После находок у военного госпиталя в Иркутске прошло более ста лет. За этот срок значительно изменились представления ученых о времени первоначального заселения Сибири и Дальнего Востока. Сегодня есть немало оснований удревнить его в десять и более раз. Первые открытия в этом плане сделаны на Дальнем Востоке.
...Стояла золотая осень. Уходили последние дни сентября, но было еще тепло. Холодные дожди с сильным ветром, столь обычные для дальневосточной осени, явно запаздывали. 27 сентября 1961 года было жарким, по-настоящему летним днем. Вот уже больше недели археологи плавали на небольшой барже между городами Зеей и Свободным, обследуя зону будущего затопления и строительства Зейской ГЭС, чтобы выявить все археологические памятники и составить план работы по их дальнейшему исследованию. Участники экспедиции стояли на носу баржи и внимательно осматривали медленно проплывавшие мимо берега. Человек издавна селится в наиболее удобных, благоприятных местах. На больших реках древние поселения встречаются, как правило, на высоких, незатопляемых во время паводков и разливов реки местах. Особенно привлекательны места впадения в реку небольших протоков, наиболее удобные для охоты и ловли рыбы.
Археологи уже открыли несколько поселений каменного и железного веков. Продолжали поиск и в этот день. Погода была ясная, солнечная. Вплотную к реке подступали заросшие тайгой сопки. Голубые могучие сосны на высоких берегах слегка покачивались, отражаясь в воде. Изредка мелькали небольшие полянки с белоствольными березами и осинами, которые, несмотря на теплую погоду, покрылись багрянцем и уже сбрасывали свой наряд, готовясь к долгой и тоскливой зиме.
Суровостью и первозданной красотой веяло от этих диких и пока еще малообжитых мест. Казалось невероятным, что здесь, среди сопок и скал, мог жить древний человек.
Солнце перевалило зенит, когда за поворотом реки показалось небольшое село Филимошки. Перед ним сменился и ландшафт: горы отступили, открыв широкую долину. Дома далеко разбежались по крутому, обрывистому берегу реки. Село привольно раскинулось на двух террасовидных уступах. Верхняя терраса поднималась над уровнем реки на 20—25 метров. За селом, выше по течению, в Зею впадала небольшая речка. Туда и попросил руководитель экспедиции А. Окладников направить баржу. Причалили к самому берегу. С баржи видны были крутые береговые отложения. Река, по-видимому, во время недавнего сильного наводнения обрушила в этом месте берег, и слои светло-желтых песков, и супесей, и темных глин четко вырисовывались при ярком солнечном свете. Береговые отложения, словно раскрытая книга, могут рассказать ученым о климате, наводнениях по крайней мере за многие десятки, а то и сотни тысяч лет. Все участники экспедиции в нетерпении попрыгали на берег: хотелось пройтись по твердой земле. Да и место было удобное для древнего поселения.
Через несколько минут раздался первый радостный возглас — найден кремневый отщеп, а рядом орудие человека эпохи неолита. Пока все осматривали верхнюю часть берега, Окладников спустился к воде и пошел низом по еще теплой, хорошо окатанной гальке. И тут опытный взгляд ученого привлек один камень. Он взял его в руки и стал внимательно осматривать. На первый взгляд это был самый обыкновенный булыжник из желтоватого мелкозернистого кварцита. Но только на первый взгляд. Присмотревшись, Алексей Павлович увидел, что он расколот несколькими сильными ударами и на одном конце его имеется острое лезвие, напоминающее грубое и примитивное скребло. Рядом с камнем лежал еще один, тоже со следами обработки. Человек или природа? Такие сколы, настолько они грубы и примитивны, могут получиться и естественным путем в сильных речных потоках.
На память пришла оживленная дискуссия, которая велась по поводу так называемых «эолитов». Под таким названием вошли в научную литературу кремни, которые находили в третичных слоях, им приписывалась намеренная обработка. Среди них наиболее известными являются эолиты со следами действия огня и расколотые кремни из отложений, возраст которых несколько миллионов лет, описанные французским ученым аббатом Буржуа. Позднее были проведены специальные опыты: в камнедробильные машины бросали кремни, там они бились друг о друга, в результате чего у них получались изломы и выбоины, очень напоминающие искусственную обработку, сделанную человеком.
Что, если и гальки не человеком оббиты, а сделаны природой? Ведь еще совсем недавно, лет пятнадцать назад, Окладников сам писал, что появление в Сибири памятников, относящихся к раннему палеолиту, маловероятно. А судя по всему, эти находки гораздо более ранние, чем все известные на территории Сибири и Дальнего Востока памятники. Но пятнадцать лет для науки совсем немалый срок. За это время как в нашей стране, так и за рубежом накопился новый материал, осмысление которого вполне логично приводило к выводу, что ранний палеолит все нее мог быть в Сибири. «Был!» — неоднократно говорил его учитель П. Ефименко. И каждый полевой сезон Окладников не терял надежды открыть ранний палеолит.
Человек или природа? Алексей Павлович снова и снова внимательно всматривался в свои находки. Похоже, что это сделал все-таки человек, но, чтобы окончательно решить вопрос, важно найти обработанные гальки в слое и выяснить ситуацию, с ними связанную.
Неторопливо, сдерживая волнение, он пошел к береговым отложениям. Сверху залегал мощный пласт серых иловатых песков и супесей. Ниже, на уровне глаз, виднелись прослойки галечника, лежащего на древних, коренных породах третичного периода. Алексей Павлович медленно, метр за метром стал осматривать слой, в котором залегал галечник.
Этот день был поистине удачным. Не прошло и пятнадцати минут, как он, теперь уже из слоя, вытащил гальку со следами сколов. Несколько часов тщательных поисков принесли около десятка оббитых галек. Сомнений не оставалось: они орудия труда и сделаны рукой человека. Несмотря на их сравнительно малое количество и большую примитивность, уже можно выделить руководящие формы: изделия с желобчатыми выемками и массивные гальки с острием — «носиком». Все находки были тщательно упакованы и отправлены в новосибирский академгородок.
В 1964 году в Москве состоялся VII Международный конгресс антропологов и этнографов. В работе конгресса участвовали многие известные советские и зарубежные ученые. На этом конгрессе Окладников выступил с докладом «О первоначальном заселении человеком Сибири и новых находках палеолита на реке Зее». Доклад вызвал массу споров. Были голоса против и за. Не было лишь равнодушных.
Условия залегания орудий труда и сам их облик свидетельствовали о том, что в очень раннее время, 200 — 250 тысяч лет назад, древние люди уже зажгли свои костры и заселили районы, расположенные севернее 54-го градуса северной широты. Хронологически находки в Филимошках могут быть сопоставлены с ашелем Западной Европы и синантропом в Китае. Мог ли древний человек проникнуть так далеко на север при существующей в то время природно-географической обстановке в Восточной, Юго-Восточной и Центральной Азии?
Природа Дальнего Востока в целом в течение всего четвертичного периода испытывала направленные ритмические изменения, отличавшиеся местным своеобразием. Растительный и животный мир этой территории сохранил в четвертичном периоде много третичных реликтов. Дальний Восток — район со слабыми изменениями природных условий в антропогенезе по сравнению с северо-западом Евразии, испытавшим катастрофические изменения природы. Причина отличий, как предполагают большинство исследователей, — в покровном оледенении северо-запада и отсутствии его на Дальнем Востоке. Из чего следует, что в плейстоцене климатические условия в бассейнах рек Амура, Зеи и в Приморье были весьма благоприятны, и человек вполне мог здесь жить в нижнем и среднем палеолите.
В нижнечетвертичное время и в начале среднечетвертичного на юге Дальнего Востока определяющую роль в подлеске играли вечнозеленые растения. Климат был еще теплым и влажным.
Среднечетвертичное оледенение, являющееся для этой территории максимальным, оказало существенное влияние на формирование растительного и животного мира. Споровопыльцевые спектры отложений, синхронные периодам оледенений, говорят о том, что были широко распространены березовые леса и редколесья. Большие площади занимали моховые и сфагновые болота с кустарниковой березой и ольхой.
Весьма характерно для растительности Дальнего Востока было отсутствие, по крайней мере в прибрежной части, «сухой фазы» с большим участием ксерофитовых ассоциаций, что связано, по-видимому, с морским муссонным климатом. Наличие в современной флоре Приморья, Приамурья большого числа реликтов третичной флоры указывает на то, что они переживали эпохи оледениний в наиболее благоприятных местах обитания, сильно сокращая свои ареалы и широко расселяясь в межледниковые периоды. Более мягким климатом в ледниковое время можно объяснить то, что в приамурской и yccyрийской тайге и сейчас растут представители древней субтропической флоры — бархатное дерево и маньчжурский орех, дикий виноград и лимонник, женьшень и аралия. Благоприятные климатические условия, видимо, и позволили человеку в глубокой древности заселить эти отдаленные территории Северной Азии.
Находки в Филимошках древних орудий труда не являются сегодня единственными. Новым подтверждением гипотезы об обитании древнего человека на Дальнем Востоке во времена нижнего палеолита являются находки галечных орудий у села Кумары, в бассейне верхнего Амура. Это местонахождение открыто еще в 1957 году Э. Шавкуновым. Он собрал коллекцию каменных орудий, относящихся, бесспорно, к палеолиту.
В 1968 году работы в Кумарах продолжил автор. Раскопки и тщательный осмотр береговой террасы позволили выявить в районе села несколько культурных горизонтов: палеолит, мезолит, неолит. Особый интерес представляют три палеолитических местонахождения. На первом найдено несколько десятков орудий труда, относящихся к очень древнему времени — нижнему палеолиту. Находки, располагаются на прибрежной полосе галечника, а некоторые из них — непосредственно в воде. Протяженность галечника, где встречались находки, более 800 метров. Орудия труда представлены тремя видами — чопперами, чоппингами и орудиями с остриями — «носиками». Найдено также несколько бесформенных галек, с которых скалывались грубые отщепы.
Интересно расположение находок. Все орудия найдены в древнем галечнике, который перекрывает 10—15-метровая толща суглинков и супесей. Рыхлые толщи, постоянно поднимаясь, подходят, к скалистым сопкам, которые тянутся цепью в 200—300 метрах от современной долины Амура. В отдельных местах скалы подходят прямо к воде, обрываясь крутыми уступами. Подобная же ситуация наблюдается и на правом берегу Амура. Вполне возможно, что в нижнем палеолите ширина долины Амура колебалась в соответствии с сухими и влажными периодами и русло реки то наступало, то отступало. При сужении долины Амура обнажались галечники, которые являлись прекрасным материалом для изготовления орудий. Подобная закономерность прослеживается и в Монголии, где большая часть нижнепалеолитических памятников обнаружена в русле древних рек. Рыхлые же отложения первой террасы Амура все верхнеплейстоценовые и образовались значительно позже.
В 1969 году удалось открыть третий памятник, где найдены такие же архаичные изделия из камня. Новое местонахождение располагается в пяти километрах от бывшего села Падь Калашникова, вблизи устья речки Усть-Ту. В слое галечника, который лежит на коренных породах, обнаружены грубо оббитые гальки. Слой галечника перекрывает терраса, сложенная рыхлыми слоистыми отложениями иловатых песков и супесей. Терраса в два-три километра длиной, плавно повышаясь, подходит к невысокой горной гряде.
В 1969—1970 годах здесь производили раскопки, во время которых удалось обнаружить более 200 галек, обработанных рукой человека. На расстоянии четырех-пяти километров от этого местонахождения выявлены еще два участка, где встречались галечные орудия такого же типа.
За открытиями на Дальнем Востоке последовали и другие — в Сибири и на Алтае. В том же 1961 году А. Окладников на речке Улалинке в черте города Горно-Алтайска нашел грубо оббитые гальки. В начале июня 1966 года наш небольшой отряд советско-монгольской экспедиции под руководством Окладникова по пути в Монголию остановился на один день в Горно-Алтайске — административном центре Горно-Алтайской автономной области, чтобы еще раз осмотреть палеолитическое местонахождение на Улалинке.
Улалинка — типичная горная река. Левый ее берег низкий, а правый круто обрывается уступами высотой 20—25 метров. Мы решили попытать счастья и заложили несколько разведочных раскопов. Солнце нещадно палило в наши спины. Когда мы выезжали из Новосибирска, там было холодно и ветрено, а здесь, в Горно-Алтайске, стояла тридцатиградусная жара. В слое красноватых супесей нам часто попадались орудия труда. Их возраст был ясен: все они верхнепалеолитические и не древнее 30 тысяч лет. Несколько часов работали без перерыва. Нам предстояло углубиться на несколько метров до голубоватого цвета плотных глин, лежащих на кварцитовых коренных породах. И вдруг из-под лопаты вылетела галька из мелкозернистого кварца, один конец которой был оббит и напоминал грубое скребло. Работа пошла веселее. Даже наш скептически настроенный шофер после краткой, но эмоциональной лекции о значении этой находки взялся за лопату. К вечеру мы имели еще несколько грубых орудий и отщепов, и все они напоминали древнейшие орудия труда.
А. Окладников в течение ряда лет проводил раскопки на Улалинке. И к настоящему времени на этой стоянке-мастерской собран огромный материал, насчитывающий несколько тысяч изделий. По своему каменному инвентарю стоянка-мастерская на речке Улалинке — уникальный памятник ярко выраженной галечной культуры, в нем не обнаружено ни одной пластины, а только обработанные человеком кварцитовые желваки и примитивные орудия из галек. Это местонахождение представляет целую эпоху в истории каменного века Северной Азии. В обработке материалов и в раскопках Улалинки принимали участие геологи, палеонтологи, палинологи. На основании палеомагнитного метода находки в Улалинке были датированы неожиданно ранним временем. Первые датировки оценивали границу слоя более чем в 700 тысяч лет, а верхняя датировка — более чем в 300 тысяч лет. В 1979 году работы по определению возраста продолжались с использованием термолюминесцентного метода, т возраст нижнего культурного горизонта определен в 690 тысяч лет. Это ставит Улалинку в один ряд с древнейшими памятниками в Северной и Центральной Азии.
Орудия труда, обнаруженные в Улалинке, также являются одними из древнейших, известных в этом районе. Они относятся к тому отдаленному времени, к той эпохе нашей истории, когда человек делал свои первые шаги на пути к преодолению зависимости от природы, осваивая все новые и новые территории земного шара. Но эти шаги были робкие и очень неуверенные, слишком человек еще зависел от постоянно изменяющейся природной обстановки.
Важные открытия за последние двадцать лет сделаны археологами Иркутского университета Г. Медведевым, М. Аксеновым и другими. Во время охранных работ в зоне затопления Братского водохранилища они обратили внимание на грубые орудия труда и ядрища, которые встречались на пляже. Начались систематические поиски мест, откуда берутся эти древние находки. Поиски привели исследователей на высокие, 100-метровые возвышенности. Там-то впоследствии и удалось найти грубо обработанные изделия древнего человека. Среди них имелись и хорошо оформленные ядрища леваллу-мустьерской формы для снятия пластин с определенным контуром. Следует отметить важную особенность находок, относящихся к раннему времени: галечная поверхность их вся как будто изъедена мелкими точками-оспинками — результат длительного воздействия сильных ветров и других природных факторов на поверхность камня — так называемая корразия. О большой древности находок в Приангарье свидетельствует форма орудий, техника первичного и вторичного расщепления.
Нужно отдать должное иркутским археологам: они не спешили с выводами. Накапливая материал, делали десятки шурфов по нескольку метров глубиной каждый, чтобы получить хорошие стратиграфические разрезы, а главное, вели поиск каменных орудий непосредственно в слое, что позволяло точно установить время находок. Терпение и упорство были вознаграждены блестящими открытиями. Теперь нет сомнений в том, что 200—300 тысяч лет назад и в Приангарье расселялся древний человек.
Совсем неожиданными, в прямом смысле сенсационными стали находки якутского археолога Ю. Мочанова на Лене в местности Дюринг-Юрях в 120 километрах от Якутска. В 1983—1985 годах ему и его сотрудникам удалось вскрыть несколько тысяч квадратных метров площади. Найдено около двух тысяч изделий. Они настолько грубы и примитивны, что напоминают знаменитые находки в Олдувайском ущелье на востоке Африки.
Ученым многое предстоит сделать, чтобы по достоинству оценить открытие в Якутии. Результаты исследований флоры и другие данные свидетельствуют о том, что в те времена в этих районах было даже несколько холоднее, чем сейчас.
Уровень культуры олдувайского человека, навыки его в борьбе за свое существование, хотя он и получил название хомо хабилис, или человек умелый, находились на самой низкой ступени. Человек, по существу, делал еще только первые шаги в своем новом качестве. Изготавливая первые орудия труда, он только заявлял о своем праве называться человеком. С этого времени, пожалуй, и следует вести отсчет нашей истории. К олдувайской культуре уходят истоки цивилизации нашего XX века. Но экологические условия обитания первого человека в Африке, в отличие от Якутии, были благоприятными: тепло, сухо, обилие животных, которые могли бы стать его добычей.
Очень важно, чтобы не повторилась история, связанная с одним из первых ученых, который закладывал основы новой науки — первобытной археологии, — Буше де Пертом. Находки в Дюринг-Юрях дискуссионны в смысле их датировки. Но несомненно то, что они очень древние и что это открытие одно из интереснейших в Сибири.
Открытие столь древних комплексов на юге Сибири и Дальнего Востока ставит перед учеными несколько важных вопросов, на которые необходимо найти ответы. Откуда и когда мог прийти первый человек в Сибирь? Кто он был, этот первопроходец Северной Азии? Какова его последующая судьба? Но прежде чем попытаться ответить на эти вопросы, обратимся к истории науки.
У Дарвина наряду с ярыми врагами и недоброжелателями, как мы уже говорили, нашлись и горячие последователи. Один из них — немецкий ученый Эрнст Геккель — высказал замечательную мысль о том, что между 7 обезьяноподобными предками и современным типом людей должна была существовать промежуточная форма, которую он назвал питекантропом. Геккель рекомендовал искать костные останки обезьяночеловека где-нибудь на юге Азии.
В истории науки имеются примеры беззаветного служения идее, когда человек, поставив перед собой цель, стремится выполнить ее, несмотря на все лишения и трудности. К таким людям следует отнести увлеченного сторонника учения Дарвина — доцента анатомии Амстердамского университета Евгения Дюбуа (1856—1940). В конце 80-х годов XIX века он объявил, что отравляется на острова Малайского архипелага в поисках обезьяночеловека, предсказанного Геккелем. Мало кто верил в удачу молодого ученого. Во-первых, сама идея поисков древнего ископаемого человека вызывала много возражений. Во-вторых, Юго-Восточная Азия — это огромная территория, в несколько миллионов квадратных километров, и искать небольшую стоянку, на которой могли быть останки древнего человека, — безумная затея как казалось многим. Несмотря на советы «доброжелателей», Евгений Дюбуа, сменив тогу ученого с блестящим будущим на халат простого врача колониальных войск, Я в конце 1888 года прибывает на остров Суматра. Свободного времени почти не оставалось, но Дюбуа с титаническим упорством ведет раскопки. Проходят месяцы, годы. Недостаток средств, рабочих, тяжелые условия жизни в тропиках — ничто не может поколебать уверенности ученого в успехе. Он упрямо продолжает поиск.
Пошел 1891 год. Евгений Дюбуа работает в восточной части острова Ява. Он тщательно исследует межгорную полосу между действующими вулканами Мербабу и Лаву (на западе), потухшим вулканом Лиман (на юге) и горами Кедунг (на востоке).
В конце года Дюбуа приступает к раскопкам на берегу реки Соло, близ селения Триниль. Все кругом напоминало о беспощадной и неумолимой силе лавовых потоков, уничтоживших все живое и застывших безжизненной равниной. Метр за метром углублялись рабочие в грунт. Каждый вечер утренняя надежда на удачу сменялась разочарованием. Казалось, уже никто не верил в положительный исход раскопок, когда на пятнадцатиметровой глубине, в слое, содержащем кости слона стегодонта, индийского носорога, первобытного быка, тапира и других животных, Дюбуа нашел зуб, напоминающий человеческий. Находка окрылила ученого. Теперь время летело незаметно. Е. Дюбуа «колдовал» над зубом, который он первоначально посчитал зубом мудрости вымершего гигантского шимпанзе, а рабочие продолжали раскопки. Спустя некоторое время неподалеку от зуба был найден окаменелый предмет, напоминавший по форме панцирь черепахи. Осторожно убирая наслоения, Дюбуа вдруг понимает, что это не что иное, как черепная крышка «крупной человекообразной обезьяны...».
После сезона дождей на следующий год последовали новые не менее интересные находки: бедренная кость и еще один зуб, такой же, как и первый. В 1893 году Е. Дюбуа извещает ученый мир о находке недостающего звена в родословной человека, предсказанного Э. Геккелем, — питекантропа, добавив к нему видовое обозначение — «прямоходящий». С этого времени и до смерти вся жизнь первооткрывателя связана с острыми дискуссиями, которые велись вокруг яванского человека. Рассказывают, что во время возвращения в Европу корабль в открытом море попал в сильный шторм. Дюбуа кинулся в трюм, где стоял ящик с находками, и крикнул жене: «Если что-нибудь случится, спасай детей, а мне нужно думать о ящике!»
Долго и трудно шел Дюбуа к своему выдающемуся открытию. Еще более трудна и даже трагична дальнейшая его судьба. Сразу же после первых сообщений о находках появилось немало злобных статей, высмеивавших первооткрывателя и его детище. У ученых не было единой точки зрения на то, в какую точку схемы эволюции поместить яванскую находку. Одни считали питекантропа человекообразной обезьяной с человеческими признаками, вторые — человеком с обезьяньими чертами, третьи, как и Дюбуа, — переходной формой между обезьяной и человеком. До самого конца своей жизни Дюбуа полагал, что яванский человек и есть недостающее звено в нашей родословной. Он много ездил по свету, выступал с докладами, демонстрировал свои находки. Но постепенно его все больше и больше охватывало разочарование: питекантроп не получал, как ему казалось, достойного признания. Обидевшись на то, что большинство ученых не согласны с его точкой зрения, он превращается в настоящего отшельника и почти тридцать лет никому не показывает найденные им кости. Только в 1932 году он вновь пригласил к себе нескольких крупных антропологов, и питекантроп вновь стал объектом глубокого изучения.
Работы на Яве продолжил между 1937 и 1946 годами датский антрополог Густав Кенигсвальд. Ему повезло еще больше: удалось откопать пять фрагментов черепов и другие кости обезьяночеловека.
Находки питекантропа явились не только важнейшим доказательством справедливости теории Ч. Дарвина о происхождении человека от высших обезьян, но и свидетельством очень раннего появления в Юго-Восточной Азии человека. Индонезийский ученый Сартоно считает, что на Яве в течение продолжительного времени (800— 500 тысяч лет назад) жила большая группа древнейших людей — питекантропов, останки которых и посчастливилось найти Дюбуа.
О жизни питекантропов известно немного. Они жили в дождливый и сравнительно прохладный период, когда средняя годовая температура на Яве была примерно на шесть градусов ниже современной. В это время там обитали носороги, древние слоны, олени, антилопы, быки, барсы, тигры.
Первые находки останков питекантропов не дают представления об их трудовой деятельности, что считается решающим в определении, обезьяна это или древний человек (ведь, как писал Ф. Энгельс, «труд создал человека»). На основании морфологических признаков многие ученые все же склонялись к мысли, что у питекантропа гораздо больше человеческих черт, чем обезьяньих. А найденные Кенигсвальдом в 1936 году древнейшие каменные орудия в долине реки Боксок у Паджитана окончательно подтвердили это предположение. Большую часть орудий составляли чопперы, чоппинги, грубые сколы и скребла.
В настоящее время останки питекантропов найдены не только в Азии, но и в Африке, и в Европе.
Питекантроп — не единственный известный сейчас древний человек Азии. Новые, не менее интересные и важные для науки находки останков первобытного человека были сделаны в 54 километрах от Пекина, около станции Чжоукоудянь. Эти находки связаны с именем выдающегося исследователя древних культур Центральной и Юго-Восточной Азии — Иоганна Гунара Андерсона.
В 1918 году он услышал от профессора Гибба, химика по специальности, что недалеко от Пекина, в местности Чжоукоудянь, на горе Цзигушань («Гора куриных костей»), в слое красной глины, заполняющей пещеру, много костей птиц и грызунов. Посетив Цзвгушань в 1919 году, Андерсон обнаружил, что рабочие, добывавшие глину, оставили нетронутыми рыхлые отложения, заполнявшие пещеры. Причиной тому была легенда, будто встречающиеся в заполнении кости принадлежат курам, съеденным лисицами, которые затем превратились в злых духов. Опасаясь мести духов, рабочие боялись прикасаться к красной глине. Когда здесь начались палеонтологические раскопки, один из местных жителей сообщил исследователям, что неподалеку есть место, где много драконовых костей. Этим местом оказалась «Гора костей дракона», расположенная в 150 метрах от Чжоукоудянь, где по инициативе Андерсона и начались новые раскопки. Когда вместе с костями животных обнаружили кварцевые отщепы, Андерсон пришел к убеждений что они попали сюда не случайно: постучав по отложениям древней пещеры, Андерсон со свойственной настоящему исследователю интуицией сказал: «Здесь будут найдены останки нашего древнего предка». Эти слова целиком оправдались в ходе дальнейших раскопок.
Раскопки возглавили Дэвидсон Блэк и Пей Веньчжун. Вначале были найдены два зуба древнего человека, а затем третий. Шестнадцатого августа 1927 года Блэк объявил, что открыл новый род и вид доисторического человека Sinanthropus pekinesis, или синантроп пекинский. После смерти Блэка работы продолжил Франц Вейденрейх. За десять лет, с 1927 по 1937 год, удалось открыть кости, принадлежащие более чем 40 особям древних людей. Это были мужчины, женщины, дети. Найдено 5 черепов, 9 их фрагментов, 6 фрагментов лицевых костей, 14 нижних челюстей, 152 зуба - одна из лучших в мире г коллекций останков древнейших людей.
В 1939 году Кенигсвальд привез в Пекин свои находки яванского питекантропа. Состоялась историческая «встреча» пекинского человека и яванского, о которой Кенигсвальд писал: «Мы разложили свои находки па большом столе в лаборатории Вейденрейха, оборудованной по последнему слову техники, — с одной стороны китайские, с другой — яванские черепа. Первые были ярко-желтого цвета и далеко не так окаменевшие, как наши, яванские находки. Несомненно, в большей мере это объяснялось тем, что пещера обеспечивала им лучшую сохранность, тогда как яванский материал был вкраплен в песчаники и туфы. Сравнение подлинных черепов было проведено по всем характеристикам, и во всех они показали высокую степень соответствия». Ученые пришли к выводу, что питекантроп и синантроп по всем основным характеристикам очень родственные виды древних людей.
Начавшаяся агрессия Японии прервала раскопки в Чжоукоудяне. При подходе японцев к Пекину начались споры о том, как поступить с находками синантропа. Наконец китайские ученые решили упаковать их и отправить пароходом в Америку. Ящики с коллекциями были отправлены на поезде в сопровождении солдат из Пекина в порт, где их ждал пароход «Президент Гаррисон». Дальнейшая судьба коллекций неизвестна. Существует на этот счет много версий, но, к сожалению, для науки сохранились только прекрасные рисунки и гипсовые слепки, сделанные Вейденрейхом и увезенные им ранее в Америку. Яванскому человеку повезло больше. Несмотря на многие злоключения после оккупации Явы японцами, эти коллекции удалось сохранить почти полностью.
Поиски и исследования останков древнего человека в Азии продолжались, а перед палеоантропологами была поставлена новая проблема в связи с находками в 1924 году Р. Дартом в Южной Африке нового существа, названного им австралопитеком. Раскопки в этих районах велись в течение многих лет. Найдено было несколько разновидностей австралопитековых. Ученые выдвинули различные гипотезы о месте австралопитековых в эволюционной системе. Разрешить спор удалось Л. и М. Лики, которые в Олдувайском ущелье в 1959 году нашли останки массивного австралопитека, а на следующий год еще один череп, который принадлежал к изящному типу и имел больше человеческих черт, чем черепа австралопитековых Южной Африки. Возраст олдувайских находок составлял около 1,7—1,8 миллиона лет, а главное, там были найдены примитивные галечные орудия, то есть этот человек, названный Homo habilis, или человек умелый, пользовался ими уже на протяжении длительного времени. Последующие раскопки дали не только новые находки человека умелого, но и кости питекантропа, обнаруженные в вышележащих горизонтах. Таким образом/ появилась возможность проследить непрерывность линии развития от человека умелого к питекантропу.
Прошло совсем немного времени, как последовали новые, не менее важные открытия. Годы с 1967-го по 1977-й называют золотым десятилетием в палеоантропологии. В 1967 году начинаются раскопки в долине реки Омо в Эфиопии. Американскую группу возглавлял К. Хоуэл, французскую — К. Арамбур, а после его смерти — Ив Коппанс, кенийскую — сын М. и Л. Лики — Ричард Лики. Участниками экспедиции открыты останки гоминид возрастом около 3 миллионов лет, человека умелого — возрастом в 1,85 миллиона лет и питекантропа — возрастом около 1,1 миллиона лет.
Затем последовали раскопки Р. Лики в районе озера Турана (Рудольфа) в Кении, где удалось найти хорошо сохранившийся череп, несколько более древний, чем находки хомо хабилисов в Олдувае. Его объем был равен 773 кубическим сантиметрам, и он превышал объем черепа человека умелого на 130 сантиметров. Там же был обнаружен череп питекантропа (Homo erectus) возрастом в 1,5 миллиона лет.
Еще более удивительные открытия ожидали ученых в районе Афарского треугольника, в местности Хадар к северо-востоку от Аддис-Абебы в Эфиопии. С 1973 по 1976 год здесь вела исследование комплексная международная экспедиция под руководством Д. Джохансона. Найдены были останки более 350 костей гоминид возрастом от 3 до 4 миллионов лет, в том числе хорошо сохранившаяся верхняя часть скелета женской особи, получившая имя Люси. Американские антропологи Д. Джохансон и Т. Уайт выделили Люси и близкие к ней формы в особый вид Australopithecus afarensis и считают, что этот гоминид, наиболее древний и примитивный из всех известных, был предком остальных видов. В том же районе найдены орудия труда возрастом более 2,5 миллиона лет.
Открытия последних лет в Эфиопии и Кении вызвали оживленную дискуссию, которая продолжается до сих пор. Перед учеными встали новые проблемы. Пока несомненно одно — из всех известных находок человека и его первых орудий труда самые древние — именно африканские. Но окончательный ответ на вопрос о прародине человека все же еще впереди.
Э. Уайт и Д. Браун — популяризаторы первобытной археологии и палеоантропологии, — обращая внимание на сложность поисков останков древних людей, пишут: «Успехи этих первых людей, по мере того как они и их культура распространялись по дальним пределам Старого Света, — это повесть, страницы которой обнаруживаются на расстоянии многих тысяч километров друг от друга. Когда обрывки этой повести собирают воедино, становится ясным ее поразительное содержание. Словно ученые разыскали множество разрозненных двустиший из «Одиссеи», героической поэмы древнегреческого певца Гомера, расположили их в правильном порядке и узнали, кем был Одиссей, как он жил и где побывал, скитаясь по морям».
В настоящее время наиболее распространены две точки зрения. Согласно одной из них родиной человека является Африка, что, казалось бы, подтверждают находки там австралопитековых. Согласно другой, в область становления человека представляется возможным включить районы Юго-Восточной и Южной Азии. Густав Кенигсвальд, например, заявил: «Я твердо убежден, что древнейшие предки человека пришли из Азии, где рамапитек жил около 10 миллионов лет назад. На Яве останки раннего человека (питекантропа) обнаружены рядом с останками одного из австралопитековых (мегантропа). Это очень любопытное обстоятельство, которое означает, что сходная ситуация существовала по обе стороны Индийского океана — и в Олдувае и в Сангиране. Расстояние от Явы до Индии примерно равно расстоянию от Индии до Олдувая, то есть можно предположить, что становление человека началось в Индии».
Факты, которыми наука располагает сегодня, бесспорно, свидетельствуют о заселении районов Юго-Восточной Азии нашими древними предками около миллиона лет назад. В последние 10—15 лет не только на юге, но и на севере, в Китае, обнаружены остатки культуры древнего человека, возраст которого более 700 тысяч лет. Его назвали ланьтяньским, и он значительно древнее, чем синантроп. В 1983 году автору удалось посетить Чжоукоудянь, ознакомиться с находками китайских археологов. Особое впечатление произвели орудия труда возрастом около миллиона лет, найденные в нихэваньских горизонтах.
Китай, несомненно, — один из районов, откуда древние люди могли прийти в Северную Азию. Но только ли Китай?
Еще в конце XIX — начале XX века учеными высказана оригинальная гипотеза о центральноазиатском очаге происхождения человека.
Среди первых в 70-х годах XIX века к таким выводам пришел видный русский ученый, антрополог и этнограф Д. Анучин, который уже на склоне лет, в 1922 году, за год до своей смерти, опубликовал в журнале «Новый Восток» специальную статью под характерным названием: «Азия как прародина и учительница человека». Его взгляды поддержали и развили академик П. Сушкин и профессор Г. Дебец. По их мнению, на этой территории в связи с резким поднятием суши раньше всего начали исчезать леса, вследствие чего человекообразные обезьяны, наши далекие предки, вынуждены были спуститься с деревьев на землю и перейти к наземному образу жизни, который неизбежно привел к большим изменениям в их организме. Так как растительной пищи с исчезновением лесов становилось все меньше, наши предки постепенно перешли на мясную, которую добывали охотой с помощью примитивных орудий труда.
Среди зарубежных ученых эту идею развивал на основании выдвинутой им теории о едином «центре дисперсии» крупнейший американский палеонтолог и археолог Г. Ф. Осборн. Из Центральной Азии согласно его теории в ранние геологические эпохи и происходило распространение млекопитающих животных: на запад — в Европу и на восток — в Америку, Иначе невозможно было понять, почему многие виды животных так близки друг другу. Не могли же они, такие похожие, возникнуть самостоятельно, думал Осборн. Наиболее подходящим местом для «центра дисперсии» между материками была Центральная Азия. Именно здесь, между Гималаями и Байкальским нагорьем, и следовало, по мысли Осборна, ожидать открытия недостающих первых звеньев эволюции, в том числе и самого человека. Из этого гигантского естественного «котла природы» должны были распространиться по земному шару его древнейшие предки.
Для подтверждения гипотезы в глубины Монголии в 20-е годы направляется американская центральноазиатская экспедиция под руководством крупного ученого-биолога Р. Ш. Эндрьюса. В состав экспедиции вошли многие крупнейшие исследователи из разных стран: П. Тейяр де Шарден, Э. Лиссан, Н. К. Нельсон, В. Гренжер, Г. П. Берки, Ф. К. Моррис и другие.
Экспедиция по тем временам была первоклассно оснащена, хотя сама идея отправиться в пустыню Гоби на автомобилях в те годы была скорее авантюрной, чем продиктованной строгим учетом ситуации и условий работы в слабозаселенном и плохо исследованном районе земного шара. В экспедиции работало девять автомобилей — однотонные «фултоны» и детройтские «доджи». Огромный караван верблюдов на полтора-два месяца раньше отправился в пустыню с газолином и нефтью для заправки автомобилей.
Ученые работали несколько лет. Участникам этого большого научного предприятия удалось обнаружить значительное количество ископаемых животных, в том числе гигантское кладбище динозавров в самом сердце Центральной Азии — пустыне Гоби в местности Баиндзак (дословно с монгольского «Богатый саксаул»), или Шабарак усу (от названия колодца «Глинистая вода»). При закате солнца скальные гряды здесь отливают ярко-вишневым цветом, отчего они получили романтическое название «Пылающие скалы». В Шабарак усу нашли почти полные скелеты динозавров, населявших землю многие десятки миллионов лет назад.
Несмотря на самые тщательные поиски, экспедиции не удалось найти не только полного скелета древней человекообразной обезьяны, которая могла быть прямым предком человека, но даже ни одной кости такой обезьяны. Единственным, что давало какую-то надежду на открытие таких существ, был зуб древнейшей ископаемой обезьяны — плиопитека. Но этого слишком мало, чтобы говорить всерьез о Центральной Азии как о прародине человечества.
В Баиндзаке сотрудники экспедиции собрали десятки тысяч изделий древнего человека. Около потухших тысячи лет назад костров древних обитателей пустыни Гоби халцедоновые отщепы и пластины лежали, по словам археолога Нельсона, как «свежевыпавший снег», Нельсон же датировал эти находки мезолитическим временем, то есть не древнее 10—12 тысяч лет.
Наиболее ранние находки, открытые учеными в районе озер Цаган нур и Орок нур, датированы Нельсоном также сравнительно поздним временем — финальным этапом верхнего палеолита. Находки на Орок нуре были настолько многочисленными и необычными, что привели его в недоумение, и он решил, что это скорее всего работа самой природы, а не следы деятельности человека. После нескольких лет работы экспедиции, таким образом, вопрос о первоначальном заселении этой территории человеком и роли ее в становлении человеческого общества продолжал оставаться открытым.
Новый этап в изучении каменного века Монголии начался с исследований выдающегося археолога академика А. Окладникова. Уже во время своей первой экспедиции в 1949 году ему удалось открыть около двух десятков стоянок и поселений палеолита, наиболее ранний возраст которых около 30 тысяч лет. С 1962 года он и его сотрудники начинают систематическое исследование каменного века Монголии. В самых различных районах им удалось найти сотни местонахождений, благодаря чему история человека на этой территории углубляется на 200—300 тысяч лет. Новые открытия позволили ответить на многие вопросы, волновавшие ученых долгие годы, но они же породили и не меньшee число новых проблем и гипотез... После многолетней работы Окладников напишет: «Выходит, таким образом, что Центральная Азия как будто не была прародиной и первой учительницей человека, как писал когда-то Д. Н. Анучин? Конечно, нелегко было расстаться с такой заманчивой и привычной идеей, которую развивало столько больших людей науки. Но кто знает все-таки, что еще хранит в своих недрах неизведанная земля Монголии и Тибета, какие сюрпризы она может принести нам в будущем в добавление к уже полученным?»
Несколько лет назад перед советскими и монгольскими учеными была поставлена задача написания обобщающего многотомного труда по каменному веку Монголии. Для этого необходимо вновь обследовать все районы Монголии, обращая главное внимание на древние речные долины и озерные котловины, где в основном и расселялся человек. Если ранее наши маршруты пролегали в основном по наиболее заселенным местам, то теперь археологам в течение ряда лет предстоит исследовать труднодоступные районы, не исследованные в предшествующие годы.
В 1983 году полевые работы проводились на территории Монгольского Алтая в долинах Сагсай гол, Уйгурын гол, Цаган гол и частично в бассейне реки Кобдо. Удалось открыть 59 новых палеолитических памятников, в том числе и много уникальных, которые позволили в более ярком свете представить культуру древнего человека. Итоги работ едва уместились в 26 печатных листов текста и рисунков.
В 1984 году нам предстояло закончить работы в Монгольском Алтае и начать исследования в Гобийском Алтае — районе полевых работ в последующие годы. Две экспедиционные машины с испытанными во многих экспедициях водителями В. Тикуновым и С. Поповым давали возможность работать двумя группами. Конечно, совместная работа в труднодоступных районах надежнее, она гарантирует от разных неприятных неожиданностей, но одновременный поиск двумя самостоятельными группами гораздо эффективнее и дает значительно лучшие результаты.
Первого августа 1984 года мы приехали в Улэгей — центр Баяи-Ульгийского аймака на севере Монгольского Алтая. Истосковавшиеся по делу, мы, не теряя времени, отправились на реку Кобдо, в устье Баян гол, где в прошлом году удалось открыть большую палеолитическую мастерскую. Было еще светло, и, не разбивая лагеря, все сразу включились в работу. Долина Кобдо встретила нас негостеприимно: на нас обрушились тучи мошки и комаров. Их оказалось так много, что они буквально забивали нос, рот, глаза. Трудно было дышать и разговаривать. Уже поздно вечером за терпким, душистым экспедиционным чаем мы с опухшими от укусов лицами, но тем не менее с удовольствием обсуждали результаты дня: найдено пять новых палеолитических стоянок с разнообразным инвентарем. За разговором кто-то не преминул вспомнить слова одного из сотрудников нашего института о том, как хорошо археологам, которые, кроме отпуска, имеют возможность отдыхать еще и в экспедиции. Честно говоря, я не знаю ни одного своего коллеги, который бы приехал из экспедиции отдохнувшим. После каждодневных забот, больших и малых, связанных с работой и бытом, поздно вечером с особым чувством думаешь о спальном мешке. В Монголии в поисках древних памятников нам приходилось каждый день проходить по 25—30 километров, к тому же под пристальным вниманием мошкары, а на юге — под беспощадным гобийским солнцем. Но кто может быть счастливее людей, которые уже ночью, при свете костра, вновь и вновь просматривают найденные днем многочисленные орудия труда, сделанные человеком несколько десятков тысяч лет назад?
Первый день вселил в наши сердца уверенность в удаче. Следующий — подарил четыре новые стоянки и встречу с монгольскими коллегами: известным ученым Д. Haваном, специалистом по бронзовому веку, и молодым сотрудником Института истории МНР X. Лхвагвасурэном, которые прилетели из Улан-Батора для работы в экспедиции. Вместе с ними мы обсудили план на год, а на следующее утро наша экспедиция разъехалась в двух направлениях.
Встреча через неделю была радостной, и не только от удовольствия вновь увидеть друг друга, но и от желания поделиться результатами работы в поле. Еще в 1983 году В. Ларичев и И. Асеев в районе сомона Ал-тан-Цугс открыли большой перспективный район древних водоемов, вокруг которых сосредоточены уникальные памятники. А на этот раз удалось найти около десятка разновременных палеолитических стоянок и мастерских. Особенно интересными оказались мастерские. Во-первых, они дали обильный материал, который, к сожалению, из-за ограниченности времени собрали лишь частично; во-вторых, найденный материал относился к различным временным эпохам — от нижнего до позднего палеолита. Это позволит в дальнейшем при тщательном анализе коллекций наметить основные технические традиции, применявшиеся при первичной и вторичной обработке камня, проследить динамику форм орудий труда на протяжении нескольких десятков тысяч лет, сделать надежные типологические схемы. Много нового удалось открыть нашим друзьям и в других местах. С какой счастливой улыбкой и гордостью водитель Сергей Попов показывал всем удивительную но правильности формы и красоте большую пластину леваллуазского типа. Такие пластины появляются уже в нижнем палеолите. Немногие археологи держали их в руках, а еще меньшим выпадало счастье найти их. На стоянке, открытой в местности с поэтическим названием Улан-Хус («Красная береза»), обнаружены десятки пластин.
В этом месте Кобдо течет в широкой, до 10 километров, долине. В глубокой древности она периодически заливалась, образуя террасовидные уступы, усеянные галечником. Он-то и привлекал внимание человека. На площади в несколько квадратных километров лежали грубо оформленные ядрища, отщепы, пластины. Это была даже не одна гигантская мастерская, а несколько. В течение длительного времени сюда приходил человек, брал подходящую гальку и вначале оформлял ее так, чтобы в дальнейшем с нее можно было скалывать правильной формы отщепы и пластины, которые шли на изготовление орудий труда. Встречались и хорошо оформленные инструменты: скребла, режущие и рубящие орудия. Особый интерес представляло место, где обработанные камни сконцентрировались плотной массой. Без сомнения, именно здесь древние мастера работали наиболее интенсивно. Дальнейшие лабораторные исследования, возможно, позволят восстановить полностью процесс изготовления каменных орудий от оформления нуклеуса до снятия заготовок и превращения их в готовые изделия.
Коллекции из этих стоянок и мастерских, а всего по правому берегу обнаружено 26 комплексов, позволяют значительно полнее представить жизнь и быт древнего человека обширного региона. Но наряду с этим в 27 километрах к северо-западу от сомона Баян нур удалось открыть стоянку, которая существенно отличалась от всех комплексов, известных ранее. Стоянка обнаружена на левом берегу сухого русла на поверхности древнего делювиального шлейфа в котловине, которая грядой сопок надежно защищалась от холодных северных ветров. Здесь найдено большое количество прекрасно обработанных с двух сторон ножей, клинков, скребел. Это, видимо, особая, ранее неизвестная в Центральной Азии культура верхнего палеолита.
Более подробное обследование левого берега Кобдо дало интересные результаты. Еще в 1983 году мы пришли к выводу, что высокогорные озера были заселены человеком в основном в неолите. В начале нашего маршрута предстояло изучить огромную котловину Ачит нур. Берега озера плотно обступали изрезанные временем гранитные скалы, над которыми возвышались высокие цепи с белоснежными шапками, часто сливавшимися с облаками. Особенно красиво здесь вечером, когда заходящее солнце «разжигает» над бесконечной озерной синевой гигантский костер из гранитных скал.
Десятки километров прошли мы вдоль берегов, но удалось обнаружить только несколько неолитических поселений. Палеолитические изделия встречались очень редко. Возможно, действительно, в плейстоцене на котловину сползали с высоких горных цепей ледники, делая здесь жизнь человека практически невозможной. Но зато долина реки дала удивительные находки. Древние стоянки и поселения среднего и верхнего палеолита концентрировались скоплениями, своего рода гнездами, а также встречались изолированно в наиболее удобных местах. Археолог, как правило, не ведет поиски вслепую. Для того чтобы найти остатки деятельности человека, особенно глубокой древности, помимо опыта и интуиции, необходимо иметь представление о древнем рельефе, знать, где в то время протекали реки, характер и время накопления рыхлых отложений и многое другое. Современная гидросеть существенно отличается от той, которая была десятки, тем более сотни тысяч лет назад. И не случайно одни стоянки мы находим на современном берегу реки, а другие отделяют от нее сотни метров, а порой и километры.
Хотелось бы отметить одну особенность открытых местонахождений: массовость находок. На одной из стоянок, я расположенной на террасе в удивительно удобном месте, удалось найти около 800 изделий древнего человека. Река в этом месте течет в широкой пойме, огороженной высокими скалами. С севера к скалам примыкает терраса высотой 10—12 метров, надежно укрытая ими от холодных ветров. На стоянке выявлено несколько жилых площадок и мест, где происходила обработка камня. При шурфовке удалось обнаружить находки, лежащие in situ, то есть в слое. Численность коллекций, собранных на стоянках и мастерских по левому берегу, равнялась общему количеству находок прошлого полевого сезона, хотя он считался одним из самых удачных за все годы работы в Монголии. А сколько в долине Кобдо мы видели прекрасных памятников более позднего времени: бронзового, железного века, раннего средневековья!
На втором этапе работы нашей экспедиции одна труппа должна была обследовать восточные районы юга Монгольского Алтая, вторая — юго-западные и частично Гобийский Алтай. Для себя я выбрал второй маршрут, и не зря. Юго-западный фас Монгольского Алтая подарил нам редчайшие находки.
Монголию называют страной тысячи дорог. Действительно, дорог великое множество. Но, к сожалению, не все они хороши. От Манхан сомона до сомона Булган, расстояние 240 километров, мы ехали двое суток. Пришлось преодолеть несколько перевалов. Два из них выше трех тысяч метров. Дорога проходит в одних местах по узким каньонам, заваленным глыбами камня после сильных дождей, а в других — по руслу реки. На всех перевалах в Монголии стоят обо — курганы из камней, сделанные в древние времена, чтобы задобрить духов. Обо год от года растут, потому что каждый проезжающий шофер обязательно что-нибудь оставит: камень, поломанную деталь от машины, а то и просто деньги, которые никто никогда не возьмет. Наш УАЗ-452, потрепанный во многих экспедициях, е трудом поднимался с одного перевала на другой. Измученные частыми остановками и мыслью, что машина может рассыпаться от древности в любую минуту, мы, нужно признаться честно, тоже что-то оставляли, особо не веря духам, а так, на всякий случай, На перевалах было холодно и ветрено, Булган же встретил нас жарой. Чувствовалось горячее дыхание Гоби.
Поздно вечером 15 августа мы остановились на берегу реки Уенч. Уже ставя палатки на ровной площадке — останце второй террасы, мы нашли первые находки. На следующий день, как всегда, рано утром все разошлись в разные стороны в поисках древних памятников. Подходя к нашему небольшому лагерю часа в два дня, я увидел начальника отряда В. Петрина, который быстро шел мне навстречу. На лице его было видно смятение, и мне подумалось, не случилось ли чего-нибудь за время нашего отсутствия. Дрожащим от волнения голосом он начал быстро рассказывать об открытии необычного поселения неподалеку от лагеря. Вскоре мы уже взбирались на крутую 50-метровую террасу, с которой открывался прекрасный вид на долину реки. У Петрина были все основания для волнения: на большой площадке компактно лежали крупные нуклеусы, пластины, орудия труда, Все они имели необычный вид. Поверхность изделий была покрыта глубокой коркой пустынного загара, источена корразией — длительным воздействием ветров. Судя по характеру материалов, это древнейшее поселение относилось к нижнему палеолиту. До позднего вечера мы собирали и документировали находки.
Наш маршрут, около 1,5 тысячи километров, в дальнейшем проходил из сомона Алтай Кобдоского аймака в Алтай сомон Гоби-Алтайского аймака и далее на сомон Баян-Ундер Баянхонгорского аймака вдоль монгольско-китайской границы. От одного селения до другого здесь сотни километров. Все араты со стадами — в горах, на летних пастбищах, и нам часто из-за отсутствия карт приходилось плутать, все время думая о том, как бы не переехать границу. Небывалые в этих местах июньские и июльские дожди превратили дороги в сплошные рытвины, нередко их пересекали совсем свежие овраги с отвесными стенками. Поэтому ехали, соблюдая большую осторожность, и часто лишь большой опыт и профессионализм водителя В. Тикунова выручал нас из беды. Но в работе забывались все невзгоды. Каждый день приносил новые и новые открытия. Десятки новых стоянок, поселений и мастерских посчастливилось найти нам на этом маршруте. Находки заполняли кузов нашего многострадального «уазика», и мы все думали, что будем с ними делать, а новые открытия следовали одно за другим. Интереснейшим районом оказалась долина Баралгин гола. Когда-то в древности здесь протекала полноводная река (долина ее не менее 10 километров шириной). Сейчас только остатки береговых террас свидетельствуют о мощном речном потоке. Редкая полупустынная растительность и саксаул покрывают дно древней долины без намека на какой-либо водоем. У входа в долину, словно страж, стоит большая возвышенность, у которой мы решили заночевать, очередной раз сбившись с дороги. Темнело. Пока разбивали лагерь, я решил немного осмотреть окрестности. Уже в нескольких десятках метров от лагеря стали встречаться находки. Но когда я поднялся на одну из плоских возвышенностей, то не поверил своим глазам: кругом лежали сотни грубооббитых очень древних орудий. После внимательного осмотра находок при свете костра сомнений в их глубокой древности ни у кого не осталось.
Следующий день подарил нам новые удивительные открытия. Всего в этом районе удалось открыть два нижне- и один среднепалеолитический комплекс и гигантскую мастерскую. Находок оказалось так много (несколько тысяч изделий), что пришлось носить их в чехлах от спальных мешков. Вокруг огромных нуклеусов, вес некоторых из них достигал нескольких сот килограммов, лежали десятки и сотни отщепов и пластин.
Трудно передать чувства, которые мы испытывали, глядя на неповторимую картину работы древних мастеров. Они ушли с этой мастерской десятки тысяч лет назад, но с того времени все осталось нетронутым. И казалось, не жаркое гобийское солнце нагрело эти камни, а руки наших далеких предшественников.
Не менее интересными оказались находки и на других стоянках. Все работы, несмотря на палящую жару, необходимо было закончить в течение дня: у нас оставалось полтора ведра воды на шестерых. Вокруг на многие десятки километров ни жилья, ни одного источника. И дороги не знаем. Заканчивали работы уже в сумерках. К большому нашему сожалению, из-за перегруженности машины могли взять с собой лишь отдельные, наиболее выразительные орудия древнего человека. К тому же оказалось, что у крышки коробки передач лопнуло одно крепление, а впереди еще более тысячи километров пути по горам и пустыне. В последующие после возвращения в лагерь дни нам также сопутствовала удача. Каждый день открывали все новые и новые палеолитические комплексы, которые мы только описывали, фотографировали, надеясь в следующем полевом сезоне исследовать полностью.
На первый взгляд может создаться впечатление, что в любом месте Монголии можно найти что-то наидревнейшее. Это далеко не так. Ежедневно нам приходилось исхаживать десятки километров, порой и безрезультатно. Когда мы въехали в долину Булган гол, перед нами открылись удивительно красивые и, казалось, очень перспективные места. За три дня, внимательно обследуя одну возвышенность за другой, мы здесь нашли лишь четыре очень бедных памятника: современные деллювиальные шлейфы полностью закрыли древнюю поверхность. Было немало и других разочарований. Но в целом находки превзошли наши ожидания.
Всего за полевой сезон удалось открыть 104 памятника каменного века, относящихся к разным эпохам — от нижнего палеолита до неолита. Собраны тысячи изделий древнего человека. Материал уникальный и богатейший. Даже краткое описание работ в течение одного месяца свидетельствует о больших возможностях поисков древних комплексов в Монголии. Будущие исследования, безусловно, помогут открыть там новые удивительные страницы истории населения и освоения древним человеком Центральной Азии.
Находки в Монголии предоставляют возможность выявить два направления в технике обработки камня. Для комплексов западной и юго-восточной Монголии характерны чопперы, чоппинги, острия с выступом-шипом на одном конце, грубые галечные скребла, нуклеусы с простейшей подработкой ударной площадки и снятием по фронту крупных отщепов. Все изделия отличаются архаичной формой и минимальными усилиями древнего мастера в оформлении рабочего лезвия. Поверхность артефактов покрыта глубокой патиной и корразией.
Второе направление, хорошо представленное на стоянке-мастерской у горы Ярх в Центральной Монголии, характеризуется изделиями типа ручных рубил. Важно отметить, что это не единичные экземпляры, а многочисленные серии (овальные, миндалевидные и подтреугольные). Здесь обнаружены ядрища, близкие по форме к леваллуазским и дисковидным. Открытие в Монголии ручных рубил ставит перед исследователями очень интересную проблему.
Галечная техника в нижнем палеолите считалась для Центральной и Восточной Азии согласно гипотезе американского ученого X. Мовиуса традиционной. Открытие за последние годы комплексов с рубилами в Корее (Чонгокни), Китае (в долине реки Фэнь и других местах), Монголии заставляет пересмотреть эту точку зрения. Хотя истоки традиции бифасов в раннем палеолите Азии пока неясны, но наличие в Китае двустороннеабработанных изделий в памятниках типа Кэхэ и других, датированных началом среднего плейстоцена, открытие палеолитических памятников в ранних плейстоценовых и эоплейстоценовых отложениях не исключает конвергентного развития техники двухсторонней обработки камня в Азии на очень ранних этапах.
Древние орудия, найденные на юге Сибири, на Алтае и в Приангарье, относятся также к нижнему палеолиту, и сделал их древний человек тина питекантропа или синантропа. Человек в это время уже умел делать очень многое. Еще М. Лики выделила особые площадки, так называемые «обитаемые горизонты», где человек умелый останавливался на длительное время. Еще более поразительное открытие связано с кольцом около четырех с половиной метров в поперечнике, намеренно выложенным из камней. Оно походит на укрытия, и теперь сооружаемые племенами окомбамби в Юго-Восточной Африке. Вначале из камней выкладывают кольцо, а затем через определенные интервалы камнями закрепляют жерди или сучья, составляющие легкий каркас, который перекрывают шкурами или пучками травы. Видимо, около двух миллионов лет назад наши далекие предки уже умели строить такие убежища от непогоды.
Человек рано познакомился с огнем и научился им пользоваться. Во время раскопок в Чжоукоудяне исследователи обнаружили многометровые пласты золы, и еще в тридцатые годы некоторые ученые выдвинули смелое предположение о постоянном использовании огня синантропами. В настоящее время это ни у кого не вызывает сомнений. Раскопками более древних комплексов в Кэхэ, Лантьяне, Сихоуду, Юаньлоу установлено наличие в слоях угольков и обгорелых камней. Очень вероятно, что впервые наши предки стали использовать огонь миллион лет назад, а может быть, и еще раньше. Огонь по праву относится к одному из величайших открытий человека, получившего возможность готовить пищу, бороться с холодом и дикими зверями.
На долю древнего человека выпали серьезные испытания: на протяжении антропогенного периода на земле было несколько оледенений, во время которых в северных широтах в горах скапливались ледники, сползавшие в долины и постепенно покрывавшие огромные площади. В это время в тропиках становилось прохладнее и выпадало больше дождей. Ледниковые периоды сменялись межледниковыми, когда на севере таяли льды, устанавливался более теплый, чем в настоящее время, климат, а в тропиках начинались длительные засухи. Чередование ледниковых и межледниковых периодов не могло не отразиться на темпах и направленности расселения человека. Процесс обживания новых районов шел очень медленно, и его нельзя представлять как направленную миграцию древних популяций.
Анализ нижнепалеолитических комплексов Восточной и Центральной Азии показывает, что в обработке камня существовали как общие тенденции, так и определенное своеобразие в отдельных группах местонахождений. Скорее всего это свидетельствует о том, что в то время территории севернее 40-го градуса северной широты не были сплошь заселены человеком, а существовала не которая локализация и изоляция древних популяций. Однако локализация древних очагов расселения в эпоху нижнего палеолита совсем не означает, что коллективы людей тогда были полностью изолированы друг от друга. Более того, мы не можем отрицать прямой инфильтрации других групп древних людей с сопредельных территорий. Большое своеобразие в спецификации каменных индустрий человека на ранних этапах и есть отражение процесса расселения отдельных групп.
Распространение древних людей в новые области происходило постепенно, в результате увеличения их населения. Так, в течение длительного времени в нижнем палеолите человек заселял все новые и новые районы, в том числе и северные. И где-то к концу среднего — началу верхнего плейстоцена, а может быть, и раньше человек заселил южную часть Сибири и Дальнего Востока. По-видимому, это могли быть какие-то небольшие группы людей, которые и оставили после себя галечные комплексы, К примеру, бассейн Амура отделяют от района расселения древних архантропов в Северном Китае сравнительно небольшие пространства. С учетом того, что жизнь человека в течение всего палеолита определялась охотой на диких животных, которые мигрировали на значительные расстояния, в том числе и на север, вполне вероятна и возможность появления человека на юге Дальнего Востока. Природные и экологические условия для этого в среднем плейстоцене были достаточно благоприятными.
Бесспорных доказательств у нас, конечно, нет. Предстоит еще немало сделать, чтобы окончательно решить столь серьезную проблему. Даже сами галечные изделия требуют тщательной проверки в плане их искусственного происхождения. Для этого необходимы новые поиски, открытие новых памятников с четкими стратиграфическими условиями и наличием в них не только большого количества самих артефактов, но и, что особенно важно, возможности установления более широкой специфики самих орудий. Разнообразие изделий из нижнепалеолитических комплексов свидетельствует о большом типологическом и функциональном разделении орудий труда в указанное время, что пока не устанавливается в памятниках Алтая, бассейна Ангары и Амура. Остается открытым и вопрос о датировке самих местонахождений.
Последующие исследования на юге Сибири позволяют более полно осветить эти проблемы. Но уже сейчас мы можем констатировать тот факт, что первоначальное заселение древним человеком этой территории произошло, по-видимому, очень рано — в нижнем палеолите.
Как в дальнейшем шло развитие культуры древнего человека в Сибири? Этот вопрос далеко не риторический. На смену древнейшему человеку, типа питекантропа и синантропа, приходит новое существо — палеоантроп, или неандерталец. До недавнего времени в Сибири не было известно памятников, оставленных неандертальцами, относящихся к мустьерской культуре. За последние 10 — 15 лет на Алтае открыт и исследуется ряд пещер, имеющих отношение к мустьерскому времени. Наиболее важными и интересными являются пещеры Страшная, Денисовая, Каминная, Окладникова и другие.
Страшная пещера расположена к северо-востоку от села Тигирек, при слиянии рек Тигирек и Ини. Высота ее над уровнем современной поймы около 40 метров. Пещера по строению простая, горизонтальная, протяженностью 20 метров. Пол ровный земляной с редко набросанными небольшими обломками известняка. Средняя ширина хода 2—3 метра. В дальней части пещеры имеется значительное расширение. Общая площадь пола около 80 квадратных метров.
Стратиграфические шурфы, превращенные в дальнейшем в небольшие раскопы, пройдены до глубины 11 метров. Выделено шесть геологических горизонтов и три культурных горизонта мощностью 6,2 метра, содержащих многочисленный каменный инвентарь и остатки фауны, но в целом, начиная с глубины 6 метров и вплоть до верха, наблюдается удивительно выдержанное единообразие как в формах каменных орудий, так и в технике их изготовления.
Основной чертой индустрии является использование в качестве исходного сырья речных галек, изверженных пород, а также кварцитов и изредка кремнистых сланцев. Среди нуклеусов есть галечные, сохраняющие очень архаичные черты, когда почти без предварительной подготовки с галек скалывали массивные отщепы (грубые с массивным ударным бугорком). Галечные нуклеусы все же пережиточный элемент. Большинство нуклеусов тщательно оформлены и составляют совершенно определенные типологические группы. Основная масса нуклеусов имеет черты хорошо выраженной деваллуазской техники. Одна сторона — фронт скалывания — выровнена и уплощена. Противоположная поверхность выпуклая. Площадки у нуклеусов тщательно подработаны и всегда скошены по отношению к длинной оси. Нуклеусы леваллуазской традиции одно- и двухплощадочные. С них снимали длинные пластины правильной формы. Третий тип нуклеусов — дисковидные. Скалывание отщепов с них производилось от края к центру.
Среди находок в пещере Страшной выделяются крупные пластины, удлиненно-треугольные в плане. У трети пластин по краям идет ретушь — дополнительная мелкая подправка для придания остроты режущей поверхности. Некоторые пластины использовались и без дополнительной обработки. Среди орудий труда интересны остроконечники, ножи, скребловидные инструменты, скребла. Весь материал имеет четко выраженные леваллуа-мустъерские черты. В слое совершенно отсутствуют призматические и конические нуклеусы, характерные для развитой фазы верхнего палеолита Сибири. Радиоуглеродная дата по образцу кости, взятой из верхнего горизонта третьего слоя, более 45 тысяч лет.
В последние годы один из главных объектов наших исследований — Денисова пещера. Ее, по мнению некоторых ученых, в 1926 году посетил выдающийся русский учёный, художник Н. Рерих. Известный индолог Л. Шапошникова полагает, что в одной из своих картин Рерих использовал этюд, сделанный у Денисовой пещеры.
Пещера расположена в красивом месте, среди скал, круто спускающихся в узкую долину-каньон реки Ануй. В 6 километрах от пещеры раскинулось село Черный Ануй. При раскопках в пещере выделено 22 культурных горизонта. Тринадцать из них — палеолитические. В раскопках пещеры в 1984 году приняли участие три крупных японских ученых — профессора К. Като, С. Като, Т. Сэридзава. Сама пещера, стратиграфия, находки произвели на них большое впечатление. И это не случайно, потому что в Северной и Центральной Азии пока нет памятников, подобных этому, позволяющему проследить динамику типов каменных орудий, технику их изготовления на протяжении длительного времени. Дальнейшие раскопки Денисовой пещеры, безусловно, позволят создать эталонную хронологическую и типологическую шкалу для обширного региона Азиатского материка.
Но уже сейчас с уверенностью можно сказать, что нижние горизонты пещеры относятся к позднему этапу мустьерской культуры. Находки вышележащих слоев можно датировать финальным мустье и начальным этапом верхнего палеолита. Очень важно, что здесь прослеживается самая тесная генетическая связь между индустрией мустье и верхним палеолитом. Такая ситуация наблюдается в Северной и Центральной Азии впервые столь ярко и убедительно.
1984 год дал этому новые подтверждения. В мае автором при участии доктора исторических наук В. Молодина открыта новая пещера у села Сибирячиха Солонешенского района Алтайского края. Пещера оказалась безымянной, и ее назвали именем академика Окладникова. Она открывается в широкую долину, где в настоящее время робко струится небольшая речушка Сибирячонок. Открывается она небольшим гротом шириной 8 метров, высотой 2,5 метра. Площадь грота около 20 квадратных метров. Первый небольшой шурф, заложенный в пещере, сразу же дал интересные находки: каменные орудия, кости плейстоценовых животных, свидетельствовавшие о большой древности.
После небольших колебаний, несмотря на плотный летний график экспедиционных работ, было решено начать раскопки пещеры. В раскопках принимали участие два молодых талантливых ученых В. Петрин и С. Маркин. Раскопки проводились тщательно. Весь грунт после просмотра спускался вниз и промывался, чтобы не пропустить ни одной находки, сколь бы малой она ни была. Итоги работ оказались ошеломляющими. В пещере удалось выделить три культурных горизонта. Два мустьерских и один, верхний, — начального этапа верхнего палеолита. Находки из последнего горизонта имели по основным показателям много общего с нижележащими, что также свидетельствует о генетической связи мустье и верхнего палеолита.
В полном смысле сенсационной оказалась находка останков двух особей неандертальцев (определение члена-корреспондента АН СССР В. Алексеева). В Северной и Центральной Азии их удалось найти впервые. Теперь факт расселения в этом районе неандертальцев, бесспорно, доказан. А связь его индустрии с индустрией человека верхнего палеолита, в свою очередь, является веским аргументом в пользу включения этих районов в ареал, где происходило формирование человека современного физического типа.
Непрерывность в развитии индустрии позднемустьерских и верхнепалеолитических комплексов прослеживается не только в пещерах, но и на открытых стоянках Алтая. Последующие исследования позволят более полно ответить на многие вопросы, которые возникают в связи с гипотезой о возможности становления человека разумного в Сибири. По дороге из Монголии в 1985 году я побывал на верхней Лене у села Макарова на раскопках, которые ведут М. Аксенов, Г. Медведев и другие иркутские археологи. Им также удалось проследить непрерывность в развитии индустрии в комплексах 40—50 тысяч лет. Это, конечно, не означает, что формирование верхнепалеолитических комплексов в Сибири связано только с более древней культурой. Человек верхнего палеолита, видимо, приходил сюда и из других районов нашей страны. Не исключено, что мальтийская культура оставлена человеком, который пришел сюда с Запада. Задача археологов в том и состоит, чтобы в полном объеме восстановить сложную картину совершенствования и развития культуры человека.
Человек разумный имел, безусловно, более высокую и развитую культуру, что позволяло ему неудержимо двигаться вслед за стадами диких животных. Он шел все дальше, в новые области, богатые дичью. Среди таких областей, наиболее удобных для расселения охотничьих племен, были долины рек Лены, Алдана, Зеи, Амура.
Совсем недавно новые палеолитические поселения открыты учеными в южных районах Сибири — у Томска, на Алтае, в долине Енисея у Красноярска, на Ангаре вблизи Иркутска и за Байкалом — в долине реки Селенги. Уже в отдаленнейшем прошлом, по крайней мере 35—30 тысяч лет назад, древние охотничьи племена начинают осваивать север, спускаясь по долине реки Лены все дальше и глубже на север, все ближе к Ледовитому океану.
Расселение древних людей по Ангаре и в соседних с ней областях было, конечно, медленным и длительным. Требовалось много времени, прежде чем первобытные люди достигли Урала на западе и Енисея и Ангары на востоке.
Еще больше времени потребовалось, должно быть, чтобы они проникли на верхнюю и среднюю Лену. Заселенные бродячими охотниками районы, наверное, долго еще были здесь маленькими изолированными островками, терявшимися среди дикой и враждебной человеку природы Севера.
Тем не менее историческая заслуга первых обитателей Сибири бесспорна. Именно они, пионеры Севера, в погоне за мамонтами и носорогами, за стадами северных оленей и быков первыми открыли эту совершенно новую для человека страну, протоптали на ее девственной почве первые тропы и разожгли свои очаги, заложив основу дальнейшего развития культуры и завоевания человеком необозримых пространств Севера. «Эскимосами» ледниковой эпохи назвал их А. Окладников в своей книге «Открытие Сибири».
Человек в то время не только создал оригинальную культуру охотников на мамонта и северного оленя, но и оставил после себя первоклассные образцы первобытного искусства. При раскопках на Ангаре обнаружены удивительные скульптурные и резные изображения животных, змей, птиц, а также скульптурки женщин и украшения, которые поражают исследователей мастерством и живостью исполнения. Более 20 женских статуэток, то есть почти половину «мирового запаса» подобных изделий палеолитических скульпторов, дали Мальта и Буреть. Теперь стало ясно, что в Сибири того времени, на берегах Ангары и Байкала, существовал мощный очаг первоначальной художественной культуры. Культура эта находилась на том же уровне, что и одновременные центры палеолитического искусства в Западной Европе.
Судя по образцам, найденным в Мальте и Бурети, искусство Сибири в основе своей реалистическое, наполненное отзвуками реальной жизни. Богатство, с которым оно представлено в археологических находках, тоже имеет свои основания в условиях реальной жизни людей того времени. Так же как эскимосы, оседлые чукчи и коряки недавнего прошлого, древние обитатели Мальты и Бурети, жившие в условиях арктической природы, имели, очевидно, зимой достаточно пищи и свободного времени, чтобы заниматься художественной резьбой. В зимнее время, когда кругом бушевала пурга и лежали горы снега, эта работа могла служить им развлечением и отдыхом. Кроме того, в их распоряжении в изобилии был первоклассный материал для резьбы: бивни мамонтов и кости животных, а также мягкий камень, который сам просился в руки мастеров. По-видимому, именно поэтому здесь так пышно развивалась пластика, так многочисленны антропоморфные изображения животных и птиц.
Древние обитатели таежных просторов Сибири были не только прекрасными скульпторами, но и графиками-живописцами. Замечательные открытия искусства каменного века связаны с исследованием писаных скал у старинного русского села Шишкина на реке Лене.
Весной 1929 года ранним солнечным утром два юных путешественника, оба романтики, Алеша Окладников и Миша Черемных, столкнув с берега утлую деревянную лодку, сшитую ивовыми корнями, поплыли вслед за льдами по проснувшейся от зимней спячки бурной горной реке. Родившаяся в горах, она медленно набирала свою силу и мощь от бесчисленных горных ручейков, которые, сливаясь, давали начало одной из величественных рек Азиатского континента.
Дни проходили за днями, надежды сменялись разочарованием. Наконец за очередным поворотом показалось село Шишкине. За старой мельницей, где река вплотную прижималась к скалам, путешественники решили высадиться на невысокой террасе. Первые минуты — первые удачи. Из обрыва под камнями торчали кости человека. Не зная усталости, ребята разбирали слой за слоем, пока не открыли полностью древнее захоронение охотника. Рядом с ним лежали тщательно отделанные наконечники стрел из камня, вкладные лезвия для костяного кинжала, изготовленные из полупрозрачного халцедона.
Некрополь древних подарил и другие, подчас неожиданные открытия. Самое интересное — захоронение двух детей в одной могиле. Скелеты лежали рядом. Возможно, это были братья. В руки им были вложены костяные шилья, на ребрах лежали костяные ножи с вставленными в пазы острыми кремневыми клинками. «Над общей могилой малышей, казалось, все еще незримо стояли тени их близких, в глазах которых застыла печаль разлуки...» Погребения многое могли рассказать пытливому уму о верованиях и обрядах, бытовавших несколько тысяч лет назад.
Однажды кто-то из местных жителей рассказал им, что неподалеку на скалах много рисунков. Решили посмотреть эти скалы, и, когда вскарабкались по крутому склону, поросшему кустарником, перед ними открылись вертикальные стены темно-красного песчаника. Точной, умелой рукой на многих скалах были нанесены многочисленные изображения животных, птиц, рыб. Рисункам, казалось, не было счета и конца.
Не обращая внимания на колючий кустарник, клубки рассерженных змей-щитомордников, Окладников словно зачарованный шел вдоль скал и любовался удивительными сценами из жизни первобытного человека. Он вспомнил пожелтевшие от времени листы из знаменитых портфелей Миллера, где приводилось несколько рисунков с Шишкинских скал. Отец сибирской истории, как называли академика Г. Миллера, был послан в Сибирь руководителем первой Камчатской экспедиции. В течение нескольких лет участники экспедиции, над проектом которой работал еще Петр I, вели исследования на Камчатке, в Якутии, Восточной и Западной Сибири и собрали исключительно интересный материал по истории и этнографии народов Сибири, истории освоения этого края русскими. Часть материалов опубликовали Миллер и другие участники экспедиции, но большая часть хранилась в архиве Академии наук на Васильевском острове в Ленинграде.
Живописец Люрсениус по поручению Миллера, который узнал о писаных камнях от коренных жителей, сделал несколько копий. Но рисунки не произвели на Миллера большого впечатления. И их надолго забыли.
В 1941 году во время своей второй экспедиции на Шишкинские скалы, проходя в очередной раз мимо скал, Окладников вдруг заметил на потрескавшейся и побелевшей от времени одной плоскости еле видимую под косыми лучами заходящего солнца полосу красной краски. Краска от времени, дождей и снега настолько выцвела, что почти сливалась с фоном скалы, и ее мог обнаружить только опытный глаз, да и то при определенном освещении. Окладников, сдерживая волнение, подошел к скале, смочил водой место, где показалась линия рисунка, и четко увидел лошадиный хвост, широко распущенный внизу и даже слегка волнистый. Сомнений не было — это рисунок. Сомнений не было и в том, что он выполнен, судя по его виду, гораздо раньше, чем все другие рисунки на Шишкинских скалах.
Долго пришлось колдовать у этого рисунка, прежде чем пришло убеждение в том, что вся композиция, нанесенная много тысяч лет назад, восстановлена полностью. Перед археологами, освещенное ярким июльским солнцем, предстало уникальное и, вероятно, самое древнее из всех рисунков на Шишкинских скалах изображение лошади. Опытная рука художника смело и уверенно одной размашистой контурной линией передала реальные черты дикой лошади: ее тяжелое, почти квадратное туловище, характерную горбоносую голову, массивное отвислое брюхо, короткие толстые ноги, покрытые длинной густой шерстью, и длинный пышный хвост. Так могла выглядеть только знаменитая лошадь Пржевальского, чудом дожившая в глубинах Центральной Азии вплоть до XX века.
Изображение по своей реалистической манере исполнения напоминало доисторические рисунки лошадей из знаменитых палеолитических пещер Западной Европы. Сравнивая шишкинский рисунок дикой лошади с другими доисторическими рисунками, Окладников отмечал поразительное сходство с изображениями лошадей Пиндаля и Костильо (Испания), Фон-де-Гом и Ляско (Франция). О древности этого изображения свидетельствовала реалистичность рисунка и манера исполнения. Древний художник сделал изображение лошади почти в натуральную величину, скупой контурной линией, точно так же, как делали подобные рисунки палеолитические в художники Испании и Франции в ледниковом периоде. Все другие изображения лошадей на Шишкинских скалах, относящиеся к более позднему периоду, выполнены в совершенно другой манере. Глубокую древность рисунка подтверждало также и то, что поверхность скалы, где сделано изображение, настолько выветрилась и пострадала от времени, что побелела и вздулась пузырями. Сама скала треснула, и нижняя ее часть сильно осела, от чего несколько сместились линии рисунка. Изображение выполнено светло-красной краской, сильно вылинявшей от времени. В будущем этот вывод был подтвержден новыми открытиями.
Прошло шесть лет, и в ближайшем соседстве с первым изображением при тщательном обследовании скалы археологам удалось обнаружить еще один рисунок лошади. Он выполнен в той же манере и, по сути, являлся как бы копией первого изображения. Краска настолько выцвела и слилась с фоном скалы, что пришлось потратить много усилий, прежде чем удалось проследить всю композицию.
В том же году Шишкинские скалы подарили ученым третий рисунок того же стиля и той же глубокой древности. На одной из плоскостей вначале была обнаружена косая линия выветрившейся и выцветшей красной краски. При тщательной промывке скалы на конце этой полосы вдруг обнаружилась отчетливо прорисованная широкая кисточка. Затем появились туловище зверя, ноги и голова. Из глубины скалы так же неожиданно, как два первых рисунка лошадей, выступал еще один новый представитель исчезнувшего животного мира далеких эпох. На этот раз перед исследователями предстал дикий бык, изображенный в такой же стилистической манере и такими же техническими приемами, как и первые палеолитические фигуры лошадей. Древнему художнику удалось талантливо передать не только общий вид массивной фигуры животного, но и его характерную позу. Рисунок наполнен грозной и тяжеловесной первозданной мощью. Вытянутый хвост, опущенная вниз голова и крутой горб при переходе от шеи к спине усиливают это впечатление. Животное полно Неудержимой внутренней энергии и стремления вперед. Этот рисунок также имел много общих черт с известными изображениями быков в Испании. Бык из Шишкина такой же далекий северный собрат замечательных быков Альтамиры в Испании, как лошади Шишкина — двойники лошадей пещерных росписей франко-кантабрийской области древнекаменного века. Интересно, что, несмотря на колоссальные пространства, разделяющие долину реки Лены и Пиренеи, может быть установлено не только самое общее соответствие между памятниками палеолитического искусства, но и некоторые более близкие совпадения.
Открытие рисунков ледникового периода на Лене совершенно по-новому осветило историю искусства Сибири. Во-первых, глубинные районы Сибири, оказывается, были заселены человеком в неожиданно раннее время, а во-вторых, древним людям, расселявшимся в тайге и лесотундре, было свойственно чувство прекрасного, художественный вкус. Прекрасные художники и скульпторы оставили после себя неповторимые шедевры первобытного искусства, внесли свою толику в мировое искусство на заре человечества. Находки в Мальте, Бурети, рисунки в Шишкине еще раз подтвердили важную мысль, что для человеческого общества характерны одни и те же законы развития мышления и сознания независимо от того, где расселялись коллективы: в степных и лесостепных ландшафтах Испании или Франции, необозримых просторах Центральный Азии или Сибири. Человек, оторвавшийся от животного мира, медленно, постепенно, но уверенно делал свои первые шаги в искусстве, которые затем воплотились в бессмертные шедевры эллинского искусства, Возрождения и нашего сегодняшнего дня.
Открытия древнего искусства в Сибири не ограничились находками только в Мальте, Бурети и Шишкине. Загадочные находки сделаны недавно доктором исторических наук В. Ларичевым на палеолитическом поселении Малая Сыя в Хакасии. При раскопках обнаружены кости ископаемых животных: северного оленя, архара, козерога, зубра, мамонта и носорога. Разнообразен инвентарь Малой Сын. Здесь и концевые скребки из пластин с крутым и высоким рабочим краем, и пластины с широкими выемками по сторонам, и наконечники копий из костей, резцы, проколки и гравировальные инструменты, ножи и другие орудия труда и вооружения.
Много споров вызвало искусство Малой Сын. По мнению Ларичева, на этом поселении представлены образцы, относящиеся к «мобильному искусству» или «искусству малых форм». Он выделяет следующие основные характерные для них виды: скульптуру, барельеф, гравюру, выбивку или своего рода «чеканку» тонкой или грубой ретушью и живописные изображения, выполненные на поверхности камня минеральной краской. Для раскрашивания использовались краски различных оттенков красного цвета (от желтовато-красного до ярко-малинового), а также желтого, черного и даже зеленого.
Для искусства Малой Сыи характерно не только разнообразие видов, но и отчетливо выраженное своеобразие технических приемов, с помощью которых художники оформляли свои изделия. Скульптурные и барельефные изображения, выполненные в камне методом оббивки, при окончательной их отделке и оформлении наиболее существенных деталей дополнялись гравировкой, выбивкой и раскрашивались в большинстве случаев краской.
Отношение специалистов к искусству Малой Сыи далеко не однозначно. Ряд ученых считают, что немало предметов, которые отнесены к произведениям искусства, случайные. Но точка зрения, что на этом поселении совершенно отсутствует искусство, не совсем верна. Отдельные вещи убеждают в подлинности изображений, последующие исследования на этом интереснейшем памятнике позволят ответить на вопрос более определенно. Малая Сыя является одним из древнейших памятников Западной Сибири. Дата его на основании радиоуглеродного анализа — около 30 тысяч лет.
Искусство первых сибиряков характеризуется одной важной особенностью. Впервые в 60-е годы обратил на это внимание молодой, тогда еще начинающий ученый Б. Фролов. Изучая орнаментальные мотивы на находках из Мальты и Мезина на Десне, он пришел к выводу, что в ритме их построения и нанесения на предмет есть определенные закономерности, которые выражаются в повторении деталей орнамента одинаковое число раз. Чтобы выяснить, насколько закономерно присутствие числовых ритмов в искусстве палеолита, он стал рассматривать орнаментальные мотивы, встречающиеся на предметах искусства и из других палеолитических памятников. Им разработана специальная методика анализа, исключающая возможность субъективных или случайных суждений о ритмическом «каркасе» орнаментов. Фролов проверил и выразил статистически все способы чередования орнаментальных элементов в коллекциях палеолитической графики, собранной в СССР, прежде всего в таких крупнейших комплексах, как Мальта и Буреть в Сибири, Костенки, Авдеево, Мезин на Русской равнине. Результаты оказались во многом неожиданными и заставили предположить не только знание систематического счета у доисторических мастеров — создателей орнамента, но и применение его в простейших наблюдениях за циклическими процессами в природе.
Вначале было выяснено, что общим правилом для статуэток с орнаментом является центральная роль ритмов 7, 5 и 10, которые присутствовали на подавляющем большинстве орнаментированных изделий Мальты. Объяснить это сочетание, подтвержденное примерами и из других коллекций палеолитического искусства, случайным совпадением невозможно. Тем более, что такое сочетание наблюдалось в памятниках, далеко отстоявших друг от друга. Число семь — длительность каждой из четырех фаз Луны (семь суток). Кроме того, это число видимых звезд Большой Медведицы, а также «блуждающих» светил, перемещающихся относительно звезд и видимых невооруженным глазом: Солнца, Луны, Венеры, Марса, Юпитера, Сатурна, Меркурия; названные светила обожествлялись, и каждому из них посвящался один день недели у многих древних народов (Вавилона, Китая и других); с этим числом связан также счет времени семидневными неделями и огромная роль «священного» числа семь у многих народов мира.
Дальнейшие исследования привели Фролова к мысли о близости отдельных орнаментов по своему смысловому значению к традициям разных календарных систем и об умении мальтийцев и мезинцев и их современников разными способами учитывать время по Солнцу, Луне, наконец, находить определенные формы перехода от одного способа к другому.
В палеолите прослеживаются зачатки не только счета, но и геометрических представлений об обилии форм: круге, шаре, квадрате, прямоугольнике, меандре, спирали и т. д., которыми пользовались люди той эпохи. Все это приводит к выводу, что еще в глубокой древности человек, осваивая природу, вплотную приближался к тому уровню, с которого начинается расцвет математики и других наук в более позднее время в земледельческих цивилизациях древнего мира.
|
|
© Historik.ru 2001-2018 При копировании материалов проекта обязательно ставить ссылку на страницу источник: http://historik.ru/ "Книги по истории" |