В XVI в. общеевропейское значение приобрёл так называемый балтийский вопрос, т. е. вопрос о господстве на Балтийском море. «Революция цен», рост городов, развитие мануфактур, увеличение армии и флота в странах Западной Европы открыли дорогу для широкого и выгодного сбыта на западноевропейских рынках русского льна, полотна, пеньки, кожи, дёгтя, польского и ливонского зерна, датских продуктов животноводства, шведского железа, меди, поташа, норвежского леса и рыбы. Рост экономического значения Балтики и всего европейского севера повлёк за собой жестокую длительную борьбу держав за обладание крупнейшими портами Балтийского моря, устьями впадающих в него рек, побережьем проливов. Для европейского севера XVI и ещё больше XVII века стали парой ещё не виданных здесь вооружённых столкновений на суше и на море, сложных дипломатических комбинаций и территориальных переделов. К концу Тридцатилетней войны первенствующего положения в районе Балтики добилась Швеция, прежде всего за счёт Дании.
Скандинавские страны этого периода являют собой пример возникновения элементов нового, буржуазного уклада в обстановке незавершённого феодализма, проникнутого рядом дофеодальных, патриархально-родовых пережитков. Прежде всего это относится к собственно Скандинавскому полуострову — к Швеции и Норвегия, поскольку в Дании таких пережитков уже почти не осталось в XVI в., а в Финляндия и Исландии ещё далеко не сложились условия для зарождения капитализма.
К этим дофеодальным пережиткам относилось прежде всего право выкупа наследственной крестьянской земли широким кругом родственников. Крестьянские семьи нередко представляли собой настоящую домовую общину — патриархальную большую семью из трёх поколений. В отдельных сельских общинах сохранилась практика передела земли — лугов и даже пашен, а также система местных судебных собраний — тингов с участием выборных заседателей из крестьян; крестьянские выборные привлекались и к работе сословно-представительных учреждений, причём учреждения эти обнаруживали большую, чем в других странах, близость к древним народным собраниям.
Не менее важно и то обстоятельство, что в Скандинавских странах закон формально признавал за определённой категорией крестьян, именно за податными крестьянами, право собственности на землю, а такие податные крестьяне на рубеже XV—XVI вв. составляли в Дании около одной пятой, в Норвегии:— около одной трети, а в Швеции — больше половины всего крестьянства. По существу полной собственности на землю у податных крестьян не было. Их феодальная зависимость выражалась в уплате податей и несении повинностей либо непосредственно в пользу короля, верховного собственника земли, либо его знатному наместнику — леннику. Крестьянам вменялось в обязанность исправное ведение хозяйства. В позднее же средневековье феодальная зависимость податных крестьян Скандинавии усилилась, и фактически они стали наследственными зависимыми держателями своих земель. Так, в Дании, Швеции, Финляндии короли стали продавать и дарить податных крестьян с их землёй дворянам по своему усмотрению. Именно эта часть крестьянства, нередко ещё сохранявшая в своих руках оружие, возглавляла в XV—XVII вв. многочисленные антифеодальные крестьянские восстания в Скандинавии.
Что касается другой, большей части скандинавского крестьянства — держателей дворянской и собственно коронной (королевской) земли, то у них не было сколько-нибудь прочных владельческих прав на свои наделы. В XVI—XVII вв. в Скандинавских странах продолжался процесс дальнейшего ухудшения положения крестьян. По этой причине в Скандинавии, как и в ряде других стран Европы, позднее средневековье отличалось обострением крестьянской борьбы против феодалов.
Дания в XVI в. являлась наиболее населённой и экономически развитой из Скандинавских стран. Датским королям принадлежали Норвегия и Исландия, а в составе «Священной Римской империи» — герцогства Шлезвиг и Гольштейн. На юге Скандинавского полуострова Дания издавна владела богатыми областями Скопе, Халландом и др. В отличие от Швеции средневековая Дания имела крупные для того времени города, главным образом портовые во главе с Копенгагеном, и богатое купечество.
Феодальная эксплуатация датских крестьян в течение всего рассматриваемого периода усиливалась, правовое их положение неуклонно ухудшалось. Лично свободных податных крестьян, обладавших прочными владельческими правами на земельные участки, становилось всё меньше и меньше. За их счёт росло число помещичьих крестьян, обязанных барщиной. Помещичьи крестьяне на островах Зеландии, в Шлезвиге и Сконе могли быть насильно удержаны господами на своих наделах, т. е. становились крепостными.
Датские дворяне вели широкую внешнюю торговлю продуктами своих поместий. Здесь, хотя и в меньшей степени, чем в Польше, торговая прибыль всё чаще, минуя купца-горожанина, доставалась феодалу. Дальнейшее закрепощение крестьян и экономическое усиление дворян в ущерб горожанам вели к упадку средневекового сословного представительства, в котором участвовала верхушка податных сословий. На рубеже XV—XVI вв. королевская власть в Дании оказалась под полным контролем органа феодальных магнатов, светских и духовных, — государственного совета (риксрода). Члены совета избирали короля, правда, из одной и той же (Ольден6уpгской) династии. Каждый новый король в особой грамоте — «капитуляции» подтверждал привилегии дворянства в целом и государственного совета в особенности.
Попытку вырваться из-под власти магнатов предпринял король Кристиан II (1513—1523). Используя борьбу внутри класса феодалов — между магнагами и рядовым дворянством, Кристиан II с 1517г. отстранил риксрод от власти в приблизил к себе советников — купцов и незнатных дворян, за что и был прозван аристократической историографией «Тираном». Позднее король предоставил горожанам исключительное право на внешнюю торговлю и несколько ослабил крепостную зависимость крестьянства. Такая политика Кристиана вызвала недовольство дворян-крепосников.
Лишившись поддержки большинства дворянства, растратив свои военно-финансовые ресурсы и потеряв престиж в неудачных походах против шведов, Кристиан II был низложен в результате арисшкратического заговора (1523 г.). Изгнанного Кристиана сменил на престоле его дядя, крупнейший феодал, герцог Шлезвига и Голльштейна Фредерик I. Нововведения Кристиана были отменены а восстание датских горожан в его пользу — подавлено. Но борьба на этом далеко не закончилась. После смерти Фредерика I (1533 г. ) развернулась междоусобная война за престол название «графской распри». Эта воина вылилась в 1533—1536 гг. в крупное восстание, в котором участвовали крестьяне и бюргеры. В разных концах Дании пылали господские замки. Подобно недавним классовым боям в Германии, датское народное движение проходило под лозунгами религиозной реформации. Во главе восстания горожан стояли бургомистры Koпeнгaгeнa и Мальмё. Жители осаждённого Копенгагена долгое время сопротивлялись королевским войскам и сдались лишь под угрозой голодной смерти. Подавив восстание, ставленник дворянства Кристиан III вместе с тем осуществил в 1536 г. так называемую королевскую лютеранскую реформацию. Духовенство и монастыри лишались земли, которая досталась главным образом королю. Он же был признан главой реформированной церкви.
В дальнейшем наметилось сплочение господствующего класса вокруг короля. Дворяне беспрепятственно урезывали крестьянские наделы и захватывали общинные земли, расширяя; своё барщинное хозяйство. Одновременно развернулась более успешная, чем в Швеции, ликвидация остатков феодальной раздробленности: лены, на которые Дания издавна делилась, так же как и Швеция, из феодальных владений превращались в административные округа, и доходы с них шли уже в казну.
Укрепление дворянского государства позволило датским королям возобновить агрессивную внешнюю политику. В связи с подъёмом второй половине XVI в. балтийской торговли, особенно торговли хлебом, первостепенное значение приобрели позиции держав на Балтике, из-за которых развернулась ожесточённая борьба. Уже в середине XVI в., после того как союзники ганзейцев — восставшие датские города — потерпели поражение в «графской распре», Дания одержала верх над немецкой Ганзой. Главным соперником Дании в борьбе за господство на Балтике стала Швеция.
Несмотря на формальное расторжение датско-шведско-норвежской Кальмарской унии в 1523 г., датские короли ещё долго продолжали выдвигать притязания на шведский престол. Во второй половине XVI в. датчане вновь столкнулись со шведами. Датско-шведская война 1563—1570 гг. сохранила выгодный для Дании статус-кво на Балтике и, в частности, право датчан на беспрепятственную торговлю с Россией через Нарву. Ещё при Кристиане II купцы Дании — союзницы России в борьбе против Швеции — получили в Москве торговые привилегии. Датские короли приняли деятельное и на первых порах успешное участие в дележе наследства Ливонского ордена. Они овладели в 1559 г. эстонским островом Сааремаа и рядом богатых территорий в нынешней Латвии и Эстонии.
Войны, которые вела Дания в XVII в., — это преимущественно торговые войны за удержание господства на Балтике. Обладание обоими берегами Зундского пролива давало датской казне постоянный и всё возрастающий доход в виде таможенных сборов — «золотое дно» королевства. Вершины своего могущества Дания достигла при короле Кристиане IV (1588—1648).
В 1611—1613 гг. датчане остановили экспансию шведов на север, к Ледовитому океану, и на юг, к проливам между Северным и Балтийским морями. В 1625 г. Дания вмешалась в Тридцатилетнюю войну, но, потерпев ряд поражений, в 1629 г. заключила Любекский мир. С 30-х годов главным противником Дании снова стала Швеция. Вспыхнувшая в 1643 г. датско-шведская война закончилась в 1645г. значительными уступками со стороны Дании и ослаблением её позиций на северных морских путях. При Кристиане IV Дания стала на путь колониальной экспансии В 1616 г. была основана датская колония в Швеции, а в 1671 г.— на островах Вест-Индии. Были организованы Ост-Индская и Вест-Индская компании, а также специальные компании для торговли с Русским государством (Восточная) и с Исландией.
На рубеже XVI—XVII вв. в Дании появились первые централизованные мануфактуры, применявшие наёмную рабочую силу. Первые мануфактуры в Дании были не частными, а королевскими предприятиями и обслуживали потребности государства в оружии, порохе, обмундировании. Частнокапиталистические мануфактуры стали распространяться лишь к концу XVII в. Датская мануфактурная промышленность оставалась крайне слабой, крупные капиталы помещались не в неё, а во внешнюю торговлю. Ёмкость внутреннего рынка оставалась небольшой также потому, что именно на конец средневековья пришлось дальнейшее ухудшение условий жизни датского крестьянина.
Короли и отдельные датские дворяне соревновались друг с другом в устройстве крупных имений по восточногерманскому образцу. В связи с этим усиливалось поглощение лучших крестьянских земель дворянами. Рост господского хозяйства в XVII в. сопровождался вытеснением земледелия скотоводством. Поэтому барщина не получила всеобщего распространения, как в Восточной Прибалтике. Крестьяне, нёсшие трёхдневную барщину в неделю, в середине XVII в. составляли лишь 18% общей массы крестьян. Уровень крестьянского хозяйства был крайне низок. Урожай на крестьянской земле в XVI—XVII вв. порой составлял лишь сам-два.
Тяжесть феодальной эксплуатации усугублялась военными неудачами, которые преследовали Данию начиная с 20-х годов XVII в., и общим сокращением торговли сельскохозяйственными продуктами во время Тридцатилетней и последующих войн.
Оскудение феодальной аристократии; восстановление — после разгрома «графской распри» — сил городского сословия, к которому к середине XVII в. принадлежали весьма состоятельные купцы, судовладельцы, первые мануфакгуристы, внешнеполитические опасности, прежде всего натиск со стороны усилившейся Швеции, диктовавшие проведение военных реформ,— всё это создавало почву для замены аристократической монархии с могущественным государственным советом абсолютной. Это осуществилось уже в следующую эпоху.
Швеция начала XVI в. представляла собой страну с отсталым сельским хозяйством и незначительным городским населением. Единственными отраслями шведской промышленности, имевшими к тому же международное значение, были горное дело и металлургия. Все крестьяне были лично свободны, а повинности большинства из них — довольно умеренны. Подати и оброки в основном взимались в виде поставок зерна, масла, скота, железа, леса. Еженедельную барщину несли только те держатели, которые жили близ господских хозяйств, но таких хозяйств было мало, и они имели небольшие размеры. Жизненно важное значение для шведских, как и для датских, крестьян имела сельская община с её принудительным распорядком полевых работ, совместным пользованием лесами и пастбищами и даже подчас с переделами.
В XVI в. в Швеции сохранялись значительные остатки натурального хозяйства. Часть королевских чиновников получала жалованье натурой. Даже в XVII в. внутренняя торговля часто носила характер натурального обмена. Однако уже в XVI—XVII вв. усилило свою деятельность шведское купечество, главным образом Стокгольма, единственного значительного города страны Крупные скупщики всё чаще проникали в горное дело и металлургию, экономически подчиняли себе мелких производителей. С конца XVI в. иностранные, особенно голландские, купцы стали закупать у шведских крестьян и дворян масло, скот, необработанное железо и другие товары.
Ещё на рубеже XV—XVI вв. шведам в кровопролитных войнах приходилось отражать упорные попытки датских королей восстановить Кальмарскую унию Дании с Швецией. В последний раз такая попытка удалась в 1518 1520 гг. датскому королю Кристиану II, жестоко расправившемуся со своими прошвниками из числа шведской знати и горожан («Стокгольмская кровавая баня» 1520 г.). Однако террор лишь ненадолго продлил датское господство. Крестьянское восстание против иноземных поработителей началось уже в 1521 г.
Задачи освободительной борьбы временно сблизили с крестьянством часть господствующего класса, особенно мелкое и среднее дворянство. Народное ополчение возглавил дворянин Густав Ваза, избранный после изгнания датчан королём Швеции (1523—1560). В отличие от Дании, где позднее средневековье отмечено упадком сословного представительства, независимое Шведское государство явилось одной из самых прочных сословных монархий Европы на рубеже нового времени.
При этом незавершённость шведского феодализма, большой удельный вес свободных крестьян привели к тому, что сословно-представительное собрание — риксдаг — состояло не из трёх курий, как обычно в Западной Европе, а из четырёх: к дворянству, духовенству и горожанам добавлялось здесь податное крестьянство. Это, однако, не означает, что риксдаг был в Швеции органом всего народа и выражал общенародные интересы. Наоборот, решающей силой в риксдаге было феодальное дворянство. Депутатами от горожан и духовенства являлись в большинстве случаев платные королевские чиновники; последних было немало и среди крестьянских депутатов. Тем не менее представительство в риксдаге давало шведским крестьянам некоторые возможности для отпора королевскому и дворянскому нажиму.
В Швеции почва для победы реформации была подготовлена общим недовольством огромными размерами церковного землевладения, а также тем, что католические прелаты и сам папа, отлучивший шведов от церкви, проявили себя как лютые враги шведской независимости. Именно на высшее духовенство Швеции опирался Кристиан II Датский в своих попытках увековечить Кальмарскую унию. В то же время проповедники новых, лютеранских идей выступали как борцы за независимость страны. Реформация была начата крупным государственным деятелем — королём Густавом Вазой в 1527 г. и завершена в 1544 г. Король захватил все церковные земли и движимые имущества, новая церковь была прямо подчинена государственной власти. В Швеции, как и в других Скандинавских странах, был принят весьма умеренный вариант реформации — так называемое Аугсбургское вероисповедание 1530 г.
В борьбе как с крестьянскими антиналоговыми восстаниями, так и с церковно-аристократической оппозицией Густав Ваза и его преемник Эрик XIV укрепляли шведскую централизованную монархию. С середины XVI в. Швеция включилась в борьбу за господство в районе Балтийского моря. В это время грузооборот на Балтике рос из года в год. Экономическое преобладание в этом районе Европы переходило тогда от дряхлеющих ганзейских городов к голландцам. Военное господство цепко держала в своих руках Дания, обладавшая обоими берегами Зунда и важнейшими островами Балтики. В этих условиях взоры шведских королей и дворянства обращались к наиболее доступной и вместе с тем богатой добыче — к землям слабого в военно-политическом отношении Ливонского ордена в Восточной Прибалтике. Обладание Ливонией — одной из житниц Европы — было ценно не только само по себе. В Ригу, Ревель и Нарву сходились торговые пути с Востока, из России и Литвы, из далёких азиатских стран.
Традиции грабительских «восточных походов» были живы среди потомков шведских викингов и крестоносцев. Уже Густав Ваза незадолго до своей смерти пытался (в 1554 г.) возобновить агрессию против Русского государства в Карелии, но неудачно. Успехи Ивана Грозного в Ливонской войне встревожили шведов так же, как и других западных соседей России. Король Эрик XIV не замедлил захватить часть земель Ливонского ордена. В 1561 г. шведы овладели Ревелем (Таллином) и северной частью Эстонии. Семилетняя война 1563—1570 гг. велась между Данией и Швецией в значительной степени из-за того, в чьих руках будет находиться балтийская торговля с Русским государством. Шведские феодалы яростно стремились не допустить утверждения крепнущего Русского государства на берегах Балтики. Это нашло своё выражение в трёх русско-шведских войнах на протяжении четверти века — с 1570 по 1595 г. В XVI в., однако, шведам еще не удалось полностью оттеснить Русское государство от Финского залива.
В ходе Ливонской войны создался военно-политический союз Швеции и Речи Посполитой, направленный своим остриём против России. При шведском короле Иоанне III (1568—1592) в Швеции стало заметным влияние польской культуры и католицизма. Намечалось приближение шведского богослужения к католическому. Сближение обоих государств проявилось и в заключении династических браков. С 1592 г. Швеция и Польша оказались соединёнными личной унией: воспитанник иезуитов Сигизмунд III был одновременно королём Швеции и Польши. Для Швеции возникла угроза католической контрреформации и подчинения Речью Посполитой.
Национально окрашенное, антикатолическое движение мелкого дворянства, горожан и массы податных крестьян возглавил младший сын Густава Вазы, герцог Карл. Сигизмунд был в 1599 г. изгнан, а феодальная аристократия, на которую он опирался, подверглась суровым преследованиям.
Вовлечение северных стран в международную торговлю, ускоренное с конца XVI в. общеевропейским повышением цен на продукты сельского хозяйства и горной промышленности, приводило в Швеции, как и в ряде стран Восточной и Центральной Европы, к усилению феодального гнёта. Разбогатевшие благодаря балтийской торговле дворяне добились для себя в 1612 и 1644 гг. широких сословных привилегий (право беспошлинной торговли, полицейской власти над своими крестьянами и др.). При Густаве II Адольфе (1611—1632) и особенно при королеве Кристине (1632—1654) широко развернулись продажа, заклад и раздача дворянству на разных условиях коронных и особенно податных земель. Зависимость от короны теперь сменилась для массы крестьян зависимостью от отдельных дворян. Шведский феодализм терял свои «самобытные» черты незавершённости.
Менялась не только форма, но и степень феодальной зависимости. Росло число и увеличивался размер дворянских имений. Дворяне добивались увеличения всех видов ренты, а главное, перевода своих новых крестьян на барщину и всячески пытались лишить бывших податных крестьян их старинных прав на землю, присвоить общинные угодья, согнать крестьян с удобной земли. Над крестьянством нависла угроза крепостничества.
Рост крестьянских выступлении в 30—50-х годах XVII в. и явился ответом на феодальный нажим, а также на рекрутские наборы и новые налоги. Ряд обстоятельств препятствовал распространению крепостничества в Швеции. Для торжества крепостного права здесь не было достаточной экономической основы, так как крупное сельскохозяйственное производство на сбыт имело лишь ограниченные размеры. Наличие четырёх сословий риксдага и прочной системы местных судов с участием крестьян также давало последним средства для отпора феодалам. Кроме того, дворянская экспансия вызвала недовольство и у шведских горожан. Опасаясь народного восстания в грозные для европейских монархов годы Английской революции, считаясь с единодушным протестом верхушки податных сословий, представленной в риксдаге, правительство королевы Кристины в 1650— 1652 гг. подтвердило незыблемость личной свободы и прав крестьян на землю, несколько ограничило дальнейший рост повинностей. Несмотря на это, раздача земель дворянству даже усилилась, а крестьянские волнения в провинциях Смоланд и Нерке в 1652—1653 гг. были жестоко подавлены.
Во второй половине XVII в. спрос на шведское железо и медь, возросший за годы крупных европейских войн, привёл к быстрому умножению числа мануфактур. Техника металлургии совершенствовалась Крупные рудники, чугунолитейные, железоделательные и медеплавильные мануфактуры использовали наряду с наёмными рабочими, частью из иностранцев, также труд местных крестьян, выполнявших в промышленности государственные повинности. Первыми капиталистами-предпринимателями в Швеции были иностранцы — выходцы из Нидерландов, Германии, Франции. Промышленной деятельностью занимались также шведские горожане и дворяне. Условия труда в мануфактурной промышленности были крайне тяжёлыми, и среди рабочих часто вспыхивали волнения. Одновременно в Швеции основывались монопольные купеческие компании для внешней морской торговли на новых началах, с участием знатных сановников Подъём горнометаллургической и металлообрабатывающей мануфактурной промышленности явился одной из причин военного и политического усиления Швеции в XVII в.— шведского «великодержавия».
Вся первая четверть XVII в. заполнена борьбой Швеции и Польши из-за Восточной Прибалтики. Вражда усугублялась династическими притязаниями Сигизмунда на шведский престол.
В ходе этой борьбы под видом «помощи» русскому царю Василию Шуйскому развернулась шведская интервенция в Россию (1609 г.). Захватнические планы в отношении России поддерживали в первую очередь такие крупные феодальные магнаты, как Яков Делагарди, мечтавшие о расширении своих крепостнических хозяйств и умножении доходов. Освободительная борьба русских народных масс вынудила шведского короля Густава II Адольфа уйти из захваченного было Новгорода и отказаться от своих притязаний на русский престол. Однако, пользуясь временным ослаблением России, шведы надолго удержали за собой часть русской территории (по Столбовскому миру 1617 г.). Шведы нанесли чувствительные удары Речи Посполитой, захватив у неё в 20-х годах XVII в, Ригу, всю Лифляндию и прусские порты, прежде всего Пиллау — морской порт Кёнигсберга.
Стремление шведских дворян и купцов к господству на Балтийском море и его южных берегах наряду с угрозой католической контрреформации привело в 1630 г. к вступлению Швеции в Тридцатилетнюю войну.
Усиление международной роли Швеции было закреплено Вестфальским миром 1648 г., по условиям которого она получила всю Западную Померанию, часть Восточной, город Штеттин (Щецин) и некоторые другие территории. В Европе образовалась новая великая держава, опоясавшая своими владениями почти всю Балтику. Шведское господство в Прибалтике и Северной Германии с самого начала легло тяжёлым бременем на плечи прибалтийских народов, прежде всего латышских, эстонских, немецких и русских крестьян. Шведские дворяне осели в баронских замках Лифляндии и Эстляндии, Шведские таможенные чиновники, прошедшие буржуазную голландскую школу, перехватывали значительную долю прибыли от торговли Западной Европы с Восточной.
«Великодержавие» малонаселённой и во многом ещё отсталой Швеции стало возможным из-за ослабления именно в первые десятилетия XVII в. таких соседей Швеции, как Речь Посполитая и Россия, а также благодаря войне в Германии. Эти обстоятельства в сочетании со стратегической уязвимостью шведской «балтийской империи», с полным отсутствием общих интересов у входивших в состав её народов и малочисленностью самой господствующей нации — шведов предопределили её недолговечность.
К началу XVI в территория нынешней Финляндии всё ещё оставалась заселённой лишь по морскому побережью. В XVI и начале XVII в. заселение внутренних районов страны достигло немалых успехов. Наряду с коренным финским населением в Финляндии жило много шведов, составлявших подавляющее большинство феодалов, значительную часть горожан и духовенства и крайне небольшую — крестьянства. В экономике Финляндии большое место занимало земледелие. Широко распространены были сельские промыслы: охота, рыболовство, смолокурение, а также добыча железа сыродутным способом. В административном отношении Финляндия представляла собой формально равноправную составную часть шведского государства и также делилась на лены во главе с наместниками. Имущие слои финляндских сословий посылали выборных в шведский риксдаг. Однако крестьянство испытывало, помимо обычного феодального (до XVII в. почти исключительно податного), ещё и национальный гнёт: государственным и литературным языком был шведский, финская культура не имела иных форм выражения, кроме фольклора и прикладных искусств. Удалённость от центра государства давала возможность наместникам, сборщикам и всем местным феодалам сравнительно безнаказанно нарушать законы. В русско-шведских войнах и в ходе внутренних усобиц Финляндия служила ареной борьбы и тяжело от этого страдала. Более суровые, чем в Швеции, условия климата и почвы ухудшали жизнь финского трудового люда.
Финляндия послужила последним оплотом датским гарнизонам Кристиана II в их безуспешном сопротивлении Густаву Вазе. Проповедь реформации была начата здесь передовой частью духовенства ещё в 20-х годах XVI в. Церковные преобразования не встретили со стороны народа такого сопротивления, как в Норвегии и Исландии. С другой стороны, масса финского населения была всё ещё слишком привязана к своим дохристианским обычаям и верованиям, а страна в целом была — слишком отсталой, чтобы здесь могло развернуться широкое народное движение за реформацию, как это имело место в Дании. Значение реформации для Финляндии как, впрочем, и для всего Севера, было противоречивым. Секуляризация церковных земель повлекла за собой усиление феодального гнёта для сидевших на них крестьян. Вместе с тем именно реформация дала финскому народ собственную письменность и тем самым содействовала развитию его национальной культуры. Первым букварём и Евангелием на родном языке Финляндия обязана Михаилу Агриколе (1510—1557). Он был сыном рыбака, учился в Виттенберге и в 1554 г. стал одним из первых лютеранских епископов в стране, именно в Або — административном центре тогдашней Финляндии (в нём насчитывалось до 5 тыс. жителей).
Социально-экономическое развитие Финляндии в позднее средневековье в общем сходно со шведским, однако с некоторыми местными особенностями. И здесь правление Густава Вазы сопровождалось ростом королевских налогов, что в начале 50-х годов привело к серьёзным волнениям в юго-восточных районах страны, прекратившимся лишь после казни крестьянских вожаков.
В особых условиях оказались в XVI в. финляндские города. С одной стороны, их небогатое и малочисленное бюргерство тяжело переживало разрыв многовековых связей с ганзейским купечеством Гданьска, Риги, Ревеля: шведские власти ревниво следили за тем, чтобы эти связи были полностью прекращены, стремясь изменить направление торговых путей и поднять значение Стокгольма. В противовес ливонскому Ревелю в 1550 г. был основан Гельсингфорс (Хельсинки) — будущая столица Финляндии. В течение XVI в. города Гельсингфорс, Або и др. смогли стать немаловажными перевалочными пунктами для русско-шведской торговли.
Успехи экономического развития страны создавали предпосылки для отделения от Швеции. Такую попытку предпринял после смерти Густава Вазы его сын Иоанн, получивший Финляндию в качестве герцогства. Подняв мятеж против короля Эрика XIV, Иоанн опирался на местную феодальную оппозицию. Однако независимое от Стокгольма правление герцога продолжалось лишь несколько лет; в 1663 г. Иоанн попал в руки брата и был заключён в крепость, откуда его освободил новый заговор — уже в самой Швеции. Став шведским королём, он уже не помышлял об отделении Финляндии.
Следующая попытка отделения имела место в самом конце XVI в., когда Финляндия оказалась как бы проходным двором для шведских войск, направлявшихся в очередной поход против России. Постои, налоги, ямские повинности, мародёрство разношёрстной солдатни — всё это усугублял о бедствия крестьянства. Десятилетия воин ослабили контроль центральной власти, и произвол феодалов усилился. Одновременно королевские земельные пожалования позволяли им из года в год округлять свои владения.
Накопившийся народный гнев вырвался наружу в 90-х годах, когда финляндское дворянство поддержало короля Швеции и Польши Сигизмунда в противовес герцогу Карлу Седерманландскому и стоявшим за ним патриотическим силам самой Швеции. Финляндия стала ареной крупнейшей за всю свою историю крестьянской войны.
После вступления в силу шведско-польской унии (1592 г.) маршал Клас Флеминг, крупнейший феодал Финляндии и командующий шведскими войсками в стране, получил от Сигизмунда весьма широкие полномочия, обеспечившие ему как наместнику Финляндии фактическую независимость от Стокгольма. После открытого разрыва стокгольмских властей с Сигизмундом (1595 г.) Финляндия в лице Флеминга осталась верна королю-католику и фактически отделилась от Швеции. У широких слоев населения и у лютеранского духовенства политика маршала не встречала поддержки. Больше того, бесчинства его солдат и особенно распространение солдатского постоя на районы Западной Финляндии (Эстерботния), издавна свободные от этого бремени, привели там осенью 1596 г. к восстанию. Известную роль сыграла и пропаганда герцога Карла. Крестьянские вооружённые отряды, увеличиваясь в числе, двинулись на юг, к Або, громя и сжигая господские усадьбы («война дубинок»). Слабость руководства и недостаток вооружения привели зимой 1597 г. к разгрому этих отрядов порознь. Около 3 тыс. повстанцев были замучены.
В самом конце XVI в. господство приверженцев Сигизмунда в Финляндии было свергнуто. Централизаторская политика королевской власти, пополнение господствующего класса за счёт иностранцев и неродовитых лиц, выдвинувшихся на королевской службе, способствовали слиянию финляндского дворянства с шведским. К началу XVII в. Финляндия представляла собой самую разорённую часть шведской монархии. Шведские короли, в особенности Густав II Адольф, стремились упорядочить местную администрацию и суд. В 1623 г. во главе Финляндии был поставлен генерал-губернатор. На этом посту проявил себя граф Пер Браге (1602—1680). В значительной мере его усилиями в стране были созданы гимназии и приходские школы, а в 1640 г. — университет, или академия в Або. Впрочем, как университет, так и гимназии, где преподавание велось на латыни и на шведском языке, посещались в те времена не столько финнами, сколько шведами и служили не только делу просвещения, но и подчинению финнов шведскому влиянию, способствовали культурной разобщённости высших и низших слоев финского общества.
Для Финляндии, как и для Швеции, XVII век явился «золотым веком» дворянства. В отличие от своих отцов и дедов финляндские дворяне участвовали не в политических заговорах, а в заморских боевых походах шведских королей, а у себя дома усиленно торговали продуктами, получаемыми от крестьян, изощряясь в попытках увеличить размеры феодальной ренты. К середине XVII в. подавляющая часть пригодной для земледелия площади страны уже стала феодальной собственностью дворянства. В Финляндии нажим феодалов принимал более тяжёлые формы, чем в Швеции. Для этого времени характерны арендаторы за отработки (торпари), трудившиеся на барщине половину или большую часть недели. В Финляндии они получили значительно большее распространение, чем в самой Швеции.
Для шведских королей XVII в. Финляндия служила также важным источником воинских пополнений. Рекрутчина была новым и страшным бичом населения, именно из-за неё население уходило в северные глухие углы Финляндии, Швеции и за рубеж — в восточную Карелию и Россию. Проблема «перебежчиков» из шведской Финляндии служила предметом специальных русско-шведских переговоров в Стокгольме (1649 г.).
Экономический и политический упадок, характерный для Норвегии ещё с XIV в., продолжался и в начале XVI столетия. Редко населённая, преимущественно скотоводческая, зависевшая от хлебного импорта страна с конца XIV в. находилась в унии с Данией. Фактически уния всё более превращалась в подчинение более слабой и отсталой Норвегии датскому владычеству. Общей династией была датская, норвежский язык вытеснялся из канцелярий, из деловой жизни, из литературы. Тем не менее в начале XVI в. процесс ликвидации норвежской независимости ещё не завершился. Норвегия сохраняла собственное правительство — государственный совет — риксрод из местных феодалов, светских и духовных.
«Норвежский крестьянин никогда не был крепостным» (1 Письмо Ф. Энгельса— П. Эрнсту, К. Маркс и Ф. Энгельс, Избранные письма, стр. 420. ). По сравнению со своими собратьями в соседних Скандинавских странах норвежский крестьянин находился в несколько лучшем положении. Поземельные права норвежских податных крестьян (так называемое право «одаль») подверглись по сравнению с Данией и Швецией меньшему ограничению со стороны верховного феодального собственника — королевской власти. Остальные крестьяне сидели на землях короля, церкви и светских феодалов. Их право на землю юридически не было обеспечено, феодальная аренда была по закону срочной или пожизненной. В самом крестьянстве издавна существовало глубокое имущественное неравенство. Имелись богатые хуторяне с 10— 20 строениями в усадьбе, с крупными стадами. С другой стороны, существовало значительное количество батраков (хусменов), собственность которых состояла из клочка земли. Сельское население жило в Норвегии (и в Исландии) хуторами, а не деревнями, как в Дании и в большей части Швеции.
В начале XVI в. норвежское крестьянство страдало не столько от своих обычных арендных платежей, хотя и они возрастали, сколько от королевских налогов и от произвола датских наместников. Местные крестьянские волнения стали с конца XV в. обычным явлением в жизни страны. Нередко они приобретали народно-освободительный характер. Таково было наиболее крупное крестьянское восстание под руководством дворянина Кнута Альфсона в 1502 г. Восставшие установили связь со шведами, также поднявшимися против датского короля. Однако освобождению Норвегии от датского господства мешала малочисленность её населения и особенно горожан. Известную роль играла здесь и экономическая зависимость от земледельческой Дании. Следующее крестьянское восстание против датских наместников — восстание Герлога Гудфата в 1508 г.— тоже было подавлено. Свободолюбивые чувства норвежцев были использованы католическим духовенством для организации упорного сопротивления лютеранской реформации, осуществлённой датскими властями в 1537—1539 гг. Немногочисленная норвежская знать во главе с епископом Олафом Энгельбректсоном участвовала в «графской распре» на стороне ранее низложенного Кристиана II. Победа его противника — датского короля Кристиана III привела к упразднению в 1537 г. норвежского риксрода. Страна стала бесправной датской провинцией, дворянство и значительная часть нового духовенства Норвегии состояли почти сплошь из иностранцев — датчан и немцев. Навязанная стране реформация на первых порах стала в руках иностранцев орудием борьбы против норвежской культуры. Языком лютеранской церкви стал датский язык, так же как её главой — датский король. Вплоть до XVII в. страна не имела своего книгопечатания — книги ввозились из Дании. Литературным языком Норвегии надолго стал датский. Только народные массы, главным образом крестьяне, оставались в этих тяжёлых условиях хранителями норвежского языка и древней культуры страны.
В 30-х годах XVI в. Норвегия избавилась от торговой монополии ганзейских купцов, распоряжавшихся до этого в Норвегии, как у себя дома. Вслед за тем великие географические открытия, экономический подъём Нидерландов и Англии понемногу начали оказывать своё влияние и на норвежскую экономику. Усилился спрос англичан, голландцев и др. на норвежский строевой лес. Возникли первые лесопильни с водяным колесом, расширились рыбные ловли, у норвежцев появился торговый флот. За период с 1537 по 1660 г. городское население увеличилось втрое. С развитием в XVII в. добычи серебра и меди в Норвегии появились первые мануфактуры, основанные горожанами.
Как и в других Скандинавских странах, в Норвегии XVI в. и первой половины XVII в. крестьянское землевладение сокращалось в пользу дворянского. В 1652 г., по сохранившимся данным, уже только четверть земли принадлежала крестьянам. Росли крестьянские повинности, в том числе и барщина в расширявшихся господских хозяйствах. Впрочем, для крупного хозяйства рельеф и почва Норвегии были ещё менее пригодны, чем в Швеции. На барщину могла быть переведена лишь ничтожная часть крестьян-держателей. Почти столь же тяжким был гнёт королевских налогов и повинностей (извоз, сплав леса, поставка древесного топлива для горных заводов), давивший на крестьян всех категорий.
Несмотря на политическое подчинение Норвегии, её социально-экономический строй по существу остался отличным от датского. Это проявилось в усилении зажиточной верхушки, в крестьянском происхождении местного рядового чиновничества и духовенства; в острой экономической конкуренции горожан и богатых крестьян, главным образом в области торговли лесом.
Потребность в налоговых поступлениях, опасность присоединения норвежцев к соседней Швеции и нужда в военной помощи против шведов заставили датские власти считаться с интересами имущих слоев Норвегии. С конца XVI в. чаще стал практиковаться созыв местных сословно-представительных собраний, иногда с участием депутатов от крестьянства. Выходцы из местных дворян стали постепенно допускаться к занятию высоких должностей. В 1628—1641 гг. была создана регулярная норвежская армия. Во время датско-шведских войн XVII в. норвежцы оказали яростное сопротивление шведским феодалам в их агрессивных попытках расчленения страны. В ходе этих войн национальное самосознание норвежцев постепенно крепло. Положение Норвегии под властью датских королей было всё же лучше, чем положение внутренней колонии шведских феодалов — Финляндии.
Исландия, подвластная норвежским королям ещё с XII в., всё больше подпадала к XVI в. под датское влияние. Высшие чиновники и служители церкви вербовались из датчан. Реформация XVI в. вместе с последовавшей за ней ликвидацией политической автономии Норвегии содействовала уничтожению последних остатков самостоятельности исландцев, хотя древнее судебно-законодательное собрание — альтинг — и продолжало функционировать. Последний католический епископ острова Ион Арасон оказался во главе оппозиции датским властям (1550 г.) и был казнён вместе с сыновьями. Эта казнь послужила толчком к возмущению исландцев, которые расправились со всеми датчанами на острове (1551 г.). Однако карательной экспедиции Кристиана III нетрудно было навести «порядок» в маленькой стране. В 1567 г. у исландских крестьян было отнято оружие, и им пришлось надолго смириться с чужеземным господством. На протяжении XVI—XVII вв. упрочились и экономические связи с Данией, торговля с ганзейскими городами постепенно прекратилась, и немцев сменили датские купцы-монополисты.
Основное население Исландии составляли хуторяне-скотоводы, являвшиеся либо наследственными держателями, либо срочными арендаторами земли, верховная собственность принадлежала датским королям.
После реформации и секуляризации церковных земель корона стала крупнейшим землевладельцем на острове, а налоги и государственные повинности — главной формой феодальной ренты в Исландии. Из всех северных стран в Исландии феодализм пустил наименьшие корни.
На протяжении XVI—XVII вв. исландский народ жестоко страдал и от стихийных бедствий — неурожаев, эпидемий, вулканических извержений. Исландия к началу нового времени была во многих отношениях самой отсталой территорией на севере Европы.
В культуре Скандинавских стран позднего средневековья существовало два течения: самобытное крестьянское, проникнутое древними традициями ещё дофеодальных времён (в Дании, впрочем, исчезнувшими), и дворянско-бюргерское, глубоко пропитанное иностранными влияниями. Ценнейшим достоянием народной традиции была деревянная архитектура, резьба по дереву, а в области устного творчества — саги, песни и сказки. В Норвегии крестьянство оказалось единственным, а в Исландии и Финляндии — основным хранителем языка своей народности в феодальную эпоху. Иным был характер культуры, отражавшей потребности и вкусы дворянства и бюргерства. Эти классы были не только тесно связаны с придворным и городским миром других европейских стран, но и постоянно пополнялись выходцами оттуда. На улицах Бергена долгое время преобладала немецкая речь, на улицах Гётеборга — голландская. Неудивительно, что итальянские художники и французские архитекторы, немецкие богословы и голландские учёные оставили неизгладимый след в духовной жизни скандинавских народов XVI—XVII вв.
В культурном отношении первенство среди Скандинавских стран изучаемого периода бесспорно принадлежало Дании. На рубеже XVI—XVII вв. европейскую известность заслужили датские учёные — анатом Бартолин Старший и особенно знаменитый астроном Тихо Браге (1546—1601). чья обсерватория Ураниборг, лучшая в тогдашней Европе, одно время была научным центром Дании. Расцвет дворянской монархии отразился в возведении великолепных дворцов и замков при Кристиане IV (так называемое датское Возрождение). Менее известны, хотя и крайне важны для развития национальной культуры, произведения датских прозаиков и поэтов XVI—XVII вв. Реформация оказалась для Дании, как и для Швеции, чрезвычайно плодотворной в культурном отношении. Переводы Библии сыграли большую роль в развинти литературных языков обеих стран. Наряду с чисто религиозной поэзией протестантизма, в Дании XVI—XVII вв. распространялись и гуманистические идеи, являвшиеся важным стимулом к изучению языка и истории страны (например, труды историка Веделя).
В Швеции крупнейшим писателем XVI в. был главный деятель реформации в этой стране Олаус Петри (1493-—1552). Особенно ценна его «Шведская хроника» — старейшее произведение по истории страны. Для шведской литературы и особенно историографии XVII в. показательно крайнее преувеличение места своей страны в истории и культуре человечества — явное следствие шведского «великодержавия». Поэзия стала преимущественно придворной. Широкое распространение в ней получили классические формы. К первой половине XVII в. относится появление шведской исторической драмы и светской лирики. «Золотой век» дворянства ознаменовался усиленной строительной деятельностью в стиле барокко. Живописцы, композиторы, как и в Дании, творили главным образом при королевском дворе и были большей частью иностранцами. Великий французский рационалист Декарт, переселившись в Швецию, был постоянным собеседником шведской королевы Кристины, едва ли не образованнейшей женщины своего времени.
Политический упадок Норвегии сказался, как уже отмечалось, и в её культуре. Если в Дании и Швеции первые университеты были основаны ещё в конце XV в., то в Норвегии это случилось лишь в XIX в. (правда, состоятельная норвежская молодёжь имела возможность учиться в Дании). Живопись продолжала носить преимущественно церковный характер. В архитектуре главным строительным материалом оставалось дерево. Для национального самосознания норвежцев большое значение имело издание норвежскими гуманистами древних историко-литературных памятников. На рубеже XVI—XVII вв. Норвегия уже имела своих, хотя и писавших по-датски или по-латыни, учёных (Клауссен, автор «Описания Норвегии», умер в 1614 г.) и поэтов — религиозных лириков. Тем не менее подлинно национальной культуры у норвежцев ещё не было, как не было её у исландцев и финнов. Процесс превращения средневековых народностей в буржуазные нации, уже далеко зашедший в Дании и Швеции, ещё только начинался у политически несамостоятельных народов Севера.
|
|
© Historik.ru 2001-2018 При копировании материалов проекта обязательно ставить ссылку на страницу источник: http://historik.ru/ "Книги по истории" |
