В 1368 г. народные массы Китая свергли Юаньскую династию монгольских феодалов и изгнали их из своей земли. Эфемерная военно-феодальная империя Чингис-хана и его преемников начала распадаться. Полуторавековая завоевательная политика монгольских феодалов имела резко отрицательные последствия не только для народов завоёванных стран, но и для самого монгольского народа. Завоевательные войны отвлекали основную массу населения Монголии от мирного производительного труда, разбрасывали монголов по необъятным пространствам Азии и Европы, причём значительная их часть оказалась навсегда оторванной от своей родины.
К началу XVI столетия монголы были расселены на огромной территории от Байкала и предгорьев Хингана на востоке до Тянь-Шаня на западе, от верховьев Иртыша и Енисея на севере до Великой Китайской стены на юге. Основным, почти единственным видом производственной деятельности монгольского народа было по-прежнему экстенсивное кочевое животноводство. Монгольские крестьяне — араты кочевали небольшими группами, переходя с одного места на другое в поисках пастбищ для скота. Каждая группа аратов передвигалась в определённом порядке — с зимних на весенние, потом на летние, осенние и вновь на зимние пастбища — в границах владения того феодала, к земле которого араты были законодательством Чингис-хана и его преемников прикреплены не только фактически, но и юридически.
Войны монгольских феодалов с Китаем и междоусобицы, не прекращавшиеся в течение почти всего XV в., привели к тому, что захирели те немногие очаги земледелия и те центры ремесленного производства, которые были созданы монгольскими правителями главным образом за счёт труда пленных. К началу XVI в., насколько можно судить по данным источников, ни земледелием, ни сенокошением в княжествах Южной и Северной Монголии почти никто из монголов не занимался. Роль охоты также упала, массовые облавные охоты все больше уступали место индивидуальному охотничьему промыслу.
Хозяйство страны оставалось натуральным, ремесло было развито слабо. Каждая аратская семья сама, своим трудом производила необходимые ей предметы домашнего обихода и хозяйственною инвентаря. Шерсть овец шла на изготовление войлока — основного материала для юрт, из шкур и шерсти домашних животных вырабатывали головные уборы, обувь, сбрую, сосуды для воды и молока. Из дерева делали посуду, повозки и остовы для юрт. Луки и боевые доспехи были предметом специального производства, для которого при ставках владетельных князей содержались особые мастера, но наконечники для стрел изготовлялись в аратских кочевьях.
Натуральное хозяйство и низкий уровень общественного разделения труда обусловили почти полное отсутствие внутренней торговли в стране. Тем большей была зависимость Монголии от внешней тортовли с соседними странами, от которых она получала жизненно важные для нее продукты земледелия и ремесленного производства в обмен на скот, продукты животноводства и охоты. Главную роль в этой торговле играли монгольские феодалы, собиравшие большое количество скота и сырья в порядке натуральных поборов от трудящихся монголов. Из этих поборов составлялась наибольшая часть товарного фонда для меновых операций. Такая торговля не затрагивала основ натурального хозяйства Монголии.
Несколько иным было положение на крайнем севере Монголии, где обитали бурят-монголы, стоявшие на более низкой ступени социально-экономического развития. Они находились ещё на пути от первобытно-общинного строя к феодализму. У бурят-монголов примитивное земледелие сочеталось с охотой, рыболовством, скотоводством и собирательством. При этом хозяйственном укладе бурят-монголы значительно меньше, чем население других частей Монголии, нуждались во внешней торговле.
Княжества Западной Монголии, населённые ойратами, находясь в непосредственном соседстве с культурными областями Средней Азии, могли путём торговли с ними в известной мере удовлетворять свои потребности в продуктах земледелия и ремесла. Однако торговля с этими областями не могла заменить им рынок Китая, откуда ввозились в Монголию чай, табак и многие другие товары, необходимые монгольскому населению.
Зависимость от внешнеторговых связей с Китаем сказывалась с наибольшей силой в княжествах Северной и Южной Монголии, хозяйство которых базировалось почти исключительно на кочевом животноводстве и для которых Китай был единственным рынком сбыта и источником снабжения.
После изгнания монгольских феодалов и их армий из Китая Монголия длительное время была отрезана от китайского рынка. Разрыв связей с Китаем тяжело отражался на экономике Монголии. Трудности усиливались и обострялись вследствие того, что монгольские феодалы вели нескончаемые войны с Китаем, пытаясь то восстановить своё господство над страной, то добиться от правителей Китая торговых привилегий, а с другой стороны, императоры Минской династии Китая сами не раз вторгались в Монголию, стремясь сокрушить монгольских феодалов и подчинить их своей власти.
Самую верхнюю ступень феодальной иерархии в Монголии составляли потомки Чингис-хана и тайджи (члены ханского дома, царевичи), именовавшие себя «белой костью» («цаган ясун»). Им в свою очередь подчинялись представители служилой знати, потомки прежних темников и тысячников, допущенные за заслуги перед Чингис-ханом и его преемниками в среду господствующего класса. Каждый крупный феодал имел свой наследственный удел, являвшийся самостоятельным владением (улусом). Средние и мелкие феодалы были наследственными правителями тех или иных частей улуса и находились в вассальной зависимости от его владельца.
Имеющиеся источники не дают возможности проследить процесс превращения в Монголии условных пожизненных пожалований — старинных «хуби», соответствовавших европейским бенефициям, — в наследственные феоды. Несомненно, однако, что в описываемое время типичными для Монголии были не бенефиции, а феоды.
В отличие от времён империи, когда верховным собственником земли являлся великий хан, по своему усмотрению жаловавший земли вассалам и отнимавший эти земли у них, фактическими собственниками земли в XVI в. были владетельные князья, правители улусов и более мелких княжеств.
Обладая землёй, огромными стадами скота, лучшими пастбищами, а также политической властью, феодалы угнетали и эксплуатировали массу непосредственных производителей.
Трудящиеся массы, именовавшиеся «чёрная кость», «чернь» («хара ясун», «харачу»), находились в феодальной зависимости от своих господ. В основе этой зависимости лежала монопольная собственность класса феодалов на землю. Феодалы выделяли соответствующие пастбищные угодья аратам, которые вели мелкое кочевое животноводческое хозяйство, основанное на их личном труде.
Феодальное владение являлось самодовлеющим и замкнутым хозяйством, экономически мало связанным с другими феодальными владениями. Непосредственный производитель — арат был наделён основным средством производства — пастбищным угодьем. Он был вместе с тем прикреплён к земле своего господина. Наличие мелкого аратского животноводческого хозяйства составляло одно из важнейших условий существования крупного хозяйства феодалов, ибо оно обеспечивало последнее рабочей силой. Араты или привлекались феодалом непосредственно в его хозяйство для пастьбы господских стад, стрижки овец, переработки молочных продуктов и т. п., или обязывались выпасать господские стада вместе со своим скотом, отвечая перед хозяином за каждую голову скота. Араты находились в личной зависимости от феодалов. Арат не только не мог откочевать от своего господина, покинуть его, он не мог по своему усмотрению выбирать кочевье, место для установки юрты. Всё это указывалось ему господином, а нарушение этих указаний каралось. Арат не мог без разрешения господина выделять имущество детям, получать ссуду, давать взаймы и т. п.
В описываемое время в Монголии получила широкое распространение продуктовая рента. Однако отработочная рента сохранялась как основная форма эксплуатации и решающее условие существования крупного животноводческого хозяйства феодалов. Помимо основных видов ренты монгольские араты несли на себе бремя многих других поборов и повинностей. Они обязаны были оплачивать штрафы, налагаемые на их господ вышестоящими феодалами, готовить дары и подношения феодалам разных рангов, выполнять по требованию своих господ всякую работу при их ставках, служить в войсках, содержать в исправности оружие, выступать в поход и сражаться за интересы своих феодалов. Одной из наиболее тяжёлых повинностей была уртонная, состоявшая в том, что араты своим трудом и своими средствами обязывались обеспечивать бесперебойную работу конно-почтовой службы в стране и безвозмездное снабжение проезжающих феодалов и чиновников продовольствием.
Но аратство не было единым, в его среде медленно, но неуклонно развёртывались процессы имущественной дифференциации. На первом месте стояли богатые семьи, так называемые «лучшие люди» («сайп хумун»), за ними шла средняя группа («дунд хумун»), на последнем месте находились бедняки, «чёрный люд» («хара хумун»).
Привилегированное положение занимала прослойка дарханов, получившая широкое распространение ещё при Чингис-хане и его преемниках. В дарханы зачислялись люди, отличившиеся по службе у того или иного феодала и освобождённые от всех или от части повинностей, от наказаний за первые девять любых проступков, пользовавшиеся также некоторыми другими привилегиями.
На самой нижней ступени монгольского общества стояли рабы («богол»). Рабовладение сохранялось в форме домашнего рабства. Рабы могли обладать имуществом, но не признавались его собственниками. Рабство было пожизненным и наследственным.
Феодальная раздробленность Монголии, затянувшаяся на ряд столетий, явилась одной из главных причин её дальнейшего социально-экономического и культурного отставания. Отделённые друг от друга обширными пространствами, одинаково нуждавшиеся в экономических связях с Китаем, но экономически независимые друг от друга, феодальные княжества Монголии стали превращаться в мелкие деспотии, не желавшие никому подчиняться. Авторитет и реальная власть всемонгольского хана быстро падали.
В результате войн и усобиц XV в. Монголия к началу XVI в. отчётливо делилась на две обособившиеся друг от друга части: западную и восточную. Западная Монголия, основное население которой составляли ойрат-монголы, объединяла феодальные владения к западу от Хангайских гор до верховьев Енисея и Иртыша. Восточную Монголию составляла территория к востоку от Хангайских гор, населённая предками современных халха-монголов, бурят-монголов и монголов Внутренней Монголии. Каждая из этих частей в свою очередь делилась на более или менее значительное число самостоятельных княжеств. В Западной Монголии было четыре крупных княжества и много мелких; область халха-монголов в середине XVI в. распалась на 7 самостоятельных владений; число княжеств в Южной Монголии XVI в. точно неизвестно, но в середине XVII в. их насчитывалось 49.
Феодально раздробленная Монголия находилась в состоянии непрекращавшихся междоусобных войн, перемежавшихся с вооружёнными набегами монгольских феодалов на Китай. В основе внутренней борьбы лежала борьба феодалов за господство над торговыми путями в Китай, за пастбища и скот. Войны и усобины ослабляли и обессиливали страну, препятствовали переходу к более совершенным формам хозяйствования.
Минская империя активно вмешивалась в междоусобную борьбу монгольских феодалов, что объяснялось стремлением ослабить опасность вооружённых вторжений со стороны Монголии и обезопасить северную границу Китая. Политика Минской династии по отношению к Монголии в основном сводилась к тому, чтобы не допустить объединения страны, сохранить состояние её раздробленности и междоусобной борьбы.
В качестве важного средства воздействия на монгольских феодалов Минская империя использовала заинтересованность всех монгольских княжеств в открытии меновых рынков. Борьба за открытие рынков была главной причиной тех бесконечных мелких и крупных вооружённых набегов монгольских феодалов на пограничные районы Китая, которыми изобилует хроника XVI—XVII вв. Минская империя строго регулировала торговлю с Монголией, временами совершенно запрещая её, чтобы оказать давление на своих беспокойных северных соседей.
Серьёзная попытка преодолеть феодальную раздробленность и образовать объединённое государство была предпринята на рубеже XV—XVI вв. Бату-Мункэ, известным в истории под именем Даян-хана (1479—1543). Сломив сопротивление вассальных князей, Даян-хан к 1488 г. добился подчинения большей части страны своей власти. В 1488 г. он отправил в Пекин посольство с сообщением о своём вступлении на престол «великого юаньского хана» и с предложением мира. Мир был заключён. Минское правительство, согласно условиям мирного договора, в том же году издало закон об открытии меновых рынков для торговли с Монголией. Закон строго регулировал правила этой торговли. Было установлено, что меновые рынки будут открываться в пограничной полосе три раза в год в определённых пунктах.
Такой порядок в течение известного времени строго соблюдался обеими сторонами. Монгольские феодалы пригоняли на рынки скот, привозили пушнину и другие продукты животноводства из своих хозяйств и из хозяйств аратов, поставлявших им эти продукты и скот в виде ренты натурой. Что касается китайских купцов, то они доставляли на рынки шёлковые и хлопчатобумажные ткани, котлы для варки пищи, чай, табак, предметы роскоши и другие товары домашнего и хозяйственного обихода монголов.
В 1500 г. мирные отношения между Китаем и Монголией внезапно прорвались. Началась новая полоса вооружённых вторжений монгольских феодалов в пограничные провинции Китая. Одновременно с этим внутри Монголии вспыхнул ряд феодальных мятежей, направленных против Даян-хана. Мятежники-феодалы стремились восстановить своё былое самовластье. Наиболее сильный мятеж произошёл в 1510 г. Однако Даян-хан подавил все эти мятежи, сурово расправившись с их участниками и сохранив за собой трон всемонгольского хана.
В течение 64 лет Даян-хан правил Монголией. Однако объединение страны было непрочным. После смерти Даян-хана в 1543 г. страна вновь распалась на части, на этот раз окончательно. Даян-хан оказался последним всемонгольским ханом. Если до Даян-хана и в первые годы его правления Монголия делилась на Восточную и Западную, то после его смерти началось разделение Восточной Монголии на Северную и Южную, границей между которыми была пустыня Гоби. Старшие сыновья Даян-хана обосновались в Южной Монголии, а его младший сын Гэрэсэндзэ стал родоначальником владетельных князей на севере страны — в Халхе.
Положение народных масс Монголии было тяжелым, они вели борьбу против гнета своих феодальных правителей. Известен случай, относящийся к 40-м годам XV в., когда один из монгольских феодалов обратился к императору Китая с просьбой о помощи против 1500 самовольно откочевавших от него аратских семейств, которых этот князь не в состоянии был собственными силами заставить вернуться. Император Китая не отказал ему в помощи, беглецы были возвращены их «законному» владельцу. События позднейшей истории монгольского народа позволяют предположить, что наиболее распространенной формой народной борьбы против бесправия и феодальной эксплуатации были самовольные откочевки аратов, попытки в бегстве найти спасение от произвола и гнета своих господ.
Вскоре после смерти Даян-хана из среды монгольских феодалов выделился его внук, известный под именем Алтан-хана Тумэтского (умер в 1582 г.), при жизни Даяна управлявший одним из княжеств Южной Монголии. Алтан-хан заботился об укреплении экономики княжества, поощряя переход подданных к оседлости, к занятию земледелием и промыслами, привлекая в своё владение китайских земледельцев и ремесленников. В 50-х годах XVI в. Алтан-хан на месте своей княжеской ставки начал строить город Куку-хото. В своей внешней политике Алтан-хан стремился к установлению мира и прочных торговых связей с Китаем. В 1570 г. был заключён мир и открыты меновые рынки. В 1571 г. на 4 рынках монголы продали китайским купцам и китайским властям за 12—14 дней более 28 тыс. лошадей, не считая других видов скота и продуктов животноводства. Алтан-хан строго соблюдал условия мира и решительно пресекал попытки князей нарушить его. Такой внутренней и внешней политикой Алтан-хан стремился сколотить под своей властью крепкое феодальное княжество, не претендуя, однако, на распространение своей власти на всю Монголию.
Алтан-хан первым среди крупных монгольских феодалов принял ламаизм и положил начало его распространению в Монголии в качестве официальной государственной религии. Ламаизм — одно из течений в буддизме. Основателем ламаизма является тибетский монах Дзонхава (1357—1419). Дзонхава сохранил в неприкосновенности основные догматы первоначального буддизма. Внесённые им изменения касались не сущности, а формы буддийской идеологии — они имели целью облегчить распространение влияния церкви на народные массы в интересах господствующего класса феодального Тибета. Идеологи ламаизма шли на компромисс с местными религиозными верованиями и обычаями, включая в буддийский пантеон шаманистские божества. В полном согласии с первоначальным буддизмом Дзонхава и его ученики внушали верующим, что материальный мир — иллюзия, жизнь — страдание, причина страдания — жажда жизни, а средством избавления от страданий является преодоление жажды жизни и её радостей. Исходя из буддистского представления о бессмертии души, Дзонхава учил, что страдания человека объясняются его неправедной жизнью в прошлых существованиях и что, наоборот, добродетельная жизнь в прошлом объясняет благополучное существование в настоящем.
Ламаизм нёс в массы трудящихся проповедь отказа от всякой борьбы за улучшение их жизни на земле, призыв к кротости и смирению. В отличие от первоначального буддизма, в основе которого лежало аскетическое отречение от мира, Дзонхава разрешил ламам (монахам) иметь собственность, поощрял поддержание ламами тесных связей с мирянами. Он создал централизованную церковь с многочисленной армией лам, спаянную строгой внутренней дисциплиной.
Бесконечные междоусобицы в Монголии вели к усилению феодальной эксплуатации масс, что в свою очередь вызывало растущее сопротивление со стороны трудящихся. В этих условиях ламаистская церковь могла явиться для монгольских феодалов мощным союзником, призванным укрепить и увековечить их власть над народом, и они оказывали ей всемерное покровительство. Другой причиной, способствовавшей распространению ламаизма в Монголии, было стремление одних феодалов использовать ламаистскую церковь в борьбе за преобладание над другими феодалами. Центр ламаизма — Тибет — представлял собой феодально-теократическое государство, к союзу с которым в XVI в. стремились многие влиятельные монгольские феодалы. Внутренняя борьба в Тибете в свою очередь заставляла его теократических правителей видеть в монгольских феодалах желанных союзников.
В 1577 г. Алтан-хан объявил себя сторонником ламаизма и приступил к строительству монастырей, приглашая своих аратов идти в ламы и обещая за это освободить их от поборов и повинностей. Почти одновременно с Алтан-ханом объявил себя ламаистом один из наиболее влиятельных феодалов Северной Монголии Абатай, который вскоре сам поехал в Тибет, где получил от далай-ламы благословение и титул Тутету-хана. Широкое содействие со стороны феодалов обеспечило быстрый рост числа монастырей и лам. Араты, задыхавшиеся под бременем непосильных повинностей, шли в ламы, привлекаемые перспективой освобождения от феодальных поборов и надеждой заслужить лучшую долю в последующих «перерождениях».
С течением времени возникла потребность в объединении новосозданной в Монголии церкви. Ее руководитель был найден в семье внука Абатай-хана — могущественнейшего феодала Тушету-хана Гомбо. Одного из его сыновей далай-лама в 1655 г. объявил перевоплощением (хубилганом) известного буддийского «святого» Джебдзун-Даранаты и главой ламаистской церкви всей Монголии. Так зародилась единая ламаистская церковь в Монголии.
Ламаистская церковь вскоре стала надежным оплотом монгольских феодалов, а впоследствии и иноземного маньчжурскою гнета.
Сложившееся в конце XVI в. в Восточной Азии маньчжурское военно-феодальное государство с первого дня своего существования явилось силой, угрожавшей независимости Китая, Монголии, Кореи и других стран Азии. В 1593 г. произошло первое вооруженное столкновение между одним из южномонгольских княжеств и маньчжурскими завоевателями, закончившееся поражением монголов. В дальнейшем, используя феодальную раздробленность Монголии, маньчжуры постепенно ломали их сопротивление и подчиняли своей власти.
Серьёзное сопротивление маньчжурские завоеватели встретили в Южной Монголии со стороны Чахарского ханства, крупнейшего в этой части страны. Правитель чахаров Лигдан, правнук старшего сына Даян-хана, добивался от вассальных ему князей беспрекословного подчинения своей власти, применяя самые суровые меры борьбы против тех, кто противился его воле. Правители маньчжуров пытались склонить Лигдан-хана к союзу с ними для совместной завоевательной войны против Китая, обещая ему почёт и богатства. Но Лигдан-хан решительно отклонил все предложения подобного рода. Он вступил в союз с Минской династией, направленный на совместную борьбу против маньчжурских завоевателей. В 1634 г. произошло решающее сражение между армией маньчжурских завоевателей и силами Лигдан-хана. Не получив достаточной поддержки от других монгольских князей, Лигдан-хан потерпел поражение и покончил самоубийством. Его сын Эчжэ пытался продолжить борьбу против завоевателей, но был вскоре схвачен ими и убит. После этого маньчжуры созвали съезд 49 владетельных князей Южной Монголии. Съезд этот в 1636 г. провозгласил повелителя маньчжуров своим ханом. Южная Монголия, сделавшаяся частью империи маньчжуров, стала после этого называться Внутренней Монголией.
Оказавшись перед угрозой потери независимости, монгольские феодалы Северной и Западной Монголии предприняли попытку объединить свои силы. В 1640 г. в Джунгарии по инициативе ойратского правителя Батур-хунтайджи состоялся съезд 44 владетельных князей с целью обеспечить внутренний мир между феодалами и общими силами отразить маньчжурскую угрозу. Этот мир оказался, однако, очень непродолжительным. Династические и территориальные споры и конфликты, сознательно разжигаемые и обостряемые маньчжурами, привели к новой острой вспышке борьбы между феодалами. В результате спровоцированной маньчжурами междоусобной войны халха-монгольские феодалы в 1688 г. потерпели жестокое поражение от ойратского хана Галдана и отдались под власть Маньчжурской (Цинской) династии. С этого времени Северная Монголия стала именоваться маньчжурами Внешней Монголией.
К концу XVII в. сохраняло свою независимость лишь одно ойратское (Джунгарское) ханство.
Процесс формирования Маньчжурского государства совпал по времени с распространением власти Русского государства на Сибирь и Дальний Восток.
Первая встреча между русскими поселенцами и монгольскими кочевниками произошла в пограничных районах Сибири в 1606 г. С этого времени сношения между монгольскими княжествами и Русским государством стали приобретать всё более регулярный характер. В 1608 г. в Москву впервые прибыло посольство из Монголии, в этом же году в Монголию направилось ответное русское посольство. В дальнейшем обмен посольствами всё более учащался, отражая рост экономических и политических связей между монголами и Россией. Монгольские феодалы в ходе возникавших переговоров ставили перед Русским государством вопросы о предоставлении им торговых привилегий, о посылке к ним кузнецов, оружейников и других мастеров, об оказании им помощи в борьбе против врагов. Наряду с этим они жаловались на обиды, чинимые им местными сибирскими начальниками, и добивались права собирать подати с ранее подчинявшихся им племён и народностей Сибири. Русские власти со своей стороны добивались улучшения условий транзита в Китай, расширения русско-монгольской торговли, наказания тех монгольских князей, которые совершали нападения на русские поселения, и т. п.
Испытывая на себе всё более растущее давление со стороны Маньчжурской династии, некоторые монгольские феодалы ставили перед Москвой вопрос о переходе в подданство России. Переговоры об этом вёл в Урге в 1665 г. русский посол Бубенной, в 1666 г. — Кульвинский, в 1675 г. этот же вопрос был поставлен в Москве послами Халхи, но монгольские феодалы колебались между Маньчжурской империей и Россией. С другой стороны, и правительство России опасалось вступить в серьезный конфликт с Маньчжурской империей.
Войны и усобицы, непрерывной чередой тянувшиеся ряд столетий, создавали обстановку, не благоприятствовавшую развитию монгольской культуры.
Тяжелые жизненные условия народа, его мечты о лучшей жизни находилисвое отражение главным образом в устном творчестве. Наибольшей популярностью пользовалось эпическое сказание о Гессер-хане, справедливом и храбром батыре, боровшемся против злых притеснителей народа. В начале XVII в. появились первые дошедшие до нас записи эпоса о Гессер-хане. Широкое распространение имели также разного рода хоралы и благопожелания, о характере которых может дать представление одно из них, гласящее: «Да пошлет нам вечное блаженство, с миром без войны, со здравием без боли, с зимой без снега, с пастбищем, покрытым богатой растительностью! Да устранит от нас судебные тяжбы, клевету, клятву и пр.».
Литературная жизнь Монголии в этот период не была богатой событиями. В конце XVI в. появилась анонимная литературная обработка сказания об Убаши-хунтайджи и его борьбе против ойратов. К началу XVII в. относится деятельность Цокто-тайджи, из поэтического наследия которого до нас дошли стихи лирического содержания, высеченные его друзьями на скале на берегу реки Толы, недалеко от Урги.
В первой половине XVII в. в Монголии появились два значительных исторических сочинения. Одно из них, озаглавленное «Золотые застежки», принадлежит перу Лубсан-цанзана, другое — «История» — написано Саган-сэцэном. Оба автора — выходцы из класса феодалов. Отражая влияние ламаистской идеологии, они сначала приводят различные религиозные формулы ламаизма, затем излагают буддийскую космогоническую теорию, потом дают историю индийских и тибетских правителей и лишь после всего этого переходят к изложению истории своей страны. Из исторической литературы этого времени до нас, кроме того, дошли жизнеописания двух крупных деятелей ламаистской церкви — Нейджи-тойна и Зая-пандита, — представляющие собой значительную ценность.
Распадение единой монгольской народности и обособление её западной ветви — ойратов привело к тому, что в середине XVII в. у последних появилась своя, ойратская письменность. В основе этой письменности лежали старый монгольский алфавит и старая графика, но в отличие от них новая письменность получила несколько дополнительных букв и диакритических знаков, значительно приблизивших письменность к устной речи.
В связи с распространением ламаизма в Монголии появились переводы обширной буддийской канонической литературы на монгольский язык с тибетского. С ламаизмом в Монголию стали проникать образцы тибетской архитектуры, что находило своё отражение прежде всего в оформлении монастырских сооружений; ламаизм вызвал к жизни производство бурханов (изображений Будды и многих других «святых» ламаистского пантеона). Материалом для изготовления бурханов служили дерево и металл, часто они рисовались на тканях.
|
|
© Historik.ru 2001-2018 При копировании материалов проекта обязательно ставить ссылку на страницу источник: http://historik.ru/ "Книги по истории" |