Ещё в конце XVII в. Англия была аграрной страной; четыре пятых ее населения занимались сельским хозяйством. К началу XIX в. она превратилась в крупную промышленную державу, в которой около половины населения было занято в фабричном производстве, транспорте и торговле.
Эти перемены протекали на протяжении XVIII в, сначала незаметно, а с 60-х годов стремительно, в виде скачка, получившего название промышленного переворота. Вслед за Англией промышленная революция произошла и в других странах. Однако в Англии она приняла наиболее яркие, классические формы.
Важнейшей предпосылкой промышленного переворота явилась Английская буржуазная революция середины XVII в., которая устранила препятствия для роста капиталистических отношений и открыла путь мощному развитию производительных сил страны.
Революция завершила формирование английской нации, ликвидировала последние остатки феодальной раздробленности, ускорила образование единого общеанглийского рынка. Сукно, производимое в Лидсе и Нориче, железные изделия, выпускаемые в Бирмингеме и Шеффилде, находили сбыт в самых отдаленных районах страны и вывозились за границу. Таким образом, в Англии складывались предпосылки для общественного разделения труда в национальном масштабе, для дальнейшей экономической специализации отдельных районов. Промышленный переворот был подготовлен также переменами, происшедшими в английском сельском хозяйстве.
На протяжении XVII и XVIII вв. в английской деревне не прекращался процесс вытеснения мелкого и среднего крестьянского хозяйства. Еще в конце XVII в. около половины всей обработанной земли находилось в руках крестьян. Число самостоятельных крестьян-йоменов в l685 г. составляло 160 — 180 тыс. семей, или одну седьмую часть всего населения страны. В течение XVIII в. йоменри исчезает. Крупная земельная собственность вытесняет самостоятельные мелкие крестьянские владения: в конце XVII в. средние размеры земельной собственности составляли 70 акров, а в 1780 г. равнялись в среднем 300 акров. Вытеснение крестьян производилось при помощи различных приемов, среди которых насилие играло далеко не последнюю роль. Всевластие лендлорда давало широкий простор для произвола. Огораживания принимают в XVIII в. новую форму и особенно большой размах. Ранее государственная власть, стремясь сохранить крестьянство как податную и военную силу, ограничивала огораживания. Теперь позиция правительства изменяется: огораживания проводятся в жизнь парламентскими актами. « ...Сам закон,— писал К. Маркс,— становится орудием грабежа народной земли». На протяжении XVIII в. парламентом было принято свыше 2500 актов об огораживаниях, которые относились к площади более 5 млн. акров. Кроме того, огораживания осуществлялись помимо парламента.
Эта грандиозная экспроприация вызывала повсеместное сопротивление со стороны крестьянства; жалобами на огораживания полны петиции в парламент; кое-где крестьяне пытались силой, хотя и безуспешно, приостановить этот грабеж и отстоять свою землю.
Результатом сгона крестьян с земли («эвикции») было создание обширных кадров промышленного пролетариата — необходимого условия для развития капиталистической фабричной промышленности.
Массовая экспроприация крестьянства в то же время способствовала развитию капитализма в сельском хозяйстве. Изгнание крестьян и укрупнение поместий давали лендлорду возможность шире применять новую сельскохозяйственную технику, а также сдавать землю за повышенную арендную плату. Такой платы крестьянин вносить не мог. Его все более заменяет крупный фермер, который ведет хозяйство капиталистически, с применением усовершенствованной агротехники, наемной рабочей силы и более сложных земледельческих орудий. Все это требовало значительных вложений капитала.
Таким образом, капиталистическая перестройка сельского хозяйства стимулировала прогресс сельскохозяйственной техники и агрономии. К этому времени относится введение систематического севооборота с чередованием зерновых и корнеплодов, разработка системы дренажа и удобрений, улучшение породы скота, применение сельскохозяйственных машин — веялок, усовершенствованных плугов и т. д. В 1731 г. вышел в свет труд Джетро Тулля «Новый способ ведения пахотного хозяйства, или опыт и принципы обработки земли и выращивания растений», эта работа как бы подводила итоги развития сельскохозяйственной техники, обобщала опыт передовых хозяйств.
Промышленный переворот был подготовлен быстрым ростом английской промышленности в первой половине XVIII в. Центром чулочно-вязальной промышленности являлись горола Дерби, Ноттингем, Лестер и местности, прилегающие к ним. Обработкой шерсти и производством сукна занимались многие районы страны: юго-западные графства славились тонкими сукнами; Норич и его район — камвольными тканями более дешевые сорта шерстяных тканей вырабатывал западный район Йоркшира. В Лондоне, Дерби и в других городах производились шелковые изделия. Главной областью хлопчатобумажного производства являлся Ланкашир.
В XVII—XVIII вв. мелкое товарное производство все более уступает свое место мануфактуре; наибольших успехов рассеянная мануфактура достигла в изготовлении шерстяных, полотняных и шелковых тканей, но широко были распространены также централизованные железоделательные, писчебумажные, стекольные и другие мануфактуры.
Техническая база рассеянной мануфактуры почти ничем не отличается от ремесла. Централизованная мануфактура является важным этапом на пути дальнейшего разделения и специализации ручного труда. Эта специализация, расчленяя производство на ряд более мелких, простых операций, подготовляла изобретение машин и их распространение.
Мануфактура создала и другую необходимую предпосылку фабричной системы — кадры обученных искусных рабочих. «...Изобретения Вокансона, Аркрайта, Уатта и т. д., — пишет Маркс, — могли получить осуществление только благодаря тому, что эти изобретатели нашли значительное количество искусных механических рабочих, уже подготовленных мануфактурным периодом» ( К. Маркс, Капитал, т. I, стр. 388.).
В первой половине XVIII в. складываются значительные кадры наемных рабочих, предшественников будущих фабричных рабочих. Это еще не рабочие в современном смысле слова, так как они тесно связаны со своим собственным хозяйством, имеют участки земли и нередко остаются собственниками средств производства — станка или верстака.
Мануфактурный рабочий являлся объектом жесточайшей эксплуатации, был совершенно бесправен перед лицом закона. Рабочий день в централизованной мануфактуре продолжался 14—16 и более часов. В мануфактурной мастерской господствовал неограниченный произвол хозяина. Заработной платы не хватало даже на хлеб для семьи, и последняя была вынуждена или искать работу, или прибегать к нищенству. На мануфактурах широко применялся детский труд. Дети начинали работать с самого раннего возраста, нередко с пяти лет.
Не лучшим было положение рабочих, которые брали работу на дом. Чтобы свести концы с концами, рабочий трудился день и ночь, заставляя работать всю свою семью. Если рабочий пользовался станком или инструментом хозяина, то хозяин делал вычеты из заработной платы за пользование станком.
Однако эксплуатация рабочего в тот период была облечена в специфическую форму, затемнявшую подлинное положение рабочего и его отношения с хозяином. Работа на дому, в своем собственном жилище, создавала иллюзию некоей самостоятельности. Вчерашний крестьянин — рабочий централизованной мануфактуры еще не расстался с мечтой вернуться на землю. Разорившийся ремесленник мечтал «выбиться в люди» и завести собственное «дело». Разнообразные группы трудящихся в этот мануфактурный период капитализма еще не осознали своего классового положения в обществе. Только капиталистическая фабрика, только концентрированный в гигантском масштабе труд рабочих, их полная зависимость от машины, наконец, их повседневная коллективная борьба могли выработать классовое самосознание, создать из разнообразных групп угнетенного и трудящегося люда сплоченный, сознающий свое положение в обществе класс промышленного пролетариата.
Политический строй, порожденный переворотом 1688 г., явился выражением компромисса между частью буржуазии — ее торговой и финансовой верхушкой — и земельной аристократией.
Сохранению политического союза между этими двумя правящими классами способствовало то обстоятельство, что значительная часть феодальных землевладельцев давно стала на путь капиталистической перестройки своих хозяйств. Английский лендлорд все теснее связывался с рынком, производя продукты на продажу, вкладывая капиталы в промышленность, закупая не только предметы роскоши и личного потребления, но и производимые в городе орудия, необходимые для сельского хозяйства. Капиталистическое фермерство также являлось выражением связи лендлорда с капиталистическими элементами страны. Представители английского дворянства активно участвовали в торговых и нередко в промышленных предприятиях, обогащались путем ограбления колоний. Вольтер, посетивший Англию в 20-х годах XVIII в., немало удивлялся тому обстоятельству, что в отличие от Франции занятие торговлей в Англии не наносит ущерба «дворянской чести»; он указывал, что брат лорда Тауншенда, который был виднейшим членом правительства, ведет широкую торговлю, а брат другого знатного дворянина — лорда Орфорда занимает скромный пост торгового агента на Ближнем Востоке; это обстоятельство ничуть не шокировало ни Тауншенда, ни Орфорда.
В то же время отдельные представители крупной буржуазии вступали в ряды знати, покупали землю, занимали места в парламенте, на гражданской службе, проникали в армию и флот. Даниэль Дефо в начале XVIII в. писал, что в Англии «торговля создает джентльменов». Буржуазия и джентри, возглавившие революцию в середине XVII в., после своей победы еще более сближаются на почве общих экономических интересов.
Верхушка обоих классов крепко держала в своих руках все нити управления страной, сходившиеся, как в своем центре, в английском парламенте.
Интересы класса землевладельцев были представлены в парламенте более полно, чем интересы буржуазии. Титулованная знать заполняла скамьи верхней палаты — палаты лордов, из ее среды выходили все министры. Нижняя палата, или палата общин, в XVIII в., как и в предшествовавшие столетия, в большей своей части состояла из среднего дворянства. Картину дополняло всевластие землевладельцев в мезтном управлении: лорд-лейтенант, назначенный короной из числа крупнейших лендлордов, представлял верховную власть в графстве; из местных средних землевладельцев назначались шерифы, возглавлявшие административно-судебные органы округа; большую роль в повседневной жизни более мелких административных подразделений (сотен и приходов) играли мировые судьи, назначавшиеся также из числа местных землевладельцев.
Тем не менее крупная буржуазия всегда имела возможность защитить свои интересы. Ее представители из богатых купцов, судовладельцев, работорговцев заседали в палате общин рядом с представителями землевладельцев. Правительство и парламент внимательно прислушивались к требованиям буржуазии: ее петиции и заявления неизменно встречали с их стороны поддержку. Крупные города управлялись общинными советами (муниципалитетами), составленными из представителей богатого купечества и мануфактуристов.
Нижняя палата парламента считалась представительной и выборной. В действительности большинство депутатов избиралось в захолустных местечках, где неограниченно властвовал местный лендлорд. Депутатские места открыто продавались и покупались, на них была установлена определенная такса. При Георге I (1714—1727) депутатское место оценивалось в полторы тысячи фунтов стерлингов, при Георге III (1760—1820) стоимость места повысилась до 2 тыс. ф. ст. В парламенте открыто жаловались на дороговизну депутатского мандата, обвиняя в этом «новых богачей», особенно «набобов», т. е. лиц, награбивших свои богатства в Индии; последние особенно сорили деньгами во время парламентских выборов.
Некоторые богатые землевладельцы распоряжались десятками мест, создавая в парламенте свою клиентелу или продавая голоса правительству. Покупка голосов правительством совершалась чаще всего путем предоставления пенсий, синекур и пр. Виги, укрепившиеся у власти после прихода Ганноверской династии, возвели подкуп в систему. В 1739 г. на жалованьи правительства находилось до половины членов палаты общин, что стоило государственной казне около 200 тыс. фунтов в год. Огромных размеров достигало казнокрадство. Министры получали взятки при заключении государством любых контрактов с частными лицами, а нередко и прямо запускали руку в государственное казначейство.
На политической сцене в Англии XVIII в. продолжали действовать две основные партии — виги и тори. Виги, игравшие самую активную роль в изгнании последнего Стюарта, наиболее решительно поддерживали сначала Вильгельма III Оранского, а затем Ганноверскую династию. Однако вскоре и тори отказались от поддержки Стюартов. Обе партии — и тори и виги — были связаны с высшим английским дворянством, к которому принадлежали все их руководители. Но все же тори более опирались на массу среднего дворянства — сквайров, экономическое значение которых в XVIII в. весьма выросло в результате происходившего аграрного переворота. Наоборот, виги, хотя тоже возглавлялись лордами-аристократами, стояли ближе к буржуазии, к лондонскому денежному капиталу — банкирам Сити, торговым кругам, судовладельцам, частью к мануфактуристам. В течение первой половины и в середине XVIII в. вигам удавалось чаще и на более длительный срок по сравнению с тори удерживать власть в своих руках. С деятельностью вигских министров связано окончательное оформление английской парламентарной системы.
Стремясь обеспечить рабочей силой нарождавшуюся промышленность, английские законодатели на протяжении XVIII в. систематически проводили политику сурового принуждения к труду. Бродяги беспощадно наказывались, неимущие заключались в специальные «работные дома», где господствовал тюремный режим и принудительный труд. Нищенство строго запрещалось; закон 1698 г. обязывал бедняков, получающих пособие, носить специальные нарукавные знаки. Свирепые елизаветинские законы о бродягах и нищих продолжали применяться. С целью принудить бедняков выполнять самую тяжелую и низкооплачиваемую работу, законы под страхом жестоких наказаний воспрещали им самовольный переход из одного прихода в другой; приходские власти сами регулировали поставки рабочей силы, переправляя «излишки» бедняков в распоряжение предпринимателей по первому требованию последних. Особенный спрос промышленники предъявляли на детей бедняков, которых в самом раннем возрасте отрывали от семьи и принуждали к непосильному труду.
Законодательным путем государство внедряло дисциплину и беспрекословное послушание на работе. Действовавший с конца XVI в. закон Елизаветы устанавливал, что ремесленники и рабочие должны работать «с середины марта до середины сентября от шести часов утра до половины восьмого вечера, а с середины сентября до середины марта — от рассвета до темноты». Закон не воспрещал хозяину удлинять рабочий день зимой при искусственном освещении до 14,15 и 16 часов. Законы 1721 и 1726 гг. поручали регулирование ставок заработной платы мировым судьям; под угрозой штрафа запрещалось повышать устанавливаемые ими ставки. В то же время ряд законов категорически воспрещал рабочим объединяться для борьбы с целью повышения зарплаты и улучшения условий труда. Драконовскими мерами буржуазия подавляла всякую попытку трудящихся отстоять свои права. Маркс указывает, что капитализм при своем возникновении «свое право всасывать достаточное количество прибавочного труда обеспечивает пока не одной лишь силой экономических отношений, но и содействием государственной власти» ( К. Маркс, Капитал, т. I, стр. 276.).
Политика господствующих классов строилась на основе взаимных уступок за счет народных масс. В интересах землевладельцев правительство при помощи запретительных пошлин и вывозных премий поддерживало высокие цены на хлеб. В свою очередь буржуазия получала компенсацию в виде запретов на ввоз иностранных товаров, которые могли соперничать с английскими. Полностью был прекращен ввоз шерстяных товаров из Франции и Голландии. В 1700 г. парламент запретил ввоз из Индии, Ирана и Китая хлопчатобумажных тканей, которые своей дешевизной, красотой и прочностью превосходили английские изделия. Так создавались благоприятные условия для быстрого подъема английской промышленности.
В интересах английских купцов и судовладельцев правительство подтвердило в 1696 г. навигационные акты, запрещавшие перевозить английские и колониальные грузы на иностранных кораблях и вывозить их непосредственно в другие страны, минуя Англию; английская буржуазия стремилась крепко держать в своих руках монополию колониальной торговли.
Важным орудием обогащения верхушки буржуазии за счет государства являлся Английский банк, основанный в 1694 г. Возникший для кредитования растущих военных расходов, банк в обмен на предоставление правительству займа в 1200 тыс. ф. ст. выговорил себе ряд привилегий, в частности исключительное право в течение определенного времени выпускать банкноты и чеканить монету; в 1709 г. после нового займа правительству эти привилегии банка были продлены и затем стали бессрочными. Английский банк ускорил превращение Лондона в важнейший центр финансовых сделок для всей Европы.
Законом 1701 г. о престолонаследии старшая линия Стюартов навсегда лишалась прав на престол; одновременно усиливалось влияние и значение министров: отныне они, а не король отвечали за действия правительства перед парламентом. Кабинет министров стал формироваться из представителей партии, имевшей большинство в парламенте.
Партия вигов использовала причастность некоторых тори к заговору против Вильгельма. Ослабив своих политических противников, виги сохранили в своих руках власть и после воцарения королевы Анны (1702—1714), занимавшейся очень мало делами управления.
Война за Испанское наследство, в которой английская армия под командованием Мальборо одержала ряд побед над французами, вызвала огромный рост государственного долга; к 1714 г. он достиг неслыханной тогда суммы — в 54 млн. ф. ст. Увеличение налогов для уплаты ростовщических процентов по этому долгу, а также вызванная затяжной войной серьезная заминка в делах порождали недовольство политикой вигов даже среди имущих классов и ускорили падение вигского министерства. К власти на время пришли тори, закончившие войну в 1713 г. Помимо территориальных приобретений (Гибралтар, остров Менорка), Англия получила по Утрехтскому миру асиенто, т. е. право в течение 30 лет поставлять рабов в испанские владения в Америке. Однако другие статьи договора с Испанией, главным образом установление повышенных пошлин на ввоз английских товаров в Испанию, вызвали в торговых кругах негодование, чем не преминули воспользоваться виги. На выборах 1714 г. они одержали победу, пустив в ход все виды подкупа. Вернувшись к власти, виги изгнали ставленников тори со всех постов и должностей, затем начали процесс против самих торийских лидеров, обвинив их в государственной измене. Вступление на трон новой, Ганноверской династии (с 1714 г.), не имевшей никаких связей в Англии и всецело поглощенной интересами своего Ганноверского курфюршества, обеспечило вигам всю полноту власти. Мятеж якобитов (сторонников династии Стюартов) в 1715 г., подавленный без особого труда, помог вигам надолго лишить партию тори политического значения; некоторые вожди этой партии, будучи замешанными в восстании, бежали за границу. Виги теперь прочно стали у кормила правления. В 1716 г. в интересах вигской олигархии срок деятельности парламента был продлен с трех до семи лет.
На длительный период торийская оппозиция исчезла. В рядах разношерстной партии вигов ускорилось развитие внутренних противоречий. Крупнейшими группировками в составе вигов были группа Стэнгопа—Сэндерленда и более близкая к торговым кругам группа Уолпола — Тауншенда. В борьбе за руководящие посты в правительстве верх одержала вторая группа. Ее успеху помог кризис, разразившийся в связи с банкротством компании Южных морей. Эта компания, созданная в спекулятивных целях в 1711 г., путем ажиотажа взвинтила цены на свои акции: в августе 1720 г. за них платили в десять раз больше номинальной стоимости. Начали возникать и другие такие же компании, но затем вся эта спекулятивная горячка окончилась грандиозным крахом, разорившим многих людей. Посвященные в тайны спекуляции вовремя сбыли акции и нажили огромные состояния, в том числе и сам Уоппол. Последний решительными мерами спас компанию Южных морей от полного банкротства, увеличив этим свой авторитет в кругах; буржуазии. С 1721 г. Уолпол становится на два десятилетия главою правительства.
Правительство Уолпола широко применяло подкуп депутатов, который носил официально наименование «патроната»; под этим понималась система раздачи пенсий и должностей сторонникам правительства. Однако устойчивость кабинета Уолпола объяснялась не одним лишь подкупом; главной причиной его длительного политического успеха было соответствие его политики интересам правящих классов — буржуазии и землевладельцев. В интересах лендлордов Уолпол снизил поземельный налог и повысил премии за вывоз зерна и других продуктов сельского хозяйства. Не менее внимательно относился Уолпол и к интересам буржуазии. Его финансовая политика была весьма выгодна богатому купечеству и банкирам: правительство платило высокий процент по государственным займам; были отменены или значительно снижены пошлины на ввоз многих видов сырья, необходимых для английских мануфактур: шелка-сырца, красителей и пр.; наоборот, ввоз товаров, конкурировавших с английскими, был почти полностью запрещен. Наконец, поощрение реэкспорта иностранных и колониальных товаров способствовало обогащению английских купцов и судовладельцев и усилению их роли в мировой посреднической торговле.
Огромные прибыли английские купцы извлекали из торговли неграми. Став в начале XVIII в. монополистами работорговли, они за одно столетие перевезли через Атлантический океанне менее 2,5 млн. рабов. На этой торговле людьми наживались самые различные группы английских имущих классов — судовладельцы, торговцы, вывозившие товары в обмен на рабов, аристократия, которая участвовала в финансировании работорговли. Город Ливерпуль, ставший одним из ее важнейших центров, вырос и разбогател со сказочной быстротой: в 1700 г. он насчитывал 5 тыс. жителей, в 1773г. — уже 34 тыс. В 1790 г. капитал, вложенный ливерпульскими купцами в работорговлю, исчислялся в 1 млн. ф. ст. Стены домов в этом городе, говорили современники, сцементированы кровью рабов. Торговля рабами и жестокая их эксплуатация явились одним из важнейших источников роста английского капитализма.
В 30-х годах усиливается оппозиция против Уолпола. Английская буржуазия, агрессивность которой возрастала по мере ее усиления, требовала войны с Испанией и раздела ее заокеанских владений, а Уолпол противился этому, полагая, что Англия и без войны сумеет добиться проникновения в испанские колонии. Противники Уолпола, именовавшие себя «патриотами», резко нападали на него и развернули бешеную кампанию против Испании, обвиняя последнюю в притеснениях и насилиях по отношению к английским торговцам. С пропагандистской целью вытащено было на свет дело контрабандиста капитана Дженкинса, которому еще в 20-х годах отрезали уши у позорного столба. Теперь он был представлен как жертва испанского произвола, которая должна быть отомщена. В 1739 г. Уолпол под давлением буржуазии объявил войну Испании. Эта война получила у современников ироническое название «войны за ухо Дженкинса». В 1742 г. оппозиции удалось окончательно свалить министерство Уолпола, обвинив его в недостаточно решительном ведении войны, проходившей для англичан весьма неудачно.
В середине XVIII в. значение колоний для английского капитализма возрастает. Внутренний рынок Англии вследствие обнищания широких масс трудового населения не мог поглотить быстро растущую продукцию ее промышленности, и поэтому колонии начинали приобретать значение как рынок сбыта для английских товаров. Одновременно возрастало значение колоний как поставщика некоторых важных продуктов — сахара, табака и др. Перепродажа этих товаров на рынках Европы давала английской буржуазии огромные прибыли.
Главными соперниками в борьбе за колонии становятся две страны быстро развивающегося капитализма — Англия и Франция. Борьба между ними заполняет большую часть XVIII и начало XIX в.
Ярким выразителем агрессивных устремлений английской буржуазии в середине XVIII в. выступил Вильям Питт (Старший). Состояние семьи Питтов было создано ограблением колоний: дед Вильяма Питта — Томас Питт — нажил огромное состояние в Индии, занимая важный пост в Мадрасе; сам Вильям Питт был тесно связан с верхушкой лондонской буржуазии и весьма хорошо разбирался в ее интересах. Правящие аристократические фамилии несколько сторонились Питта из-за его буржуазного происхождения, и, несмотря на огромную популярность в кругах буржуазии, Питт до 1756 г. занимал в правительстве второстепенные посты. Выдвижение Питта было непосредственно связано с усилением англо-французских противоречий.
Война между Англией и Францией началась еще в 1741 г. (война за Австрийское наследство 1740—1748). Англичане прибегли к своей излюбленной тактике: они создали против Франции коалицию, выдавая субсидии ее противникам. Сковав таким образом Францию в Европе, англичане бросили свои главные силы на завоевание французских владений в Америке. Им удалось захватить в Канаде важнейший в стратегическом отношении пункт — французскую крепость Луисбург в устье реки св. Лаврентия (1745 г.). Несмотря на заключение в 1748 г. Ахейского мира, борьба между англичанами и французами в Америке не прекращалась. В 1756 г. эта борьба вступила в решающую фазу: начавшаяся в этом году Семилетняя война в Европе позволила англичанам захватить последние французские владения в Северной Америке (Канаду), а также ряд других владений (остров Гренаду в Караибском море, Сенегал в Африке). Что было еще важнее — англичанам удалось нанести Франции решительное поражение в Индии. По мирному договору 1763 г. Франция сохранила в Индии лишь 5 портовых городов, укрепления которых были срыты. Англия начала с этого времени систематическое завоевание и разграбление Индии и стала крупнейшей колониальной державой.
Главным вдохновителем войны против Франции был Питт, фактически ставший главою правительства в 1756 г. и руководивший политикой Англии до 1768 г. В своих выступлениях он с большим жаром доказывал, что «сам господь бог требует» усиления Англии, а потому война против Франции является исполнением господней воли. Он поставил целью этой политики отрезать Францию от ее колониальных рынков и захватить их в свои руки, используя преобладание Англии на море. Нанеся поражение французскому военному флоту у Бреста и в Средиземном море, англичане облегчили себе захват французских колоний. Огромная добыча, которой они при этом овладели, позволила им покрыть издержки войны против Франции в Европе и за океаном. Из войны с Францией английская буржуазия вышла еще более богатой, чем была до войны.
Термин «промышленная революция» введен в науку Ф. Энгельсом. В его работе «Положение рабочего класса в Англии» (1845 г.) и в более поздних трудах основоположников марксизма-ленинизма вскрыто содержание промышленной революции как явления, имевшего место во всех странах при переходе капитализма из мануфактурной стадии в более высокую стадию — промышленного капитализма. Однако эти изменения коснулись не только производительных сил: они повлекли за собой изменения в социальной структуре общества. Замена мануфактуры фабрикой обусловила важнейшие сдвиги в соотношении общественных классов. «Переход от мануфактуры к фабрике, — пишет В. И. Ленин, — знаменует полный технический переворот, ниспровергающий веками нажитое ручное искусство мастера, а за этим техническим переворотом неизбежно идет самая крутая ломка общественных отношений производства, окончательный раскол между различными группами участвующих в производстве лиц, полный разрыв с традицией, обострение и расширение всех мрачных сторон капитализма...» (В. И. Ленин, Развитие капитализма в России, Соч., т. 3, стр. 397.). В. И. Ленин подчеркивает, что промышленная революция представляла собой «крутое и резкое преобразование всех общественных отношений под влиянием машин»; именно это преобразование, говорил он, «принято называть в экономической науке industrial revolution (промышленная революция)» (В. И. Ленин, К характеристике экономического романтизма, Соч., т. 2, стр. 215.).
В середине XVIII в. английский капитализм вступил в новую стадию. Для перехода от мануфактурной ступени развития капитализма к фабричной существовали все необходимые предпосылки: в результате огораживаний произошло обезземеление крестьян; ремесленники, не выдерживая конкуренции с мануфактурой, разорялись и переходили на положение наемных рабочих. Эти процессы привели к созданию значительных кадров рабочих, вынужденных продавать свою рабочую силу. С другой стороны, в руках отдельных лиц были накоплены крупные денежные богатства, а ограбление колоний обеспечивало поступление новых капиталов. «Сокровища, добытые за пределами Европы посредством грабежа, порабощения туземцев, убийств, притекали в метрополию и тут превращались в капитал» ( К. Маркс, Капитал, т. I, стр. 757.), — указывал Маркс. Эти капиталы и явились важным источником индустриализации Англии, именно они позволили Англии ранее других стран совершить промышленную революцию.
Изобретения, преобразовавшие весь строй производства, начались с хлопчатобумажного производства. В этой молодой отрасли промышленности меньше всего сказывались средневековые ограничения и правила, которые (как, например, в производстве шерстяных тканей) сковывали техническое развитие. Изобретение в 1733 г. летучего челнока создало усиленный спрос на пряжу и послужило дополнительным стимулом к ряду изобретений в прядении.
Так один шаг в технике одного из процессов производства ускорял технический прогресс в других процессах и создавал условия для фабричного производства. Требовался еще один шаг, чтобы возникла фабрика, а именно необходимо было усовершенствовать прядильную машину, а затем соединить ее с механической двигательной силой.
В 1738 г. была создана машина, прявшая нить без участия человеческих рук. Приложение к ней механической силы связано с именем Аркрайта. Аркрайт не был изобретателем: ловкий делец, он присвоил чужое изобретение и удачно применил его в своем предприятии. В 1771 г. в Кромфорде близ Дерби начала работать прядильная фабрика Аркрайта; машины приводились в движение водяным колесом. В 1779 г. здесь работало уже 300 человек, а водяное колесо приводило в движение тысячу веретен. К 1780 г. в Англии насчитывалось 20, а еще через 10 лет — 150 прядильных фабрик, созданных по образцу предприятий Аркрайта. На многих из этих предприятий работало по 700—800 человек. Капиталистическая фабрика явилась на свет — это было важнейшим моментом промышленной революции, знаменовавшим победу промышленного капитализма. В дальнейшем технические изобретения и усовершенствования распространились и на другие отрасли промышленности — на производство шерстяных тканей, на обработку льна и т. д. Изобретения и усовершенствования быстро следовали одно за другим: они явились ответом на задачи, которые ставились растущим фабричным производством.
На этой основе стало возможным открытие нового источника механической силы — паровой машины Джемса Уатта. В Англии, где созрели условия для фабричного производства, паровая машина вскоре нашла себе применение, особенно после того как в 1781 г. Уатт взял второй патент на свою усовершенствованную машину двойного действия: в этой машине пар оказывал давление по обе стороны поршня, и таким образом сила машины значительно возрастала. В конструкцию машины были внесены и другие улучшения.
Появление паровой машины имело громадные последствия для развития фабричного производства, позволяя увеличить его масштабы. Кроме того, паровая машина устранила зависимость фабрики от энергии падающей воды, т. е. от рек, и таким образом обеспечила распространение фабрик по стране, огромный рост фабричных городов.
Увеличение числа машин вызвало повышенную потребность в металле; это поставило на очередь усовершенствования в металлургии. Истребление лесов в Англии задерживало рост производства железа, и нехватку металла приходилось восполнять ввозом из-за границы — из Швеции и России. После того как в 1735 г. Дарби стал впервые применять способ выплавки чугуна на каменном угле, богатые залежи последнего стали разрабатываться для нужд металлургии, и производство металла в Англии начало расти. Но подлинный переворот в металлургии датируется 1784 г., когда Генри Корт после долгих поисков способа добычи чистого железа на каменном угле разработал процесс пудлингования. В дальнейшем в процессы добычи и обработки металла вносились новые и новые улучшения, позволявшие удешевлять и расширять круг применения металла.
Переворот в строе промышленного производства повлек за собой изменения и в других областях хозяйства. Быстрый подъем промышленности вызвал к жизни новые промышленные города и центры экономической деятельности. Так, город Бирмингем, который насчитывал в 1696 г. всего 4 тыс. жителей, через 100 лет насчитывал уже 70 тыс. Манчестер за период с 1717 до 1773 г. вырос в 5 раз. Новые промышленные города и районы, возникшие на севере страны, поближе к месторождениям каменного угля и железа, привлекали к себе население из южных и юго-западных районов страны.
Потребности растущей промышленности и обмена вызвали улучшение дорог и развитие транспорта. Меткаф начал сооружение и улучшение дорог: при помощи осушительных канав он сделал возможным пользование дорогами круглый год. Макадам еще более улучшил дорожное строительство, разработав способ твердого покрытия поверхности дороги. С 1786 г. из Лондона начали регулярно ходить по разным направлениям почтовые кареты (дилижансы). Развернулось сооружение каналов, позволявших дешево перевозить особенно тяжелые грузы — уголь, металлы.
Быстрый подъем промышленности и городов вызвал повышение спроса на продукты сельского хозяйства и способствовал быстрому развитию последнего; тем не менее с середины 60-х годов XVIII в. производство продуктов уже не поспевает за ростом потребления, что вызывает значительное увеличение ввоза продовольствия.
Еще важнее социальные последствия промышленного переворота. Непосредственным результатом перехода к фабричному производству было появление массы промышленных рабочих, составивших класс промышленного пролетариата — основной производящий класс капиталистического общества. Развитие капиталистического способа производства сопровождалось усилением эксплуатации трудящихся. Рабочий превращался в придаток машины, заработная плата определялась лишь издержками на воспроизводство рабочей силы. Благодаря упрощению процессов производства и применению машин падает значение квалифицированного труда, возрастает применение дешевого труда женщин и детей — самой беззащитной части рабочего класса. По данным, относящимся к началу XIX в., среди фабричных рабочих число мужчин старше 18 лет составляло всего 27%, а в камзольной промышленности и того меньше — около 10%. На почве эксплуатации особенно выгодного детского труда развилась торговля детьми: дети рабочих и пауперов насильственно отрывались от семьи и группами продавались на фабрику. Здесь предприниматель принуждал детей к непосильному труду в течение 14, 16 и 18 часов в день. Этот труд калечил и убивал детей.
Появление промышленного пролетариата — важнейшее социальное последствие промышленной революции. Именно этому классу суждено было сыграть величайшую роль в истории человечества — стать во главе всех эксплуатируемых и освободить человечество от всякого угнетения. Общественные условия жизни пролетариата делают его самым революционным классом, а фабричная система способствует его организации и сплочению, появлению его классового самосознания и классовой солидарности. «Все до сих пор происходившие движения были, — как указывают Маркс и Энгельс в «Манифесте Коммунистической партии», — движениями меньшинства или совершались в интересах меньшинства. Пролетарское движение есть самостоятельное движение огромного большинства в интересах огромного большинства» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Манифест Коммунистической партии, Соч., т. 4, стр. 435.).
Пролетариат, однако, не сразу возглавил движение огромного большинства; ему пришлось пройти трудную и долгую школу классовой борьбы, чтобы перевоспитать самого себя и затем сплотить вокруг себя все угнетенные классы общества.
Промышленная революция произвела серьезные изменения в соотношении общественных сил и вызвала резкое обострение классовой борьбы в стране. В эти годы впервые в качестве важного фактора политической жизни выступил молодой пролетариат. Он не играл еще самостоятельной роли в политической жизни, но уже оказывал на нее влияние.
Стремительное развитие английской промышленности в 60—80-х годах XVIII в. сопровождалось быстрым вовлечением значительных масс новых рабочих в производство. Пользуясь наплывом массы умирающих с голода, разоренных крестьян и ремесленников, капиталисты снижали заработную плату, оплачивая рабочую силу по цене ниже ее стоимости. Жадность и произвол фабрикантов не знали границ. Длительность рабочего дня зависела целиком от воли предпринимателя. Вычеты и штрафы подстерегали рабочего на каждом шагу. За квартиру в хозяйском бараке взималась непомерная плата, товары в заводской лавке продавались втридорога.
Наиболее распространенной формой борьбы рабочих против гнета капиталистической фабрики было в этот период уничтожение машин. «Требуется известное время и опыт для того, чтобы рабочий научился отличать машину от ее капиталистического применения и вместе с тем переносить свои нападения с материальных средств производства на общественную форму их эксплуатации» (К. Маркс, Капитал, т. I, стр. 434.). Движение рабочих против машин являлось формой стихийного протеста рабочих против капитализма. Размах этого движения был столь значительным, что уже в 1769 г. парламент принял специальный закон, каравший смертной казнью за разрушение машин. Тем не менее движение рабочих против машин продолжалось.
Понадобилось немало времени, чтобы из разношерстной и пестрой массы новых рабочих, вчерашних крестьян и ремесленников, возникла армия промышленного пролетариата. С появлением промышленного пролетариата рабочее движение усиливается и принимает принципиально новый характер — становится движением за объединение рабочих для совместной борьбы против капиталистов. Прежние союзы подмастерьев, охранявшие цеховые правила с целью предотвращения конкуренции, сменяются новыми союзами, носителями солидарности интересов пролетариата. Под руководством этих союзов рабочие делают попытки организоваться для борьбы против произвола хозяев. Стачки рабочих приобретают все более организованный характер и охватывают обширные районы. В 1758 г. рабочие Ланкашира сделали попытку создать стачечный комитет и начали сбор средств в стачечный фонд. Власти жестоко подавили эту попытку. В 1763 г. началась длительная и упорная борьба ткачей шелка в Спитлфилде (тогдашний пригород Лондона), продолжавшаяся почти десять лет. Борьба рабочих против снижения заработной платы, за улучшение своего положения идет в эти годы по всей стране.
Наряду с движением рабочего класса развернулась борьба разоряемого крестьянства. Захват лендлордами земель, принявший с середины XVIII в. массовые размеры, вызвал новую волну протестов со стороны крестьян. Правительство было так напугано этим движением, что ввело смертную казнь за сопротивление силой проведению огораживаний.
Одновременно промышленная революция явилась катастрофой и для многих отраслей ремесленного производства, оказавшихся не в состоянии бороться с конкуренцией крупной промышленности. В результате гибели ремесла и домашнего капиталистического производства массы ремесленников переселялись в фабричные города, составляя вместе с разоряемым крестьянством огромную резервную армию труда. Города заполнялись трудовым людом, жившим случайным, ничтожным заработком, в крайней нищете. Эта масса обездоленного люда все время находилась в состоянии брожения; частым явлением были голодные бунты. Иногда достаточно было незначительного повода, чтобы вызвать волнения, вселявшие страх в правящие классы; таковы, например, серьезные беспорядки в Лондоне в 1780 г., поводом к которым явились послабления католикам.
Сдвиги в экономике отражались на политике господствующих классов. Растущая буржуазия требовала непосредственного доступа к власти: ее начинала тяготить политическая монополия нескольких десятков аристократических семей, управлявших страной. Недовольство правящей олигархией выразилось в движении за парламентскую реформу. В среде имущих классов усиливается разброд и внутренняя борьба, которая находит свое выражение в кризисе старых партий: виги и тори раскалываются на более мелкие группы, враждующие между собой. Образуется группа буржуазных радикалов, ставящая реформу парламента в центре своей программы.
Ярким примером агитации радикалов было нашумевшее дело Уилкса. Член парламента Уилкс примкнул к радикалам и в своем журнале «Северный британец» в 1763 г. подверг критике тронную речь короля. Власти арестовали его, но этот акт вызвал такие сильные волнения, что правительство было вынуждено его освободить. Уилкс выступил в роли жертвы королевского деспотизма, в роли борца за свободу слова. Правда, Уилкс бежал во Францию, когда движение, начатое им, стало принимать более решительный характер. Но в 1768 г. он вернулся в Англию, выставил свою кандидатуру в парламент и был избран большим числом голосов. Правительство аннулировало эти выборы и посадило Уилкса в тюрьму. Начались массовые народные собрания в защиту Уилкса; войска устраивали побоища, разгоняя эти собрания. Лозунгом борьбы против правительства стало: «Уилкс и свобода». В Лондоне и в других крупных городах страны происходили серьезные волнения: дело Уилкса явилось толчком для народных выступлений.
В январе 1769 г. в Лондоне начали печататься памфлеты, составленные в виде писем к видным политическим деятелям. Эти памфлеты обратили на себя всеобщее внимание своим резким обличительным тоном. Их автор Филипп Френсис, подписывавшийся именем «Юниус», в резких выражениях изобличал уродливую систему парламентских выборов, продажность министров и депутатов, бесправие народа. Письма Юниуса пользовались огромной популярностью: они многократно выходили большими тиражами и, пропагандируя лозунги реформы, способствовали дальнейшей дискредитации правительства и существующих порядков. Появление этих писем и их огромная популярность отражали нарастание широкого народного недовольства. Народное движение явно переходило границы, которые радикальная буржуазия ставила ему в свсей борьбе за реформу.
В конце концов Уилкс снова был избран в парламент подавляющим большинством голосов. Богатая лондонская буржуазия избрала его и лорд-мэром. В 1774 г. Уилкс занял свое место в парламенте, а вскоре выступил против демократического движения. В качестве лорд-мэра он направил войска на подавление массовых выступлений, происходивших в Лондоне в 1780 г.
Широкий размах движения, острый характер классовой борьбы, развернувшейся в стране, встревожил имущие классы. С разных концов страны в адрес правительства поступали непрестанные просьбы о помощи. На подавление народного движения правительство мобилизовало весь аппарат насилия — полицию, армию, суд.
Используя закон о запрещении рабочих коалиций, суды приговаривали наиболее активных участников стачек и волнений к смертной казни. Войска беспощадно расправлялись с народом, пуская в ход оружие.
В разгар политической борьбы и подъема народного движения английское правительство начало войну против восставших английских колоний в Северной Америке. Эта война послужила правительству предлогом, чтобы усилить репрессии и, таким образом, на время приостановить массовое, движение. Вербовка в армию и флот позволила уменьшить безработицу, а военные заказы способствовали росту промышленного производства. Таким образом, война с американскими колониями помогла правящим кругам на время отсрочить социальный кризис. Маркс особо подчеркивал это обстоятельство, когда писал, что Уилкс «одно время грозил поколебать трон Георга III. Борьба с северо-американскими колониями спасла тогда ганноверскую династию от взрыва английской революции, симптомы которой проявлялись с одинаковой ясностью как в криках Вилькса (Уилкс, — Ред.), так и в письмах Юниуса» (К. Маркс, Главные актеры драмы «Трента», К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XII, ч. II, стр. 279. ).
Затянувшаяся война в Америке, осложненная затем войной с Францией, Испанией и Голландией, привела к дальнейшему увеличению тягот для широких масс. Потеря для английских товаров американского рынка, связанные с этим упадок производства и рост безработицы — все это вызвало новый подъем движения.
Одновременно с этим происходит также усиление борьбы ирландского народа против английского гнета. Английское господство в Ирландии носило открыто насильственный характер. Католики, составлявшие подавляющее большинство населения, были лишены политических прав. Национальное угнетение ирландцев проявлялось особенно ярко в систематическом сгоне их с земли, которую захватывали англичане. К концу XVIII в. ирландцы, составлявшие пять шестых населения страны, владели не более чем одной двадцатой всей обрабатываемой земли. Голодовки периодически опустошали страну. В 1741 г. голод унес в могилу одну пятую часть населения Ирландии — около 500 тыс. человек. В условиях тяжелого колониального гнета против поработителей действовали тайные террористические организации — «Белые ребята», «Дубовые ребята», «Стальные сердца» и др., нагонявшие страх на лендлордов и заставлявшие их идти на частичные уступки. Однако эти организации носили локальный характер, боролись не с английским гнетом в целом, а с отдельными колонизаторами, и их борьба не могла привести к серьезному улучшению положения ирландского народа.
Английский гнет ущемлял интересы нарождавшейся ирландской буржуазии и землевладельцев и побуждал их примкнуть к национальному движению против англичан. В середине XVIII в. в связи с быстрым ростом промышленности и городов в Англии повысился спрос на продукты питания. Английское правительство взяло курс на окончательное уничтожение ирландской промышленности и на превращение Ирландии в аграрный придаток Англии. С этой целью оно прибегло к строгим запретительным мерам, направленным против развития промышленности в Ирландии, ограничив вывоз товаров из Ирландии в Англию и в колонии.
Когда неудачи в войне против североамериканских колоний вынудили английское правительство перебросить за океан часть войск, находившихся в Ирландии, то ирландцы этим воспользовались для создания отрядов волонтеров. К концу 1779 г. численность хорошо вооруженных волонтеров составила 100 тыс. Подражая американцам, ирландцы начали бойкот английских товаров. Английскому правительству пришлось пойти на уступки: большинство ограничений и стеснений ирландской промышленности и торговли было отменено, признана независимость ирландского парламента (1782 г.). Ирландская буржуазия, в руках которой находилось руководство движением, удовлетворилась этими уступками и, опасаясь дальнейшего углубления национально-освободительного движения, поспешила распустить волонтерские отряды. За эту трусость ирландская буржуазия быстро поплатилась: уже в конце XVIII в. английское правительство восстановило прежние ограничения по отношению к Ирландии.
Обострение социального кризиса в Англии, военные неудачи, волнения в Ирландии заставили английское правительство пойти в 1783 г. на заключение мира и признание независимости тринадцати колоний в Америке. Но Англия удержала за собой в Северной Америке Канаду, а в Азии — Индию и ряд других владений. С этого времени центр тяжести английской колониальной системы начинает перемещаться на Восток. В частности, Индия стала важнейшим источником доходов английских правящих классов, подлинной жемчужиной их колониальных владений. Развитие промышленности побуждало английскую буржуазию искать повсюду новых рынков сбыта. Английские колонии приобретают все большее значение именно в этом отношении. За счет эксплуатации колоний и экономического подчинения более слабых стран начинается новый, еще более быстрый подъем английского капитализма.
Правящим классам Англии удалось сохранить свое господство и подавить массовое народное движение. Напуганная активностью народа, английская радикальная буржуазия отказывается от своих требований реформы политического строя; на почве борьбы против народа в конце XVIII в. происходит дальнейшее сплочение всех имущих классов и усиление реакции в стране.
Культурное движение Просвещения получило свое начало в Англии. Здесь, на взрыхленной буржуазной революцией почве зародились многие из тех идей, которые наиболее характерны для всего «века Просвещения». Одной из таких идей была идея «естественного человека». Ее выдвинул уже Гоббс, но Гоббс считал естественным для человека лишь безграничное стремление к собственной выгоде; отсюда мысль о необходимости внешнего принуждения, для того чтобы поддерживать общественный порядок. Для просветителей же XVIII в. «естественный человек» превращается в некую абстракцию «человека вообще» — существа, в основе своей разумного, доброго и общественного. Мыслители новой, буржуазной Англии как бы реабилитируют «естественного человека», высказываясь против принуждения и в политической и в религиозной области.
Согласно их представлению, чувства, потребности и свойства «естественного человека» являются нормой по отношению к исторически сложившимся условиям общественной жизни, которые подвергаются осуждению как искусственные и ложные. Такими искусственными наслоениями считались в первую очередь феодальные институты. Наоборот, естественными проявлениями человеческой природы признавались интересы буржуазной личности, освобожденной от стеснительных феодальных связей.
Заключавшаяся в этих мыслях идеализация буржуазного общественного строя не была выражением сознательного классового расчета. В силу незрелости буржуазных отношений, присущей мануфактурной стадии капитализма, представители английского Просвещения могли сохранять иллюзии насчет подлинного характера буржуазного общественного строя, искренне думая, что его конечной целью является благоденствие всех слоев общества. Впрочем, для самых видных английских просветителей вообще характерна большая умеренность общественно-политических взглядов, что видно в частности из их отношения к религии.
Основоположник свободомыслия XVIII в., учитель французских материалистов Джон Локк был столь робок в своих рационалистических суждениях о религии, что не посмел затронуть божественное откровение. Отстаивая принцип веротерпимости, он считал ее неприменимой по отношению к католикам и атеистам. Даже наиболее смелые мыслители (Толанд, Пристли), видевшие во всякой религии одно лишь нагромождение суеверий и предрассудков, утверждали, что религия необходима для простого народа. Суеверия следует искоренить, но их место должна занять вера, основанная на разуме. Англия является родиной деизма, т. е. рационалистической веры в «верховное существо», правящее миром сообразно созданным им «естественным» — физическим и нравственным — законам. Но даже деизм казался английской буржуазии чересчур опасным направлением, граничащим с атеизмом.
Объясняется это историей борьбы материализма и идеализма в английской философской и общественной мысли. Начиная с XVII в. материализм и связанный с ним атеизм были в Англии идейным оружием феодальной аристократии, в то время как оппозиционные силы выступали под знаменем пуританства. Под этим знаменем английская буржуазия одержала победу; вся ее революционная фразеология, заимствованная из Ветхого завета, все ее иллюзии и пафос, поддерживавшие и поднимавшие воодушевление народных масс, окрашены в религиозные тона. В течение всего XVIII в. демократические движения (например, методизм, основанный в 30-х годах Джоном Уэсли и привлекший многочисленные плебейские элементы) еще пользовались религиозными лозунгами.
Религия нужна была английской буржуазии еще и потому, что она служила как бы оправданием власти хозяев, поставленных во главе общества неисповедимым «промыслом божием». Буржуазия открыла в религии, по словам Энгельса, могучее средство для обработки своих «естественных подданных» в духе послушания.
Идея «естественного человека» в просветительском ее понимании лежит уже в основе философии Джона Локка (1632—1704) — первого крупного мыслителя новой буржуазной Англии. «Локк, — писал Энгельс, — был в религии, как и в политике, сыном классового компромисса 1688 года» (Энгельс — К. Шмидту, К. Маркс, Ф. Энгельс, Избранные письма, стр. 429.). Политические взгляды Локка изложены им в «Двух трактатах о правительстве», написанных под влиянием Гоббса и в то же время в полемике с ним. Подобно Гоббсу, Локк в своей теории государства исходит из того, что современному обществу предшествовало естественное состояние и что объединение людей в общественные союзы возникло в результате их добровольного соглашения — общественного договора. Но, убежденный в отличие от Гоббса в доброй и разумной основе человеческой природы, Локк считает, что целью всякого общества является сохранение и защита личной свободы.
Буржуазная основа политической теории Локка ясно проявляется в том, что частная собственность признается им естественным правом человека, наравне со свободой и равенством. Отвергнув феодальную теорию божественного права монархов и теорию абсолютизма Гоббса, Локк в основу своей теории государства кладет принцип политического суверенитета народа, признавая за ним право сменять государственную власть, если она нарушает общественный договор и посягает на естественные права человека — личную свободу и собственность. Политическая теория Локка оказала огромное революционное воздействие на общественную мысль европейского континента. Она получила дальнейшее развитие у Руссо и отразилась в законодательстве Французской буржуазной революции.
Главное сочинение Локка— «Опыт о человеческом разуме» (1690 г.) представляет попытку вывести все знания и представления человека из чувственного опыта (сенсуализм). Локк полемизирует с теорией врожденных идей Декарта; декартовскому cogito ergo sum (я мыслю, следовательно, я существую) Локк противопоставил nihil est in intellectu quod non fuerit in sensu (ничего нет в уме, чего не было бы раньше в ощущении). Признание ощущения источником нашей мысли — великая идея, получившая дальнейшее развитие в материализме XVIII в. Однако понимание опыта у Локка заключает в себе внутреннее противоречие. Признавая два равноправных источника познания — внешний мир и рефлексию (состояние нашей души), Локк тем самым открывал дорогу и для идеалистического истолкования самого понятия ощущения. Разделяя предрассудки механического материализма, Локк лишает материю ее качественного своеобразия. Он выдвигает учение о первичных и вторичных качествах: первичные качества — это объективные свойства самой материи; к ним Локк относит только протяженность, плотность, фигуру, движение и покой. Все остальные свойства — вкус, цвет, запах и т. д. являются вторичными качествами, зависящими только от воспринимающего субъекта. Тем самым субъект отрывается от объекта, становится независимым от реальной действительности.
Противоречия сенсуалистической теории Локка определили возможность ее двоякого развития — как в сторону материализма, так и в сторону идеализма. Представители английской материалистической школы XVIII в. — Толанд, Коллинз, Гартли, Пристли и др.— в отличие от Локка, допускавшего еще существование особой мыслящей субстанции, признавали мышление продуктом материи. Но природу человеческого сознания они пытались объяснить или, как Гартли, — при помощи механического материализма (доказывая материальность души, Гартли ищет основу психической жизни в механических колебаниях, вибрациях нервного вещества), или, как например Пристли, — всемогуществом «верховного существа», способного одарить сознанием даже материю.
Другое, идеалистическое направление в развитии локковского сенсуализма представлено именами Беркли и Юма. Джордж Беркли (1685—1753) поставил своей целью опровергнуть материализм и обосновать незыблемость религии. Свое опровержение материализма он строит, опираясь на ту же сенсуалистическую теорию, что и английская материалистическая школа. Взяв за исходный пункт учение Локка об ощущениях, Беркли делает крайний идеалистический вывод, будто реальный мир существует лишь постольку, поскольку он воспринимается нами. Реальные вещи для него представляют собой только соединение различных ощущений. Отрицая объективность материального мира, Беркли зато признает существование духовной субстанции — бога.
К философии субъективного идеализма Беркли близок агностицизм Давида Юма (1711—1776). Как и Локк, в основу своей теории познания Юм кладет показания наших чувств. Все наши идеи, в том числе и самые отвлеченные, имеют, по Юму, своим источником чувственные представления. Но с помощью чувств и ощущений мы постигаем только единичные вещи. Поэтому, утверждает Юм, такие понятия, как сущность, субстанция, причина, закон, время и пространство, являются чисто субъективными категориями, не имеющими опоры в самой действительности. Признавая реальность окружающего нас объективного мира, Юм отрицает возможность его познания. «Природа, — писал Юм, — держит нас на почтительном расстоянии от своих тайн и дает нам лишь знание немногих качеств объектов, скрывая от нас их сущность». Таков конечный вывод юмовского скептицизма. Будучи распространен и на духовную субстанцию, он завершается религиозным скептицизмом, заслужившим Юму ненависть английского духовенства и признательность французских просветителей. Однако, отрицая религию, он высоко ценит ее социальные функции как охранительницы существующего строя.
В XVIII в. возникла классическая английская политическая экономия. Крупнейшим ее представителем был Адам Смит (1723—1790). Экономическое учение Смита развивается в общем русле идей Просвещения. Не замечая еще многих противоречий, присущих буржуазному способу производства, Смит совершенно убежден в том, что вместе с развитием буржуазных отношений растет и благосостояние народных масс.
В обществе свободной конкуренции Смит видит порядок, как бы установленный самой природой. Он верит в возможность примирения всех частных интересов и выступает против всякого вмешательства государства в экономическую жизнь страны — ибо «свободная деятельность отдельных лиц будет лучшим и кратчайшим путем для достижения общего блага».
Большой заслугой Смита является дальнейшее развитие трудовой теории стоимости, начало которой было положено еще Петти. «Адам Смит, — писал Маркс, — провозгласил труд вообще, и притом в его общественно-совокупном виде, в качестве разделения труда, единственным источником вещественного богатства...» ( К. Маркс. К критике политической экономии, Госполитиздат, 1953, стр. 48.).
Много нового внес Смит в понимание сущности денег. Полемизируя с меркантилистами, он рассматривал буржуазное богатство как совокупность потребительских стоимостей и видел в деньгах только средство обращения, «великое колесо обмена». У Смита появляются также зачатки теории прибавочной стоимости: он рассматривает прибыль и земельную ренту как вычет из продукта труда рабочего в пользу капиталиста и земельного собственника. Однако трудовую теорию стоимости Смит последовательно применяет только к отношениям простого товарного хозяйства.
Политические теории английских буржуазных государствоведов и философов XVIII в. в своих главных направлениях исходят из учения Локка о государстве как результате общественного договора, об ограниченной монархии и разделении законодательной и исполнительной властей как наилучшей политической форме, гарантирующей свободу и собственность отдельной личности.
Наиболее близок к Локку шотландец Гучисон (1694—1747), который в своей «Системе нравственной философии» рассматривает государство как добровольный союз, связанный с отказом каждого из его членов от части своих «естественных» прав. Цель государства — в защите граждан и в обеспечении их свободы и собственности. Государственная власть призвана служить общему благу, и поэтому злоупотребление ею дает народу право на сопротивление и на изменение конституции. Однако к насильственным переворотам прибегать допустимо лишь в самых крайних случаях. Все эти мысли навеяны опытом Английской революции и классового компромисса 1688 г. Идеализация компромисса пронизывает и рассуждения лидера тори Болингброка о достоинствах английской конституции. Его теория разделения властей оказала прямое влияние на Монтескье.
В оценке английского государственного строя как наиболее разумного и целесообразного с Болингброком сходится его партийный противник виг Блекстон. Но в то время как лидер торийской оппозиции обвиняет вигов в извращении «идеальной» конституции системой подкупов и бесчестными выборными махинациями, Блекстон считает ее совершеннейшим созданием разума и истории.
Буржуазный оптимизм характеризует и взгляды философа Фергюсона (1723—1816), автора «Опыта истории гражданского общества». Фергюсон одним из первых выступил против учения просветителей о «естественном человеке», считая его фантазией. Появление собственности и как неизбежного ее следствия — неравенства состояний было, по его мнению, причиной возникновения государства. Признавая государство средством защиты имущественного и социального неравенства, Фергюсон в то же время считал, что оно способно обеспечить всем членам общества свободное развитие их личности.
Представителями радикально-демократического направления в английском Просвещении были Томас Пэн, Прайс, Пристли и особенно Годвин, являвшийся для своего времени наиболее последовательным противником английского общественного строя. В своем труде «О политической справедливости» Уильям Годвин (1756—1836) рассматривает государственную власть лишь как неизбежное зло, которое должно исчезнуть в результате «умственного и нравственного прогресса». Единственно допустимой формой государства по Годвину является демократия, обеспечивающая полное равенство всех граждан перед законом. На столь же радикальных позициях стоит Годвин в в вопросе о собственности, считая ее таким же злом, как и государство. Однако прямых революционных выводов из своих теорий Годвин не делает; веруя во всемогущество человеческого разума, он рассчитывает на постепенное исчезновение частной собственности и государства.
Более практически, хотя и неисторично, подошли к проблеме упразднения частной собственности Спенс и Огильви. Спенс выступил в 1775 г. с проектом переустройства общества путем создания мелких равноправных общин, владеющих собственностью на коммунистических началах. Пять лет спустя Огильви опубликовал «Опыт о праве на земельную собственность», где выдвигал проект «аграрного закона», обеспечивающего каждому гражданину владение землей. Оба эти писателя находились явно под влиянием коммунистических идей Мабли и Морелли.
В эпоху Просвещения значительный шаг вперед сделала также английская историография. Имена таких историков, как уже упоминавшийся Юм, Робертсон (1721—1793) и Гиббон (1737—1784), приобрели широкую известность не только на родине, но и далеко за пределами Англии. На английскую историческую науку большое влияние имели труды Вольтера «Век Людовика XIV» и в особенности «Опыт о нравах». Подобно французскому просветителю, английские историки подвергают пересмотру всю предшествующую историю и на основе ее изучения стремятся вывести принципы разумного общественного порядка. Самым выдающимся произведением английской историографии XVIII в. является сочинение Гиббона «История упадка и разрушения Римской империи», проникнутое характерной для Просвещения критикой христианства, в котором Гиббон усматривал главную причину падения Рима.
Ведущим жанром английской художественной литературы в XVIII в. становится роман — «эпопея буржуазного общества», как называли его Гегель и Белинский. Генетически роман XVIII в. восходит к жанру «плутовского романа». Это особенно наглядно выступает в творчестве Даниеля Дефо (1660—1731) — зачинателя литературы английского Просвещения. Такие его романы, как «Капитан Сингльтон», «Молль Флендерс», «Полковник Джек», сохраняют еще все признаки испанского плутовского романа. Но «Робинзон Крузо» (1719 г.) — явление принципиально новое: Дефо значительно раздвигает границы старого жанра, придает ему необычную глубину, создает роман большого социального и философского смысла. В «Робинзоне Крузо» нашла свое отражение иллюзия просветителей о мнимой независимости человека от общества, миф о «естественном человеке». Недаром критикуя буржуазные теории политической экономии XVIII века, Маркс широко пользуется термином «робинзонада».
С Робинзоном в английскую литературу входит новый тип героя — средний английский буржуа, изображенный без всякого комического гротеска, как в плутовском романе, или библейского маскарада, как у Мильтона. Дефо завоевывает для литературы прозу жизни и поэтически расцвечивает ее. Но буржуазная жизнь мало пригодна для поэзии, и поэтичность «Робинзона Крузо» достигается ценой большой художественной абстракции. Своего героя Дефо ставит в исключительные условия необитаемого острова, он изображает его как «естественного человека», человека вообще. Робинзон выключен из обычного общественного окружения; он оказывается лицом к лицу с природой, его деятельность лишается специфически буржуазных черт. Отсюда возникает удивительная эпичность «Робинзона Крузо»: самые прозаические подробности трудовой деятельности Робинзона овеяны настоящей поэзией и полны захватывающего интереса.
Совершенно иной характер имеет творчество современника Дефо, Джонатана Свифта (1667—1745), выдающегося публициста и великого сатирика. Глубокая народность Свифта с полной силой проявилась в произведениях, написанных им во время пребывания в Ирландии — этой первой колонии английского капитализма. Его памфлеты — «Письма суконщика», «Предложение о всеобщем употреблении ирландской мануфактуры», «Скромное предложение о детях бедняков» и др. — проникнуты горячим сочувствием к страданиям ирландского народа и ненавистью к его поработителям — английским лордам и финансовым дельцам. Главные произведения Свифта: это «Сказка о бочке» (остроумная сатира на религию) и «Путешествия Гулливера» (1726 г.) — сатирический роман, рисующий в беспощадно резком свете испорченность современной ему цивилизации.
Великое произведение Свифта с его глубоко пессимистической оценкой буржуазного человека стоит особняком в литературе XVIII в., но было бы неправильно исключить Свифта из общего русла европейского Просвещения. Важное место в романе Свифта занимает образ самого Гулливера; он не только связывает воедино отдельные сатирические эпизоды романа, но является своеобразной нормой, масштабом, по отношению к которому лилипуты и великаны, лапутяне и иеху выступают как извращение нормального человека, как его чудовищное поругание. Мизантропия Свифта — только оборотная сторона его гуманизма.
Дальнейшее развитие английского романа связано с именами Ричардсона (1689—1761), Филдинга (1707—1754) и Смоллетта (1721—1771). Романы Ричардсона «Памела» и «Кларисса Гарлоу» открывают новую страницу в истории английской прозы. Ричардсон до крайности суживает рамки старого романа, тяготевшего к широкой картине мира: ему достаточно событий, происходящих в стенах одного дома, чтобы изобразить нравы целого общества. Он поднимает обыденного буржуазного героя, которому эстетика XVII в. отводила только комические роли, на трагическую высоту. Его героиням доступны высокие страсти и сложные душевные коллизии. Но, будучи пуритански ограниченным, Ричардсон относится с недоверием к чувственным проявлениям человеческой природы. Положительные героини его романов — Памела и Кларисса — никогда не отступают от принципов буржуазной добродетели и пуританской морали.
Вершиной английского просветительского романа явилось творчество Филдинга — наиболее демократического из буржуазных романистов XVIII в. Филдинг начал писать романы, будучи уже зрелым человеком, известным драматургом и публицистом. На собственном опыте он хорошо изучил изнанку буржуазной жизни. Моральной возвышенности героинь Ричардсона, их пуританской добродетели (которую Филдинг воспринимает как лицемерие или расчет) он противопоставляет свободное проявление человеческих страстей и естественную доброту человеческого сердца. Филдинг убежден в доброй основе «естественного человека». Его герои — это живые люди; им присущи человеческие слабости, они совершают промахи и ошибки, иногда серьезные. Автор любит их и добродушно смеется над ними: юмор — характерная особенность его реализма.
Филдинг разрушает камерность романов Ричардсона: он не ограничивается обитателями одного дома — он хочет показать «нравы многих людей». Своих героев он выводит на большие дороги Англии, на широкие просторы жизни. Это позволяет писателю дать целую панораму английской действительности XVIII века, охватить разные ее стороны — от высшего лондонского света до низов общества. И все же в романах Филдинга сохраняется семейная атмосфера. Герой, покидая отчий дом, остается в пределах домашнего круга, частной жизни. Филдинг рисует отнюдь не идиллию: картины народной нищеты и бесправия занимают существенное место в его романах. Но большие силы истории еще не вторгаются в повествование, не определяют судьбы героев. Романы Филдинга обращены к реальному миру, но отрешены от мира истории. Поэтому в них есть известная абстрактность. Герой его лучшего романа — «История Тома Джонса-найденыша» (1749 г.) — это человек вообще, «естественный человек» эпохи Просвещения. Носители зла в произведениях Филдинга лишены настоящей мощи, ибо за ними еще не стоят силы истории, как например у Бальзака; зло носит моральный, а не социальный характер и поэтому кажется легко устранимым. Такой характер изображения коренится в неразвитости противоречий буржуазного общества.
Произведения Смоллетта обладают существенно новыми чертами. В романах «Приключения Родрика Рэндома» (1748 г.), «Приключения Перегрина Пикля» (1751 г.) и др. уже утеряны характерные для Филдинга жизнерадостность, оптимизм, вера в доброту человека. Смоллетт вскрывает социальные контрасты своего времени; его кругозор шире и наблюдательность острее, чем у его предшественников. По словам М. Горького, Смоллетт «первый ввел в рамки романа изображение политических тенденций».
Обострение общественных противоречий во второй половине XVIII в. вызвало появление в английском Просвещении нового литературного направления — сентиментализма. Его характерной чертой является обращение к чувству, как высшему началу жизни. В сентиментализме отразились первые сомнения в разумности нового строя жизни. Политически еще не осознанное, смутное ощущение противоречий буржуазной цивилизации находит себе выражение в сентиментальной меланхолии и обращении к природе. Ранним проявлением этих настроений в английской литературе была так называемая кладбищенская поэзия Томсона, Грея, Юнга, Крабба и др. Более значительным является творчество Оливера Голдсмита (1728—1774). В его поэме «Покинутая деревня» и романе «Векфильдский священник» идиллические картины патриархального мира и элегия по поводу его неизбежной гибели сочетаются с трезвой критикой буржуазных порядков.
Самым крупным представителем сентиментализма был Лоренс Стерн (1713— 1768). Его роман «Сентиментальное путешествие» дал название всему литературному направлению. В «Тристраме Шенди» Стерн пародирует весь идейно-художественный строй просветительского романа: он издевается над здравым смыслом буржуа — героя литературы XVIII в. и находит крупицы поэзии только в эксцентрических причудах и добром сердце своих милых чудаков из Шенди Холла — этого последнего осколка старой патриархальной Англии.
В литературе последней трети XVIII в. возникают новые веяния, предвосхищающие романтизм XIX в. Сюда относятся «Поэмы Оссиана» Макферсона — талантливая стилизация под народные сказания, древних кельтов, поэзия Чаттертона и Блейка — этого ближайшего предшественника Байрона и Шелли, а также «готический» роман Анны Редклиф с его мрачным колоритом, полуфантастическим средневековым сюжетом, интересом ко всему таинственному, загадочному, иррациональному.
Особое место в английской литературе последней трети XVIII в. занимает крестьянская поэзия, достигшая своей вершины в творчестве шотландского народного поэта Роберта Бернса (1759—1796). Берне реалистически изображал быт деревни, прославляя труд крестьянина, но наряду с идеализацией патриархальной деревни в его произведениях звучит нота протеста против сословного общества, власти денег, религиозного фанатизма.
Еще до того как возник семейный роман Ричардсона и Филдинга, Джордж Лилло написал пьесу «Лондонский купец» (1731 г.), первый образец нового литературного жанра - буржуазной трагедии, имевший шумный успех в Англии и на континенте. Но лучшие произведения английской драматургии связаны с комедийным жанром. Сюда относятся остро сатирические комедии молодого Филдинга «Пасквин», «Исторический календарь», «Дон-Кихот в Англии» и др., «Опера нищих» Гея, веселые комедии Голдсмита и, наконец, шедевр английской драматургии — «Школа злословия» Шеридана, полная блеска сатира на лицемерие буржуазно-дворянского общества.
Утверждение реалистических принципов в драматургии способствовало реформе театра, в котором господствовали каноны классицизма. Важное значение, притом не только для английского, но и для всего европейского театра, имела деятельность выдающегося английского актера Гаррика (1717—1779), являющегося основоположником сценического реализма.
Наряду с литературой и театром высокого развития в Англии XVIII в. достигла живопись, завоевавшая европейскую славу. Родоначальником реализма в английском искусстве был Хогарт (1697—1764), автор многочисленных жанровых картин на темы современного общества («Карьера проститутки», «Карьера мота», «Модный брак» и др.). Распространенные в гравюрах, они приобрели широкую популярность.
Хогарт расширил темы английской живописи. Все теневые стороны общественной жизни XVIII в. стали предметом его художественного изображения: политическая коррупция, ярко выступающая при выборах в парламент, распущенность и бессмысленное расточительство аристократии, нищета и невежество народных масс. В этом смысле живопись Хогарта — явление, родственное английскому реалистическому роману. Однако в отличие от своих современников Хогарт менее всего склонен поэтизировать буржуазный быт, мещанскую добродетель. Пафос творчества Хогарта — резко обличительный. Комический гротеск, гипербола и карикатура — отличительные особенности его художественной манеры. И все же Хогарт принадлежит XVIII в.: с просветителями его сближает понимание искусства как средства морального исправления мира. Если добродетель не всегда торжествует в его произведениях, то порок всегда бывает наказан. Живописное дарование Хогарта особенно ярко проявляется в его портретах. Шедевр Хогарта «Девушка с креветками» является одним из лучших образцов английского портрета XVIII в.
Большое значение для английского искусства портретной живописи имела деятельность Ван Дейка, жившего долгое время в Англии при дворе Карла I Стюарта. Но своего высшего расцвета это искусство достигло во второй половине века в творчестве Рейнольдса (1723—1792) и Гейнсборо (1727—1788).
Рейнольде — общественный деятель, виг, основатель Академии художеств в первый ее президент. Эстетические взгляды Рейнольдса развивались в русле просветительского классицизма. Долгие годы, проведенные им в Италии, он посвятил глубокому изучению классического искусства. Большинство его женских портретов написаны в условной манере: избегая чрезмерной индивидуализации, он как бы создает идеальный тип женской красоты. Гораздо выразительнее мужские портреты Рейнольдса. В них ярче проявляется реализм художника, его умение изобразить значительные человеческие характеры.
Творчество другого крупного художника — Гейнсборо во многом близко к литературе английского сентиментализма. Гейнсборо стоял в оппозиции к новому строю жизни буржуазной Англии. Он ненавидел большие города, любил сельскую тишину и чуждался великосветского общества. Он отвергал всякую искусственность в следовал в своих работах только непосредственному чувству натуры. Важную роль в творчестве Гейнсборо играет пейзаж, придающий его портретам ощущение дали. Картины Гейнсборо проникнуты тонким лиризмом и отличаются виртуозной техникой живописи. В конце XVIII в. под влиянием Рейнольдса и Гейнсборо возникла целая школа английских портретистов (Ромни, Лауренс, Хопнер и др.).
Что касается архитектуры, то в ней и в XVIII столетии продолжали господствовать классицистические каноны Айниго Джонса и Репа — двух крупнейших мастеров XVII в. Однако во второй половине XVIII в. возникли новые сентиментальные веяния, ярче всего сказавшиеся в планировке садов и парков. Правилам разбивки французского парка, преследующим задачу полного подчинения природы жесткой геометрической схеме, противостоит теперь более свободная и живописная планировка, отвечающая новым эстетическим воззрениям эпохи Просвещения, с ее тягой к естественности и свободе. Оппозиция против «регулярного» геометрически строгого парка французов встретила широкую поддержку со стороны писателей и поэтов. Новый стиль английского сада многим обязан китайскому парковому искусству, пропагандой которого занимался архитектор и путешественник Чемберс (1726—1796), посвятивший достижениям китайцев в этой области специальное сочинение.
|
|
© Historik.ru 2001-2018 При копировании материалов проекта обязательно ставить ссылку на страницу источник: http://historik.ru/ "Книги по истории" |
