К началу XVI в Франция была одной из крупнейших и развитых европейских стран. В ней насчитывалось около 15 млн населения. Париж был самым крупным европейским городом с населением свыше 300 тыс. человек, с богатой и разнообразной промышленностью. Наряду с другими большими центрами — Лионом, Руаном, Бордо, Марселем, Орлеаном — имелись многие средние по величине города и мелкие городки и бурги (посёлки). Но все же основная масса населения жила в деревнях, и страна в целом еще оставалась аграрной.
Территория страны в XVI в была немногим меньше площади современной Франции. За ее пределами лежали (отошедшие в 1493 г. к Габсбургам и включенные затем в состав испанских территорий) Артуа и мелкие северо-восточные провинции, а также Франш-Конте. Три епископства — Туль, Мен и Верден, как и Лотарингия с Эльзасом, входили тогда в «Священную Римскую империю». Савойя, Корсика, пиренейские области — Наварра, Беарн и Руссильон — также не входили в то, время в состав Французского государства.
Еще сказывалось деление страны на Север и Юг. Юг, присоединённый в середине XV в. и не сросшийся экономически с северной частью страны, не утратил стремлений к сепаратизму, что ярко проявилось во второй половине XVI в. , в период гражданских войн. Ещё чисто формальным оставалось присоединение к Франции Бретани. Процесс подлинного внутреннего сплочения страны, экономического, языкового и мьтурного, и формирования французской нации на базе развития капитализма только начинался.
Развитие капиталистических отношений во Франции XVI в. было временно задержано длительным экономическим упадком и политическим кризисом, вылившимся в форму гражданских войн 1559—1594 гг. Таким образом, история XVI и первой половины XVII в. распадается на три периода: 1) 1500 — конец 50-х годов — зарождение элементов капитализма, формирование абсолютной монархии, длительные внешние войны (так называемые итальянские войны), 2) начало 60-х годов—1594 г.— гражданские войны, экономический упадок, кризис абсолютизма, 3) 1595—1648 гг.— окончательное торжество абсолютной монархии во Франции, дальнейшее развитие капиталистических отношений, участие Франции в Тридцатилетней войне.
В XVI в. во Франции по-прежнему господствовал феодальный способ производства, но страна вступила уже в период первоначального накопления. В недрах французского феодального общества начали создаваться предпосылки для развития капиталистических отношений и стало зарождаться капиталистическое производство, которое подтачивало и разрушало устои феодальной экономики. В течение XVI в. Франция сделалась в экономическом отношении одной из передовых стран Западной Европы. В то время как изменение мировых торговых путей в результате географических открытий подорвало начавшееся было капиталистическое развитие Италии, сыграло важную роль в упадке Германии, а в Испании и Португалии экономический подъём начала XVI в. сменился длительным и глубоким упадком, во Франции продолжали развиваться капиталистические отношения. Правда, этот процесс совершался медленнее, чем в Англии и в Нидерландах.
С начала XVI в. во Франции развивалось мануфактурное производство, сделавшее наибольшие успехи в тех отраслях промышленности, которые работали не только на внутренний, но и на внешний рынок. К таким отраслям относилось сукноделие в Нормандии, Пикардии, Пуату, Берри, Лангедоке. Здесь в роли капиталиста-предпринимателя, как правило, выступал купец, который низводил до положения наёмных рабочих мелких мастеров и подмастерьев города или деревенских кустарей — прядильщиков и ткачей. Вместе с тем он сосредоточивал в своих руках дорогостоящие средства производства: сукновальные водяные мельницы и красильные мастерские, где производились операции валяния, окраски и отделки сукон. Тем самым рассеянная мануфактура сочеталась с элементами централизованной. Иногда богатые мастера экономически подчиняли себе разорившихся мастеров, превращали подмастерьев и учеников в наёмных рабочих, закрывая им доступ к званию мастера. Однако развитие суконной мануфактуры внутри цеховой организации было невозможно, так как средневековая регламентация препятствовала развитию капиталистического производства.
В таких же формах комбинирования рассеянной и централизованной мануфактуры развивались капиталистические отношения в кожевенной и особенно в шёлковой промышленности, всё более и более сосредоточивавшейся в «городе шёлка» — Лионе. Полотняная и кружевная промышленность в этот период существовала в Северной Франции, преимущественно в виде рассеянной мануфактуры. Изготовление стекла, литьё пушек, добыча руды и т. п. по самому характеру производства требовали централизованной мануфактуры. Королевские мастерские, изготовлявшие пушки и порох, были уже в XVI в. довольно крупными. Наибольшее распространение централизованная мануфактура нашла во Франции в типографском деле. В Лионе и в Париже уже появились, кроме средних и мелких, также большие по тому времени типографии с дорогим и сложным оборудованием, с 15—20 наёмными рабочими, выпускавшие книги не только для Франции, но и для других европейских стран.
Однако, сколь успешно ни развивались капиталистические производственные отношения в этих наиболее передовых отраслях французской промышленности, ни одна из них, и в том числе сукноделие, не завоевала того особого положения в экономике страны, какое заняло в XVI в. производство сукна в Англии.
Своего шёлка-сырца было ещё мало, и его привозили из Италии и из стран Востока. Ограниченная площадь пастбищ, необходимых для разведения высокосортных пород овец, лимитировала развитие сукноделия. Французская металлургия вынуждена была в ту пору довольствоваться сравнительно небольшими рудными запасами Лионской области.
Что касается отраслей промышленности, рассчитанных на местный рынок, — а эти отрасли составляли в XVI в. большую часть промышленности, — то в них мелкое ремесленное производство ещё сохраняло господствующее положение.
Огромное значение для развития мануфактуры имело расширение внешней торговли Франции. В XVI в. для экономики страны приобрела первостепенное значение торговля с Испанией, а через неё и с Америкой, куда Франция сбывала большое количество разнообразных товаров и откуда она извлекала большое количество драгоценных металлов. Кроме того, в качестве рынков сбыта французских товаров и в том числе промышленной продукции (тонких сукон, кружев, льняных тканей, шёлковых материй, книг) существенное значение имели Португалия, Англия, Германия и Скандинавские государства. Наоборот, торговый обмен Франции с Италией приходил в XVI в. в упадок, так как французская промышленность начала сама производить такие товары (шёлковые и парчовые ткани, дорогие стеклянные изделия и т. п.), которыми ещё в этот период Италия снабжала почти всю Европу.
Большую роль в экономическом развитии Франции этого периода играла торговля со странами, расположенными по восточному и южному (африканскому) берегу Средиземного моря. Здесь Франции удалось добиться в первой половине XVI столетия первенствующего положения. Благодаря крупным привилегиям, полученным Франциском I от Турции (так называемые капитуляции), она оттеснила на задний план североитальянские города, в частности Венецию, которая до этого являлась главной посредницей в торговле между Западной Европой и Ближним Востоком. Торговля с Левантом носила по преимуществу посреднический характер, но до известной степени расширяла также и рынок сбыта для французских мануфактур (особенно южных городов) Она обеспечивала французским купцам солидные барыши и тем самым содействовала росту крупных капиталов и процветанию таких торговых и промышленных центров, как Марсель и Лион.
Однако зависимость французской внешней торговли от иностранного купеческого I капитала в этот период не была изжита полностью. Известная часть торговли Франции с Италией и некоторыми другими средиземноморскими странами находилась ещё в руках итальянских купцов.
Во Франции в XVI в. были сделаны лишь первые шаги в сфере колониальной экспансии. Купцы крупных северных портов (Руана, Нанта, Дьеппа) предпринимали в течение XVI в. неоднократные попытки проникнуть в Новый Свет (в Бразилию и Канаду) и заложить там фундамент французских колониальных владений, но эти попытки неизменно терпели крушение.
Франция добилась в XVI в. заметных успехов в расширении внешних рынков, в завоевании торговых путей и накоплении купеческих капиталов, однако эти успехи были весьма скромны по сравнению с успехами Испании, Англии и Голландии.
Особенностью процесса первоначального накопления во Франции явилось раннее появление и быстрое развитие системы государственных долгов В 1522 г. были выпущены государственные займы (ренты) с оплатой процентов через парижский муниципалитет, а в 1536 г.— через лионский. В дальнейшем выпуск государственных рент происходил весьма часто. Во Франции начал образовываться слой рантье — лиц, ссудивших государству деньги и живших на проценты по займу. В первой же половине XVI в. получила широкое распространение и другая форма государственного долга — практика продажи государством судейских и финансовых должностей. До этого подобная практика существовала в среде самих чиновников, покупавших друг у друга почётные и прибыльные места в государственном аппарате. В XVI в казна не только узаконила такую практику и стала взимать определённые поборы с купли-продажи должностей, но и начала продавать новые (иногда по очень высокой цене), создав таким путём огромное количество ненужных должностей. Жалованье и всяческие поборы с населения являлись своего рода процентами на вложенный в должность капитал. Некоторые высшие должности давали дворянский титул. Погоня за прибыльными и почётными должностями приняла во Франции размеры, поражавшие иностранцев. Лишние должности были выкупаемыми (часть их, действительно, периодически выкупалась государством, т. е. уничюжалась), но взамен их вскоре создавались новые, так что их общее количество возрастало. Чрезвычайно разбухший бюрократический аппарат с царившим в нём взяточничеством был чудовищным наростом, высасывавшим из народа значительные средства.
Не менее широкое распространение получила во Франции сдача сбора косвенных налогов на откуп. Хозяйничанье в казначействе откупщиков («финансистов») приводило к их скандально быстрому обогащению (уплачивая авансом всю сумму налога, откупщик получал право сбора налога с населения и фактически собирал значительно большую сумму) и тяжело ложилось на плечи налогоплательщиков, т. е. главным образом на трудовой народ.
Уплата процентов по рентам и «жалованья» по проданным должностям, потеря части доходов при сдаче налогов на откуп — всё это отягощало государственный бюджет. Так как основной доходной статьёй бюджета были налоговые поступления с населения (прямой налог — талья, уплачивавшийся крестьянством, и масса косвенных налогов), рост государственного долга неизбежно вызывал и рост налогов.
Значительный рост государственного долга ускорял экспроприацию народных масс и развитие процесса первоначального накопления. Гораздо слабее развивался торговый кредит. Сперва в качестве самых крупных банкиров во Франции выступали итальянцы, царившие в главном денежном центре страны — на Лионской денежной бирже. Но уже в конце XVI в. позиции иностранного капитала ослабели, на первое место выступили «финансисты»-французы.
Вместе с развитием мануфактурного производства происходило дальнейшее разделение труда, расширялся и укреплялся общенациональный внутренний рынок На этой базе из феодального сословия горожан стал выделяться класс носитель капиталистического способа производства, объединённый общностью экономических интересов в национальном масштабе Но в XVI в. в этом направлении были сделаны только первые шаги. Многочисленные пережитки экономической и политической раздробленности, неодинаковая степень развития капиталистических отношений в отдельных провинциях, общее бесправие буржуазии, эксплуатация со стороны королевского фиска, сословные привилегии дворянства и духовенства — всё это препятствовало быстрому капиталистическому развитию страны, создавало помехи и задерживало накопление капитала. Усилившееся несоответствие между обогащением нарождавшейся буржуазии и её приниженным общественным положением являлось характерной чертой Франции, бросавшейся в глаза иностранцам. «Теперь купцы стали владыками денег. Поэтому их ласкают и за ними ухаживают,— писал в 1591 г из Франции венецианский посол.— Но они не пользуются никакими преимуществами в общественном положении, потому что любая торговля рассматривается как занятие, несовместимое с благородством. В силу этого они включены в третье сословие и платят налоги наряду со всеми недворянами и в том числе крестьянами, которые представляют сословие, наиболее угнетаемое как королём, так и привилегированными».
Результатом было неизбежное всё возрастающее недовольство мануфактуристов и купцов.
Оппозиция существующему порядку в ряде случаев побуждала буржуазию к сближению с народными массами и к известной поддержке революционного протеста масс против феодализма. Однако французская буржуазия XVI в. была еще экономически слишком слаба и политически незрела для того, чтобы противопоставить себя как класс привилегированным сословиям, для того, чтобы возглавить народную борьбу против феодализма и домогаться завоевания политической власти. Буржуазия XVI в. во Франции не могла ещё добиваться сокрушения феодального строя. Она стремилась лишь к созданию благоприятных условий для развития капиталистических отношений при феодальном строе. Она была заинтересована в поддержке королевской власти постольку, поскольку последняя удовлетворяла такие ее требования, как усиление экономического единства, обеспечение безопасности и полицейского порядка внутри страны, ограничение налоговой эксплуатации, проведение протекционистской политики по отношению к торговле и промышленности. Именно к этому сводились петиции, с которыми обращались к королевскому трону представители третьего сословия в провинциальных и Генеральных штатах XVI в.
В тех случаях, когда у буржуазии возникали конфликты с правящими кругами, особенно в связи с чрезмерными притязаниями королевского фиска, известная часть буржуазии даже на Севере искала выход в муниципальном сепаратизме и противопоставляла королевской власти местные вольности. Особенно сильны были традиции сепаратизма на Юге, так как южная торговая буржуазия была сравнительно слабо связана с внутренним рынком Франции.
Причины отставания французской буржуазии в целом от буржуазии таких передовых стран, как Англия и Голландия, нужно искать прежде всего в более слабом развитии во Франции мануфактурного производства и заморской торговли. Следует также принять во внимание, что во Франции в отличие от Англии городская буржуазия не находила себе экономической и политической опоры в сельской буржуазии. Как будет показано дальше, во Франции не образовался слой фермеров капиталистического типа, хотя отдельные сдвиги в сельском хозяйстве в направлении его капиталистического преобразования имели место. Скупка дворянских земель превращавшимися в дворян богатыми буржуа (больше всего вокруг таких крупных промышленных или торговых городов, как Париж, Руан, Амьен, Лион, Тур, Пуатье, Нант, Дьепп, Бордо, Ла-Рошель и др.) отвлекала капиталы от промышленности и торговли. При этом новые землевладельцы оказывались в той или иной степени заинтересованными в сохранении феодальных порядков. Наконец, большое влияние на экономическое положение и политическую роль формировавшейся французской буржуазии оказывало её стремление к финансированию государства в той или иной форме (займы, покупка должностей).
Рабочие мануфактур и подмастерья находились в тяжёлом положении, которое не переставало ухудшаться в течение всего XVI в. в связи с обесценением денег, ростом дороговизны и падением реальной заработной платы (в результате «революции цен»). Заработная плата устанавливалась на основании регламентов, издававшихся цехами, муниципалитетами или правительством, всегда стоявшими на страже интересов предпринимателей. Самый труд подмастерьев и мануфактурных рабочих носил тогда в известной степени принудительный характер. Ордонанс 1534 г. (для Лангедока) и последующие многочисленные указы причисляли всех безработных к «бродягам» и за отказ от работы на предпринимателей грозили тюрьмой и каторжными работами на галерах. Продолжительный рабочий день значительная интенсификация труда в мануфактурах по сравнению с цехами, штрафы за малейшее нарушение правил, каторжный режим на многих мануфактурах, тяжкий налоговый гнёт — всё это создавало для наёмных рабочих порой прямо-таки невыносимые условия существования. Неудивительно, что эти наиболее обездоленные слои трудящихся были и самыми активными участниками классовой борьбы.
Ещё в предшествовавший период возникли самостоятельные союзы подмастерьев — компаньонажи, или братства. В XVI в. их образовывали и мануфактурные рабочие. Это были организации, проникнутые боевым духом. Они неизменно возглавляли выступления рабочих и подмастерьев, борьбу труда с капиталом. Борьба нередко принимала форму массовых стачек; в 1539—1542 гг. в Париже и Лионе разразились большие стачки организованных в компаньонажи типографских рабочих, сопровождавшиеся столкновениями вооружённых рабочих с городскими властями. Идя навстречу собственникам типографий, король издал в 1539 г. в Виллер-Котре эдикт, в котором рабочим запрещались организация союзов, устройство стачек и ношение оружия.
Феодальная собственность продолжала оставаться господствующей формой земельной собственности, и феодальная рента по-прежнему уплачивалась крестьянством. Развитие товарно-денежных отношений привело уже в XIV—XV вв. к тому, что дворянские земли (фьефы) отчуждались и продавались; таким образом, условный и иерархический характер феодальной собственности почти исчез, а вассальные обязанности и военная служба короне фактически прекратили своё существование. Ценз (или чинш), который являлся основной формой феодальной ренты и взимался в денежной форме, был фиксированным, т. е. номинально неизменным.
Однако реально он неуклонно понижался, особенно в XVI в. в связи с «революцией цен». Последнее обстоятельство явилось главной причиной прогрессировавшего экономического оскудения потомков французского рыцарства, в XV в. получившего название «людей шпаги» (gens d'epee) или «дворянства шпаги».
Уже в XV в. в дворянских поместьях почти совсем не осталось домениальной земли, так как барская запашка постепенно ликвидировалась. Вся земля фьефа обычно находилась в пользовании крестьян, и доходы, извлекаемые из неё феодалами, состояли главным образом из денежной ренты. Подавляющая часть французской земли находилась во владении феодально зависимых крестьян, и даже церковные земли не составляли исключения.
Большинство крестьян к этому времени стали самостоятельными лично свободными товаропроизводителями, находившимися в поземельной зависимости на положении цензитариев (censiers), т. е. чиншевиков, держателей земли (такое держание называлось цензивой( Цензива — наследственное феодальное крестьянское держание, за которое землевладельцу уплачивалась фиксированная обычаем денежная рента — ценз. ), ибо основным платежом, который лежал на крестьянине, являлся ценз). Они имели право пользования землёй и передачи её по наследству при условии уплаты ценза и выполнения других повинностей в пользу сеньора. Подобно домениальной земле, и крестьянская цензива успела превратиться в товар. Крестьяне продавали, сдавали в аренду, закладывали землю, тем самым несколько приближаясь к положению земельных собственников. Однако крестьянская цензива была держанием за феодальные повинности, хотя и с весьма широкими правами распоряжения им. В XVI в. подавляющее большинство крестьян было не только свободно от личной крепостной зависимости, пользовалось правом свободного передвижения и наследования, но и выступало в качестве правомочных лиц при заключении всякого рода гражданских актов (торговых сделок, контрактов и т. п.), могло судиться в королевских судах. Крестьяне самостоятельно, без посредства сеньоров, уплачивали государственные налоги. Пережитки «серважа» (крепостного состояния) в виде так называемого права мёртвой руки сохранялись лишь в нескольких отсталых провинциях в центре (Берри, Овернь, Бурбонно, Ниверне), а также на востоке страны (Бургундия). Вместе с тем, несмотря на развитие королевской юстиции и администрации, за сеньорами ещё оставались некоторые судебные и полицейские права и над лично свободными крестьянами.
Результатом развития товарно-денежных отношений было всё усиливавшееся расслоение в деревне. Меньшинство богатело, присоединяя к занятию земледелием ростовщичество, торговлю, откуп сеньориальных повинностей и профессию мельника или кабатчика. Этот немногочисленный слой крестьянства несколько округлял свои земельные владения за счёт односельчан и для того, чтобы обработать излишки земли, либо сдавал их в аренду, либо нанимал батраков. Наоборот, материальный уровень основной массы крестьян понижался, из неё выделялись слои малоземельных бедняков и батраков. Развитие товарно-денежных отношений в сельском хозяйстве обогащало только верхушку крестьянства, масса же попадала под двойное ярмо высокой арендной платы, с одной стороны, долговой кабалы и эксплуатации купцами-скупщиками — с другой. Ко всему этому добавлялись всё возраставшие государственные налоги.
В XVI в. французская деревня уже вошла в полосу первоначального накопления. Как и повсюду, первоначальное накопление во Франции имело своей основой экспроприацию крестьянства, поставлявшего мануфактурам главную массу наёмных рабочих. Но этот процесс принял во Франции своеобразные формы. Он развивался здесь не в форме огораживаний и сгона крестьян с земли, как в Англии. Во Франции крестьянство оставалось основным классом непосредственных производителей. Однако происходивший процесс дифференциации крестьянства постоянно приводил к выделению известного количества обезземеленных крестьян. Нередко обезземеление начиналось с долгового закабаления крестьян, разорившихся вследствие всё возраставшего бремени государственных налогов, и завершалось продажей с молотка земли несостоятельных должников. Скупщиками цензив, как правило, не выступали землевладельцы из среды дворянства, так как большинство дворян не только не было в состоянии принять участие в мобилизации крестьянских держаний, но и само зачастую вынуждено было закладывать или продавать свои земли городским богачам. Именно последние в лице купцов, ростовщиков, разбогатевших ремесленных мастеров и особенно в лице так называемых людей мантии (gеns dе rоbе), т. е. судейских и финансовых чиновников, являлись во Франции главными экспроприаторами крестьян. Они располагали достаточными материальными средствами для того, чтобы прибирать к рукам крестьянские держания. В XVI в. такая мобилизация крестьянской земли сулила значительные выгоды, так как в связи с «революцией цен» ценность земли и сельских продуктов быстро росла. Иногда цензивы приобретались и богатыми крестьянами.
Скупка земли горожанами вела к образованию новых земельных владений. При этом новые землевладельцы буржуазного происхождения довольно быстро (во втором—третьем поколении) приобретали дворянство. Купленные земли они сдавали в аренду, либо из доли урожая (испольщина — metаirе), либо за фиксированную натуральную или денежную арендную плату. Иногда при сдаче земли в аренду они объединяли крестьянские участки в одну или несколько довольно крупных ферм. В таких весьма редких случаях в качестве арендаторов выступал зажиточный крестьянин с достаточным сельскохозяйственным инвентарём, порой нанимавший и батраков. Часто новые землевладельцы сдавали землю крестьянам в краткосрочную аренду небольшими участками. Крестьяне становились простыми арендаторами и уже не имели на арендуемую землю никаких владельческих прав. Как правило, помимо арендной платы, они уплачивали также ценз и несли другие лежавшие на арендуемой земле феодальные повинности.
Крупное хозяйство на домениальной земле с использованием наёмных рабочих было очень редким явлением. Скотоводство, в частности овцеводство, с коммерческими целями играло небольшую роль. Указанные обстоятельства препятствовали образованию капиталистического фермерства и тормозили создание широкого слоя сельскохозяйственных рабочих. Мелкое крестьянское хозяйство цензитариев и краткосрочных арендаторов сохраняло доминирующие позиции. Всё это свидетельствует о существенном своеобразии аграрного развития Франции XVI — XVII вв. — периода первоначального накопления. Феодальные отношения в деревне, равно как и связанное с ними преобладание мелкого крестьянского хозяйства, сохранились вплоть до буржуазной революции конца XVIII в.
Тем не менее в сельском хозяйстве Франции в XVI—XVII вв. следует отметить некоторый прогресс. Происходила все более определенная сельскохозяйственная специализация районов (виноградарских, зерновых, скотоводческих, шелководческих, льноводческих плодоводческих и т. н. ). Вокруг больших городов, особенно вокруг Парижа, формировались значительные зоны более интенсивного сельского хозяйства. Всё шире распространялись лучшие сорта злаков (пшеница), улучшились способы помола зерна. Расширялись площади, занятые тутовыми деревьями и красящими растениями (вайда и др.). Выращивались новые сорта овощей и фруктов, перенятые главным образом с Востока (через Италию).
Из всех феодальных прослоек наиболее богатой и политически наиболее влиятельной в центре и на местах была в первой половине XVI в. высшая титулованная знать, состоявшая из отпрысков владетельных домов и из родственников царствовавшей династии. Принцы и герцоги преобладали в королевском совете, занимали губернаторские посты в провинциях и командовали армией и флотом. Они уже не думали о том, чтобы расчленить Францию на части и стать независимыми владыками, подобно германским князьям. Их идеалом было всевластие знати в государстве с умеренной степенью централизации. Поэтому они поддерживали политическое единство Франции в той мере, в какой это единство отвечало их интересам, т. е. позволяло использовать централизованный фискальный аппарат для получения огромных жалований, пенсий и денежных подарков со стороны короля. Однако знать XVI в. не была похожа на своих потомков, придворных вельмож времен Людовика XIV, утративших уже всякую возможность противопоставлять королевской власти свое влияние на местах. Бурбоны, Гизы, Монморанси, Шатильоны и прочие знатные особы, окружавшие трон французских королей в XVI в., еще обладали в значительной мере такой возможностью. Объяснялось это их связями с разорившимся провинциальным мелким и средним дворянством («дворянством шпаги»), которое в поисках денег и покровительства группировалось вокруг того или иного представителя местной знати и в случае войны составляло его вооружённый отряд. Опираясь на зависимое от них среднее и мелкое дворянство, вельможи приобретали значительное влияние и независимость на местах; пользуясь этим, они могли оказывать давление и на королевскую власть. Получение и делёж «королевских милостей» — такова была главная материальная основа тесных связей между грандами и их дворянской клиентелой.
Экономическое положение оскудевавшего «дворянства шпаги» особенно ухудшилось в связи с «революцией цен», которая обесценивала денежный ценз, уплачивавшийся крестьянством. Многим дворянам пришлось частично или полностью продать свои родовые поместья. Доходные и влиятельные должности государственного аппарата были для них недоступны из-за своей высокой стоимости. Только в армии «дворянство шпаги» играло важную роль. Для многих обедневших дворян, служивших офицерами и даже солдатами (в гвардейских полках), жалованье было чуть ли не единственным источником средств к существованию.
Политическая позиция старого дворянства не была последовательной. В отличие от феодальной знати — политического врага абсолютизма — «дворянство шпаги» поддерживало усиление королевской власти. Для упрочения последней была необходима крепкая связь её с дворянством, с армией. Однако «дворянство шпаги» готово было служить королю лишь на определённых условиях. Оно хотело, чтобы король предоставил ему разнообразные должности и другие возможности для широкой жизни за счёт государственного фиска, чтобы он сделал землевладение монополией дворян, а также чаще водил их в походы, щедро награждая из военной добычи. Вместе с тем они домогались права пользоваться исконными дворянскими «вольностями»: во-первых, освобождением от государственных налогов и, во-вторых, правом взимать со своих подданных феодальные повинности, творить суд и расправу над жителями своих сеньорий, при случае заниматься разбоем на большой дороге. По мере того как усиливалось экономическое оскудение дворянства, требование кормления за счёт казны делалось главным его домогательством.
В то время как в XVI в. «дворянство шпаги» приходило в упадок, происходил процесс образования нового служило-землевладельческого дворянского слоя (на этот раз не военного, а бюрократического) — «людей мантии», — представлявшего собой верхушку чиновничества, буржуазного по своему происхождению. Этот влившийся в дворянство новый слой быстро пошёл в гору, используя в своих интересах перемены в хозяйственном я социальном строе Франции, и стал теснить в экономическом и политическом отношении не только старое дворянство, но и феодальную знать, за счёт которых он не переставал расширять свои земельные владения. Господствуя благодаря собственности на продававшиеся государственные должности в парламенте и судах, а также в высшей финансовой администрации, «люди мантии» постепенно оттесняли на задний план или вовсе сводили на нет старые сословные учреждения и должности, служившие орудием политического влияния знати и «дворянства шпаги».
К середине XVI в. заметно возросло влияние «людей мантии» также и в королевском совете (канцлер, хранитель печати, государственные секретари), где до сих пор почти безраздельно господствовали светские и духовные аристократы. Источник политического влияния «людей мантии» крылся не только в том, что они располагали крупными денежными средствами и обширными земельными владениями, и не только в том, что они являлись собственниками должностей и кредиторами королевской казны, но и в том, что в XVI в. они ещё могли при случае опереться на поддержку непривилегированных слоев третьего сословия и прежде всего буржуазии, из среды которой они недавно вышли. Продолжая традиции своих предшественников — ле-гистов XIV—XV вв., они вели борьбу с партикуляристскими тенденциями феодальной знати, с её склонностью к насилию и беззаконию. Они поддерживали, так же как и дворянство в целом, более строгую централизацию и более твёрдый полицейский порядок внутри страны.
Таким образом, всё дворянство в целом, за исключением знати, являлось опорой абсолютной монархии. Практически наиболее надёжной опорой являлся возникавший в господствующем классе новый дворянский слой «людей мантии», всё более многочисленный, богатый и влиятельный. Разорявшееся «дворянство шпаги», служа трону, тем не менее имело к королевской власти, как уже указывалось, немалые претензии. Оно враждовало со своими соперниками — «людьми мантии». Поэтому рядовые дворяне порой были склонны прислушаться к требованиям знати, опасавшейся дальнейшего усиления абсолютизма. Во французском дворянстве XVI в. не было единства, что ярко проявилось в период гражданских войн.
Не было единства и в среде духовенства. Епископами и аббатами крупнейших монастырей были младшие сыновья знатных лиц. Но в середине XVI в. и на эти доходные места начали проникать «люди мантии». Богатые городские каноники были в ту пору уже выходцами из этого же слоя. На долю младших сыновей старых дворянских домов оставались лишь малодоходные епископства и аббатства. Бедное городское и сельское низшее духовенство по своему материальному положению и социальным чаяниям нередко приближалось к городским низам и к крестьянству.
Из всех западноевропейских стран лишь во Франции абсолютизм принял наиболее законченную, классическую форму, и сословно-представительные учреждения (Генеральные штаты) не созывались в течение долгого времени.
Отвечая коренным интересам всего дворянства, абсолютизм защищал феодальную собственность на землю. Под его опекой продолжали оставаться незыблемыми главные налоговые и сословные привилегии класса феодалов в целом. Значительная часть государственных средств уходила на содержание армии и бюрократического аппарата, на материальную поддержку дворян. Дворянство являлось основной опорой абсолютизма, так как главная функция государства — держать в подчинении эксплуатируемые классы — стала особенно важной в этот период обострения классовой борьбы.
В первый период своего существования французская абсолютная монархия осуществила многие экономические и отчасти политические пожелания буржуазии и тем самым способствовала зарождению и росту капиталистического уклада в кедрах феодального общества.
В первой половине XVI в. проводившийся абсолютной монархией промышленный и торговый протекционизм немало помог французской буржуазии встать на ноги, хотя в это время абсолютизм не вёл ещё последовательной меркантилистской политики и не давал крупных субсидий мануфактурам. Покровительственные таможенные тарифы стесняли ввоз в страну иностранных промышленных изделий из Италии, Испании и Фландрии. Правительство добилось предоставления Турцией французским купцам монопольных привилегий в Леванте. Развитию общенационального рынка способствовали также частичная ликвидация внутренних таможен и установление известного единства мер и весов. Для унификации права были пересмотрены провинциальные судебные обычаи и издан ряд общефранцузских ордонансов. Крепнувшая система королевской юстиции и местной администрации ограничивала произвол губернаторов и других провинциальных должностных лиц из знати и дворянства. Укреплялись центральные органы власти. Всё это обеспечивало буржуазии более или менее единый правопорядок, необходимый для её развития в национальном масштабе. Учитывались её интересы во внешней политике.
В первой половине XVI в. королевская власть сделала большой шаг вперёд к ликвидации сословно-представительных учреждений, которые стали теперь препятствием для усиления центрального аппарата абсолютизма. Это было время царствования трёх преемников Карла VIII — Людовика XII (1498—1515), Франциска I (1515—1547) и Генриха II (1547—1559). Генеральные штаты перестали созываться. Были упразднены также многие из провинциальных штатов и значительно ограничена компетенция оставшихся. Король имел в своём распоряжении большую армию. Все управление сосредоточивалось в королевском совете, но самые важные дола решались в узком кругу лиц, близких к королю. Существенным препятствием для всевластия короля были парламенты, особенно парижский. Он имел право при риисграции новых указов доводить до сведения короля о несоответствии этих указов обычаям страны или смыслу предшествующего законодательства. Ото право парламентов называлось правом ремонстрации. Парламенты чрезвычайно высоко ценили это право, видя в нем известную форму участия в законодательной власти. Однако заседание с личным участием короля (lit de justice) делало регистрацию новых королевских указов обязательной для парламента.
В этот период во много раз возросла армия, состоявшая главным образом из наемников — французов и иностранцев.
Французские короли сумели подчинить себе также церковь. Франциск I заключил с папой особый договор (так называемый Болонский конкордат 1516 г.), согласно которому король получил право назначать кандидатов на высшие церковные должности с последующим утверждением кандидатов папой, но зато признал за собой обязанность уплачивать папе аннаты. Король мог подолгу не замещать освободившиеся вакансии, а доходы с них обращать в свою пользу, соединять несколько должностей в одну и награждать ими своих приближенных. Такимобразом, частично король стал распоряжаться имуществом церкви, а назначение на высшие духовные должности превратилось в особый вид королевского пожалования, что также способствовало усилению власти короля.
Благоприятные экономические условия конца XV и первой половины XVI в. позволили Франции перейти к агрессивной внешней политике. Разгорелась борьба Франции и Испании за Италию, Франция стремилась завладеть землями для знати и дворянства и укрепить позиции своего купечества в средиземноморской торговле. Итальянские войны начались в 1494 г. походом в Италию французского короля Карла VIII, который прошел страну с севера на юг, не встречая серьезною сопротивления. Однако вскоре он был вытеснен из Италии мелкими государями, которые заключили союз между собой и получили поддержку испанского короля и германского императора. Людовик XII повторил предприятие своего предшественника, однако с еще большей неудачей и был принужден официально отказаться от своего притязания на Неаполитанское королевство, захваченное Испанией. Характер войны изменился со вступлением на французский престол Франциска I, а на испанский в 1516 г. — Карла I, вскоре избранного под именем Карла V императором «Священной Римской империи германской нации». Завоевательные планы Карла V угрожали независимости Франции. Поэтому четыре войны, которые вёл Франциск I с Карлом V, отличались большим ожесточением. Два главных противника — король Франции и Габсбург вели борьбу, не стесняясь никакими средствами.
Франциск 1 был разбит в битве при Павии (1525 г.) и взят в плен. Он получил свободу лишь ценой отказа от своих притязаний на Милан и обещания возвратить Габсбургам спорные бургундские земли. Однако Франциск I не собирался выполнять своих обещаний. Вскоре после этого он вступил в лигу, направленную против императора (папа Климент VII, английский король и некоторые итальянские государи), и заключил союз с турецким султаном Сулейманом II Великолепным, который, захватив большую часть Венгрии, угрожал в это время самой Вене. Этот союз был очень выгоден для Франции и в том отношении, что Франциск I получил от турецкого султана так называемые капитуляции, согласно которым французские купцы приобретали важные привилегии в торговле с Турцией.
В 30-х и 40-х годах Франциск I вёл ещё две войны с Карлом V. Во время последней войны войско Карла V вторглось во Францию и было всего в двух переходах от Парижа, но развить дальше свой успех оно не смогло, так как встретило отпор со стороны всего населения этих областей Франции. В то же время против Карла выступили немецкие протестантские князья; он вынужден был заключить с Франциском I мир в Крепи (1544 г.). Следующий французский король — Генрих II вновь вёл войны с Карлом V и его преемником — Филиппом II. В результате полного финансового истощения обе стороны пошли в апреле 1559 г. на заключение мира в Като-Камбрези, закончившего итальянские войны.
По условиям договора был уничтожен последний оплот англичан на континенте — Кале, навсегда ставший французским портом. Франция получила три важнейшие крепости в Западной Лотарингии — Мец, Туль и Верден с округами, но должна была вывести свои войска из Савойи. В Италии агрессивные планы Франции окончательно потерпели неудачу; не только на юге, но и в Милане укрепились испанцы.
Уже с 20-х годов XVI в. война стала требовать невиданных ранее по размеру денежных средств. Появились государственные займы, вошла в обиход продажа казной должностей и — главное — начался неудержимый рост налогов, как прямого (тальи), так и особенно косвенных. С 20— 30-х годов во Франции стала ощущаться «революция цен». Рост дороговизны на предметы первой необходимости раньше всего отразился на трудящихся городов, чья мизерная заработная плата отставала от повышения цен на припасы, одежду, жильё. Этим объясняется, что идеи реформации, появившиеся в это время во Франции, нашли для себя наилучшую почву именно в кругах городских подмастерьев, наёмных рабочих, мелких ремесленников и лавочников. Народно-реформационное движение, переплетавшееся во многих городах с антиналоговыми восстаниями бедноты, объективно направленными против феодального строя в целом, достигло наибольшего напряжения в 30—40-х годах. Франция стала ареной таких бурных проявлений народного протеста, каких она не знала в предыдущее столетие. Этот протест был направлен в конечном счёте против феодального порядка, который оставался главным источником бедствий народных масс.
Особенно решительно и смело выступили трудящиеся слои юго-западных городов, где к тому же были очень сильны традиции провинциальных вольностей. Здесь в 1548 г. вспыхнуло широкое народное движение, поводом к которому послужило фискальное мероприятие: сдача на откуп одной из наиболее ненавистных податей — пошлины на соль (габели). Новый способ взимания этого налога грозил беднякам увеличением податного бремени. Движение, начавшееся в городах Гиени, Керси, Лимузена, Ангумуа, Сентонжа, охватило затем и деревни. Центром его стала столица Гиени — цветущий портовый город Бордо, где поднялись против королевского фиска и его агентов тысячи ремесленников, мелких торговцев, подмастерьев и рабочих. Здесь впервые громко прозвучал народный призыв «Смерть габелерам!» (откупщикам габели), которому суждено было стать на столетия одним из боевых лозунгов народных возмущений во Франции. К этому лозунгу бордосцы присоединили другой: «Гиень! Гиень!» — требование сохранения старинных вольностей провинции Гиень, в которое вылилось их негодование против центральной власти феодальной Франции. В Бордо стали стекаться вооружённые отряды из других городов. Жертвами народного гнева пали королевский наместник в Гиени и несколько налоговых сборщиков. Бордо оказался во власти народных масс, которые подчинили себе городской магистрат. Но и это мощное антифеодальное движение было жестоко подавлено королевскими войсками.
Длительная кровавая междоусобица второй половины XVI в., известная под названием «религиозных войн» (или гугенотских войн), не была случайным явлением в истории Франции. Причины этих войн были чрезвычайно сложны, религиозная же оболочка прикрывала, как и в других странах Европы XVI в., классовые интересы борющихся сторон.
Происходивший во французской деревне процесс дифференциации имел своим следствием обнищание значительных масс крестьянства, которое привело к их частичной экспроприации. В то же время наёмные рабочие как города, так и деревни страдали от понижения реальной заработной платы в условиях «революции цен», проявившейся во Франции весьма интенсивно.
Пострадали от «революции цен» и рядовые дворяне, получавшие фиксированный денежный ценз. Для буржуазии рост цен был выгоден; он убыстрял накопление капитала, понижая реальную заработную плату наёмных рабочих. Во Франции, однако, «революция цен» принесла буржуазии не только одни выгоды. Благодаря тесным торговым связям с Испанией во Францию ранее, чем в другие страны, стало прибывать большое количество обесцененных испанских монет, вследствие чего начался быстрый рост цен на сельскохозяйственные продукты, мануфактурные и ремесленные изделия. Поскольку в других европейских странах, с которыми торговали французские купцы, цены росли медленнее (за исключением Испании), вывозившиеся из Франции вина, плоды, зерно, скот, кожи и т. п. частично потеряли рынок сбыта. Тяжело сказалась «революция цен» на ещё недостаточно окрепшей французской мануфактуре. В середине XVI в. французские полотна, холсты, сукна, шелка, книги, стеклянные и металлические изделия и т. д. уже не находили себе за границей такого широкого спроса, как в 20—30-х годах. Сбыт французских товаров на внешнем рынке, имевшем в первый период развития мануфактуры первостепенное значение, становился всё более затруднительным из-за конкуренции дешёвых товаров, произведённых в странах с менее ярко выраженной «революцией цен». Можно также предположить, что развитие внутреннего рынка затруднялось падением заработка рабочих и ремесленников и ростом налогов, сокращавших покупательную способность трудящихся масс. В результате началось частичное свёртывание производства. Некоторые мануфактуры закрылись, в других уменьшилось количество рабочих. Стали сокращаться прибыли купцов и мануфактуристов.
Постепенный подъём цен во Франции, начавшийся на Юге с 1520 г. и на Севере примерно десятилетием позже, сменился с 50-х годов XVI в. (на Юге несколько раньше) резким, скачкообразным повышением цен. В это время быстрый рост импорта в Европу южноамериканского дешёвого серебра наводнил Испанию, а через неё и Францию обесцененной серебряной монетой и вызвал монетный кризис (нарушение векового устойчивого соотношения ценности золота и серебра). Кроме того, в последние годы итальянских войн необычайно возросли налоги. На буржуазию, в том числе и на её наиболее богатые слои, обрушились наряду со множеством различных пошлин принудительные займы и специальные налоги на богатых.
Мир в Като-Камбрези не принёс значительных перемен; он не мог приостановить начавшиеся экономические затруднения. Территориальные приращения оказались более чем скромными. Италия была потеряна для французского дворянства, казна — совершенно пуста, а государственный долг огромен. Армию распустили, не заплатив ей просроченного жалованья. Когда привыкшие к военным грабежам дворяне вернулись в свои поместья, они нашли там обветшалые строения и весьма сократившиеся доходы.
Так постепенно складывались предпосылки для гражданских войн. Назревало возмущение задавленных непосильной нуждой народных масс. Росло недовольство буржуазии. Одновременно усиливалась оппозиция в среде мелкого и среднего дворянства. Знать была недовольна централизацией государства и оттеснением вельмож от политических дел. Как мы видим, все слои французского общества были недовольны. Но их цели были различны и противоречивы. Народ боролся против феодального строя в целом; буржуазия жаждала более благоприятных условий для своего обогащения. Знать желала приостановить дальнейшее развитие централизации, а дворянство, хотя и не являлось противником централизации, было недовольно внутренней и внешней политикой династии Валуа и подчас готово было на время примкнуть к оппозиционно настроенной знати.
Усилившаяся оппозиция абсолютизму со стороны знати и части временно примыкавшего к ней «дворянства шпаги» и недовольство буржуазии ослабляли позиции королевской власти. Разумеется, далеко не все представители этих слоев сразу и безоговорочно перестали поддерживать центральное правительство. Такое критическое положение для французского абсолютизма сложилось только к середине 80-х годов XVI в. В период же 60—70-х годов против королевской власти открыто выступило сперва южное старое дворянство, затем буржуазия южных городов, причём ярко сказались ещё не изжитые сепаратистские тенденции южных провинций и ревниво оберегавших свои средневековые вольности южнофранцузских юродов. На Севере буржуазия и отдельные группы «дворянства шпаги» держали в ту пору — хотя последние и не вполне твёрдо — сторону правительства. Постоянную поддержку, особенно на Севере, оказывал абсолютизму тот уже многочисленный слой господствующего класса, который по своему положению был наиболее тесно связан с политикой дальнейшего укрепления центральной власти. Самые богатые и влиятельные круги «людей мантии», главным образом парижский и провинциальные парламенты, а также часть рядового дворянства во время смуты оставались неизменно на стороне королевской власти. Таким образом, в период гражданских войн XVI в. абсолютизм утратил — да и то на время — поддержку лишь одной части дворянства: поддержку знати и части рядового дворянства, терявшего в то время свои былые экономические и политические позиции. Что касается буржуазии, то и её конфликт с абсолютизмом мог иметь в этот период лишь временный характер.
Временный кризис абсолютизма дал возможность аристократии предпринять самую крупную из всех своих попыток подчинения правительства своим политическим целям, заключавшимся в ограничении абсолютизма в пользу знати. Однако эти притязания вельмож даже в соединении с недовольством в среде «дворянства шпаги» сами по себе не могли бы вызвать смуту такой длительности и размаха, как «религиозные войны» XVI в. Они вызвали большой резонанс только в силу того, что создалась обстановка всё возраставшего брожения народных масс и оппозиции буржуазии.
Гражданские войны второй половины XVI в., одной из основных причин которых являлись характерные для этого периода социально-экономические процессы, в свою очередь оказали немалое разрушающее воздействие на экономическое состояние Франции (разорение городов, разбой в деревнях и на дорогах, убыль населения и т. д.). Важно отметить, что экономический упадок сказался ещё до начала междоусобицы, особенно на Юге.
Однако ущерб, нанесённый французской мануфактуре и торговле экономическими трудностями и последовавшими затем гражданскими войнами, имел лишь временный характер и не привёл к такому глубокому экономическому упадку всего хозяйства, как это случилось в Испании. Во Франции были налицо условия, необходимые для прочного развития капиталистического уклада, подготовленные всем ходом её предшествовавшей истории. Поэтому уже с конца XVI в. по мере изживания социально-экономического и политического кризиса возобновилось дальнейшее развитие производительных сил и рост элементов капиталистического способа производства.
Среди реформационных течений во Франции наибольшее распространение получил к середине XVI в. кальвинизм, главным образом в городах — в среде наёмных рабочих и ремесленников и отчасти в кругах буржуазии. Примкнула к нему и часть дворянства, стремившаяся к секуляризации церковных имуществ. Значительным был успех реформации на Юге и юго-западе (за исключением Тулузы). Торговая по преимуществу буржуазия Юга, самая богатая часть тогдашней французской буржуазии, восприняла кальвинизм, как наиболее подходящую для себя религиозную идеологию. Ещё живучие сепаратистские тенденции южной буржуазии весьма усилились в это время в связи с ростом налогового обложения Юга после подавления правительством восстания 1548 г. и принудительных займов в последние годы итальянских войн. Неудачи итальянских войн также способствовали развитию оппозиционных настроений буржуазии Юга по отношению к королевской власти. Особенно многочисленное южное мелкое дворянство видело в захвате земель католической церкви единственный выход из своего тяжёлого материального положения. Народные массы городов, а отчасти и деревень вкладывали в реформацию, как и повсюду, свои классовые чаяния. Но объективно они оказались на Юге на первом этапе «религиозных войн» в одном политическом лагере с буржуазией и дворянством и своими антиналоговыми выступлениями поддерживали сепаратизм имущих классов.
На Севере кальвинизм получил значительно меньшее распространение — лишь в некоторых крупных городах и среди части дворянства (особенно распространился он в промышленно развитой Нормандии), но в общем Север остался по преимуществу католическим.
Феодальная знать раскололась на две большие группы. Во главе католического дворянства стал могущественный дом герцогов Гизов, располагавший огромными владениями в Лотарингии, Бургундии, Шампани и Лионне. Кальвинистская дворянская партия, именовавшаяся во Франции гугенотской ( Предполагается, что это название происходит от немецкого слова Еidgеnоssеn, означающего — «объединенные союзом». Так называли швейцарцев, у которых кальвинизм принял наиболее законченную форму. ), возглавлялась принцами из дома Бурбонов (король наваррский Антуан, затем его сын Генрих — впоследствии французский король Генрих IV, принцы Конде), а также представителями знатного рода Шатильонов (адмирал Колиньи и др.). Расходясь в церковных вопросах, эти два лагеря аристократической оппозиции, частично поддержанной дворянством, мало чем отличались друг от друга в решении основных политических вопросов. И те и другие выдвигали такие требования, как возрождение Генеральных и провинциальных штатов в качестве органа, ограничивающего королевскую власть, прекращение продажи государственных должностей и предоставление этих должностей лицам «благородного» происхождения, расширение местных дворянских вольностей за счёт центральной власти.
В это время в поредевшем лагере защитников абсолютизма наиболее устойчивой силой являлись «люди мантии» и отчасти «дворянство шпаги» Северной Франции, к которым примыкала — до поры до времени — значительная часть северной буржуазии. Из «людей мантии» и буржуазии сложилась в начале гражданских войн католическая партия так называемых политиков, которой оказывали поддержку также некоторые слои рядового дворянства. Несмотря на довольно существенные расхождения между дворянскими и буржуазными элементами этой партии, все «политики» в целом ставили интересы Французского государства выше интересов религии (отсюда и название этой партии); они отстаивали против обоих аристократических лагерей политические достижения Франции, связанные с развитием абсолютной монархии: политическое единство страны, централизацию власти и вольности галликанской церкви, оформленные Болонским конкордатом 1516 г. и обеспечивавшие Франции значительную независимость от папского престола.
К «политикам» и к той части «дворянства шпаги», которая являлась сторонником королевской власти, присоединялись то те, то другие (по большей части католические) вельможи, находившие выгодным для себя в данный момент поддерживать сильную королевскую власть. Однако эти аристократические элементы проявляли политическую неустойчивость и часто переходили в лагерь оппозиции.
В 1559—1560 гг. пришла в движение вся страна, особенно Юг. Во многих южных городах вспыхнули обычно возглавляемые гугенотами народные восстания против чиновников фиска и представителей центральной власти. Буржуазия вначале оказывала содействие этим движениям. Не выступая ещё в ту пору открыто против правительства, она рассчитывала использовать недовольство народа для давления на короля с целью защиты своих интересов (понижение налогов, укрепление её власти в городах в ущерб влиянию королевских чиновников). Брожение охватило и северные города, но там в большинстве случаев буржуазия, связанная с двором, а также с откупами, займами и налоговой системой государства, ещё поддерживала короля. Дворянство Южной Франции вело себя решительно: на Юге начались захваты церковных земель. В 1560 г. гугенотское дворянство во главе с принцем Конде даже попыталось захватить власть при дворе («Амбуазский заговор»), но потерпело неудачу.
Французский престол в 1559—1589 гг. был последовательно занят тремя слабыми и неспособными к управлению королями, сыновьями Генриха II: Франциском II (1559—1560), Карлом IX (1560—1574) и Генрихом III (1574—1589), на которых имела сильное влияние их мать Екатерина Медичи (1519—1589), полуфранцуженка, полуитальянка (по матери она происходила из французской знати). Она приобщилась к управлению государственными делами ещё в период правления своего мужа Генриха II. В трудной обстановке, сложившейся после его смерти, Екатерина Медичи с помощью советников из «людей мантии» стремилась отстоять главные позиции абсолютизма и не допустить вельмож к управлению государством. Вплоть до 80-х годов это в основном удавалось. Во внешней политике она сумела, не разрывая мирных отношений с Испанией, установившихся после окончания итальянских войн, отстоять интересы Франции от посягательств Филиппа II.
В 1559—1560 гг. положение правительства было очень тяжёлым. Только что закончились долгие и разорительные итальянские войны. Не было материальных средств для борьбы как с народными восстаниями, так и со своеволием дворян и знати. На созванных в Орлеане в конце 1560— начале 1561 г. Генеральных штатах представитель партии «политиков» канцлер Лопиталь не смог добиться примирения между гугенотским и католическим феодальными лагерями. Денег штаты тоже не дали. Единственный успех правительства заключался в том, что в 1561 г. оно заставило духовенство продать часть церковных земель, и эта частичная секуляризация доставила деньги для подавления восстаний на Юге и усмирения недовольных элементов на Севере.
Борьба между католиками и гугенотами началась так называемыми убийствами в Васси. Весной 1562 г. Франсуа Гиз, проезжая со своей свитой через местечко Васси, напал на гугенотов, собравшихся на богослужение. Было убито несколько десятков человек и около 200 ранено. Это событие привело к открытой войне между гугенотами и католиками. В течение последующих 30 лет было десять войн, перерывы между которыми длились от нескольких месяцев до нескольких лет. И католические и гугенотские дворяне пользовались военной обстановкой для того, чтобы грабить горожан и крестьян.
Вплоть до 1572 г. Екатерина Медичи искусно маневрировала между католическим и протестантским дворянскими лагерями, которые ослабляли друг друга взаимной борьбой. За это время трижды вспыхивала война между гугенотами и католиками; и те и другие искали поддержки за границей и шли ради этого на прямое предательство жизненных интересов своей родины. Католическая знать поспешила сблизиться с недавним открытым врагом Франции — Испанией. За помощь, оказанную партии Гизов, Филипп II требовал своё «бургундское наследство», т. е. Бургундию, а также Прованс или какую-нибудь другую южную провинцию, например Дофине.
Гугенотская аристократия относилась враждебно к Испании, но зато она искала покровительства у английской королевы Елизаветы, выдававшей себя за бескорыстную защитницу всех протестантов континентальной Европы. Ей обещаны были Кале и суверенитет над Гиенью, что означало бы предоставление Англии важнейших стратегических и экономических позиций во Франции.
Этот этап завершился наиболее кровавым эпизодом гражданских войн, знаменитой Варфоломеевской ночью — массовой резнёй гугенотов в Париже в ночь на 24 августа (праздник св. Варфоломея) 1572 г. фанатизированной толпой католиков. Резня была политическим актом, задуманным Екатериной Медичи. Королева рассчитывала воспользоваться массовым стечением гугенотского дворянства в столице по случаю свадьбы их главы, Генриха Наваррского, с сестрой короля Маргаритой, чтобы перебить вождей и наиболее видных представителей партии гугенотов, которая к этому времени очень усилилась на Юге. Правой рукой королевы при подготовке Варфоломеевской ночи стал Генрих Гиз, лично руководивший истреблением своих политических противников. Подобные же кровавые события разыгрались в других городах — в Орлеане, Труа, Руане, Тулузе, Бордо. Жертвами резни пали тысячи гугенотов, в том числе такие видные вожди этой партии, как адмирал Колиньи.
Но последствия Варфоломеевской ночи оказались иными, чем ожидала Екатерина Медичи. Вскоре вспыхнула новая война между обоими лагерями. Весь Юг, включая и его католическое меньшинство, образовал к 1576 г. так называемую гугенотскую Конфедерацию: республику городов и дворян со своим представительным органом, своими финансами и армией. Города-крепости Ла-Рошель, Монпелье, Монтобан и др. давали денежные средства и являлись опорными укреплёнными пунктами; многочисленное мелкое дворянство составляло военную силу. Это означало фактическое отделение Юга от северной части страны, где находилось центральное правительство.
В то же время на Севере (в городе Перронне) образовалась Католическая лига северофранцузского дворянства под руководством Гизов Социальный состав Лиги был пестрым. В неё входили дворянство и буржуазия Северной Франции, но руководящую роль играла аристократия, стремившаяся ослабить центральную власть и восстановить былые вольности провинций и штатов.
После фактического отпадения Юга территория, подвластная правительству, сократилась примерно наполовину.
Между тем рост цен продолжался, нищета крестьянства была столь велика, что налоги с деревень поступали крайне туго. Правительство усилило налоговый нажим на города, в особенности на крупные центры, обладавшие еще известной самостоятельностью в управлении городскими финансами. Вследствие этого лояльность северной буржуазии, ее приверженность к династии Валуа стали исчезать. Не меняя религии, она искала выхода в борьбе за свои вольности, которыми рассчитывала оградить себя от вымогательств фиска.
С середины 70-х годов усилилось антифеодальное движение народных масс. Почти одновременно вспыхнули крестьянские волнения в Оверни, Нижней Нормандии, Дофине и друшх провинциях. Решительную форму принимал протест плебейских масс, причем в городских движениях приняли участие и широкие средние слои горожан — ремесленные мастера, лавочники, адвокаты, мелкое чиновничество, а также значительная часть городского приходского духовенства. В этих слоях горожан, возмущавшихся требованиями королевского фиска, пробуждалась привязанность к городским вольностям и тем живее становилась их склонность к муниципальному партикуляризму. Все это было использовано крупной буржуазией Севера, в том числе и столичной.
Широкое движение в городах, направленное против династии Вапуа, вдохнуло жизнь и в Католическую лигу, влачившую до середины 80-х годов жалкое существование. Она превратилась в 1585 г. в широкую конфедерацию северных городов и северного дворянства, военным главой которой стал герцог Генрих Гиз, заявивший претензии на французский престол (в качестве преемника бездетного Генриха III). Главную ставку партия Гизов делала на средние круги населения Парижа и других городов Севера, находившихся в идейном плену у фанатических представителей католического духовенства.
Франция не только распалась на две части (это произошло ещё в 1576 г.), но и Север страны также порвал с королевской властью. Правительство потерпело полный крах. Постоянное брожение в народных массах Парижа, задавленных тяжестью налогов, демагогически было использовано партией Гизов для борьбы с Генрихом III. Гизу удалось поднять против короля парижских ремесленников, лавочников, матросов и подёнщиков, которые массами вливались в Лигу с 1585 г. Испуганный король распустил Лигу. Тогда 12 и 13 мая 1588 г. в Париже вспыхнуло восстание, на улицах города стали строиться баррикады, которые постепенно приближались к дворцу и грозили королю полным окружением. Король, у которого остались только наёмники, бежал в Шартр и стал искать помощи у своего врага Генриха Наваррского. В других крупных городах — Орлеане, Амьене, Лионе, Руане, Пуатье, Гавре и т. д. — были изгнаны королевские чиновники, и власть повсюду, включая и Париж, перешла в руки богатой буржуазии.
По своей внутренней структуре Лига во многом напоминала гугенотскую Конфедерацию. И здесь города доставляли денежные средства, а дворянство составляло армию. Но захватившая власть богатая буржуазия не желала быть послушным орудием в руках Гизов. Она стремилась играть в Лиге самостоятельную роль. Её цели лишь частично совпадали с программой знати и дворян, и поэтому между союзниками не могло быть прочного единства.
Главный источник силы лигерской буржуазии заключался в поддержке её народными массами, увлечёнными перспективой освобождения из-под тяжёлого ярма фискальной эксплуатации. Наиболее широкую и непосредственную помощо лигерская буржуазия получила со стороны городского плебейства. Но не осталась безучастной к Лиге также и часть крестьянства. Известны случаи, когда пригородные крестьяне помогали буржуазной милиции лигеров в осаде вражеских укреплений. Без поддержки широких слоев населения буржуазные лигеры не смогли бы добиться доминирующего положения и в ряде других городов. Они завоевали это положение с боя, путём насильственных переворотов, в которых массы играли роль главной ударной силы. Такой поддержки не было и не могло быть у дворян и знати.
Превращение городов в независимые республики, совершившееся в обстановке политической анархии и экономической разрухи, способствовало обострению в них внутренней борьбы. Классовые противоречия вскоре выступили на первый план. В каждом городе началась борьба плебейства против буржуазной олигархии, заменившей собой королевских чиновников. В Париже это привело к победе поддержанных народом мелкобуржуазных слоев, создавших Совет шестнадцати — представительный орган шестнадцати парижских кварталов. В других городах верхушка лишь с трудом удерживала власть в своих руках. Возмущение народных масс против неё усиливалось тем обстоятельством, что Лига в конце концов оказалась не менее безжалостным сборщиком налогов, чем королевский фиск. «Отцы города» выжимали из народа огромные средства на укрепление городов и содержание военных дворянских отрядов. В то же время ещё более углубился экономический упадок; грабежи разнузданного дворянства, безработица, голод, эпидемии терзали население деревень и городов.
В конце 80-х годов политическая анархия достигла апогея. Король Генрих III, подозревая Генриха Гиза в том, что он хочет захватить престол, приказал в декабре 1588 г. убить его и его брата — кардинала. В Париже, находившемся в руках Лиги, главою которой был Генрих Гиз, начались волнения. Лигерские фанатики устраивали на улицах торжественные процессии с зажжёнными факелами, которые они гасили по команде, восклицая: «Так да погасит господь династию Валуа». Католические проповедники произносили в церквах зажигательные речи и вопрошали, неужели не найдётся такой человек, который отомстил бы королю за смерть Гиза. 1 августа 1589 г. Генрих III действительно пал от руки подосланного Лигой убийцы. Королём стал вождь гугенотов Генрих Наваррский (Генрих IV), представитель боковой ветви королевского дома и основатель династии Бурбонов. Но Северная Франция его не признала. Лига выдвинула своего кандидата на престол, брата герцога Гиза. Филипп II не преминул воспользоваться благоприятной для него обстановкой смуты: из Южных Нидерландов началась испанская интервенция, и в Париж, который находился в это время в руках Лиги, был введён в 1591 г. испанский гарнизон с согласия Лиги. Ко всем бедствиям гражданских войн прибавилась война с интервентами, происходившая на французской территории, разорившая и обезлюдившая многие районы Севера.
Всё это переполнило чашу народного терпения. В начале 90-х годов почти во всей стране вспыхнули массовые крестьянские восстания. В 1592 г. началось большое восстание крестьян, известное под названием восстания «кроканов». В 1594—1596 гг. оно охватило уже обширную территорию на юго-западе — Керси, Перигор, Сешонж, Пуату, Марш и др. Крестьяне объединялись в многотысячные вооружённые отряды, выбирали из своей среды предводителей и должностных лиц, завязывали сношения с бедняками городов. Они осаждали дома и усадьбы дворян и сурово карали дворян, заявляя, что более не намерены терпеть их вымогательств, а также откупщиков и сборщиков налогов, которым они дали презрительную кличку «кроканы» (грызуны). Их лозунг гласил: «На грызунов!»; возможно, что по этой причине восставших позднее стали называть «кроканами». Таким образом, крестьяне выступали как против феодального гнёта своих сеньоров, так и против налогового бремени государства.
Дворянство скоро убедилось, что раздираемая внутренними противоречиями Лига не в силах подавить грозные вспышки гнева крестьянства. Это в состоянии была бы сделать только сильная королевская власть. Но последняя не могла возвратить себе прежнее могущество, пока в стране бушевала гражданская война. Подъём народного движения сыграл решающую роль в резком изменении политической позиции как широких кругов дворянства, так и богатой буржуазии. Размах народных волнений в деревне, напряжённая обстановка в городах, общее экономическое разорение страны угрожали их коренным классовым интересам. Этим объясняется их поворот к абсолютизму уже в начале 90-х годов. Силы мятежной знати слабели. В Париже Совет шестнадцати потерял опору в народных массах, которым его правление не доставило существенного облегчения. Особенно подорвал его престиж союз лигеров с Испанией и ввод в Париж испанского гарнизона. Французский народ на этот раз, как и в начале XVI в., во время вторжения войск Карла V, проявил себя непримиримым врагом интервентов и борцом за политическую самостоятельность страны.
Борьба в 90-х годах обессилила не только Католическую лигу, но и гугенотскую партию, хотя и в меньшей степени, так как кальвинистская буржуазия ещё имела влияние на народные массы южных городов. Полная капитуляция Католической лиги несколько задержалась из-за протестантизма Генриха IV. Но это препятствие было легко преодолимым. В 1593 г. Генрих IV принял католичество, и в марте 1594 г. Париж распахнул перед ним свои ворота. Наступил конец гражданских войн, а в 1598 г. был заключён мир с Испанией.
Генрих IV поспешил оправдать надежды, которые дворяне и буржуазия возлагали на сильную королевскую власть, послав войска для расправы с «кроканами». В 1595—1596 гг. наёмные войска правительства и дворянские отряды выступали против крестьян, которые, несмотря на упорное сопротивление, терпели поражения. В 1596 г. восстание «кроканов» было подавлено, но в 1597—1598 гг. произошла последняя вспышка этого движения, отчасти подавленная силой, отчасти прекращённая при помощи некоторых уступок. «Религиозные войны» завершились торжеством абсолютизма. Правда, это торжество не было полным. Сила сопротивления католической знати не была ещё сломлена до конца, о чём свидетельствуют те политические уступки, ценой которых Генрих IV купил её покорность: огромные денежные суммы, губернаторские должности, крепости и арсеналы.
Гугенотская партия до известной степени продолжала сохранять единство, так как буржуазия удерживала свои позиции в городах, а дворянство цепко держалось за захваченные у церкви земли; Генриху IV пришлось заключить с ней настоящий мирный договор. Нантский эдикт 1598 г. объявлял католицизм господствующей религией во Франции, но гугеноты получили право исповедовать кальвинизм в городах (за исключением Парижа и некоторых других городов). Им было разрешено занимать государственные должности. Эдикт превратил гугенотский Юг из самостоятельной республики в «государство в государстве». Гугеноты сохранили армию в 25 тыс. человек, около 200 крепостей с гарнизонами, денежные средства и т. д. Кроме того, гугенотским городам и провинциям в целом были оставлены крупные налоговые и политические привилегии. Следовательно, и политическое единство Франции было восстановлено не в полной мере. Всё же победа королевской власти значительно упрочила абсолютную монархию, которая вновь обрела свою опору в дворянстве, и содействовала установлению более тесных связей между абсолютизмом и буржуазией. Такой исход был благоприятен для развития капиталистических отношений в рамках феодального государства.
С прекращением гражданских войн XVI в. для Франции наступил новый период. В экономическом отношении он характеризовался более быстрым развитием капиталистических отношений, в политическом — представлял собой большой шаг вперёд к полному торжеству феодально-абсолютистского порядка. Уже в царствование Генриха IV (1589—1610) обозначились основные черты нового периода. На рубеже XVI—XVII вв. во Франции кончилась «революция цен». После нескольких годов колебаний в ту и в другую сторону цены стабилизировались на довольно большой срок, что в немалой степени содействовало подъёму экономики в разорённой стране. Укрепилась монетная система. Трудолюбивое крестьянство в сравнительно короткое время восстановило сельское хозяйство, разорённое в предыдущий период. Отстраивались и расширялись города. Окончание гражданской войны и восстановление внешнего мира вновь мобилизовали бездействовавшие в период разрухи капиталы буржуазии. Процесс первоначального накопления возобновился с повой силой, тем более что разорение и нищета во время междоусобицы способствовали экспроприации народных масс. В результате стали гораздо быстрее расти мануфактуры, особенно централизованные. Некоторые из них представляли собой уже крупные предприятия с несколькими сотнями рабочих. Правительство раздавало им субсидии. Особое развитие получило производство предметов роскоши: шёлковых, бархатных и парчовых тканей, гобеленов, стеклянной и фаянсовой посуды, ювелирных изделий, дорогих кружев, мебели, различных украшений, предметов искусства.
Высокое качество продукции и её художественные достоинства обеспечивали широкий сбыт этим товарам не только внутри страны. В эту пору было положено начало вековой монополии Франции на мировом рынке в области производства предметов роскоши. Генрих IV последовательно проводил принципы меркантилизма и решительно встал на путь протекционизма, по преимуществу промышленного, с целью оградить французскую экономику от ввоза изделий североитальянской, голландской и английской промышленности. В 1599 г. был введён покровительственный таможенный тариф, а в 1601 г. учреждена Комиссия торговли, руководитель которой Лаффема, в прошлом придворный портной, много сделал для насаждения мануфактуры, особенно в шёлковой промышленности, и для введения технических усовершенствований.
Не меньшими были достижения французской торговли. При содействии правительства французские купцы вновь отвоевали утраченные во время междоусобицы выгодные торговые позиции в Леванте и на Пиренейском полуострове. Они достигли также первых успехов в области колониальной экспансии. В 1604 г. компания нормандских купцов положила начало французским колониальным владениям в Канаде.
Повышение интереса правящих кругов к развитию торговли и мануфактурного производства объясняется главным образом общим ростом капиталистического производства в недрах феодального общества, с чем не могло не считаться феодально-дворянское государство, в частности по фискальным причинам.
Экономический подъём позволил несколько изменить налоговую политику. Понизив прямой налог с крестьян (талью), Генрих IV и сюринтендант финансов Сюлли тем не менее увеличивали старые косвенные налоги и вводили новые, ложившиеся, как и всегда, тяжёлым бременем на трудящиеся массы, особенно городские.
Сельское хозяйство развивалось медленнее, чем промышленность и торговля. Положение крестьян улучшилось лишь потому, что прекратились прямые грабежи и насилия со стороны дворян и банд наёмников. Аграрная политикаГенриха IV (некоторое снижение прямых налогов, запрещение продавать за долги скот и сельскохозяйственный инвентарь крестьян) проводилась в конечном итоге в интересах дворянства, так как разорение крестьянского хозяйства в предыдущий период лишало его регулярного поступления ренты. Особенно выиграли от этой политики новые дворяне-землевладельцы, которые использовали известную интенсификацию сельского хозяйства (прогресс в виноградарстве, садоводстве, шелководстве и т. д.) и усилили эксплуатацию крестьян-арендаторов.
При Генрихе IV ещё более выросло влияние «людей мантии» на государственные дела. Чиновники добились юридического закрепления за ними наследственной собственности на государственные должности. Государственные секретари из «людей мантии» завоевали преобладающую роль в королевском совете, где единственным представителем знати был Сюлли. Генрих IV был осторожным и ловким политиком, талантливым дипломатом и полководцем.
Ему удалось значительно упрочить здание абсолютной монархии; Генеральные штаты не собирались. Но всё же феодально-аристократическая оппозиция существовала в скрытом виде, представляя собой опасную для абсолютизма силу. Знать не переставала устраивать заговоры против короля, рассчитывая использовать в качестве орудия своих политических замыслов не только брожение в среде разорявшегося дворянства, но и недовольство народа растущими налогами. Нити большинства заговоров знати тянулись в Мадрид, а испанские Габсбурги продолжали оставаться в первой половине XVII в. наиболее опасными противниками Франции.
Стремясь предотвратить возобновление смуты и сохранить внешний мир, Генрих IV придерживался осторожной политики. Только один из многих знатных заговорщиков — маршал Вирой был казнён в 1602 г. Во внешней политике король поддерживал силы, противостоявшие Габсбургам: герцога Савойского, Венецию, Голландскую республику, протестантских князей в Германии. При этом он избегал формального разрыва с испанским королём и германским императором. Только в последние годы Генрих IV стал открыто готовиться к войне, организуя большой европейский союз против Габсбургов. С этим обстоятельством связана и его гибель. Он был убит в 1610 г. фанатическим католиком Равальяком.
Смерть Генриха IV развязала новую смуту, длившуюся около 10 лет. Католическая и гугенотская знать воспользовалась ослаблением королевской власти во время малолетства сына Генриха IV — Людовика XIII (1610—1643) и регентства его матери Марии Медичи и выступила теперь уже совместно против правительства. Однако надежды аристократии сделать орудием борьбы против абсолютизма. Генеральные штаты, созванные по её настоянию в 1614 г., потерпели крушение. Депутаты третьего сословия поддержали правительство. Попытки знати перетянуть на свою сторону горожан оказались тщетными; все города твердо держали сторону королевской власти. Таким образом, новый ход событий свидетельствовал о том, что абсолютизм достаточно упрочился. Всё же смута нанесла стране немалый урон. Снова повторились грабежи крестьян и горожан дворянскими отрядами. К концу 10-х годов XVII в. возросли налоги. Ослабленная усобицей Франция временно утратила в известной мере международный престиж, что не замедлило отрицательно отразиться на её внешней торговле.
Политические последствия событий 1610—1620 гг. были окончательно ликвидированы с приходом к власти первого министра Людовика XIII кардинала Ришелье, время правления которого (1624— 1642) представляет важную страницу в развитии французского абсолютизма.
Ришелье происходил из небогатого провинциального дворянства, а по матери был внуком парижского адвоката. Сперва его предназначали к военной карьере, но обстоятельства сложились так, что он стал епископом одного из самых мелких и небогатых епископств Пуату. Военные знания, сослужившие ему затем большую службу, сочетались у него с незаурядным образованием. Обладая чрезвычайным честолюбием, Ришелье начал свою политическую карьеру в качестве представителя духовенства в Генеральных штатах 1614 г. Поста первого министра он достиг с немалым трудом и свой опыт крупного политического деятеля и идеолога абсолютизма вынес непосредственно из бурных событий междоусобицы периода малолетства Людовика XIII.
Ришелье соединял в себе твёрдость в преследовании поставленных целей с политической гибкостью, переходившей в беспринципность. Он обладал способностью к тонким наблюдениям и широким обобщениям в области политической мысли и практическими качествами опытного государственного деятеля. Ришелье был защитником феодальных устоев французской монархии, но ему не было чуждо чутьё нового и понимание необходимости приспособлять старые учреждения к требованиям времени во имя сохранения этих самых учреждений. Ришелье подчинил своему влиянию слабовольного короля и вплоть до смерти сохранял в своих руках бразды правления.
После некоторого перерыва, вызванного смутой, правительство вновь стало уделять большое внимание всё более развивавшейся буржуазии. С 20-х годов усилилось стремление французских купцов и мануфактуристов (особенно северных портов: Руана, Нанта, Дьеппа, Сен-Мало) к торговле с колониями и колониальной экспансии. Ришелье пошёл им навстречу, стремясь оттеснить Голландию, которая к этому времени уже завоевала первое место в морской и колониальной торговле. Ему не удалось достичь этой цели, так как Франция продолжала отставать от Голландии в экономическом и политическом отношении. Всё же меркантилистская политика Ришелье помогла французской буржуазии добиться известных успехов в этой области, а также образовать торговые компании, построенные по образцу голландских и английских. Хотя большинство их просуществовало недолго, они способствовали расширению французских колоний в Канаде и обоснованию французов на Антильских островах и в Гвинее. В соответствии с экономическими интересами Франции Ришелье стремился дипломатическим путём обеспечить за французскими купцами рынки сырья и сбыта в Турции и Иране, а также в России.
При Ришелье окрепший французский абсолютизм перешёл в решительное наступление на своих внутренних и внешних противников. Из верхов «людей мантии» Ришелье подбирал доверенных лиц для выполнения самых важных государственных задач. Они заседали в чрезвычайных судах, учреждавшихся для расправы над участниками аристократических заговоров; их посылали с чрезвычайными полномочиями в провинции для подавления феодальных мятежей и для усмирения народных волнений; им поручались ответственные дипломатические переговоры.
Ришелье, как представитель подлинных интересов дворянства, стал чаще приглашать дворян на дипломатическою службу, а также вовлекать их в торговлю и колониальные компании. Хотя эти меры в пользу дворянства были скромными по сравнению с его претензиями, тем не менее они оказались достаточными, чтобы крепче привязать «дворянство шпаги» к абсолютной монархии, что очень помогло Ришелье в его борьбе с католической знатью и гугенотской партией. Стремясь к централизации Франции, Ришелье осадил и взял в 1628 г. главный оплот гугенотов — Ла-Рошель и отменил все политические привилегии, предоставленные гугенотам по Нантскому эдикту. Это означало полное воссоединение Юга и Севера. По «эдикту милости» 1629 г. протестантам была предоставлена свобода вероисповедания, а гугенотской буржуазии сохранены многие привилегии. В 1632 г. был разгромлен крупный очаг феодального мятежа в Лангедоке. Чрезвычайные судебные комиссии отправляли на плаху мятежных вельмож и дворян, а их замки подвергались разрушению. Большинство аристократов-губернаторов было смещено или бежало за границу.
Этот энергичный натиск на феодальную аристократию сопровождался дальнейшим укреплением политической централизации. Практиковавшуюся ещё в XVI в. посылку в провинции королевских комиссаров с чрезвычайными полномочиями Ришелье возвёл в систему. Провинциальное управление повсеместно передавалось «интендантам юстиции, полиции и финансов», которые целиком зависели от центральной власти.
После того как была уничтожена гугенотская политическая организация и сломлено сопротивление знати, Ришелье вплотную приступил к осуществлению внешнеполитических задач французского абсолютизма. Выступив вначале скрыто против Габсбургов, он оказывал систематическую финансовую и дипломатическую поддержку их врагам: немецким протестантским князьям, Голландии, Дании и Швеции. В мае 1635 г. Франция открыто вступила в Тридцатилетнюю войну, став во главе антигабсбургского блока, и к 1642 г. добилась значительных успехов.
Свою внутреннюю и внешнюю политику Ришелье строил на жестоком угнетении и эксплуатации народных масс. Особенно увеличилось налоговое бремя с того времени, как Франция приняла открытое участие в Тридцатилетней воине. В несколько раз возрос государственный долг. Откупщики налогов, являвшиеся главными кредиторами государства, приобрели безграничную свободу грабить население под предлогом взимания податей. Неудивительно, что в годы правления Ришелье происходили крупные народные движения, направленные преимущественно против королевского фиска и его агентов. В 1624 г. в провинции Керси вспыхнуло восстание крестьян, выступивших с требованием уменьшения налогов. Крестьяне осадили город Кагор; быстро прибывшее к Кагору войско местных дворян жестоко расправилось с повстанцами. Если в этом восстании городское плебейство не выступило на стороне крестьян, то в многочисленных восстаниях конца 30-х — начала 40-х годов крестьяне боролись плечом к плечу с городской беднотой. В плебейских восстаниях в Бордо и Перигё в 1635 г. участвовало также окрестное крестьянство. Весной 1636 г. в ряде областей Западной и Южной Франции одновременно началось новое восстание «кроканов». Ришелье пришлось вступить в мирные переговоры с депутацией от восставших. Крестьяне требовали ликвидации ряда косвенных налогов и жаловались на сборщиков и откупщиков налогов. Переговоры и сделанные вскоре правительством уступки не помешали быстрому расширению территории, охваченной восстанием. Весной 1637 г. «кроканы» заняли с помощью городских низов город Совета-д'Эйме, а затем города Бержерак и Перигё; последний стал главным центром восстания. Только осенью 1637 г. это мощное антифеодальное восстание было подавлено королевскими войсками. Но уже в 1639 г. в Нормандии разразилось новое крупное народное восстание «босоногих», поводом к которому послужило введение новых налогов. Восставшие плебейские массы городов и крестьяне боролись против всей фискальной системы абсолютизма и против местной администрации. Они создали дисциплинированную и хорошо организованную армию, подчинявшуюся штабу восстания, с вождем восстания Жаном Босоногим во главе. Временно Нормандия фактически оказалась во власти восставших. Осенью 1639 г. королевские войска нанесли крестьянам поражение и подавили восстание. Опасность народных восстаний этого времени для правительства усугублялась тем, что одновременно стало расти и недовольство среди буржуазии, которая тоже страдала от требований фиска, хотя и в меньшей степени, чем трудящиеся массы.
Это тяжёлое наследие после смерти Ришелье (1642 г.) и Людовика XIII (1643 г.) досталось правительству кардинала Мазарини, стоявшему у власти в годы детства и юности короля Людовика XIV (до 1661 г.).
К середине XVII в. развитие капиталистического уклада обусловило большие успехи в процессе складывания французской нации. Значительно укрепились (особенно после ликвидации гугенотскон партии) экономические связи между Севером и Югом. Быстро росли и богатели крупные промышленные и торговые города, в первую очередь Париж, роль которого в качестве главного центра хозяйственной жизни страны была чрезвычайно велика. Эпоха Возрождения принесла победу выросшему на базе парижского диалекта общефранцузскому языку, выработала и отшлифовала литературный язык. Крупные достижения в области науки и искусства стали достоянием всех образованных слоев французского общества. Напряжённая политическая жизнь XVI—XVII вв. способствовала тому, что черты общенационального характера начинали выступать на первый план, постепенно отодвигая назад вырабатывавшиеся веками в течение средневековья особенности провинциального склада.
В XVI столетии во Франции сложилась культура Возрождения, отмеченная, как и в других странах Европы, решительными победами светской гуманистической мысли над средневековым аскетическим мировоззрением и схоластикой. Это было время усиленного изучения античной культуры и вместе с тем очень важный, во многом переломный период в развитии французского языка и национальной литературы.
Расцвет культуры Ренессанса во Франции XVI в. имеет прежде всего свои глубоко национальные корни. Он подготовлялся постепенно. Итальянские походы Карла VIII и следующих французских королей послужили лишь внешним толчком, способствовавшим ознакомлению французского дворянства с богатейшими достижениями итальянской культуры Возрождения и ускорившим распространение новых культурных веяний в этой среде.
В области общественной мысли и литературы наиболее передовые и смелые идейные тенденции с особенным размахом и глубиной выявляются на первом этапе развития французского Возрождения. Это вполне понятно, так как именно в первой половине XVI в. социально-политическая борьба народных масс и передовых общественных кругов Франции находится па подъёме.
До начала 40-х годов в передовой общественной мысли преобладают два основных течения умеренное и радикальное. Первое было склонно сочетать некоторые гуманистические устремления с идеями церковной реформации. Представители этого течения, являвшегося ранней разновидностью протестантизма, получили наименование «евангелистов». Основателем его был философ, богослов, филолог и математик Лефевр д'Этапль (1455—1537). Лефевр, который перевёл на французский язык Библию, ещё в 1512 г. выдвинул несколько общих положений, предвосхищавших некоторые из основных принципов учения Лютера. Вместе с тем облику Лефевра были присущи и черты созерцательно настроенного, оторванного от широких масс мыслителя-одиночки. К этому течению примыкала сестра Франциска I Маргарита Наваррская (1492—1549), отстаивавшая по отношению к протестантам и представителям вольномыслия политику терпимости. Маргарита Наваррская, объединявшая при своём дворе многих прогрессивно настроенных учёных и литераторов, оказывала, в частности, поддержку таким видным деятелям французского Возрождения, как Маро, Деперье и Доле. Собственное литературное наследие Маргариты заключает в себе аллегорические комедии, стихи и поэмы на религиозно-дидактические темы. В поэтическом творчестве Маргариты находили отчётливое выражение ограниченные стороны её мировоззрения, пронизанного идеями неоплатонизма и мистическими тенденциями, особенно усилившимися к концу жизненного пути писательницы. В то же самое время мировоззрение Маргариты продолжало оставаться противоречивым. Наглядным свидетельством этому явился задуманный в подражание «Декамерону» Боккаччо и не доведённый автором до конца сборник новелл «Гептамерон», обладающий определёнными реалистическими достоинствами.
С евангелическим движением многими нитями был связан один из крупнейших поэтов французского Возрождения — Клеман Маро (1496—1544). Широкой популярностью в гугенотской среде пьльзовался поэтический перевод псалмов, осуществлённый Маро в конце 30-х годов. Его подозревали в сочувствии протестантизму; это побуждало поэта, состоявшего на придворной службе у Маргариты Наваррской и Франциска I, дважды искать спасения в бегстве за границу. Во время своего второго изгнания Маро пытался найти приют в кальвинистской Женеве. Однако, не выдержав царившего здесь аскетического и ханжеского духа, он вынужден был продолжать свои скитания. Не лишённое противоречий мировоззрение Маро не ограничивалось рамками протестантской идеологии Идейное значение поэтического творчества Маро было, бесспорно, глубже. Отдельные его стихотворения свидетельствовали о близости поэта к уходящим в глубь веков народным литературным традициям, о его богатом темпераменте, тонком юморе, искрящемся галльском жизнелюбии. В них, так же как и в направленных против католической церкви сатирах и овеянных горячим патриотическим чувством посланиях Маро, выражаются настроения более широких демократических кругов, их растущее национальное самосознание и усилившееся недовольство окружающей жизнью. Не только евангелисты, но и представители лагеря гуманистического свободолюбия были склонны считать Маро своим союзником.
К числу крупнейших представителей этого второго, более радикального течения в передовой французской общественной мысли первой половицы XVI в. принадлежали Этьен Доле и Бонавентура Деперье. Доле был выдающимся филологом. Он открыл в Лионе типографию, в которой печатал труды гуманистов и античных авторов. Сочувствуя борьбе социальных низов, он принял деятельное участие в стачке лионских печатников. Передовые, пронизанные вольнодумством убеждения Доле, его скептическое отношение к религии и смелая защита свободы мысли восстановили против него не только возглавляемый Сорбонной католический лагерь, но и протестантов. Преследовавшими Доле властями он был обвинён в атеизме и как еретик сожжён на костре в 1546 г.
Трагично сложилась и судьба Деперье, также пришедшего к отрицанию не только католицизма, но и кальвинизма. Бонавентура Деперье (род. между 1500 и 1510; ум. в 1544) был автором выдающихся по своей антицерковной и антирелигиозной направленности сатирических диалогов «Кимвал мира» (1537 г.), в которых высмеивается как католичество, так и протестантство, и сборника замечательных реалистических рассказов «Новые забавы». Это произведение Деперье говорит о глубокой симпатии писателя к простым людям — труженикам, о его увлечении народной поэзией. Оно пронизано жизнерадостным вольномыслием, боевым, бунтарским духом и ярко свидетельствует об истинно народных истоках мировоззрения писателя. Затравленный реакционным лагерем, приговорившим к сожжению «Кимвал мира», Деперье покончил жизнь самоубийством.
Самым выдающимся представителем этого направления, как, впрочем, и всей французской литературы XVI в., является Рабле. Франсуа Рабле (1494—1553) родился в провинции Турень, недалеко от небольшого городка Шинон, в семье адвоката. В юности Рабле поступил в монастырь, затем покинул его, изучал медицину и естественные науки, был врачом, занимался филологическими исследованиями. Человек больших и разносторонних познаний, Рабле завоевал бессмертную славу своим сатирическим романом «Гаргантюа и Пантагрюэль» — самым выдающимся творением французской художественной литературы XVI в. Роман Рабле — произведение глубоко народное как по своей идейной направленности, так и по своей форме. Непосредственным толчком к возникновению «Гаргантюа и Пантагрюэля» послужили широко распространённые в XVI в. народные книги о великанах. Рассказывая о похождениях героев своей сатирической эпопеи, королей-гигантов и их спутников, Рабле в сказочной форме даёт реалистически обобщённую картину современной ему французской действительности. Народность его мировоззрения находит себе выражение прежде всего в силе того сатирического осмеяния, с которым он обрушивался на реакционные, связанные с уходившим в прошлое средневековым укладом стороны современной ему жизни. Рабле разоблачал захватническую внешнюю политику правителей, несправедливость феодального суда, тяжесть феодальных налогов, нападал на католическую церковь и папскую власть, осмеивал монашество, издевался над нелепостью средневековой схоластической науки.
Сатирическим фигурам, воплощавшим в себе пороки господствующего общества, Рабле противопоставлял образы людей из народа, представителей социальных низов. Таков, например, брат Жан, защитник родной земли, носитель народной смекалки, или Панург, в котором писатель реалистически отразил характерные черты современного ему городского плебейства. Образы многих народных сказок запечатлены писателем и в сказочных фигурах королей-гигантов.
Не менее враждебно, чем к католической церкви, относился Рабле и к протестантизму. Как и книги Доле и Деперье, произведение Рабле подрывало доверие не только к католицизму, но и к религии вообще. Мракобесию, насаждавшемуся реакционными общественными силами, Рабле противопоставлял веру в будущее человеческого общества, пафос научного познания мира и овладения его богатствами на благо человека. Его роман пронизан духом стихийного материализма. Свои гуманистические убеждения Рабле утверждал и в области педагогики, которой придавал весьма большое значение. Показывая бессмысленность церковно-схоластических методов воспитания, Рабле противопоставлял им свои передовые представления о гармоническом, всестороннем развитии человеческой личности. Рабле воплотил эти гуманистические устремления и в известных эпизодах, изображающих жизнь свободных, следующих исключительно принципу «делай, что хочешь», целиком отдающихся помыслам о своем духовном и физическом развитии обитателей Телемского аббатства.
Глубоко народной была и форма романа Рабле, рассчитанная на вкусы простого читателя, навеянная во многом фольклорной традицией. Роман Рабле был написан исключительно богатым, образным и близким к разговорной речи языком.
Творчество передовых деятелей культуры встречало ожесточенное сопротивление реакционного лагеря и в первую очередь католических церковников и схоластов, возглавляемых Сорбонной, а затем иезуитским орденом. Королевская власть в лице Франциска I относилась вначале примирительно к новым культурным веяниям. Король поощрял развитие искусства и науки, смотрел сквозь пальцы на деятельность протестантов. Одним из наиболее прогрессивных мероприятий королевской власти в этом направлении было создание в противовес Сорбонне, находившейся во власти теологов, нового, светского университета. Воглаве этого педагогического учреждения, будущего Коллеж де Франс, призванного стать рассадником гуманистической науки, был поставлен выдающийся учёный Гийом Бюде. Стоило, однако, правительству почувствовать в развитии передовой общественной мысли серьёзную угрозу основам существующего порядка, как этим тенденциям наступил конец. Переход королевской власти к открытому союзу с реакционными общественными силами стал в области идеологии особенно очевидным с начала 40-х годов. По стране прокатилась волна суровых репрессий, запылали костры инквизиции. Франция вступила в длительную полосу засилья реакции.
В течение некоторого времени натиск реакции не мог остановить поступательное движение передовой общественной мысли. Так, например, кратковременный период нового её подъёма наступает в конце 40-х — начале 50-х годов.
Обострение общественных противоречий приводит прежде всего к дальнейшему размежеванию сил. В 40-х годах происходит отделение французского протестантизма от общей гуманистической почвы и его превращение в суровую, фанатически непримиримую религию Кальвина. При этом кальвинисты оказываются не менее яростными врагами и преследователями пианистического свободомыслия, чем правоверные католики.
Вместе с тем в эти годы появляется и ряд новых прогрессивных течений. Так, например, в начале 50-х годов возникает такое своеобразное публицистическое произведение, как трактат Ла Боэси (1530—1563) «О добровольном рабстве», в котором автор приходит к решительному осуждению абсолютистского режима и провозглашению права народа отказаться от повиновения государю.
В конце 40-х годов возникает литературное направление, известное под именем Плеяды, которое оказало большое влияние на развитие французской национальной поэзии. Этот кружок, во главе которого стояли поэты Ронсар (1524—1585) и Дю Белле (1522—1560), объединял прогрессивных, патриотически настроенных представителей дворянской интеллигенции, горячо сочувствовавших проиессу национального объединения страны. Одним из первых произведений, выпущенных в свет членами кружка, явился написанный Дю Белле литературный манифест «Защита и возвеличение французского языка» (1549 г.). Дю Белле ратовал в нём за обогащение и укрепление общенационального литературного языка, требовал создания возвышенных монументальных произведений, пронизанных патриотическим, гражданским пафосом, способных служить делу укрепления единого национального государства. Вместе с тем поэтика Дю Белле носила подчёркнуто учёный характер. В «Защите» Дю Белле, как, впрочем, и в поэтических произведениях Ронсара, проявлялись тенденции, предвосхищавшие последующее развитие эстетики классицизма. Однако поэтическое наследие Ронсара и Дю Белле не ограничивалось рамками классицизма. В их творчестве сильно выражено лирическое начало. Яркий пример этому — полные искреннего чувства лирические стихотворения Ронсара, в которых он противопоставляет средневековому аскетизму земную, чувственную любовь и выдвигает идеал всесторонне развитой личности.
В ещё большей мере это относится к Дю Белле. В его стихотворном сборнике «Сожаления» (1558 г.) ощущается глубокая тревога поэта за судьбы родной страны, над которой нависла угроза распада, возможной потери независимости. Бичуя в сатирических стихах представителей лагеря феодально-католической реакции, поэт противопоставляет им образ рядового дворянина, страстно любящего свою родину и готового бороться за её единство.
Социально-политический кризис второй половины XVI в. вызывает существенные сдвиги в культурной жизни страны. Прогрессивная общественная мысль продолжает пульсировать. Однако развитие самых радикальных и демократических из тех её направлений, которые так многообещающе обозначались в первой половине века, на время задерживается.
Прогрессивный характер продолжает сохранять в эти годы творчество представителей Плеяды. В этот период и некоторым писателям-гугенотам удалось, преодолев ограниченные стороны политической программы своего лагеря, выразить чувства и настроения широкой массы рядовых участников гражданской войны (патриотическая тема и реалистические картины народных бедствий в «Трагической поэме» Агриппы д'Обинье, выдающемся произведении французской художественной литературы).
Наибольшее развитие на этом этапе получает, однако, публицистика. Многочисленные, не лишённые демагогических и реакционных черт трактаты и памфлеты выходят из лагеря дворян-гугенотов (Отман, Дюплесси-Морне). В произведениях этих так называемых монархомахов («тираноборцев») отстаивается право народа не повиноваться тиранам, но в качестве представителей народа признаются почти одни лишь феодальные вельможи. В свою очередь крепнущая партия «политиков» выдвигает такую значительную фигуру, как известный юрист, историк и экономист Жан Бодон (1530—1596). В своём основном труде «О республике» Боден ратует за укрепление единого национального государства под руководством абсолютной монархии и развивает мысль о монархе как единственном носителе государственного суверенитета. Вместе с тем он стремится тщательно отграничить отстаиваемый им идеал абсолютной монархии, хранительницы государственного единства, от тирании. К лагерю «политиков», во многом близких к идеям Бодена, принадлежали авторы «Менипповой сатиры», выразительно написанного памфлета против Генеральных штатов, созванных Католической лигой в 1593 г.
Крупнейшей фигурой в культурной жизни Франции второй половины XVI в. является Мишель де Монтень (1533—1592). Монтень происходил из среды «дворянства мантии» и сам в течение ряда лет занимал пост парламентского советника, а затем мэра в Бордо. Его «Опыты» — крупнейший памятник французской общественной мысли XVI столетия. Над «Опытами», представляющими собой свободное по форме объединение различного рода размышлений на исторические, политические и по преимуществу философские, этические темы, Монтень работал на протяжении более чем 20 лет, несколько раз подвергая своё произведение решительной переработке. «Опыты» Монтеня отразили серьёзные сдвиги, происходившие в сознании передовых общественных сил Франции во второй половине XVI в., их колебания, вместе с тем их преданность гуманистическому идеалу. Сложные, запутанные исторические условия этого периода оказали своё влияние на формирование скептического мировоззрения Монтеня, провозгласившего право человека на сомнение, на недоверие к религиозным авторитетам. Правда, Монтень питал также некоторое недоверие к человеческому разуму, однако в целом идейная сущность этого скепсиса глубоко прогрессивна. Он в первую очередь призван выполнять критические функции, направленные на разоблачение религиозного суеверия и фанатизма, на опровержение идеалистических предрассудков, на расчищение пути опытному знанию. Прославляя природу в качестве наставницы человека и доказывая мудрость простого народа, Монтень подхватывал и развивал дальше в новой исторической обстановке идеи гуманистов первой половины XVI в. «Опыты» Монтеня оказали ощутимое воздействие на последующее развитие передовой западноевропейской философской мысли, начиная с Бэкона и кончая просветителями XVIII в.
В XVI столетии выдающихся успехов достигла французская научная мысль и в первую очередь филология, медицина и математика. Эта эпоха выдвинула, помимо уже упоминавшихся гуманистов, ряд замечательных учёных, вроде разностороннего естествоиспытателя и мастера художественной керамики Бернара Па-лисси, знаменитого медика Амбруаза Паре, филолога и автора блестящего антикатолического памфлета печатника Анри Этьена.
Что касается изобразительных искусств, то и здесь развитие прогрессивных тенденций достигло известных успехов. Особенно примечательны реалистические завоевания в области портрета, в частности карандашного, достигающего изумительной тонкости психологической характеристики у Франсуа Клуэ, Пьера Дюмустье и др. Французская скульптура эпохи Возрождения выдвигает таких замечательных мастеров, как Гужон и Жермен Пилон. Новые тенденции, связанные с художественным идеалом Ренессанса, вытесняют готические традиции в архитектуре (замки Шамбор в Фонтенбло). Сначала этот процесс связано подражанием итальянским образцам, затем французское зодчество XVI в. приобретает всё более самобытный характер (юго-западная часть Лувра). Крупнейшими архитекторами французского Ренессанса были Пьер Леско и Филибер Делорм.
Новый этап культурной жизни Франции наступает в первой половине XVII в. Во французской культуре этого времени обозначается несколько основных направлений. При этом отдельные идеологические течения в силу большей развитости общественных противоречий теперь отчётливее и резче противостоят друг другу, чем в предшествующий исторический период. В это время большую активность в области идеологии проявляют реакционные круги французского дворянства. Во главе их стоит феодальная знать. Её умонастроения находят своё особенно яркое выражение в развитии того реакционного и антиреалистического литературного направления, которое получило наименование прециозности, или жеманства. Расцвет французской прециозности в первой половине XVII в. был одним из проявлений того общего наступления феодальной и католической реакции на передовые круги западноевропейского общества, которое началось ещё в предшествующем столетии.
В прециозной литературе выявлялись попытки аристократии противопоставить себя остальному обществу, создать свою обособленную, кастово-замкнутую и вычурную культуру, свой искусственный литературный жаргон. Для этого жаргона было характерно стремление избегать прямого обозначения предметов и явлений обыденной жизни, которые объявлялись вульгарными, и заменять его отвлечёнными и надуманными перифразами. Он изобиловал изощрёнными галантными оборотами и искусственными модными словечками. Наибольшее распространение в прециозной литературе получили различные жанры условной и напыщенной светской лирики и так называемый галантно-героический роман. Авторы многотомных галантно-героических романов, не скупясь на выдумку, повествовали о неправдоподобных похождениях различных высокопоставленных особ. Они ставили своей задачей ослепить читателя пышным маскарадом, окружить ореолом призрачного величия аристократическую среду.
Рассадниками прециозной эстетики были различные светские салоны, которые начинают складываться в первой половине XVII в. Участники этих салонов устраивали поэтические турниры и театральные представления, определяли в беседах нормы светского поведения, давали оценку литературным новинкам, устанавливали правила прециозного жаргона. Самым влиятельным из этих светских кружков в первой половине XVII в. был созданный маркизой де Рамбуйе салон, ставший главным центром аристократической оппозиции правительству Ришелье.
Значительные достижения в культурной жизни Франции первой половины XVII в. связаны с подъёмом эстетики классицизма и развитием философии рационализма.
Основоположником и крупнейшим представителем рационалистической философии во Франции был выдающийся мыслитель и учёный Ренэ Декарт (1596—1650). Декарт был выходцем из кругов «дворянства мантии». Стремясь оградить себя в своих занятиях наукой от преследований католической церкви, Декарт в 1629 г. переезжает в Голландию. Однако и в буржуазной Голландии, где он проживает в течение 20 лет, Декарт наталкивается на ожесточённое сопротивление церкви. Надеясь избавиться от непрестанной травли со стороны протестантских теологов, Декарт принимает предложение шведской королевы Кристины и переселяется в Стокгольм. Там он и умер в 1650 г. Основными произведениями Декарта являются: «Правила для руководства ума» (около 1629 г.), «Трактат о свете» (1633 г., издан посмертно в 1664 г.), «Рассуждение о методе» (1637 г.), «Метафизические размышления» (1641 г.), «Начала философии» (1644 г.), «Страсти души» (1649 г.).
Философская деятельность Декарта была в первую очередь направлена на борьбу с церковно-схоластической идеологией. Церковной догме, объявлявшей источниками познания божественное откровение и веру, Декарт противопоставлял убеждённость в неограниченных возможностях человеческого разума, в его способностях к установлению объективных закономерностей, стремление к научному изучению природы. Декарт уточнял и развивал основные принципы рационалистического метода осмысления действительности, опираясь на достижения современной ему науки и прежде всего на математику. Особенно большое значение в разработке приёмов научного анализа явлений и в разгроме схоластических предрассудков сыграло самое значительное произведение Декарта — «Рассуждение о методе», написанное не на латинском, а на французском языке.
Однако метод Декарта оставался вместе с тем идеалистическим. Декарт видел в мышлении основное доказательство реальности человеческого существования, утверждал его примат над бытием, недооценивал значение чувств в процессе познания. Объективное мерило истины Декарт искал не в окружающей человека действительности, не в его практической деятельности, а в имманентных качествах самого разума. Высшим критерием истины была для него ясность и отчётливость научных представлений. Отсюда Декарт приходил к утверждению «врождённости» идей, а тем самым и к признанию их божественного происхождения.
Учение Декарта было глубоко дуалистичным. Оно было основано на отрыве сознания от материи. Декарт противопоставлял материю, которую он наделял атрибутом протяжённости, и дух, обладающий атрибутом мышления, как две самостоятельные, независимые друг от друга субстанции. Силу же, способную согласовать существование тела и души, он искал в понятии божества. Эти мысли Декарта составляют основу его метафизики, наиболее консервативной части его учения.
В то же самое время стремление Декарта рассматривать телесную субстанцию, материю как начало совершенно самостоятельное было весьма плодотворным. «В границах его физики, — писал Маркс о Декарте, — материя представляет собой единственную субстанцию, единственное основание бытия и познания». Эта исключительно прогрессивная тенденция в мировоззрении Декарта была неразрывно связана с его замечательными достижениями как математика, осуществившего ряд важных открытий в области геометрии и алгебры, как физика и физиолога.
Противоречия, характерные для философии Декарта, как и для общественной мысли этого времени вообще, отражали в конечном итоге двойственное положение буржуазии во французском обществе первой половины XVII в., которая развивалась сравнительно быстро, но ещё не могла на данном этапе обойтись без помощи дворянской государственности и вступить в решительную борьбу с идеологическими представлениями, освящающими власть феодального общества.
Прогрессивные тенденции рационалистического учения Декарта оказали плодотворное воздействие на просветителей XVIII в. и вообще сыграли очень важную роль в становлении передовой национальной французской философской традиции.
Метафизическая система Декарта была подвергнута критике с материалистических позиций ещё в первой половине XVII в. Основным противником учения Декарта о врождённых идеях выступил крупнейший представитель материалистического направления во французской философии XVII в., выдающийся мыслитель и учёный-естествоиспытатель Пьер Гассенди (1592—1655).
Маркс следующим образом охарактеризовал эту идейную полемику: «Метафизика XVII века, главным представителем которой во Франции был Декарт, имела со дня своего рождения своим антагонистом материализм. Материализм выступил против Декарта в лице Гассенди, восстановившего эпикурейский материализм». Гассенди, ещё в 1624 г. написавший работу под названием «Против аристотеликов», выступал союзником Декарта в борьбе против средневековой схоластики. Вместе с тем он подверг резкой критике дуалистический характер философии Декарта, стремление последнего противопоставлять сознание и материю. Гассенди материалистически разрешал вопрос о соотношении мышления и бытия и объявлял основным источником познания чувственный опыт.
В своём учении о строении материи Гассенди исходил из взглядов Эпикура. Он учил, что материя вечна и неразрушима, видел в пространстве и времени объективные категории действительности, настаивал на их бесконечности. Утверждая право человека на земное счастье, оправдывая его стремление к удовлетворению своих потребностей, Гассенди следовал за Эпикуром и в вопросах этики. Свои этические воззрения Гассенди сознательно противопоставлял аскетическому мировоззрению, насаждавшемуся церковью. Представители реакционного лагеря, стремясь любой ценой опорочить эпикурейскую философию Гассенди, обвиняли её в безнравственности. В своих трудах (основной из них — «Система философии» — был издан уже после смерти философа, в 1658 г.) Гассенди ставил своей задачей разбить эти попытки и восстановить подлинно гуманистический облик моральных воззрений Эпикура.
В своих философских устремлениях Гассенди не был последователен. Сильные материалистические тенденции соединялись в его философии с уступками теологии, с признанием божественного провидения. Однако эти уступки носили в значительной мере внешний и вынужденный характер.
Несмотря на наличие определенных противоречий, философия Гассенди сыграла весьма значительную историческую роль Очень плодо творным было, в частности, ее воздействие на развитие передовой французской литературы. Последователем Гассенди был такой своеобразный и прогрессивный писатель, как Сирано де Бержерак. Серьезное влияние оказало учение Гассенди на мировоззрение Мольера и Лафонтена. Таким образом, влияние Гассенди в литературной жизни страны связано в первую очередь с развитием реалистических тенденций и становится поэтому особенно ощутимым во второй половине XVII в.
Что же касается французской культуры первой половины XVII столетия, то очень важным явлением этого заключительного исторического этапа в борьбе французского абсолютизма против враждебных ему центробежных сил становится расцвет эстетики классицизма. Эта эстетика пронизана культом разума и, безусловно, обладает чертами, родственными философии рационализма. Классицистическое искусство развивается под знаком преклонения перед античностью, в борьбе с реакционными идеологическими течениями, порожденными эпохой контрреформации. Оно выдвигает требование «подражания природе» и видит главную задачу художественного творчества в создании монументальных произведений, овеянных духом гражданственности и воспевающих людей, которые во имя велений разума и государственного долга способны подавить свои личные чувства и интересы. Конфликт между личным чувством и торжествующим победу государственным долгом становится одной из излюбленных тем классицистического искусства Однако прогрессивные, способствующие познанию окружающей действительности тенденции классицистического искусства противоречиво сочетаются в нём с чертами рассудочности и отвлечённости, с тенденциями к условности и соблюдению искусственных правил, стесняющих реалистическое понимание действительности. Таковы были, например, известное правило трёх единств и разделение поэтических жанров в зависимости от их тематики на высокие и низкие.
Эти черты условности в эстетике классицизма, сковывавшие творчество её представителей, навязывались дворянским государством, стремившимся создать строгую регламентацию во всех областях общественной жизни и культуры. Однако до середины XVII в. на первый план с особенной силой выступают передовые стороны эстетики классицизма. Поэты и художники этой эпохи, подчиняясь её правилам, ещё могли охватывать общественные противоречия окружающей действительности, достигая при этом большой художественной выразительности. Об этом в известной мере свидетельствует деятельность основателя французского классицизма в литературе — поэта Франсуа Малерба (1555—1628), сыгравшего видную роль в истории французского литературного языка. Это особенно справедливо по отношению к творчеству выдающегося драматурга Пьера Корнеля и одухотворённой живописи крупнейшего французского художника-классициста Никола Пуссена.
Абсолютистское правительство проводило политику централизации и в области культуры. Оно стремилось поставить под свой контроль духовную жизнь страны. Одной из мер, предпринятых Ришелье с этой целью, была организация в 1634 г. Французской академии. Через академию, занимавшуюся в первую очередь составлением словаря, а затем грамматики французского языка, правительство пыталось воздействовать на ход литературной жизни. Аналогичные соображения побудили его учредить в 1648 г. Королевскую академию живописи и скульптуры.
Абсолютная монархия стремилась привлечь ко двору и использовать на своей службе крупнейших писателей и художников-классицистов, требуя от них подчинения и оказывая настойчивое давление на их творческие замыслы. Она препятствовала развитию в их произведениях тенденций, казавшихся ей чересчур критическими по своей идейной направленности и реалистически слишком откровенными. Подобного рода столкновения с королевским правительством сыграли очень существенную роль в творческой биографии Корнеля и Пуссена.
Пьер Корнель (1606—1684) был уроженцем Руана, выходцем из кругов судейской буржуазии. Он сам занимал в течение некоторого времени должность в руанском парламенте, однако затем целиком отдался литературному творчеству. Литературная деятельность Корнеля-драматурга сыграла выдающуюся роль в становлении французского театрального искусства. Корнель первым во Франции превратил трагедию в средство художественного осмысления больших проблем общенационального значения. Лучшие трагедии Корнеля с той «страшной внутренней силой их пафоса», о которой говорил Белинский, отражали напряжённую политическую борьбу этого времени.
Наибольшего творческого подъёма Корнель достигает в 30 и 40-х годах XVII в. Весьма важной вехой в истории французской литературы была премьера трагикомедии Корнеля «Сид» (1636 г.) — произведения, насыщенного горячим патриотическим чувством. Подвергая в нём критике старые, связанные с феодальным прошлым, родовые и кастовые представления о «долге», Корнель противопоставлял им принцип служения государственному началу, стремление принести благо родной стране. При этом, сурово осуждая антинациональные поступки крупных феодалов, он выдвигал в качестве идеального героя рядового, опирающегося исключительно на свои личные заслуги воина. Весьма смело для своего времени изобразил Корнель и королевскую власть. Он показал монарха в виде человека колеблющегося, вынужденного одновременно считаться с мнением различных общественных лагерей, в том числе и с «народной молвой». В своём поэтически исключительно выразительном и овеянном духом героики произведении Корнель решительно нарушал целый ряд правил, предписывавшихся поэтикой классицизма. Прогрессивные творческие устремления драматурга обеспокоили придворные круги. Аристократическая среда натравливала на писателя враждебных ему прециозных писателей. Начался знаменитый «спор о ,,Сиде"». Конец ему положило вмешательство кардинала Ришелье. Инспирированное им «Мнение Французской академии о „Сиде"» осуждало писателя и призывало его беспрекословно следовать предписаниям классицистической поэтики.
В следующих своих выдающихся Трагедиях — «Гораций» и «Циниа» (обе были поставлены в 1640 г.) Корнель, обращаясь к мотивам римской истории, воспроизводит в трагическом свете конфликт между устремлениями личности и подавлявшей её права монархической государственностью. Вместе с тем он оправдывает победу последней, подчёркивая историческую прогрессивность осуществляемых ею задач, требуя стоического подчинения человека велениям государственного долга.
Со второй половины 40-х годов творческий метод Корнеля претерпевает значительные изменения. Большинство произведений писателя лишается подлинно трагического звучания. Воспроизведение противоречий окружающей действительности становится в них менее глубоким. Корнель остаётся передовым писателем своего времени, но разоблачительная сила и познавательная ценность его произведений по сравнению с предшествующим творческим этапом всё же слабеет.
Биография Никола Пуссена (1594—1665) не богата внешними фактами. Жизнь этого принципиального и очень серьёзно относившегося к своему призванию человека была прежде всего историей его творческих замыслов и исканий. Начиная с 1624 г. Пуссен жил в Риме, много времени посвящая изучению античной культуры и итальянской живописи. Самостоятельная творческая манера художника окончательно складывается к 30-м годам («Царство Флоры», «Снятие с креста» и др.). Лучшие картины Пуссена насыщены гуманистическими идеями и прославляют величие человеческого духа. Их отличает не только глубина содержания, но и отточенное мастерство исполнения с точки зрения как рисунка, так и колорита. Для них характерны обобщённые, возвышенные образы, поиски гармоничной, внутренне уравновешенной, логически строго продуманной, иногда несколько рассудочной композиции. В 1640 г. Пуссен был вынужден подчиниться требованиям Людовика XIII и направиться в Париж для выполнения правительственных заказов (росписи галереи Лувра). Однако уже в 1642 г. Пуссену удаётся вернуться в Рим, где он и остаётся до конца своей жизни. Новый и заключительный период творческой деятельности художника наступает в 50-х годах. Он пишет теперь по преимуществу пейзажи («Пейзаж с Полифемом», серия «Времена года» и др.), стремясь в величественных, пронизанных пантеистическими настроениями картинах природы воплотить свои представления о героической красоте и гармонии.
Во французской культуре первой половины XVII столетия наблюдались и проявления реализма в собственном смысле этого слова. В литературе этого времени они в целом не получили достаточно широкого развития, встречались редко и носили непоследовательный характер. Определённые реалистические черты свойственны бытовым романам Сореля («Правдивое комическое жизнеописание Франсиона», 1623 г.) и Скаррона («Комический роман», 1651—1654 гг.). Оба эти писателя интересуются нравами и судьбой простых людей. Их романам, правда, ещё присущ в значительной мере узкопародийный характер. Недостаточно глубок в них анализ душевной жизни героев. Вместе с тем в этих повестях имеется и немало достоверных черт, правдиво воспроизводящих тяготы, выпадавшие на долю простых людей в абсолютистской Франции.
Одним из самых примечательных явлений в прогрессивной французской литературе этого времени был первый из двух научно-фантастических романов, созданных писателем-вольнодумцем, последователем Кампанеллы и Гассенди Сирано де Бержераком (1619— 1655). В романе «Иной свет, или Государства и империи луны» (1647—1650 гг.) Сирано, повествуя о вымышленных полётах на луну и о нравах её обитателей, в утопической форме излагал свои отличавшиеся демократическим и бунтарским характером общественные убеждения. Роман Сирано пронизан пафосом научного познания мира, материалистическими тенденциями, воинствующим атеизмом. Сирано мечтал о науке, способной перестроить жизнь на благо человечества, выдвигал ряд предвосхищавших далёкое будущее научно-технических гипотез. Он отстаивал республиканский строй, осуждал несправедливые хищнические войны.
С большей силой, чем в литературе, реалистические тенденции пробиваются в этот период в изобразительном искусстве. Об этом говорит творчество художника-офортиста Жака Калло (1592—1635), давшего в своих многочисленных произведениях выразительную картину общественных противоречий и народных бедствий этого времени, особенно тех страданий, которые несёт народу война. Реалистические тенденции свойственны и живописи братьев Ленен. Самым крупным художником из трёх братьев Ленен был Луи (1593—1648), замечательный мастер изображения крестьянского быта. Какой бы тяжёлой и бедной ни приходилось ему изображать крестьянскую жизнь, Луи Ленен неизменно подчёркивал в облике простых людей из народа одухотворённость и высокое человеческое достоинство. Подобные тенденции шли вразрез с эстетикой классицизма, допускавшей изображение жизни простых людей лишь в комическом свете.
|
|
© Historik.ru 2001-2018 При копировании материалов проекта обязательно ставить ссылку на страницу источник: http://historik.ru/ "Книги по истории" |
