. Папа Бенедикт XIII, утвердившись на престоле, не спешил выполнить обещание; он начал колебаться и сомневаться.
— Правильно ли будет лишить церковь ее законного главы? А законным, настоящим папой являюсь только я. Я не могу доверить управление церковью проклятому раскольнику.
Напрасно король Франции и Парижский университет предлагали обоим папам отречься от престола, а кардиналам, приверженцам и того и другого, собраться и решить, кто будет новым папой единой западной церкви. Бенедикт XIII, ловко лавируя, оттягивал решение, ожидая, что со временем он будет признан единственным папой.
— Не лучше ли будет мне и моему противнику встретиться где-нибудь и обсудить, кто прав? — говорил он.— В случае, если мой противник окажется прав, я готов преклонить перед ним колена.
«Сговорчивость» авиньонского папы казалась настолько убедительной, что даже итальянцы были потрясены. Жители Флоренции обратились с письмом к римскому папе Бонифацию IX, другу нашего героя:
«Было бы хорошо, если бы Вы последовали примеру скромности Вашего противника...»
Бонифаций IX направил в Авиньон доверенное лицо, чтобы узнать истинные намерения Бенедикта XIII. А Бенедикт в свою очередь направил миссию в Рим с той же целью, но и с тайным заданием посланцам добиться встречи с приближенными римского папы и попытаться убедить их перейти на сторону авиньонского папы.
Посланцы Бенедикта XIII начали действовать. Но им не посчастливилось. В руки Бонифация IX попали письма, раскрывавшие их подлые намерения. Посланцы были изгнаны. Вслед за этим Бонифаций IX отправил в Авиньон нового посла, который должен был убедить Бенедикта XIII отречься от престола в пользу Бонифация IX.
Бенедикт XIII тоже отправил посланника Фердинанда Пере, епископа Тарасоны, в Рим. Епископ должен был встретиться с римлянами и перетянуть их на сторону Бенедикта XIII. Но Бонифаций IX узнал об этом и запер посланника в папском дворце. Епископ рассердился и назвал Бонифация IX антипапой.
— Посмотрите, что с вами будет через полгода! — пригрозил он другу Коссы.— Наши войска сбросят вас с престола, который вы незаконно занимаете!
Бонифаций IX расхохотался.
— Ах, несчастный! Ты принимаешь нас за дураков? Думаешь, я не вижу плачевного положения Бенедикта, которого даже сама Франция не признает? Действительно, французы не желали больше поддерживать Бенедикта XIII по многим причинам, и в частности потому, что папский двор в Авиньоне держался исключительно на продаже церковных должностей, тяжелым бременем ложившейся на налогоплательщиков-прихожан, у которых не оставалось средств для уплаты налогов королю.
Король Франции созвал в феврале 1395 года в Париже собор, где призвал обоих пап отречься от престола, «чтобы спасти церковь». Папы остались глухи к этим обращениям. Был созван еще один собор, на котором было решено «вывести церковь из повиновения и одному и другому папе». Такой покладистый в прошлом, Бенедикт XIII не хотел теперь и слышать о возможности отречения.
Французская армия окружила папский замок-крепость в Авиньоне и заставила папу Бенедикта XIII сдаться. Это было 14 апреля 1399 года. — Я обещаю немедленно сложить тиару,— заявил Бенедикт XIII,— как только Бонифаций сделает то же самое. Я сделаю это даже и в том случае, если смерть избавит от него христиан и откроет путь к объединению церкви.
И он тут же отправил письмо королю, в котором официально заверял в этом правителя Франции. Франция, Англия, Кастилия и другие страны решили направить послов в Рим.
Послы встретились с Бонифацием IX и настойчиво рекомендовали ему отречься от престола, чтобы наконец прекратился раскол. Бонифаций IX(посоветовавшись с Коссой) ответил:
— Я приму решение незамедлительно и письменно сообщу его вашим повелителям.
Но время шло, а правители напрасно ждали ответа Бонифация IX. Он не отрекался от престола. Ни один из пап не желал покидать свой пост. Германский император Венцеслав заявил королю Карлу VI, что Германская империя перестанет признавать Бонифация IX, если Франция и другие страны тоже не будут считать его избрание законным. Но Венцеслава вскоре низвергли, и его место занял император Рупрехт, сторонник римского папы Бонифация IX.
Бонифаций IX довольно потирал руки, но в это время Колонна, крупный феодал, сговорившись с другим папой и правителем Прованса, поднял римлян и вывел их на улицы.
— Свободу Риму! Смерть тирану папе! — кричал народ. Наш герой, бывший пират, ныне священнослужитель, засучил рукава своей сутаны и стал во главе папского войска.
Колонна был разгромлен, народ усмирен, тридцать римлян-зачинщиков схвачены и доставлены к папе.
— Повесить их,— приказал Бонифаций IX. Оставшись наедине с Коссой, он приказал:
— Приготовь анафему Колонне.
— Святой отец! — обратился к нему Косса.- Люди, которых я арестовал, всего лишь подчиненные сбежавших правителей. Достаточно просто заключить их в тюрьму.
— Нет. Повесить,— приказал папа.
В ту пору в Риме не оказалось палача. Но папа вышел из затруднения. Он объявил, что тот из тридцати арестованных, который согласится повесить остальных двадцать девять, будет помилован. Среди тридцати обреченных нашелся юноша, которому показалось заманчивым предложение папы, и он, спасая свою шкуру, повесил своих единомышленников, среди которых были его отец и два брата.
Разделавшись с последним, утомленный, он уже было хотел уйти. Но Бонифаций IX, смеясь, остановил его.
— Ты тоже будешь повешен...— Он взглянул на Кос-су.— Балтазар, твой старый друг Буонакорсо может его повесить?
— Святой отец,— запротестовал Косса,— он же священник!
— Пусть снимет сутану.
— Он не согласится.
Но тут из толпы римлян, наблюдавших эту картину, послышались возмущенные возгласы:
- Как это?! Его не должны повесить, сам папа обещал ему жизнь!
Они вырвали юношу из рук стражников, вывели за пределы Рима и отпустили.
Успех в борьбе с Колонной придал Бонифацию IX уверенность. Он теперь и слушать не хотел об отречении. А папа Бенедикт XIII, будучи более дипломатичным, в четвертый раз торжественно приносил клятву:
— Я отрекусь, если церковь потребует этого и Бонифаций, этот папа-самозванец, докажет, что готов последовать моему примеру. Чтобы подтвердить свою преданность идее объединения церкви и доброе намерение осуществить его, Бенедикт XIII направил к своему недругу двух послов архиепископов.
— Папа Бенедикт,— заявили послы Бонифацию IX,— готов согласиться с решением любого правомочного прекратить раскол собрания — будь то собрание представителей обеих сторон или общий съезд всех кардиналов. Если Бонифаций считает, что вопрос должны решать корифеи, выдающиеся деятели церкви, Бенедикт согласен и на это. Святейший одобрит любую предпочитаемую Бонифацием меру.
Бонифаций IX, прочно обосновавшийся в Риме и чувствовавший, что он крепко сидит на святом престоле, накинулся на послов.
— Ни о каких соглашениях не может быть и речи. Законный папа — я! Бенедикт же антипапа. Он еретик и раскольник, более того — он безбожник, он...
«И он присоединил еще множество «украшающих» эпитетов к характеристике своего врага,— пишет секретарь папской канцелярии Дитрих фон Ним,— без которых можно было бы обойтись, так как они не имели никакого отношения к суще тву обсуждаемого вопроса».
Послы Бенедикта XIII, возмущенные словами Бонифация IX, в запальчивости ответили:
— Что бы вы ни говорили о Бенедикте, он не симонист. Он не перепродает, как вы, церковные посты.
Бонифаций IX рассвирепел, но сделать ничего не мог и только приказал послам немедленно убираться вон. Он задыхался от злобы, не в силах смириться с тем, что ему сказали послы-французы, и через три дня умер от чрезмерного волнения. Но еще задолго до своей смерти он позаботился о судьбе своего друга Балтазара Коссы. 27 февраля 1402 года Косса, архидиакон собора святого Евстафия, был возведен в сан кардинала, в качестве личного посла папы выполнял всевозможные его поручения и, как увидят читатели, достиг больших успехов в самых разнообразных сферах деятельности.
Надо сказать, что во время своего пребывания в Риме Косса, как и раньше, активно действовал и на эротическом поприще. Его современник и биограф секретарь Ватикана Дитрих фон Ним пишет:
«Неслыханные, ни с чем не сравнимые «дела» творил Балтазар Косса во время своего пребывания в Риме. Здесь было все: разврат, кровосмешение, измены, насилия и другие гнусные виды греха, против которых обращен был когда-то гнев Божий», Мы не будем подробно говорить о похождениях Коссы в это время, коснемся их лишь вскользь, потому что последующая его «деятельность» на этом поприще (когда он стал папой Иоанном XXIII и обрел церковную и политическую власть) оставляет далеко в тени все предыдущее. Упомянем только о том, что много ночей он провел с женой... своего брата Микеля. Он совратил ее давно, когда его будущая невестка была еще девочкой. Она была сестрой одного из кардиналов, и Балтазар решил, что, если он женит брата на этой девушке, сестре иерарха церкви, это поможет его брату, пирату, в будущем сделать карьеру. Ему удалось устроить этот брак. Микель, как и четвертый их брат, Джованни, продолжал по-прежнему всюду следовать за своим старшим братом «адмиралом» Гаспаром Коссой.
(Папа Бонифаций IX по просьбе Балтазара назначил Микеля «генеральным капитаном» морских сил, служивших римской церкви. Капитаны всех кораблей, находившихся на службе у церкви, должны были теперь подчиняться приказам «генерального капитана».)
Микель почти не бывал в Риме, и его жена, скучавшая без мужа, вспомнила про своего старого любовника и опять сошлась с ним, конечно тайно от ревнивой Яндры делла Скала, дворец которой был в другом квартале города. Правда, бедная Яндра сама не знала, за какую измену Коссы сердиться и к какой из его многочисленных любовниц ревновать.
Биограф Коссы, секретарь папской канцелярии Дитрих фон Ним, пишет: «Только в Болонье Косее удалось совратить более 200 женщин. Он поехал туда по поручению папы для разрешения различных вопросов, касающихся церкви и политики, но не забыл при этом и своих любовных дел. Любовницами его были замужние женщины, вдовы, девушки и монахини, жившие в монастырях. Некоторые из них любили его и добровольно становились его любовницами, но некоторые были грубо изнасилованы прямо в монастырях другом Бонифация IX, бывшим пиратом.
Замужние женщины сознательно жертвовали собой, потому что, хотя Косса для видимости похищал их(с их согласия), судьба их была предрешена. По возвращении в дом, который они опозорили, многие были убиты обезумевшими от злобы и ревности супругами».
Но надо сказать, что секретарь папской канцелярии несколько искажает факты. Из многих других источников известно, что Косса щедро награждал своих любовниц и они, получив деньги, могли и не возвращаться домой.
В те времена убийство за измену считалось делом обычным, и любая женщина знала, что ее ожидает, если она вернется в дом обманутого мужа. В Болонье Косса старался разыскать Иму, свою старую приятельницу. Он не искал с ней встречи как с любовницей, он просто хотел еще раз поблагодарить ее. Косса не забыл, что лишь вмешательство Имы спасло его от рук инквизиции, иначе едва ли бы он остался в живых,— его много лет назад сожгли бы вместе с Яндрой. Но Имы в Болонье не оказалось.
— В прошлом году она вышла замуж,— сказала ему служанка в доме Давероны.— У нее богатый муж — Аньоло Джаноби, она живет теперь в Милане.
В Болонью Косса отправился по поручению Бонифация IX, чтобы выяснить обстановку. Оттуда в начале 1403 года Косса поехал в Феррару, чтобы вместе с кондотьерами Малатестой и маркизом д'Эсте организовать и возглавить войско и попытаться снова присоединить к Папской области города и земли, вырвавшиеся из-под гнета церкви и подпавшие под не менее тяжкий гнет местных правителей
(Например, Болонья, которая веками стремилась завоевать самостоятельность и вела длительную борьбу за свободу. Даже герб города состоял из короны на голубом фоне и начертанного под ней золотыми буквами слова СВОБОДА. Два года назад народ восстал против местного феодала Джованни Бентиволио, ставшего правителем города. «Да здравствует народ!-кричала толпа.-Смерть тирану Джованни!» Еще недавно всемогущий властелин, он вынужден был бежать, чтобы спасти себе жизнь. Переодетый в чужое платье, он скитался, не зная, где укрыться, и был пойман в лачуге какой-то бедной женщины и отправлен во дворец подеста(уже известный нашим читателям) в центре Болоньи, откуда после народного суда его вывели па площадь и зверски убили. Люди, которые много натерпелись от него, в ненависти не оставили в покое даже его труп. Они резали его ножами и стилетами и лишь через несколько дней, собрав куски трупа, завернули их в плащ п без всяких почестей похоронили у ограды какой-то церкви. Но при-иесло ли это какую-нибудь пользу? Народ ниспроверг феодала, чтобы снова оказаться под игом церкви. Убийство властелина произошло в 1401 году, поход Коссы против своей «alma mater» (матери-кормилицы) в 1403 году, всего через два года, так что люди ае успели еще как следует вдохнуть воздух свободы.).
Папское войско заняло Болонью, а также Модену, Ред-жо и Парму, и Косса разрешил солдатам грабить население. Противники папы Бонифация IX были вынуждены сдаться. В этой операции Балтазар Косса проявил себя не только как способный военачальник(«капитан», как они тогда назывались), прекрасно разбиравшийся во всех тонкостях стратегии, но и как отличный политик и превосходный дипломат, ловко использовавший интригу, обман и предательство, приемы, считавшиеся вполне нормальными для Италии той эпохи (еще до Макиавелли).
Итак, 25 августа 1403 года Болонья, Перуджа и Ассизи — самые богатые приходы Папской области, «наследия святого Петра», оказались в подчинении папского легата, ныне кардинала Балтазара Коссы.
Наш герой, обретя власть и богатство, с головой окунулся в любовные похождения. Коссу не интересовали больше его прежние знакомые девушки, которых он покорял, будучи студентом университета в Болонье(они постарели теперь, наверно!), за исключением Имы, которую Косса никогда не забывал. Для того чтобы завести новую любовную интригу, богатому молодому кардиналу не надо было даже прилагать особых усилий: многие девушки, юные и свежие, сами дарили ему свою любовь.
Однако и теперь бывали случаи, когда, невзирая на высокий церковный сан, богатство и красивую внешность, ему не удавалось одержать победу. Тогда в неистовстве он прибегал к уже испытанному средству — насилию. Это случалось и с красивыми монахинями прямо в монастырях, и с девушками-горожанками у них же в домах.
Рассказывают, в частности, о случае с тремя сестрами.
Балтазару стало известно, что они живут одни, и однажды утром он явился к ним в дом и всех трех лишил невинности. А затем выдал их замуж. Этот факт насилия над тремя сестрами был включен в официальное обвинение, предъявленное Косее десять лет спустя в Констанце объединившимися против него сильнейшими правителями Европы.
Но сколько бы ни увлекался Косса женщинами, бдительность его как папского легата не ослабевала. Болонья была покорена в августе, а уже через месяц, в сентябре, бывший пират и будущий папа обнаружил заговор. Ему удалось схватить руководителей заговора и он, как в былое время, когда был пиратом, сам отрубил им головы.
Кондотьер Аль да Барбьяно в свое время захватил несколько городов, расположенных у границ Папской области. Косса хитростью и коварством(нет возможности подробно рассказывать, как именно) отобрал у него эти города.
Он обезглавил Чекко да Сан-Северино, кондотьера, служившего у него, за то, что тот неточно выполнил его приказание. Коссой был схвачен также бывший правитель Фаэнцы Астор Манфредди и убит за то, что он вновь пытался занять отобранный у него город.
Люди с ужасом произносили имя кардинала Коссы.
Продвигаясь к цели, Косса оставлял за собой море крови, но эта беспримерная жестокость только поднимала его в глазах Бонифация IX и кардиналов. Страх перед ним усиливал уважение к нему. Используя старые коварные приемы, Косса попытался внезапно напасть на Форли. Но как только его войска приблизились к городу, там была объявлена тревога. Все население Форли поднялось на городские стены, чтобы дать отпор войскам Коссы. Внезапного нападения не получилось.
Во всех военных походах нашего героя сопровождали двое его верных друзей, два старых пирата — Ринери Гу-инджи и Гуиндаччо Буонакорсо, которые волей судьбы стали теперь священнослужителями.
Ринери Гуинджи, знакомый с теологией, благодаря поддержке Коссы выдвинулся и стал епископом Фано.
Гуиндаччо Буонакорсо, рябой одноглазый гигант, остался простым священником, так как Косса не решался(даже он не решался!) дать ему более высокий сан. Да и сан священника был для него велик.
Тем, кто удивляется, что такое высокое духовное лицо, каким был теперь Косса, руководил военными силами папского государства, мы говорим: не удивляйтесь. И в описываемое нами время, и раньше, и позже церковнослужители — священники, епископы, архиепискомы и даже папы — не раз принимали участие в военных операциях и даже руководили ими. На них были надеты тяжелые железные доспехи, но никакого металлического оружия — ни сабли, ни копья — они не имели, так как религия запрещала им проливать кровь. Но они с успехом заменяли эти виды оружия другим, вполне «христианским», которое не проливало крови, но было достаточно страшным,— огромными дубинками.
«Служители бога» псднимали их обеими руками и с силой опускали на головы «врагов церкви».
(Правило это соблюдалось не всегда. Встречалось достаточно священнослужителей, которым чужды были эти «тонкости», и они успешно пользовались нощами. Буркгардт, например, рассказывает, что среди священнослужителей были такие, которые своей жестокостью превосходили самых страшных бандитов, например дон Николо деи Пелегарди. Этот священник из Фигароло в день своего возведения в сан, 12 августа 1495 года, совершил убийство и был вынужден скрываться на колокольне церкви Сан-Джулиано в Ферраре. Из Феррары он отправился в Рим, исповедался там и получил отпущение грехов. Но вскоре после этого он убил еще четырех человек, женился на двух женщинах одновременно и разъезжал с ними по городам Италии. Будучи священником, он в то же время руководил шайкой бандитов. Бандиты и их главарь, переодетые в военную форму, действовали в районе Феррары, грабили, убивали, похищали и насиловали женщин. Дон Николо устанавливал налоги для населения, а тех, кто не хотел платить, убивал. Буркгардт говорит также, что в ту эпоху в Италии убийц и бандитов вербовали предпочтительно из духовенства, чаще всего монахов и священников. Им легче было обмануть бдительность тех, у кого были основания опасаться нападения, так как люди доверяли им.)
Буонакорсо сопутствовал нашему герою не только в военных походах.
Одноглазый гигант помогал ему и в «мирных» делах. Так было и в тот день, когда папский легат, кардинал и правитель Болоньи намеревался пойти на свидание, назначенное им двум своим любовницам — матери и дочери, жившим в одном доме. Пусть это не удивляет читателя.
Такая же история была у Коссы в Перудже. Там тоже мать и дочь были его любовницами и мирно жили под одной крышей. Мать он узнал еще тогда, когда был пиратом, в Неаполе, с дочерью она познакомила его шесть лет назад. И уверяла Коссу, что это — его дочь. Он недоверчиво посмеивался. Но как бы там ни было, с тех пор он проявлял заботу о судьбе своей молоденькой любовницы и выдал ее замуж за состоятельного буржуа, ученого лекаря в Перудже, владельца аптеки.
И вот теперь в Болонье произошло нечто похожее. Месяц назад на балконе одного дома он увидел двух девушек. «Девушки» — это название условное, так как одной было года тридцать два, а другой — лет четырнадцать. Это были мать и дочь... Через десять дней Косса овладел матерью, а еще через пять(сделавшись «другом дома») соблазнил и дочь(Противники Коссы и этот случай упомянули в официальном обвинении, предъявленном ему в Констанце.)... Он посещал их почти каждое утро, дождавшись, пока уйдет хозяин дома.
В этом «деле» ему и помогал Гуиндаччо. Напротив дома, в котором жили женщины, была таверна. Косса посылал в нее Гуиндаччо, и бывший пират, потягивая вино, внимательно следил, когда из дома напротив выйдет глава семьи, а когда тот уходил, бежал известить об этом Коссу, и они вместе отправлялись к дому.
Но в этот день гиганта в таверне не было.
— Куда запропастился этот верзила? — рассердился Косса.
Было еще рано, и Косса не знал, дома ли глава семьи. А возможного скандала ему в этот день особенно хотелось избежать, так как о нем могла узнать ревнивая Яндра, приехавшая два дня назад из Рима в Болонью. Ей надоело ожидать его. Терпению ее пришел конец! Косса, раздосадованный несвоевременным отсутствием своего сообщника, отправился к нему домой. Буонакорсо жил неподалеку от таверны, на той же улице. Косса увидел впервые двух «девушек» на балконе из окна его жилища.
Поднимаясь по лестнице к Гуиндаччо, Косса услышал какой-то странный шум, возню, тихий разговор двух голосов — нежного, мелодичного и хриплого, грубого, затем приглушенный стон.
— О! — удивленно воскликнул Косса.— Ах ты старый развратник! Бросил меня из-за бабы!
Косса налег на дверь и выломал ее.
— Собачья морда, крыса, бездельник! — заорал он на своего старого друга, который стал бледно-зеленым от страха и не знал, что делать...— Бросил меня из-за своих грязных страстишек! Заставил ждать!
Но тут наш герой умолк, пораженный красотой обнаженного тела женщины, лежавшей перед ним. Какая белая и чистая кожа! И как знакомы ему эти бедра, грудь, плечи. Лица женщины видно не было. Услышав голос Коссы, она уткнулась лицом в подушку и набросила на голову простыню.
— Святой отец...— заикаясь произнес Буонакорсо, увидев, что Косса шагнул к кровати и намеревается открыть лицо женщины.— Ради бога... не подходи...
Женщина шевельнулась, отчаянно и безуспешно стараясь зарыться в постель.
— Не надо...— повторил Буонакорсо.— Лучше убей меня!
Женщина в страхе еще крепче зажала простыню у шеи. Казалось, что кровь остановилась в ее жилах, таким белым было ее тело. Косса забавлялся ее испугом, а также страхом Гуиндаччо и думал: «Должно быть, какая-то знатная дама Болоньи... Поэтому и боится. Дьявольская бездна — душа этих женщин. Приходить к такому уроду!».
Он сделал еще шаг к кровати. Женщина судорожно вцепилась в простыню.
— Гуиндаччо,— неожиданно спросил Косса,— что ты предпочитаешь: чтобы я сдернул простыню и увидел лицо твоей прелестной любовницы... или лег с ней, не открывая ее лица?
Он смеялся и легонько, чуть притрагиваясь, ласкал прекрасное тело женщины. Его веселил испуганный вид Гуиндаччо.
— Все, что хочешь, святой отец...— бормотал, заикаясь, Гуиндаччо.— Все, что хочешь... Только не открывай ей лицо.
Косса заметил, что до того, как произнести эти слова, Буонакорсо взглянул на женщину, будто ожидая какого-то знака от нее.
— Ах, госпожа,— обратился наш герой к женщине.— Плохой же рыцарь ваш любовник, если он так легко уступает вас...
Буонакорсо, совсем ошалев, смотрел на них не в силах оторвать взгляда.
Но вдруг с улицы донесся какой-то шум. Послышались шаги быстро поднимавшихся по лестнице людей. Косса вскочил с постели, а Буонакорсо быстро прикрыл женщину простыней.
— Ваше преосвященство! — крикнул один из вошедших.— Уже три часа, как мы разыскиваем вас. Вам надо сейчас же ехать в Рим.
— О! — пробормотал Косса, и взгляд его потемнел.— Так скоро!
Он быстро оделся, привел себя в порядок и обернулся к женщине.
— Жаль, что мне так быстро приходится покинуть столь пленительную женщину! — Он посмотрел на старого пирата.— Ну, негодяй, твое счастье...— И вышел.
Кто же была эта таинственная женщина, выбравшая в любовники такого страшного урода, как Гуиндаччо?
Почему так настойчиво прятала она свое лицо? Читатели узнают это позже.
А сейчас наш герой должен был забрать Яндру и спешно возвратиться в Рим.
|
|
© Historik.ru 2001-2018 При копировании материалов проекта обязательно ставить ссылку на страницу источник: http://historik.ru/ "Книги по истории" |