Земля стала очень большой, и вместе с тем ее размеры как-то странно уменьшились Большой, потому что за десятилетия, что прошли после первого плавания Колумба, за океаном были открыты столь обширные земли, что на них сотни, если не тысячи раз можно было бы уложить иные из европейских стран Но вместе с тем земной шар словно бы уменьшился, ведь теперь моряков не пугали и самые дальние путешествия, все теперь казалось достижимым
Уже ушло в историю кругосветное плавание, начатое в 1519 году португальцем на испанской службе Фернаном Магелланом и завершенное три года спустя капитаном одного из его судов Хуаном-Себастьяном Эль-Кано Бескрайние просторы трех океанов, некогда — это даже представить трудно — совершенно пустынные, теперь несли на себе множество больших, и малых кораблей, двигавшихся в самых разных направлениях. Уже были проложены самые удобные, самые выгодные морские дороги — из Старого Света в Новый, от Северной Америки к Южной, от Америки через Тихий океан к «островам пряностей», — и теперь капитан судна, идущего, например, из Испании в Венесуэлу, полагал самым обычным делом, если за день он насчитывал до десятка встречных кораблей под самыми разными флагами. Моря и океаны еще совсем недавно столь грозные, смертельно опасные, кажется окончательно покорились человеку, который научился не бояться их и строил все более совершенные корабли Шла вторая половина XVI века...
Вот к этому времени и относится начало поисков громадной земли, будто бы не уступающей размерами всему Новому Свету.
В том, что еще один гигантский материк действительно существует, не было никаких сомнений Древние географы, предсказавшие его существование, были, конечно, совершенно правы: если столь значительные массы суши, как Европа и Азия, располагаются большей частью в северном полушарии, значит, для равновесия, в южном обязательно должна быть столь же обширная суша. К тому же, как считали в XVI веке, такая справедливая и очевидная мысль уже получила и несомненное подтверждение: одна часть новооткрытого материка — Северная Америка — лежит ведь в северном полушарии, а другая — Южная — расположена ниже экватора именно для того, чтобы уравновешивать ее.
Эта географическая легенда (пожалуй, ее можно назвать и географической гипотезой) просуществовала дольше, чем все другие, — от античных времен до XIX века. Она вызвала наибольшее число крупных экспедиций. И наконец, она стала единственной легендой, которая все-таки подтвердилась, пусть и не совсем так, как это представляли себе во второй половине XVI века, когда человек, научившийся не бояться морской стихии, решил, что теперь он может, наконец, отправляться на поиски.
Давайте посмотрим на какую-нибудь из древних карт мира, например на карту, составленную географом Ортелием в 1570 году...
Недрогнувшей рукой этот ученый муж нанес на нее громадную землю, занимающую чуть ли не все целиком южное полушарие. Огненная Земля, лежащая южнее Магелланова пролива,— это, по его мнению, один из выступов Южного материка. Значит, первооткрыватель его — Магеллан? Да, действительно, некоторые уже называли этот материк Магелланией. Но .. но он ведь не был еще открыт! Никто еще не доказал, что Огненная Земля — это и есть берег материка. Значит, надо продолжать его поиски и получить убедительные доказательства, что найден именно мате-РИК, а не какой-нибудь остров. Первооткрывателя же — истинного первооткрывателя — ждет слава не меньшая, чем слава Христофора Колумба!
Как тут не вспомнить судьбу другой легенды — об острове Святого Брандана, который, по мере его поисков, отступал на географических картах все дальше и дальше от тех мест, где-то не оказывалось. С Южным материком история повторилась. Он отодвигался на картах все дальше к югу, уменьшаясь попутно в размерах, пока, наконец, контуры этой гипотетической земли не совпали с контурами реально существующей Антарктиды, открытой русской экспедицией Ф, Ф. Беллинсгаузена и М. П. Лазарева на шлюпах «Мирный» и «Восток» в 1821 году.
От первой экспедиции испанца Альваро Менданьи де Нейры, начавшейся в 1567 году, до 1821 года — вот какими долгими оказались поиски. И здесь очень любопытно проследить, как менялись с течением времени цели, с какими искали эту загадочную Южную землю.
Вновь в путь сначала манил все тот же золотой ореол, который не давал покоя искателям Эльдорадо и страны семи городов. На любой неизвестной земле, как твердо верили в ту пору, должно быть золото, много золота. Вдобавок, для тяжелой, каторжной работы в огромных поместьях плантаторов Нового Света в серебряных рудниках, каких немало было на Тихоокеанском побережье Южной Америки, нужны были сильные, выносливые рабы — индейцы, по мнению завоевателей, были слишком слабосильны.
Но чем дальше к югу — в более холодные места — отодвигалась эта не найденная еще земля, тем призрачнее оказывались надежды на золото и рабов. Да и само время становилось другим: человек теперь уже часто шел вперед, привлеченный не только золотым сиянием, но еще и прекрасным и радостным желанием узнать свой мир как можно лучше, побывать там, где еще никто не был до него, установить научную стину. Человек менялся вместе со временем... И если поиски Южного материка начали путешественники-конкистадоры, то завершили их путешественники-ученые.
А история самих поисков складывается в рассказ, сюжет которого словно бы придуман автором изощренных детективных произведений. Здесь есть самые неожиданные повороты и неожиданные развязки, есть лжеоткрытия и заведомо лживые отчеты, есть первая в мире женщина-адмирал и есть, наконец, целеустремленность, стойкость и мужество. Согласно такому сюжету Южный материк открывали не однажды, но каждый раз выяснялось, что на самом деле открытия не было. Позже в его существовании усомнились. Потом решили, что его действительно нет, и, даже наконец когда его все-таки открыли, вокруг открытия долго не прекращались споры.
19 ноября 1567 года начинается долгая история поисков Южного материка. Но, как рассказывают, Альваро Менданья де Нейра, двадцатидвухлетний мореплаватель, возглавивший первую экспедицию, в этот день, в день своего отплытия из перуанского порта Кальяо, был обращен мыслями не в будущее, а в прошлое, вспоминая другого мореплавателя и представляя, как начиналась та, может быть, самая знаменитая в истории географии экспедиция...
...Утро 3 августа 1492 года было пасмурным, первые лучи солнца никак не могли пробиться сквозь густой туман. Потом туман стал все-таки рассеиваться, и солнце высветило наконец верхушки мачт «Санта-Марии», на одной из которых был поднят адмиральский флаг. Невысокий человек на капитанском мостике каравеллы как будто специально дожидался такого момента: он негромко отдал приказание стоящему рядом офицеру Офицер зычно выкрикнул приказ команде, и тотчас же зазвенела якорная цепь. Медленно, пока подчиняясь только течению, «Сан-та-Мария» двинулась вперед. Но свежий ветер уже натягивал развернутое полотно ее парусов. Впереди лежал немалый путь — из испанского порта Палое на запад, через Атлантический океан, к открытию, которое сделает имя невысокого человека на мостике, генуэзца на испанской службе, навеки прославленным...
Альваро Менданья тряхнул головой и отогнал призрачное видение прочь. Командиру двух кораблей не к лицу было в самый момент отплытия уноситься мыслями в далекое прошлое, пусть и в тот знаменитый день, когда началось великое плавание дона Христофора. Но все же... Все же Менданья не удержался и поделился пришедшей ему мыслью со старшим офицером, которы был и значительно старше его по возрасту. Колумб отправлялся на поиски Индии, а они — на поиски Южного материка. Если плавание будет удачным, день 19 ноября 1567 года будет в истории точно таким же значимым, как и 3 августа 1492 года. Кстати, они тоже плывут на запад и вышли в тот же предутренний час. А какой же из мореплавателей не верит в успех!
Туго натянутые паруса двух каравелл увлекали их все дальше и дальше в Тихий океан. Впереди ждали великие открытия.
В середине января 1568 года Менданья открыл небольшой коралловый остров, покрытый кокосовыми пальмами. Отсюда его корабли двинулись дальше на запад, и, наконец, 7 февраля 1568 года глава экспедиции увидел перед собой землю, отделенную от океана длинной полосой рифов.
Высоко к небу поднимались горы, покрытые прекрасным тропическим лесом. Солнце заливало лес потоками теплых лучей. В воздухе стоял птичий гомон, деревья ласково шелестели листвой... Конечно, это и должен быть Южный материк.
Менданья высадился на берег. В лесной чаще были селения, где жили темнокожие люди, говорившие на каком-то неизвестном языке. Язык был певучим, речь звучала словно музыка. Все в этой стране дышало благоденствием и счастьем. И вдруг Men-данью пронзило озарение: да ведь это не что иное, как сказочная и волшебная страна Офир, куда, как рассказывает библия, еще царь Соломон посылал корабли за золотом, чтобы украсить выстроенный им храм. Значит, страна Офир находится здесь, на Южном материке? Поистине, это было поразительным открытием!
Но нет, это был все-таки не материк. Менданья довольно быстро обошел на корабле вокруг всей этой земли. Значит, на самом деле он открыл остров. Рядом были и другие острова, большие и маленькие. Но, может быть, все-таки это именно да приходили корабли царя Соломона?
Так острова, открытые Менданьей, получили название Соломоновых островов.
Однако это и оказалось единственным открытием экспедиции, оторая, как мечтал Менданья, должна была стать не менее знаменитой, чем первая экспедиция Колумба. Продолжить поиски помешало сильное ненастье. Спасаясь от штормов, Менданья был даже вынужден подняться выше экватора. Экспедиция оказалась не очень счастливой: когда корабли возвращались в Новый Свет, многие матросы умерли от цинги и голода.
Да и не только в море не повезло Менданье — на родине, в Перу, тоже, Соломоновы острова правительство посчитало слишком незначительным открытием, оно не окупило затрат на экспедицию. И неудачнику Менданье, так завидовавшему, может быть, по молодости лет, Колумбу, пришлось отложить осуществление своей давней мечты — открыть Южный материк — почти на тридцать лет. Только в 1595 году ему доверили новую экспедицию, правда, словно бы в виде утешения, на этот раз более крупную: под его началом были четыре корабля.
Но теперь уже, наверное, слишком поздно: Альваро Менданья был к этому времени тяжело болен, для того, чтобы догнать в славе Колумба, ему уже могло не хватить сил.
Однако, как выяснилось в первые дни плавания, в составе экспедиции есть еще один человек, который тоже не прочь вписать свое имя в историю географических открытий. И с первых же дней фактическое руководство экспедицией перешло з руки Изабеллы де Баррето, властной и крутой женщине, жене Мен-даньи, без которой отныне не решался ни один вопрос. На кораблях тотчас же установилась железная, без малейших поблажек, дисциплина; женщина-адмирал, как позже назовут ее испанские историки, подчинила себе всех без исключения офицеров, матросы же боялись ее, словно огня.
Через три с половиной месяца после отплытия из Перу Менданья и женщина-адмирал сделали свое первое открытие. На горизонте испанцы увидели выступающую из океана горную вершину: то был один из Маркизских островов. Корабли подошли к берегу и скоро были окружены десятками пирог с островитянами. Местные жители были настроены дружелюбно, в знак мира они привезли с собой множество кокосовых орехов. Однако, когда испанцы пригласили их подняться на палубы, произошел неприятный инцидент. Островитяне с детским любопытством разглядывали любой из европейских предметов, какой только попадался им на глаза. То, что им особенно пришлось по вкусу, они никак не хотели отдавать. Какой-то из туземцев схватил бухту каната и дал понять, что хочет взять ее себе. Тогда женщина-адмирал приказала прогнать островитян с кораблей. Произошла стычка; увидев это, на палубы хотели подняться и другие островитяне. В ответ прогремел залп мушкетов...
Корабли, не задерживаясь больше у берега, поплыли дальше.
Вскоре последовало новое открытие: вулканические острова, которые Менданья назвал Санта-Крус. Они были очень похожи на те чудесные острова, что были открыты мореплавателем тридцать лет назад, однако горы на них были меньше, да и сами они значительно уступали в размерах островам Соломонова архипелага.
Но это было последнее из открытий, которые выпали на долю Альваро Менданьи де Нейры. Обострение тяжелой болезни приковало его к постели, он уже почти не выходил из каюты. Последние дни его жизни были омрачены: часть матросов подняла мятеж, и, быть может, не последнюю роль в этом сыграл вздорный и капризный нрав женщины, которая распоряжалась от имени мужа всеми и всем. Менданья успел еще казнить вожака мятежников, однако вскоре смерть настигла его самого.
Правда, и женщине-адмиралу, которая после смерти Менданьи «официально» провозгласила себя предводителем экспедиции, больше ничем не удалось прославить свое имя. Среди испанцев, все еще находящихся на одном из островов группы Санта-Крус, вспыхнула эпидемия чумы; продолжать экспедицию было невозможно, и корабли, которыми командовала Изабелла де Баррето, сначала ушли на Филиппины и наконец вернулись в Новый Свет Южный материк все еще не был открыт.
Впрочем, в теоретических воззрениях о том, где и как он должен быть расположен, кое-что уже изменилось. Англичанин Френсис Дрейк в промежутке между двумя плаваниями Менданьи совершил кругосветное путешествие — второе после кораблей Магеллана, - и после этого гипотетическая земля, уменьшившись размерах, впервые отодвинулась дальше к югу.
Но, справедливости ради, надо сказать о том, что Дрейк меньше всего думал о науке — главной целью был пиратский набег на тихоокеанские города испанских колоний в Новом Свете. Это предприятие, как и многие другие такого же рода, тайно Финансировала сама королева Елизавета I. Пять кораблей Дрейка флагманским судном была «Золотая лань» — отправились из Англии в 1577 году и летом 1578 года прошли Магеллановым проливом.
Стояло очень холодное время, команды английских судов страдали от стужи. Дрейк, выйдя в Тихий океан, спешил подняться на север, в теплые места. Но налетевший шторм задержал его на крайнем юге чуть ли не на два месяца. Позже Френсис Дрейк написал:
«Не успели мы выйти в это море (иными называемое Тихим, а для нас оказавшееся бешеным), как началась такая неистовая буря, какой мы еще не испытывали... мы не видели солнечного света, а ночью — ни луны, ни звезд; и эти потемки продолжались целых пятьдесят два дня, пока длилась буря. Невдалеке были видны по временам горы, и они вызывали ужас, потому что ветер гнал нас к ним на верную гибель; потом они скрывались от глаз... Мы потеряли наших товарищей».
Шторм разлучил корабли, которым больше не суждено было встретиться. «Золотая лань» была отнесена далеко к югу, и, когда шторм, наконец, закончился, Френсис Дрейк убедился в том, что Огненная Земля — это вовсе не часть огромной не известной еще суши, а архипелаг из крупных и мелких островов. Если Южный материк существует, то между ним и Огненной Землей лежит широкий пролив.
В XIX веке, после того как была открыта Антарктида, этот пролив получил имя пролива Дрейка.
Впрочем, это важное открытие осталось не единственным научным достижением экспедиции англичан. Дрейк во многом уточнил очертания тихоокеанских берегов Южной Америки. А сама его вторая в истории кругосветная экспедиция была завершена с беспримерной дерзостью.
Прежде всего Дрейк разграбил чилийский порт Вальпараисо. Потом «Золотая лань» двинулась дальше на север. Выше Южного тропика на побережье лежали порты, откуда испанцы отправляли в Панаму серебро богатых перуанских рудников. В этих широтах — и на море, и на суше — конкистадоры чувствовали себя в полной безопасности — ценные грузы отправлялись, как правило, без всякой охраны, — и Дрейк легко захватил несколько транспортных кораблей с серебряным грузом.
В порту Кальяо (отсюда началась первая экспедиция мореплавателя-неудачника Менданьи) стояли на рейде несколько десятков испанских судов. Но Дрейк, воспользовавшись темнотой, проскользнул мимо них и привел «Золотую лань» прямо в гавань. Всю ночь он стоял бок о бок с испанскими кораблями, прислушиваясь к громким разговорам моряков, беседовавших о грузах, которые только что ушли в Панаму. Груз одного из кораблей — золото, серебро, драгоценные камни — заинтересовал Дрейка особенно. Перед рассветом «Золотая лань» подняла паруса и, снова благополучно пройдя мимо испанских кораблей на рейде, устремилась в погоню. Когда корабль с ценным грузом был взят на абордаж и захвачен, англичане обнаружили добычу, которая превзошла всякие ожидания.
«Начался осмотр и подсчет, длившийся шесть дней, — рассказывал позже один из спутников Дрейка. — Мы нашли здесь драгоценные камни, тринадцать ящиков серебряной монеты, восемьдесят фунтов золота, двадцать шесть бочек нечеканеного серебра... В исходе шестого дня мы простились и расстались с хозяином судна: он, несколько облегченный, поспешил в Панаму, а мы — в открытое море...»
Добычи было вполне достаточно, и все-таки Дрейк разграбил еще несколько селений на мексиканском побережье. Налеты англичан были столь неожиданны и стремительны, что потом, когда «Золотая лань» уходила в море, испанцы не могли поверить, что на такую дерзость решился всего лишь один корабль, а не крупная эскадра. После последнего из набегов борта корабля Дрейка низко осели, настолько велика была тяжесть награбленного.
Теперь «Золотая лань» направилась к берегам Северной Америки; здесь неподалеку от залива Сан-Франциско Дрейк бросил якорь для ремонта корабля. Местные жители — калифорнийские индейцы — встретили англичан дружески. И Дрейк, склонный, как и другой знаменитый английский пират — Уолтер Рэли, к некоторой театральности, провел торжественную церемонию введения этих индейских земель во владение королевы Елизаветы.
Наконец, снова выйдя в путь, «Золотая лань» прошла через лабиринт Молуккских островов, пересекла Индийский океан и, обогнув мыс Доброй Надежды и пройдя через Атлантику, в сентябре 1580 года вернулась в английский порт Плимут.
Вклад Френсиса Дрейка в «дело» Южного материка оказался весьма важным. Его начали искать южнее, чем это делали до сих пор. Причем, не только искать, теперь его, случалось, и находили.
Женщина-адмирал Изабелла де Баррето больше на предпринимала морских походов. Но во второй экспедиции Менданьи участвовал и еще один человек, который тоже завидовал славе Колумба, — офицер Педро Фернандес Кирос. В 1605 году он сам возглавил экспедицию из трех кораблей, вышедшую в Тихий океан все из того же порта Кальяо. Сразу же он взял курс на юго-запад.
Первым открытием новой экспедиции стали несколько необитаемых островов из архипелага Туамоту. Дальше на западе Кирос открыл еще один остров, но так и не смог высадиться на его из-за многочисленных подводных рифов, среди которых нельзя было отыскать проход. Чтобы пополнить запасы продовольствия и воды, Кирос решил идти к Соломоновым островам, открытым Менданьей во время его первой экспедиции. Увы, он так и не смог найти их: все-таки навигационные средства в ту пору были несовершенны, и неудачник Менданья даже не сумел точно определить их координаты. (Заметим, что и после Кироса Соломоновы острова безуспешно искали многие морепла-' ватели, и прошло около века, прежде чем их вновь открыл французский мореплаватель Луи Антуан Бугенвиль.) Между тем экипажи кораблей Кироса уже жестоко страдали от жажды, появились больные... Наверное, в эти трудные дни прекрасные Соломоновы острова, столь восторженно описываемые Менданьей, казались несчастным морякам фантазией этого незадачливого последователя Колумба, решившего приписать себе открытия, каких он никогда не делал. Но все же, наконец, Кирос наткнулся на обитаемый островок — он относился к группе островов Дафф. Здесь глава экспедиции дал своим людям отдых На острове было вдоволь фруктов, кокосовых орехов, а чудесная прекрасная вода, наверное, казалась морякам самым прекрасным напитком на свете.
Кирос настойчиво расспрашивал местного вождя об окрестных островах. Как выяснилось, поблизости было много подобных же островков. Но дальше к югу лежала, по словам вождя, большая земля...
Три испанских коробля взяли курс прямо на юг.
Несколько дней спустя из-за горизонта выступила вершина высокой горы, потом, когда корабли подошли ближе, открылась и вся земля.
Ее высокий берег уходил далеко к юго-востоку, вдали, окутанные дымкой тумана, виднелись и другие горы. Конечно, как решил Кирос, это и был Южный материк.
Найдя удобную бухту, мореплаватель ввел в нее свои корабли, испанцы сошли на берег.
И тогда здесь, в который уже раз, повторилось то, что случалось всегда, когда испанцы ступали на неизвестную землю: прозвучали слова молитвы, был воздвигнут деревянный крест, и Кирос торжественно положил на предназначенное ему место первый камень будущего города, первого христианского города на Южном материке. Он получил звучное название — «Австралия Духа святого». Отсюда христианская вера должна была распространиться на всю эту обширную землю. Может быть, во время этой торжественной церемонии Кирос вспоминал о том, как когда-то впервые ступил на земли Нового Света великий Колумб, и сравнивал тот момент с этим...
А несколько недель спустя Кирос, бросив два других корабля, бежал. Он ни с кем не хотел делить честь великого открытия, даже с капитанами своих судов, он должен был немедленно сообщить о сделанном им величайшем открытии испанскому правительству и добиться всех прав наместника найденного материка.
Отчеты, составленные Киросом после того, как он прибыл в Испанию, показывают, что фантазия у этого человека была богатой. Он утверждал, например, что открытая им земля «составляет по меньшей мере пятую часть всей земной суши». «Есть два материка, — писал он, — отделенные от Европы, Азии и Африки; первый из них открыт Кристовалем Колоном; второй и последний на Земле — тот, который я видел и который я прошу исследовать и заселить с разрешения вашего величества».
Нет! Земля, которую открыл Кирос, оказалась вовсе не громадным материком, «занимающим пятую часть всей земной суши» На самом деле это был не очень большой архипелаг, который получил название Новые Гебриды. Сразу же после бегства новоявленного Колумба это доказал Луис Ваэс Торрес — капитан одного из покинутых Киросом кораблей. Пройдя вдоль побережья открытой земли, Торрес обогнул ее с юга и убедился, сколь самонадеянным оказался глава экспедиции, так легко принявший желаемое за действительное.
Теперь Торрес, решивший провести самостоятельные исследования, взял курс на северо-запад. Этому человеку тоже предстояло внести свое имя и свою строку в летопись поисков Южного материка. Он подошел к Новой Гвинее, открытой португальцами еще в первой половине XVI века. Как и Огненную Землю, Новую Гвинею некоторые картографы тоже считали одним из выступов громадного неисследованного материка. Но Торрес обогнул этот остров с юга точно так же, как обошел до этого Новые Гебриды Значит, картографы опять ошиблись!
Торрес продолжил свой путь вдоль южной оконечности Новой Гвинеи, направляясь теперь к Филиппинским островам. Насколько ему удалось разглядеть, на юге было несколько островов. Мореплаватель и не подозревал о том, что совсем рядом лежит еще один гигантский остров, который позже получит название Австралия и будет считаться еще одной частью света. На самом деле Торрес видел не какие-то неизвестные острова, а австралийский берег!
Пролив между Новой Гвинеей и Австралией носит на всех современных картах имя Торреса.
На экспедиции, которую начал Кирос и закончил Торрес, собственно, и закрывается «испанская страница» летописи поисков Южного материка. Испания все больше и больше уступала первенство на морях другим окрепшим государствам. Следующую страницу заполнили голландские моряки. Голландия, ставшая могущественным европейским государством, настойчиво искала собственные морские пути в южные моря, к сказочным островам, родине столь ценимых в Европе пряностей.
Как это ни странно, но освоение голландскими купцами дальних южных морей началось вовсе не с какого-либо удачного путешествия, а с удачного... тюремного заключения. Эта примечательная тюрьма находилась в Лиссабоне, столице Португалии.
Многие из «островов пряностей» по разделу мира, совершенному еще в 1494 году, принадлежали Португалии, и португальцы ревниво оберегали тайну морских дорог к ним. В строжайшем секрете держались их координаты, никто не знал, какими течениями пользовались корабли, идущие в южные моря, огибая мыс Доброй Надежды, какие ветры надо было ловить в свои паруса, а какие избегать...
Моряка-голландца, который попал в Лиссабонскую тюрьму за долги, звали Корнелис Хаутман. И так как общее несчастье сближает самых разных людей, стирая даже и вечную национальную рознь, то нет ничего удивительного, что Хаутман, отбывая назначенный срок, близко сошелся с другими моряками, которые тоже как-то нарушили закон, но, в отличие от голландца, пребывали в тюрьме своей родной страны. И, наверное, если б лиссабонские судьи знали заранее, что из этого получится, они бы вынесли Хаутману не тюремное заключение, а какой-нибудь другой приговор.
Друзья по несчастью не считали нужным скрывать в тюрьме то, что так ревниво хранится в тайне на свободе. От них-то и Узнал Хаутман все главные сведения — и примерные координаты счастливых южных островов, и направления главных морских течений.
При первом же удобном случае, через верных людей, голландец передал эти бесценные сведения на родину, хозяевам торговой компании «Общества дальних стран». И вскоре моряки-португальцы, которым так полюбился их коллега из Голландии, лишились его приятного общества: торговая компания, оценившая переданные сведения по достоинству, за огромную сумму выкупила Корнелиса Хаутмана из тюрьмы. Вскоре он уже стоял во главе голландской экспедиции, насчитывающей четыре корабля. Это было в 1595 году.
Корабли голландцев обошли Африку и вошли в Индийский океан. Здесь все по договору о разделе мира принадлежало Португалии, и Хаутман старался держаться подальше от португальских военных судов. Он шел вперед крайне осторожно, ощупью.
Только почти через полтора года после начала экспедиции Хаутман добрался до Суматры, а потом и до острова Ява. По каким-то причинам Ява осталась обойденной вниманием португальцев, и бывший узник лиссабонской тюрьмы вполне резонно счел, что, если так, значит, остров должен принадлежать Голландии.
На Яве голландцы закупили по сходной цене партию очень ценных товаров, которые были благополучно доставлены в Европу. И с этого момента начались постоянные рейсы голландских кораблей к Малайскому архипелагу. Нарушив, наконец, португальскую монополию на торговлю с Ост-Индией, голландские купцы сами установили непосредственные торговые связи с малайскими правителями.
Однако приходилось все же опасаться португальских сторожевых кораблей. Поэтому голландские мореходы нашли наконец для себя самую безопасную дорогу. От мыса Доброй Надежды этот морской путь пролегал значительно южнее, чем обычные маршруты португальцев. Поймав в сравнительно высоких широтах попутный пассат, голландские корабли шли на восток до того меридиана, на котором лежала Ява, и тогда резко поворачивали на север.
Но ведь этот путь должен был так близко лежать от Южного материка!.. И, казалось бы, это начинало подтверждаться теми открытиями, которые одно за другим стали выпадать голландским морякам. Словно бы из тумана вдруг стала проявляться большая суша, которая, по-видимому, была выступом громадной, лежащей на юге земли.
В 1616 году капитан Дирк Хартогс, командовавший судном «Эндрахт», высадился на эту сушу между 23 и 26°30' южной широты. Местность, которую он увидел, представляла собой унылую, безжизненную пустыню. Два года спустя голландские моряки высадились на эту же сушу на 21°20' южной широты. Позже здесь побывали и другие голландские мореплаватели.
То была западная сторона открытой суши; южную же исследовал в 1627 году капитан Питер Нейтс. Он дошел до небольшого архипелага, который назвал своим именем, и убедился в том, что край этой обширной суши в этом месте поворачивает к юго-востоку. Значит, действительно выступ Южного материка?
Исследованная голландцами обширная суша в XVII веке получила название Новая Голландия. Но, считая ее громадным полуостровом Южного материка, голландские мореплаватели ошибались Это была та самая большая земля, которую видел Торрес, огибая с юга Новую Гвинею, и которая сегодня называется Австралией.
Но самые важные открытия на «голландской странице» выпали бесспорно, на долю Абеля Тасмана. Как рассказывают, этот бедняк-штурман осмелился просить руки дочери Антони Ван-Димена, богача и генерал-губернатора тех сказочных южных островов, что голландцы, не спрашивая разрешения у Португалии, уже считали своими. В ответ разгневанный Ван-Димен дал штурману Тасману два самых старых корабля, какими только располагал, и отправил его в трудную экспедицию. Но, как бы то ни было, экспедиция Абеля Тасмана вернулась с бесценным географическим материалом.
Абель Тасман должен был подняться до самых высоких широт и определить, как далеко простирается Южный материк. Выйдя с острова Маврикий, Тасман сначала шел на юг, а потом повернул к востоку. 24 ноября 1642 года он открыл берег, который назвал Вандименовой землей. Но что это была за земля — остров или же часть Новой Голландии,— самому Тасману выяснить не удалось. Это стало известно лишь полтора столетия спустя: Вандименова земля (ныне Тасмания) — это остров, отделенный от Австралии. Тасман же продолжил путь на восток и 13 декабря 1642 года увидел перед собой еще одну землю. Он назвал ее Новой Зеландией.
Пройдя вдоль береговой линии на северо-восток, он дошел до северной оконечности открытой земли. В честь дочери Антони Ван-Димена, которая, видно, и в самом деле была небезразлична бедному штурману, эта самая северная точка стала называться мысом Марии Ван-Димен.
Важнейшим итогом экспедиции Тасмана было то, что она бесспорно доказала, что Новая Голландия не может быть частью Южного магерика, ведь корабли целиком обогнули ее с юга.
И вместе с тем экспедиция Тасмана породила новую ошибку: выступом гигантского материка, вера в существование которого нисколько не ослабевала, теперь стали считать Новую Зеландию. Эту ошибку лишь через сто с лишним лет исправил великий английский мореплаватель, капитан Джеймс Кук, посвятивший путешествию за географической легендой, оказавшейся такой долговечной, несколько лет. Именно плавания Кука, стершие с карты Тихого океана немало белых пятен, во многом прояснили запутанное «дело» Южного материка.
Но прежде чем свои поиски начал Джеймс Кук, в этом «деле» появилась еще одна ошибка. Два французских корабля под началом Жана Батиста Буве в 1739 году обнаружили в высоких южных широтах Атлантического океана какую-то землю, которую глава экспедиции тоже счел выступом Южного Материка. Правда, подойти к этой земле вплотную французсмог из-за тяжелых льдов. Не пытался он и обойти кромку льда стороной, так как экипажи его кораблей едва переносили стужу сделав свое открытие, Буве тут же повернул назад, в более теплые края.
Нет, это был на самом деле маленький вулканический остров, который сёйчае называется островом Буве. Еще одна ошибка...
Но и сам Джеймс Кук, исправивший заблуждения Тасмана, тоже не избежал во время своих поисков ошибки. Причем такой, какой до него не делал ни один из мореплавателей, искавших Южный материк.
С портретов смотрит энергичное, умное лицо. У этого человека высокий лоб, резко очерченные твердые губы, волевой подбородок.
Чаще всего на портретах есть один постоянный атрибут — географическая карта. Карта лежит у него на коленях, карта перед ним на столе, карту, сложенную в трубочку, он держит в руке... Что ж, географическая карта действительно была постоянным спутником большей части жизни капитана Кука. Он обращался к ней, чтобы проложить курс своего корабля, измерить расстояние, которое судно прошло за день... И еще для того, чтобы нанести на нее землю, которой до этого на карте не было. Сколько же раз ему приходилось это делать!..
Джеймс Кук нанес на карту острова Товарищества и Большой Барьерный риф, острова Новая Каледония, Норфолк, Южные Сандвичевы острова, юго-восточные Гавайские острова, остров Южная Георгия... Всего и не перечислишь. А в память о нем и в знак признания его огромных географических заслуг на этой же карте позже многократно — больше двадцати раз — повторилось его имя. Есть гора Кука на острове Южный Новой Зеландии, есть два архипелага Кука в Тихом океане, залив Кука у берегов Аляски, есть пролив Кука, разделяющий Северный и Южный острова Новой Зеландии...
Кук был прирожденным мореплавателем и был прекрасным командиром. Те из английских матросов, которым посчастливилось плавать под его командой, просто боготворили его. В отличие от многих других офицеров он умел разглядеть в магросе не машину для выполнения приказаний, а человека. Да он ведь и сам был когда-то матросом, а потом проделал трудный, потребовавший сверхчеловеческих усилий путь от кубрика до капитанского мостика, приобретя при этом и обширные познания по самым разным вопросам. И, быть может, многие из матросов, плававших с ним, мечтали о том, чтобы самим повторить этот путь. В этом не было ничего невозможного. XVIII век все больше и больше начинал ценить истинный ум и талант, а не титулы и происхождение. Тому хватало примеров, не один только капитан Кук.
Так, в то же время во Франции сын часовщика, зарабатывающий себе на жизнь сначала ремеслом отца, а потом ставший придворным учителем игры на арфе, быстро достиг богатства и известности. Богатство позволило ему поставить оружие для целой армии колонистов, восставших против власти английского правительства и победивших, провозгласивших за океаном новую республику — Соединенные Штаты Америки. А прирожденный талант, блистательное остроумие и жгучая ненависть к чванливым, бездарным аристократам вдохновили его перо на создание таких шедевров, как «Севильский цирюльник» и «Свадьба Фигаро». Этого человека звали Пьер Огюстен де Бомарше.
А несколькими десятилетиями раньше сын русского помора, пешком пришедший из Архангельской губернии в Москву, чтобы утолить проснувшуюся в нем жажду знаний, стал ученым, о котором Александр Сергеевич Пушкин сказал: «Он создал первый университет. Он, лучше сказать, сам был первым нашим университетом...»
Наверное, нельзя проводить слишком уж близкие параллели между Бомарше, Ломоносовым, Куком и десятками других талантливых людей из народа, сумевших проложить себе дорогу к самым вершинам знания, полностью раскрыть свои способности и нашедших достойное применение им И все-таки что-то общее У них, бесспорно, было. Тяга к знаниям, которая никогда не ослабевала Желание учиться, несмотря на насмешки и непонимание окружающих. Умение не опускать руки при неудачах. Умение, раз выбрав цель, достичь ее во что бы то ни стало, какие бы ни ждали трудности...
Джеймс Кук был именно таким человеком. Он родился в очень бедной семье — отец был батраком, — был девятым ребенком в семье. С семи лет помогал отцу батрачить. Только в тринадцать лет в сельской школе познакомился с основами грамматики и арифметики — до этого совсем не умел читать. Когда ему исполнилось семнадцать, поступил учеником к бакалейно-галантерейному торговцу. Торговец жил в большом приморском поселке Стэйтс, неподалеку от порта Уитби в графстве Йоркшир.
Здесь-то Кук и увидел впервые море. Он выдержал у торговца только полтора -года. Видимо, нелегко жилось ему в учениках, если он решился-наняться на парусник, перевозивший каменный уголь из Ньюкасла в Лондон. Был три года юнгой и за это время повидал другие страны: парусник ходил не только в английские порты, но и в Голландию и в Норвегию. Потом, уже у другого хозяина, Кук два года служил матросом и ходил в порты Балтийского моря; побывал .он в эту пору и в Петербурге.
Ум, наблюдательность, добросовестность обратили внимание хозяев на молодого матроса: ему предложили стать помощником капитана. В ту пору Куку было двадцать четыре года и до двадцати семи он был помощником. Но уже приближалась совершенно другая полоса его жизни; она началась вместе с Семилетней войной, в которой Англия воевала с французами в Канаде.
Кук записался добровольцем в английский военный флот. Три года спустя он получил первый офицерский чин, его направили в Канаду. Местом ожесточенных схваток англичан с французами была река Святого Лаврентия. Там Кук с успехом выполнил свою первую исследовательскую работу: по ночам, чтобы не попасть под огонь французов, он составлял точную карту фарватера реки от Квебека до самого ее устья. Быть может, именно тогда он почувствовал, как не хватает ему знаний.
Год спустя у Кука впервые появилась возможность заняться самообразованием. Военные действия закончились победой англичан. Корабль, на котором Кук служил штурманом, долго простоял без дела в порту Галифакс. В это время Кук занялся изучением геометрии и астрономии. Без учителей, пользуясь неважными учебниками, он все же справился с этими науками. С тех пор он никогда не переставал учиться.
Кук все больше чувствовал себя моряком-исследователем.
В 1762 году он выполнил поручение губернатора острова Ньюфаундленд и изучил условия навигации между Ньюфаундлендом и Лабрадором. Позже Кук стал старшим гидрографом Ньюфаундленда и Лабрадора; к этому времени относятся и его первые географические открытия — несколько озер, неизвестных прежде, он обнаружил во внутренних областях Ньюфаундленде. Потом он работал на Ямайке, немного позже составил лоцию Гондурасского залива...
А в 1768 году Джеймс Кук возглавил английскую экспедицию в Тихий океан.
Цели, стоящие перед ней, были различны. Считалось, что иной из главных целей было наблюдение 3 июня 1769 года редкого явления — прохождения Венеры через солнечный диск. Однако были и другие задачи: присоединение к английской короне тех земель и островов, которые будут открыты. Настойчивые поиски новых земель вели в Тихом океане французы; францию, этого вечного соперника, надо было опередить. Кук, которого рекомендовали Адмиралтейству влиятельные люди, знавшие его по службе на военных кораблях, идеально подходил для поста начальника экспедиции. Он накопил к сорока годам немалый опыт, плавал и в тропиках, и в холодных водах. Он был не только морским офицером, но и исследователем — гидрографом, топографом, он знал астрономию. У лордов Адмиралтейства было только одно сомнение: Кук был сыном батрака, начинал простым матросом. Как будут чувствовать себя офицеры хорошего происхождения, если ими будет командовать человек, начинавший юнгой на судне, перевозившем уголь? Однако Кук согласился — никто из «командиров-джентльменов» не соглашался — отправиться в столь дальнее и, по-видимому, опасное, плавание не на каком-нибудь большом военном корабле, а на небольшом барке; экспедиция на маленьком судне обошлась бы Адмиралтейству значительно дешевле. Согласие Кука решило дело.
Капитан Кук сам выбрал на Темзе подходящее судно — трехмачтовый барк «Эндевор». Барк был похож на те угольные суда, на которых он плавал в молодости. Как считал Кук, именно такие суда были наиболее пригодны для плаваний по неизвестным еще водам.
В 1771 году «Эндевор» вернулся в Лондон, совершив кругосветное путешествие. Открытия, сделанные Куком во время трехлетнего плавания, прославили его. Путевые записки, изданные им, доказали, что он владеет и пером: словно увлекательный роман, англичане читали описания жизни племен различных тихоокеанских островов. Так Кук стал еще и этнографом.
Теперь капитан Джеймс Кук знаменит. На карту нанесены открытые им острова. Его книгу читают и перечитывают. И когда Адмиралтейство приняло решение снарядить специальную экспедицию для поисков Южного материка, кандидатура Кука уже не вызывала никаких сомнений: начальником экспедиции Должен быть только он!
Впрочем, кое-что в «деле» Южного материка прояснило и первое плавание Кука. Он исследовал во время него Новую Зеландию, открытую Тасманом. Голландец считал ее выступом Южного материка. Но Кук обошел Новую Зеландию вокруг и обнаружил, что это остров. Вернее, даже два острова — Северный и Южный. Между ними был пролив, который теперь называется проливом Кука. «Эндевор» описал вокруг двух островов огромную восьмерку.
Район, где после этого открытия следовало искать громадную неоткрытую землю, отступил еще дальше к югу.
Возможно, краем Южного материка была земля, открытая в 1739 году французским мореплавателем Жаном Батистом Буве. Именно ее решил взять отправной точкой для своих поисков капитан Джеймс Кук. Его вторая экспедиция началась 13 июля 1772 года. В этот раз под командой Кука были два корабля — «Резолыошен» и «Адвенчер».
«Я обязан был приложить все усилия для того, чтобы открыть новые территории на юге, следуя либо в восточном, либо в западном направлении, по моему собственному усмотрению. Нужно было при этом держаться наиболее высоких широт и плыть к Южному полюсу до тех пор, пока это позволят наши запасы, состояние здоровья команды и состояние самих кораблей...»
Таковы были инструкции, полученные Джеймсом Куком. Следуя им, он прежде всего пошел в высокие южные широты Атлантического океана.
10 декабря корабли встретили первые плавучие льды; затем стали попадаться и большие ледяные поля. Их приходилось огибать, поворачивая к востоку.
О втором своем путешествии Кук тоже написал книгу. В предисловии путешественник просит читателя простить его за недостаток литературного мастерства: «И хоть я с помощью добрых друзей прошел все ступени морской службы — от юнги на судах-угольщиках до капитана королевского флота, я не имел случая заниматься литературой. Итак, публика не должна ожидать от меня изящного стиля или искусства профессионального писателя, но, надеюсь, будет смотреть на меня, как на простого человека, старающегося усердно служить своей родине и решившего дать, по возможности, полный отчет о своих действиях».
Нет, Кук, пожалуй, излишне поскромничал. Хотя книга его не похожа на роман, но написана пером человека очень наблюдательного, умеющего отметить самую характерную деталь, найти самое точное слово и самые яркие краски. За внешней безыскусностью стиля встают зримые картины того, что происходило во время этого увлекательного и трудного путешествия.
4 января 1773 года он записал, например: «Снасти покрылись коркой прозрачного льда, и, хотя зрелище это было привлекательно, нам всем казалось, что холод заметно усилился, хотя мороз был меньше, чем неделю назад, и море свободно ото льда. Управлять кораблями стало трудно, так как все снасти, паруса и блоки обмерзли и задеревенели ото льда».
Медленно, с трудом лавируя среди крупных айсбергов, корабли Кука все-таки продвигались все ближе к югу.
17 января 1773 года в истории мореплавания произошло весьма примечательное событие. Корабли Кука впервые пересекли Южный полярный круг у 39° 35' восточной долготы.
Но далеко продвинуться в антарктические воды не удалось. В тот же день Кук сделал такую запись: «В 6 часов 45 минут на 57° 15 минутах южной широты нас остановила непреодолимая преграда. На юге море на всем пространстве было покрыто льдами, и нигде не было видно свободного прохода... Поднявшись на грот-мачту, я, обозревая море, убедился, что на юго-востоке от нас не видно конца этим ледяным полям. Среди льдов плавали киты...»
Начальник экспедиции принял решение: проход между льдами в этом месте вряд ли удастся найти; значит, пока приходилось отступить.
Командам кораблей надо было дать отдых: с тех пор, как они покинули мыс Доброй надежды, в течение нескольких месяцев не было видно и признаков земли. Кук привел «Резольюшен» в залив Даски-Саунд у юго-западного берега Новой Зеландии Здесь он простоял полтора месяца.
Летом экспедиция продолжила работу. Прежде всего Кук обследовал полосу океана между тридцать девятой и сорок седьмой параллелью к востоку от Новой Зеландии. Но здесь не было никаких земель. В августе корабли прошли через архипелаг Туамоту. Потом некоторое время провели у островов Товарищества. Отсюда они вновь направились к берегам Новой Зеландии.
В ночь на 23 октября неподалеку от восточного берега Новой Зеландии в очень ненастную погоду «Резольюшен» и «Адвенчер» потеряли друг друга из вида. (Это случалось и преж де.) Потом корабли снова встретились, но в этот раз случившееся словно бы послужило недобрым предзнаменованием: в ночь на 30 октября корабли еще раз потеряли друг друга, и встретиться им суждено было только в Англии. Маршруты кораблей были теперь разными. «Адвенчер» предпринял неудачную попытку обнаружить землю, открытую Буве, и в середине 1774 года вернулся в Англию. А Кук от берегов Новой Зеландии вновь повел «Резольюшен» в холодные антарктические воды
Снасти снова покрылись толстой коркой льда Кораблем было пойти невозможно управлять. Но плавание в этих водах требовало как раз особой тонкости в управлении: вокруг было много айсбергов. 23 декабря Кук сделал такую запись:
«Шел мокрый снег мороз крепчал Снасти обмерзли, и казалось, что вместо вантов натянуты провода, а паруса уподобились листам металла. Шкивы в блоках проворачивались с большим трудом, и надо было затратить невероятное усилие, чтобы поднять или опустить марсель
Все страдали от холода. Густой туман непроницаемой пеленой пал на студеное, покрытое сплошными льдами море. При столь неблагоприятных обстоятельствах я поневоле должен был подумать о возвращении на север. Возможности пробиться далее к югу не было...»
В этот день Джеймс Кук вновь отступил перед льдами. Но 11 января 1774 года, словно бы набрав необходимый разбег для новой атаки высоких широт, «Резольюшен» опять взял курс на юг. В третий раз мореплаватель пересек Южный полярный круг 26 января.
Команда совершала чудеса героизма, управляя в лютую стужу парусами. Прошел день, потом другой, третий. «Резольюшен» упрямо пробивался на юг. 30 января корабль достиг 70° 10' южной широты. Так высоко Кук еще ни разу не поднимался.
Запись, относящаяся к этому рекордному дню, оказалась пространной:
«Вскоре с грот-мачты увидели сплошной ледяной барьер, простиравшийся с востока на запад на необозримом пространстве. Вся южная половина горизонта сияла и сверкала холодными огнями.
Я насчитал 96 вершин и пиков вдоль кромки ледяного поля. Некоторые из них были очень высоки, и гребни этих ледяных гор были едва различимы в пелене низких туч и молочно-белого тумана. У кромки этою исполинского поля громоздились мелкие глыбы битого льда, и приблизиться к краю ледяного барьера не было возможности.
Казалось, что все поле состоит из спаянного воедино льда. Вдоль северной кромки лишь отдельные вершины достигают значительной высоты, но далее к югу высота барьера значительно увеличивалась. Таких льдов никто никогда не видел в Гренландском море, да и навряд ли можно сравнить ледяные поля северного полушария с тем, что открылось нашему взору здесь, на юге.
Не было никакой возможности пробиться через эти льды. Не только я, но и все мои спутники были твердо уверены, что это грандиозное поле простирается далее на юг до самого полюса или где-то на высоких широтах соединяется с материком. Во всяком случае, именно отсюда, от этой ледяной стены, отрываются те глыбы и острова, которые блуждают в северной части антарктического моря по воле ветров и течений.
Я проследовал на юг дальше всех прежних мореплавателей и достиг пределов, где человеческие возможности оказываются исчерпанными. И признаюсь, я не был опечален тем, что на пути моем возникли непреодолимые препятствия, ибо этим самым мы избавлялись от опасности и трудов, связанных с дальнейшим продвижением в южную полярную область.
Так как нельзя было пробиться к югу ни на один дюйм, я решил повернуть на север...»
Не был опечален? Да нет — здесь, наверное, Джеймс Кук немного покривил душой. Конечно же, ему очень бы хотелось открыть легендарную сушу. И если бы только он знал, как не повезло ему в этот день! Чтобы сделать открытие, с которым и сравнить было бы нельзя все другие его открытия, ему нужно было продвинуться дальше на юг совсем немного. Всего в двухстах километрах от него был один из выступов антарктического материка — полуостров Терстон у моря Амундсена. Но он повернул на север и все дальше и дальше уходил от загадочной Южной земли, которую искал так настойчиво.
Словно бы стремясь вознаградить себя на неудачу с Южным материком, Кук начал настойчиво искать новые, еще никому не известные острова в Тихом океане. Он высадился на острове Пасхи, открытом голландцем Роггевеном, потом направился к Маркизским островам, которые стали открытием Менданьи. 11 апреля 1774 года он взял курс на Таити. По пути еще раз прошел через архипелаг Туамоту. В этом архипелаге ему удалось уточнить положение нескольких островов, и он дал им новые названия. В конце апреля «Резольюшен» пришел к берегам Таити.
От Таити Кук направился к островам Товарищества. 16 июня 1774 года он открыл атолл Палмерстон. Еще несколько неизвестных островов были открыты в архипелаге Новые Гебриды, который Кирос когда-то так опрометчиво принял за Южный материк.
4 сентября 1774 года капитан Джеймс Кук стал автором еще одного крупного открытия.
На горизонте показалась длинная полоска низкой земли. Вдоль ее берега протянулась линия рифов и отмелей. Когда корабль Кука бросил якорь с внешней стороны рифов, к нему сразу же подошли десятки туземных челнов. Туземцы, как обезьяны, по канатам карабкались на борт корабля. Европейские вещи, которые они видели в первый раз, привели их в восторг. С любопытством — матросы им не препятствовали — они лазили по всему кораблю, осматривая жилые помещения, трюм, кладовые с продуктами. Затем произошел ответный визит: Кук высадился на берег во главе отряда матросов. Дружелюбно настроенные туземцы привели англичан в свое селение, вокруг которого рос сахарный тростник. От реки, протекающей поблизости, к полям были проведены оросительные каналы.
У этого острова Кук простоял до 13 сентября. Он назвал найденную им землю Новой Каледонией.
Потом «Резольюшен» вновь оказался в открытом океане. Вскоре Кук нанес на карту еще один остров, на берегах которого росли высокие деревья, похожие на корабельные сосны,— остров получил название Сосновый. Теперь Кук вновь шел в сторону Новой Зеландии. По пути он открыл еще один небольшой необитаемый остров — Норфолк.
Некоторое время Кук снова провел у берегов Новой Зеландии, эта земля была хорошо знакома ему еще со времен его первого кругосветного путешествия. Затем «Резольюшен» двинулся к Огненной Земле.
Плавание Френсиса Дрейка показало, что Огненная Земля — это архипелаг из нескольких больших и малых островов. Однако он еще не был детально обследован — этот-то пробел и заполнил Джеймс Кук. Пройдя вдоль Огненной Земли с западной и южной стороны, мореплаватель сделал еще целый ряд открытий: остров Гилберт, залив Кука, пролив Кристмас-Саунд.
Наступил новый, 1775 год. Экспедиция продолжалась уже третий год. В январе был открыт еще один остров — Южная Георгия. Следующим открытием стала небольшая группа Скал Кларка.
«Резольюшен» опять поднялся довольно далеко к югу — до 60°4' южной широты. Снова корабль великого английского мореплавателя плыл среди множества ледяных островов. В эти дни на карту легли Южные Сандвичевы острова.
Еще некоторое время в высоких широтах Атлантического океана Кук искал Землю Буве, которую так и не видел в первый год своего плавания. Не найдя ее, он предположил, что Буве принял за берега земли какой-то обыкновенный кусок льда. Однако Земля Буве существовала на самом деле. Кук прошел мимо, не заметив ее... Наконец, «Резольюшен» повернул на север, взяв курс на Англию.
Второе кругосветное плавание Джеймса Кука завершилось 29 июля 1775 года. Оно продолжалось три года и шестнадцать дней.
Итоги экспедиции оказались очень значительными. Открытий, которые сделал Кук, хватило бы на добрый десяток мореплавателей. Завеса неизвестности, все еще окутывающая почти весь Тихий океан, стала куда менее плотной, чем прежде. А ведь сверх этого Кук привез и ценный этнографический материал, описав быт различных племен, населяющих острова. И он сам, и ученые, входящие в состав экспедиции, изучали животный и растительный мир дальних земель, проводили метеорологические и гидрографические наблюдения.
Плавание вполне заслуженно прибавило Джеймсу Куку славы, теперь он был самым знаменитым моряком Англии. И все-таки можно сказать и так: некоторая часть этой славы оказалась явно преждевременной.
Как считалось в ту пору, Джеймс Кук окончательно разрешил загадку Южного материка и подвел наконец итоговую черту под историей поисков, которые велись до него больше двухсот лет. Это, по общему мнению, тоже было удачей: никто не мог сделать этого до Кука!
«Я обошел океан южного полушария на высоких широтах и совершил это таким образом, что неоспоримо отверг возможность существования материка, который если и может быть обнаружен, то лишь близ полюса, в местах, не доступных для плавания.
Я дважды посетил тропические моря и не только уточнил положение ранее открытых земель, но и открыл много новых. Полагаю, что теперь очень мало остается неизведанного в той части океана, где я побывал.
Я льщу себя надеждой, что задачи моего путешествия во всех отношениях выполнены полностью; южное полушарие достаточно обследовано; положен конец дальнейшим поискам Южного материка, который на протяжении двух столетий неизменно привлекал внимание некоторых морских держав и был излюбленным предметом рассуждений для географов всех времен...»
Вот такими словами завершил Джеймс Кук свой объемистый труд, посвященный описанию более чем трехлетнего плавания. В этих словах — не правда ли, это чувствуется? — сквозит и некоторое сожаление оттого, что не удалось ему сделать открытие, о каком двести лет мечтали мореходы, и вместе с тем они явно исполнены гордости: он, Джеймс Кук, закрыл «дело» о Южном материке, он, и никто другой! Южного материка, как всем это теперь ясно, не существует, если за Южным полярным кругом и есть какая-либо суша, достичь ее невозможно.
«Там море так густо усеяно льдами, — написал Кук, — что доступ к земле становится невозможным. Риск, связанный с плаванием в этих необследованных и покрытых льдами морях в поисках Южного материка, настолько велик, что я смело могу сказать, что ни один человек никогда не решится проникнуть на юг дальше, чем это удалось мне. Земли, что могут находиться на юге, никогда не будут исследованы...»
Никто не решится проникнуть на юг дальше?
Знаменитый капитан Джеймс Кук отправился в свое третье плавание. Ему суждено было вновь побывать в Новой Зеландии, подняться к Аляске, сделать немало новых открытий, в том числе нанести на карту крупнейший из Гавайских островов — Гавайи. Но это открытие стало последним из всех, так щедро выпадавших на долю великого мореплавателя. Здесь, на острове Гавайи, и суждено было ему погибнуть в нелепой стычке с островитянами. Это случилось 14 февраля 1779 года. Джеймсу Куку едва исполнилось пятьдесят лет...
А за год до этого, в 1778 году, в далекой России родился человек, который пошел дальше капитана Кука.
Над стеной форта взвился белый дымок, за ним второй, третий. Чуть позже до кораблей, уже полным ходом идущих по Большому рейду, донесся звук выстрелов: Петровская батарея Кронштадта салютом из девяти выстрелов проводила в дальний вояж «Восток» и «Мирный».
Серые кронштадтские форты отступали все дальше. Все меньше становились и силуэты военных кораблей, стоящих на рейдах старинной русской морской крепости, откуда моряки России уже не в первый раз начинали самые дальние путешествия.
Вот точно так же все было и шестнадцать лет назад. Белые дымки над Петровскими батареями, плеск прохладной соды Финского залива под форштевнями кораблей, свежий балтийский ветер, наполнивший паруса и увлекающий вперед. Тогда, в 1803 году, Иван Федорович Крузенштерн и Юрий Федорович Лисянский на шлюпах «Надежда» и «Нева» вышли в плавание вокруг света — первое кругосветное путешествие русских моряков. Фаддей Фаддеевич Беллинсгаузен, двадцатипятилетний офицер, тогда шел на «Надежде». А вот теперь он сам встал во главе экспедиции, цель которой — далекие антарктические воды. Впереди — «открытия в возможной близости Антарктического полюса с целью приобретения полнейших познаний о нашем земном шаре».
Так началась «русская страница» в истории поисков Южного материка.
В ноябре 1819 года «Восток» и «Мирный» пришли в Рио-де-Жанейро. В декабре достигли острова Южная Георгия, открытого Куком. Здесь же экспедиция сделала первое открытие — небольшой остров, который, в честь одного из офицеров «Мирного», назвали островом Анненкова. Затем на карту били нанесены три небольших вулканических острова — группа Маркиза-де-Траверсе.
«Восток» и «Мирный» поднимались все дальше к югу.
Здесь, должно быть, не стоит даже говорить, сколь нелегким оказалось плавание в высоких широтах. Все, что пришлось испытать Джеймсу Куку, все, что было столь красочно описано им, ожидало и русских моряков. Вновь «паруса уподобились листам металла», и матросы с большим трудом управляли снастями. Вновь приходилось лавировать среди ледяных полей, ежеминутно опасаясь столкновения с айсбергом. Все было точно так же, как и сорок лет назад, когда в этих водах плавали «Резольюшен» и «Адвенчер». Антарктика не изменилась . Но все-таки это были разные плавания — плавание англичан и плавание русских. Вот что написал, например, сопоставляя результаты двух знаменитых экспедиций, выдающийся советский географ Ю. М. Шокальский: «Кук провел к югу от 60° южной широты всего 75 дней из 1008 дней плавания вообще, а во льдах — 80 дней. Беллинсгаузен был в южном полушарии всего 535 дней, то есть наполовину меньше Кука, но зато он плавал к югу от 60° южной широты 122 дня и 100 дней во льдах. Кук прошел южнее 60° юж ной широты 125 градусов по долготе, Беллинсгаузен к югу от 60° южной широты прошел 242 градуса по долготе, то есть совершил беспримерное плавание на слабых судах... Большое протяжение пути в высоких широтах дало возможность обстоятельно описать эти воды. Поэтому и до сих пор плавание Беллинсгаузена не потеряло своего научного значения, да и никогда не потеряет...»
28 января 1820 года «Восток» и «Мирный» поднялись до 69°25' южной широты. Этот день оказался пасмурным, видимость была плохой. Но иногда солнечные лучи пробивались сквозь туманную мглу. Над кораблями во множестве кружились полярные птицы. Все говорило о том, что близко земля.
Михаил Петрович Лазарев, командир «Мирного», позже, вспоминая этот великий день, написал: «...встретили матерой лед чрезвычайной высоты, и... простирался оный так далеко, как могло только достигать зрение, но удивительным сим зрелищем наслаждались мы недолго, ибо вскоре опять запасмурило и пошел по обыкновению снег... Отсюда продолжали мы путь свой к осту, покушаясь при всякой возможности к зюйду, но всегда встречали льдиный материк...»
В этот великий день русские мореплаватели видели Антарктиду! Край «льдиного материка», который они видели, позже получил название Берега Принцессы Марты.
И еще дважды в это антарктическое лето шлюпы «Восток» и «Мирный» пересекали Южный полярный круг и стремились подняться как можно выше. 18 февраля они снова подошли почти вплотную к «льдиному материку». Координаты места, которое они достигли, 69°06' южной широты и 15°52' восточной долготы. Рядом лежал берег Антарктического материка, который, опять-таки позже, получил название Берега Принцессы Ранхильды.
Но антарктическое лето заканчивалось. В марте усилились морозы, все чаще в полярных водах разыгрывались жестокие штормы. Теперь плавание во льдах стало крайне опасным Малейшая ошибка могла погубить корабли. Тогда Фаддей Фаддеевич Беллинсгаузен решил дать экипажам отдых.
Шлюпы «Мирный» и «Восток» ушли из полярных вод в Австралию После стоянки в порту Джексон начался второй этап плавания. Теперь маршруты русских кораблей пролегли среди лабиринта островов Полинезии Здесь, несмотря на заслуги капитана Кука, оставалось еще достаточно белых пятен, а среди целей русской научной экспедиции была и такая — изучить тропическую часть Тихого океана.
Российские исследователи открыли и нанесли на карту полтора десятка неизвестных прежде островов, они были названы именами русских государственных деятелей, героев Отечественной войны 1812 года, память о которой еще была так свежа, зна менитых русских флотоводцев Сегодня можно найти на карте острова Барклай-де-Толли, Волконского, Грейга, Ермолова, Кутузова-Смоленского, Милорадовича, Остен-Сакена, Раевского, Чичагова
Но основной целью экспедиции была все-таки Южная Неведомая Земля, загадочный материк, который искали до этого столько лет И хотя у Беллинсгаузена и Лазарева не было сомнений в том, что огромная толща льда, которую они видели 28 января 1820 года, покоилась на твердой земле, надо было найти этому несомненные доказательства.
Шлюпы «Восток» и «Мирный» вернулись в Австралию, здесь в течение пятидесяти дней шла подготовка к новому плаванию за полярным кругом.
Вновь начиналось антарктическое лето. В ноябре 1820 года русские корабли начали новый поход в высокие широты, ко торый окончательно доказал, что капитан Джеймс Кук поспешил, закрыв «дело» Южного материка. Приближался январь 1821 года
..Над палубой низко кружился снег Намокшие паруса казались тяжелыми и бессильными. Было сумрачно, серо, холодно. Но в просветах между тучами иногда показывалось солнце, и лучи его то на минуту, то на две пронизывали холодную мглу.
В очередной раз поднося к глазам подзорную трубу, командир вдруг вспомнил шутку, которая часто повторялась в кают-компании: в северном полушарии сейчас, в январе, разгар зимы, а уж здесь-то, в южном, где все «вверх ногами», как раз наступила середина лета...
Он плотнее закутался в плащ.
Шлюп «Мирный», идущий поблизости тем же курсом, что и «Восток», можно было различить, даже когда солнце вновь исчезало. Но как надо, чтобы оно задержалось на небе хоть чуть дольше!.. Досадно: здесь, за Южным полярным кругом, стоит сейчас длинный полярный день, солнце не уходит с небосклона, а тучи, метель как будто сговорились скрыть от его лучей, а значит, и от глаз участников экспедиции какую-то важную тайну. В том же, что тайна эта есть, теперь нельзя сомневаться. Птицы, появляющиеся над кораблями все в большем количестве, изменившийся цвет воды говорят о том, что разгадка уже где-то рядом.
Офицеры на мостике и матросы на вантах напряженно всматривались в горизонт. Командир оглядел всех поглощенных одним занятием людей, и вдруг его остро пронзило предчувствие: сегодня, совсем уже скоро!..
Прошел час, другой, третий... И солнце пробилось наконец сквозь серую пелену, надолго осветив белые ледяные поля, в разводьях которых медленно лавировали два маленьких русских корабля. Вдали виднелась земля, покрытая снегами, сквозь которые, однако, проступали черные мысы и скалы, даже горы; одна из гор высоко взметнулась вверх. Землю увидели все почти одновременно. Это была большая земля, она тянулась далеко в обе стороны по горизонту. Земля, ради которой «Восток» и «Мирный» прошли такой громадный путь через весь свет.
Позже Фаддей Фаддеевич Беллинсгаузен наречет ее Землей Александра I. Настанет минута, когда команды выстроятся на палубах и матросы трижды крикнут в честь великого открытия «ура!». А в этот первый, самый счастливый миг все до одного участника русской антарктической экспедиции как завороженные смотрели на дальнюю полоску земли, и каждый, должно быть, испытывал пр'екрасное чувство первооткрывателя. Они еще сами боялись поверить в то, что именно им, а никому другому удалось наконец открыть ту самую Южную Неведомую Землю, которую искали до них на протяжении веков...
Да, это был, несомненно, берег. «Я называю обретение сие берегом потому, что отдаленность другого конца к югу исчезала за предел зрения нашего, — писал позже Ф. Ф. Беллинсгаузен. — Сей берег покрыт снегом, но осыпи на горах и крутые скалы не имели снега. Внезапная перемена цвета на поверхности моря подает мысль, что берег обширен или, по крайней мере, состоит не из той только части, которая находилась перед глазами нашими...» И теперь не осталось сомнений: русские моряки действительно открыли за полярным кругом землю. История старой географической легенды-гипотезы завершилась. Античные географы, умозрительно предположив наличие большой суши в южном полушарии, сами того не ведая, совершили научное предвидение.
Стойкая легенда о Южной Неведомой Земле привела ко множеству замечательных открытий в Тихом океане. Итог им подвело самое важное, бесспорно, из географических открытий, совершенных в XIX веке, — открытие Ф. Ф. Беллинсгаузеном и М. П. Лазаревым шестого материка, который получил названпг Антарктида.
И давайте теперь чуть более обстоятельно представим людей, достойно дописавших «русскую страницу».
Оба они — и Ф. Ф. Беллинсгаузен, и М. П. Лазарев — принадлежат к той блестящей плеяде русских моряков-исследователей, чьи плавания, совершенные в первой трети XIX века, прославили отечественный флот; имена Ф. Ф. Беллинсгаузена и М. П. Лазарева стоят в одном ряду с именами И. Ф. Крузенштерна, Ю. Ф. Лисянского, В. М. Головкина, О. Е. Коцебу, Ф. П. Литке.
Еще в кругосветной экспедиции И. Ф. Крузенштерна двадцатипятилетний офицер Ф. Ф. Беллинсгаузен обратил на себя внимание как искусный картограф и астроном. А М. П. Лазарев, отправляясь в антарктические воды, уже был автором важного географического открытия. Плавая в 1814 году в Тихом океане на корабле «Суворов», он открыл острова Суворова. Описание же плавания «Востока» и «Мирного», составленное после завершения экспедиции, оказалось серьезным научным трудом. Собранные русскими моряками научные материалы дали возможность составить самое первое впечатление об Антарктиде. Океанографические исследования, проведенные во время плавания, тоже значительно обогатили науку; Ф. Ф. Беллинсгаузен, например, впервые выдвинул гипотезу о причинах морских течений, о происхождении тихоокеанских коралловых островов...
Отличные моряки, вдумчивые исследователи, люди, для которых важнее всего был их долг перед родиной, — такими они были. Это доказывает и вся их дальнейшая жизнь — после того, как был открыт ледяной материк и они стали известны всему миру. Непрерывные плавания и походы, боевая морская служба... Позже, в 1839 году, Фаддея Фаддеевича Беллинсгаузена ожидал пост главного командира Кронштадтского порта, откуда столько раз до этого он уходил в плавания. При нем были усовершенствованы укрепления Кронштадта. Старинная база Балтийского флота стала неприступной твердынью, охраняющей с моря русскую столицу. А Михаил Петрович Лазарев стал командующим Черноморским флотом. При нем была произведена его полная перестройка, корабли были перевооружены, стали быстроходнее, ма-невреннее. Он был сторонником создания сильного парового флота, но техническая отсталость царской Росси-и не позволила в ту пору решить эту задачу. И он же стал воспитателем таких талантливых русских флотоводцев, как П. С. Нахимов, В. А. Корнилов, Г. И. Бутаков, В. И. Истомин...
А вдобавок ко всему, это были на удивление скромные люди. Совершив важнейшее географическое открытие, они с огромной осторожностью писали о нем в своих отчетах. Открытие в любой науке, в том числе и в географии, требует всесторонней проверки, подтверждения. В науке нельзя опережать события, настоящие исследователи, какими по праву можно назвать Ф. Ф. Беллинсгаузена и М. П. Лазарева, хорошо это знали.
Что ж, их открытие выдержало проверку. Вопреки убеждению Джеймса Кука, что твердая земля за Южным полярным кругом, даже если она и существует, никогда не будет исследована и не принесет человечеству никакой практической пользы, Антарктида сегодня нужна очень многим людям. На многих научных станциях трудятся ученые самых разных специальностей. Без тех знаний, что уж« собраны наукой об Антарктиде, нельзя было бы прогнозировать погоду в глобальных масштабах. А исследования геологов доказали, что в недрах ледяного материка есть богатейшие месторождения полезных ископаемых, и, значит, не за горами их практическая разработка.
Каменный уголь и олово, вольфрам, молибден, медь, свинец, цинк — вот только некоторые из полезных ископаемых, что скрываются под ледяным щитом Антарктиды. Однако, разве только это может дать людям шестой материк? Вот, например, только один из проектов использования его богатств, а их выдвигается в последнее время все больше и больше, — проект использования такого дарового вещества, как... антарктический лед. Ведь айсберги, сползающие в океан с ледяных берегов Антарктиду, представляют собой громадные запасы "законсервированной" пресной воды. И, возможно, когда-нибудь эти глыбы льда будут транспортироваться к берегам жарких засушливых стран, чтобы превратиться там в живительную влагу, которая так необходима полям, лесам, людям, животным.
А вот другой, и не менее интересный проект, свирепые ветры, готовые все смести на своем пути, которыми так славится Антарктида, могут стать источником дешевой электроэнергии, приводя в движение генераторы ветровых электростанций Возможно, Антарктида действительно станет крупнейшим поставщиком электроэнергии? И кто знает, какие еще интересные инженерно-технические решения будут осуществлены со временем во льдах Антарктиды? Здесь открывается широкое поле для поиска, фантазии, смелых экспериментов для исследователей самых разный специальностей.
Освоение материка, открытого Ф. Ф. Беллинсгаузеном и М. П. Лазаревым, продолжается. Они проложили путь к нему. Однако, по скромности, сами не оставили здесь своих имен — позже это сделали другие люди. И сегодня есть шельфовый ледник Беллинсгаузена, море Беллинсгаузена, научная станция «Беллинсгаузен», есть море Лазарева, научная станция «Лазарев», шельфовый ледник Лазарева... Немногим из путешественников выпала такая же удача!
Здесь можно было бы поставить точку. Однако... Однако и после 1821 года Антарктиду все еще продолжали «открывать» Дело в том, что, признавая заслуги русских мореплавателей, некоторые из западных историков не хотели все же отдавать им пальму первенства. Так, например, англичане называли подлинным открывателем Антарктиды британского морского офицера Эдварда Барнсфильда. А некоторые американские исследователе считали, что первым был зверобой из Коннектикута Натаниэль Пальмер. Подойти же столь близко к ледяному материку на таких судах, как шлюпы «Мирный» и «Восток», было, по их мнений, просто невозможно. Возможно, русские ошиблись и вычислениях координат места и видели на самом деле не ледяной материк, а просто ледяные поля.
Но пришло время, когда сторонники этих версий окончательно потеряли все свои и без того шаткие аргументы. Сравнительно недавно советский исследователь, доктор исторических наук М. И Белов обнаружил в Ленинграде подлинную карту экспедиции, самую первую в истории карту антарктического берега, которую составили во время своего плавания Ф ф Беллинсгаузен и М. П. Лазарев. Эта карта окончательно доказала: Антарктиду открыла русская экспедиция.
Судьба карты оказалась удивительной. Она пpoлежала около ста пятидесяти лет в архиве, исследователи не раа обращали на нее внимание, но считали, что карта не имеет отношения к экспедиции Беллинсгаузена и Лазарева, — карта не была подписана ими.
М. И Белов все-таки предположил, что это и есть та самая карта, что стала итогом плавания к Антарктиде Карта попала к экспертам. Они изучили бумагу, на которой она была составлена, чернила, почерки. Экспертиза подтвердила обнаружена подлинная карта, авторы которой Ф Ф Беллинсгаузен и М. П. Лазарев.
Эта карта огромна, она состоит из пятнадцати больших листов. И хотя пожелтели листы за десятилетия, линии, нанесенные на них, оказались в целости и сохранности. И тогда не осталось сомнений: русские моряки действительно видели антарктические берега своими глазами, иначе они не могли бы составить столь подробной их карты.
В «деле» об открытии Южного материка была перевернута самая последняя страница.
|
|
© Historik.ru 2001-2018 При копировании материалов проекта обязательно ставить ссылку на страницу источник: http://historik.ru/ "Книги по истории" |
