В Европе развитое земледелие возникло ещё в период неолита. Но переход к веку металла, хотя у некоторых племён они произошёл рано (III тысячелетие до н. э.), ещё не привёл и здесь к коренным изменениям в общественно-экономических отношениях.
Крупнейший центр медного производства находился на границе Азии и Европы — на Кавказе. Этот центр имел особенно большое значение потому, что Кавказ был непосредственно связан с передовыми странами тогдашнего мира — с рабовладельческими государствами Передней Азии.
Добытые в Закавказье материалы древнейших земледельческих поселений типа Шенгавит (Армянская ССР) позволяют говорить о наличии там ещё в начале III тысячелетия земледельческой культуры, в известной мере связанной с центрами древнего Востока. Поселения типа Шенгавит находят и на Северном Кавказе (Каякентский могильник и поселения около Дербента).
Культурный подъём и связи с древневосточными центрами через Закавказье особенно рельефно выявляются на Северном Кавказе по обнаруженным там в начале XX в. замечательным курганам у Майкопа и станицы Новосвободной. Установленные этими раскопками параллели с культурой древнего города Двуречья — Лагаша (серебряныевазы и их орнаментация), большое сходство скульптуры быков и львов, а также розеток и медных топоров с памятниками другого древнего города Двуречья —Ура (периода так называемой I династии), формы булавок из Новосвободной, аналогичные найденным в городе Кише в Двуречье, и, наконец, бусы, совершенно сходные с найденными в Кише и в древнейших слоях древнеиндийского города Мохенджо-Даро, свидетельствуют, что Майкопский курган и курган у станицы Новосвободной относятся примерно к середине III тысячелетия до н. э.
К этому времени на Северном Кавказе происходят крупнейшие изменения в производстве и культуре. Это особенно ярко видно при сравнении материалов из Нальчикского селища и могильника с материалами из Долинского поселения близ Нальчика и из больших кубанских курганов.
Нальчикский могильник и селище относятся к самому началу энеолита на Северном Кавказе. Там был обнаружен всего лишь один медный предмет. Глиняная посуда весьма грубая. Скотоводство было развито ещё незначительно. О земледелии нет никаких данных. Все орудия сделаны из камня, имеют весьма архаический, неолитический облик и характерны для охотничье-рыболовческого быта. Украшения также сохраняют прежний, неолитический характер. Некоторые находки вместе с тем, может быть, говорят уже о каких-то связях с Закавказьем и Двуречьем. В Нальчикском могильнике найдена серповидная пластина-кулон, совершенно аналогичная шумерским, сделанным из агата. С шумерскими же (например, из города Лагаша) сходна и каменная сверлёная булава.
Никаких следов хижин в Нальчикском поселении найдено не было. Очевидно, укрытием для его обитателей служили лёгкие шалаши.
Совершенно иную картину представляет поселение в Долинском. Его обитатели жили в прочных хижинах с плетёными стенами, обмазанными глиной. Среди большого числа каменных орудий найдено много зазубренных пластинок, служивших лезвиями серпов. Найдены также мотыги и зернотёрки, свидетельствующие о развитии мотыжного земледелия. О земледелии говорят и зерновые ямы возле хижин. В это же время развивалось и скотоводство. О большом развитии гончарного мастерства свидетельствует посуда, которая стала более разнообразной; наряду со всевозможными мелкими сосудами выделывались большие корчаги, совершенно аналогичные найденной в Майкопском кургане.
Но особенно высокого развития достигло в это время изготовление медных орудий. В Майкопском и Новосвободненском курганах найдено большое количество медных орудий — топоры, мотыги, тёсла, ножи, кинжалы, вилы, черешковые копья —таких форм, которые характерны для Двуречья и для культуры острова Крита XXVI—XXIII вв. до н. э.
Общий подъём культуры в значительной мере определял и установление связей с древневосточными центрами, что в свою очередь способствовало дальнейшему развитию культуры Северного Кавказа. Эти связи помимо сходства форм медных орудий и отмеченных выше аналогий в украшениях и формах серебряных сосудов проявляются также в изобразительном искусстве: в рисунках, гравированных на серебряных майкопских вазах, в скульптурных фигурах быков, в барельефных изображениях львов и розеток, украшающих костюм и пышный погребальный балдахин. Самое богатство погребального инвентаря и огромные размеры северокавказских больших курганов, выделяющихся на общем фоне скромных рядовых погребений, особенно подчёркивают глубину изменений, происходивших тогда на Кавказе в общественном строе местных племён,— древнее единство рода нарушалось, появлялось общественное неравенство, начала выделяться родо-племенная знать. Северный Кавказ в это время, в середине III тысячелетия до н. э., по темпам развития, безусловно, далеко обогнал другие области материковой Европы.
Раскопки в Грузии, в курганах Армении и Азербайджана (например, в Нагорном Карабахе) раскрывают историю древних, повидимому ещё матриархальных, общин, основой хозяйства которых были земледелие и скотоводство, возникшие в Закавказье в неолитический период и получившие в III тысячелетии до н. э. дальнейшее развитие. При этом памятники медного века Закавказья очень сходны с памятниками того же времени на территории Передней Азии. Памятники Закавказья вместе с тем отличаются определённым своеобразием, указывающим на самостоятельность развития племён, населявших этот район. Нет никакого сомнения в том, что население Закавказья в ещё большей степени, чем племена Северного Кавказа, использовало достижения культуры народов Двуречья. Закавказье служило основным центром добычи обсидиана, из которого в первой половине III тысячелетия особенно охотно выделывали орудия в различных областях Двуречья и в Эламе. Население Закавказья служило передатчиком южных изделий на север. Повидимому, только случайностью объясняется, что в Закавказье до сих пор не открыты энеолитические памятники, столь же замечательные, как Майкопский курган Северного Кавказа.
Другой энеолитический центр возник в Средней и Южной Европе. В плодородных местностях Нижнего Дуная и По днестровья ещё в конце IV и в первой половине III тысяче летия жившие здесь племена занимались наряду с охотой и домашним скотоводством также примитивным земледелием.
Первобытная мотыга — массивная палка с привязанным к ней костяным, роговым или каменным наконечником — служила здесь единственным орудием обработки почвы. Если принять во внимание плотность травяного покрова среднеевропейских степей и Поднестровья, то можно легко представить себе, какой огромный труд должны были затрачивать первые земледельцы для возделывания почвы.
Эти земледельцы уже жили не в разбросанных по дюнам на берегах рек и озёр стоянках охотников и рыболовов с их временными жилищами — землянками, а в прочных зимних хижинах, составлявших большие поселения. Во многих районах этой части Европы население столетиями оставалось на одном и том же месте, обрабатывая окрестные участки. На Нижнем Дунае, в северной, а также средней части Болгарии, в Венгрии, в северо-восточной части Югославии, в Румынии и Молдавии от этих поселений остались мощные напластования, достигающие нескольких метров толщины и образующие «жилые холмы», мало чем отличающиеся от тех теплей — холмов Передней Азии, которые хранят в себе остатки древних поселений начала медного века. Наиболее яркими примерами этих поселений являются «жилые холмы» так называемой нижнедунайской культуры Болгарии, поселение Винча в Югославии, посёлок Турдош в Южной Венгрии. Во второй половине III тысячелетия здесь очень высокого уровня достигает производство медных изделий. Так называемый «медный век» Венгрии представлен в это время орудиями, не уступающими китайским и малоазийским.
Особенно детально изучена культура этого типа по так называемым трипольским поселениям Украины, Северной Румынии и Молдавии (Трипольскими они названы по месту первых находок, сделанных украинским археологом В. В. Хвойко близ села Большое Триполье, Киевской области.).
В Северной Румынии, близ сёл Извоар и Кукутени, и на Украине по Днестру, близ сёл Дарабани, Незвишки, у Поливанова Яра и в ряде других мест сожены остатки трипольских поселений. Изучение этих посёлков показало, что население жило здесь длительное время. Первые дома были построены в начале III тысячелетия, однако в ряде поселений жизнь продолжалась примерно до XVII в. до н. э. За этот огромный промежуток времени жизнь трипольцев изменялась. Особенно это заметно в отношении металлургии; если в древнейших слоях Кукутени встречаются только отдельные следы изготовления медных изделий, то в позднейших слоях встречаются уже бронзовые орудия и оружие, сходные с бронзовыми изделиями других центров Средней Европы. Изменялась и замечательная трипольская посуда, которая первоначально украшалась резными полосами и лентами, а позднее богато расписывалась сложными красочными узорами.
Трипольские племена занимали первоначально сравнительно ограниченную территорию в Восточном и Юго-Восточном Предкарпатье. Их древнейшие поселения не распространялись восточнее Южного Буга. Однако достигнутый уровень развития экономики и культуры позволил им во второй половине III тысячелетия до н. э. освоить обширные территории правобережной Украины, вплоть до Днепра, продвинуться на юг до Дуная и строить свои поселения на западе — в Трансильвании до реки Олт. На севере границей трипольских поселений служит река Тетерев. В Польше они встречаются в районе Кракова.
Трипольские поселения состояли из домов, расположенных по кругу. Иногда таких кругов несколько. Если допустить одновременность существования всех домов, то некоторые поселения, например поселение у села Владимировки на Украине, в районе Умани, состояло почти из двухсот домов, расположенных по шести концентрическим кругам. Центр трипольских поселений Украины обычно не застраивался; на обширной площади стояли лишь один-два больших дома, повидимому служивших местом собраний обитателей посёлка для обсуждения общинных дел.
Трипольский наземный глинобитный дом состоял из нескольких помещений, часть которых служила для жилья, а остальные составляли кладовые для запасов. В каждой комнате стояла топившаяся по-чёрному глиняная печь, рассчитанная на выпечку хлеба, находились крупные сосуды для хранения зерна и зернотёрки; в глубине комнаты, у окна, помещался глиняный алтарь с расставленными на нём статуэтками женских божеств. Устройство дома позволяет предполагать, что в нём обитало несколько семейных пар. Сам же посёлок являлся объединением родственных семей, включавших несколько поколений во главе со старшим в роде. Широко развитый культ женщины-матери позволяет полагать, что обитатели трипольских посёлков ещё не перешли ту ступень развития первобытно-общинного строя, которая характеризуется наивысшим развитием материнского рода. Лишь в XVIII—XVII вв. до н. э. у трипольских племён усиливается значение в их хозяйстве скотоводства, возрастает роль мужчины и появляются, особенно в погребальном обряде, черты, позволяющие говорить о переходе этих племён к патриархату.
Племена Южной и Средней Европы по уровню своего развития мало отличались от трипольцев. Для многих из этих племен характерен значительный объем производства медных изделий. В горах Средней Европы, особенно в Рудных, уже в III тысячелетии до н. э. с успехом стали разрабатываться месторождения меди, послужившие потом надолго рудной базой для Средней Европы.
Земледельческие племена, обитавшие к северу от бассейна Среднего Дуная, также жили в больших посёлках, в больших домах с несколькими печами или очагами. Особенно характерны в этом отношении так называемые леншельские и иорданмюльские поселения Верхней Австрии, Чехословакии, Северной Венгрии, Южной Германии и Юго-Западной Польши. В альпийской зоне Северной Италии, Австрии, Германии и Швейцарии ту же по существу картину хозяйства и общественного устройства позволяют реконструировать свайные поселения на озёрах. Население областей Франции, особенно в первой половине III тысячелетия до н. э., отличалось сравнительно более низким уровнем развития производительных сил. Население, оставившее памятники так называемой сено-уазо-марнской культуры, знало, повидимому, земледелие, возникшее здесь ещё в весьма раннее время неолита, однако оно не являлось основной отраслью'их хозяйства. Попрежнему значительную роль играла охота, попрежнему люди обитали в землянках. То же самое следует сказать и о районах Германии, расположенных между Эльбой и Одером. Только во вторую половину III тысячелетия здесь усиливается роль земледелия и скотоводства.
Во второй половине III тысячелетия заметнее развивается материальная культура в областях по верхнему и среднему течению Рейна. В этой'части Германии и Франции наряду с открытыми поселениями возникают обширные укреплённые убежища, в которых в случае опасности укрывались жители окрестных поселений. Такие укрепления иногда достигают огромных размеров (например, Майенское и Урмицкое), хотя постоянно обитаемый посёлок на их территории по своим размерам ничем не отличается от соседних, неукреплённых поселений. Таким образом, обширная укреплённая площадь была рассчитана лишь на временное пребывание жителей окрестных посёлков, и громадные оборонительные сооружения (для их постройки в Урмице было перерыто 60 тыс. куб. м земли и воздвигнуты прочные бревенчатые башни и палисады) сооружались силами всего населения окрестных посёлков. Эти укреплённые убежища, невидимому, являлись центрами объединения родовых посёлков и свидетельствуют о высоком уровне развития племенной жизни.
Особая культура развивалась в северных областях Франции и Германии. Наиболее характерным здесь является район Нормандии и Бретани, где в период энеолита наибольшего развития достигла так называемая мегалитическая культура.
Земледельческая в своей основе, она также характеризуется развитием племенных объединений, с которыми связаны мегалитические (т. е. построенные из огромных камней) сооружения. Они воздвигались в память о выдающихся жителях рода или племени (менгир), в качестве родовой усыпальницы (дольмен) или в виде родо-племенного святилища (кромлех) (Менгир — одиночно поставленный большой камень. Дольмен — склеп из больших каменных плит. Кромлех — сооружение из менгиров, поставленных по кругу.). Большое число этих сооружений и огромный вес камней, из которых они состояли, с несомненностью говорят о том, что такие сооружения могли осуществляться лишь силами целого племени.
Большое сходство с жизнью племён мегалитической культуры представляла жизнь населения Северной Испании.
Пиренейский полуостров в период энеолита являлся едва ли не самым значительным центром меднорудного производства в Западной Европе. Здесь, особенно между Альмерией и Картахеной, находилась сплошная цепь посёлков металлургов.
В этой области в каждой раскопанной древней хижине археологи находят медную руду, обломки глиняных тиглей для плавки меди, слитки меди, приготовленные для обмена; груды шлака и битых тиглей красноречиво говорят о многовековом и широком развитии производства меди, рассчитанном отнюдь не только на местные нужды. Отсюда медь шла во Францию (где только в Марнских горах имелись очень небольшие собственные разработки), в Северную Европу и, невидимому, на Апеннинский полуостров и в Грецию. Находки в Испании расписных сосудов и красной керамики, весьма сходной и с южноиталийской и с эгейской, свидетельствуют о древних связях между собой этих районов Европы. С другой стороны, эти связи ярко показывают распространение во многие области Западной и Средней Европы, а также в Северную Италию и на острова Средиземного моря своеобразных так называемых «колоколовидных» сосудов, первоначальным центром изготовления которых были южные и восточные районы Испании.
Ярким памятником жизни в энеолитический период земледельческо-скотоводческих племен Европы являются знаменитые свайные поселения в Швейцарии и в соседних с ней областях, известные сейчас в количестве четырёхсот. Древнейшие свайные постройки относятся к III тысячелетию до н. э. Остальные существовали в начале II тысячелетия, когда уже в большей части Европы происходит переход к бронзовому веку.
В свайных постройках найдено огромное число каменных и костяных орудий — топоров, долот и тёсел, служивших для обработки дерева. Многие из них были закреплены в деревянные рукоятки при посредстве специальных муфт или втулок из рога. Благодаря консервирующему действию болотных почв и торфа сохранилось множество деревянных орудий и предметов домашнего быта — деревянная посуда, столы, скамейки, части ткацких станков, лодок, веретён, луков и прочих изделий. Сохранились также зёрна растений, остатки сетей, тканей и прочих материалов, бесследно исчезающих в обычных условиях. Это позволяет с большой полнотой и точностью восстановить жизнь и культуру жителей свайных поселений, основой существования которых было главным образом разведение домашнего скота и земледелие.
Домашних животных было известно пять видов: быки, свиньи, козы, овцы и собаки. Все эти животные были мелкой породы. Возникновение таких пород животных объясняется, как полагают, тяжёлыми условиями, в которых они существовали, и в первую очередь плохим уходом и недостаточным питанием.
Землю обрабатывали мотыгами из дерева, камня, кости или рога оленя. Мотыгами разрыхляли землю на освобождённых от леса участках вблизи озёр. Хлеб жали кремнёвыми серпами. Зерно вымолачивали деревянными колотушками и растирали в муку или крупу на каменных ручных зернотёрках овальной формы. Вблизи свайных жилищ в болотной почве сохранились следы мякины, смешанной с зёрнами сорных растений. Уцелели даже выпеченные жителями свайных поселений хлебцы, имевшие форму маленьких круглых лепёшек. Лепёшки были изготовлены из пшеницы, проса и ячменя. Сеяли также горох, чечевицу, морковь, пастернак, мак и лён. Существовали и плодовые деревья — яблони, разводился виноград. Сохранились остатки специальных сверлильных станков с лучком, которыми сверлили отверстия в камне. Таким же лучковым сверлом добывали огонь. Лён пряли при помощи деревянных веретён, на которые надевались глиняные кружки-пряслица, служившие маховичками. Ткани вязали из ниток деревянными вязальными крючками, их ткали также на примитивном ткацком станке. Выделывались глиняные сосуды различной формы.
При таком уровне развития хозяйства естественным было и существование первобытного натурального обмена: имелась потребность в материалах, которых не было в данном районе, и, очевидно, существовали некоторые излишки продуктов скотоводства. В свайных постройках Западной Швейцарии встречаются длинные пластинчатые ножи и шлифованные топоры, изготовленные из своеобразного желтоватого кремня, который добывался и обрабатывался на Нижней Луаре, во Франции. Оттуда такие изделия расходились также в другие области Франции, нынешней Бельгии и Голландии. Население свайных швейцарских построек получало также янтарь из Прибалтики, средиземноморские кораллы и раковины. Однако обмен имел ещё очень ограниченные масштабы и, конечно, не мог содействовать разложению первобытно-общинного строя.
Свайные постройки наглядно свидетельствуют о прочности и силе первобытнообщинных порядков. Чтобы вырубить и заострить каменными топорами сотни и тысячи свай, доставить их к берегу озера, а затем вбить в топкую почву, требовалось огромное количество рабочих рук. Должен был существовать стройно организованный и дружный коллектив. В те отдалённые времена подобным коллективом могла быть только родовая община, спаянная коллективным производством и нерасторжимыми кровными узами.
Каждое свайное поселение и каждая деревня древних земледельцев и скотоводов каменного века представляли собой одно сплочённое целое. Все члены этого объединения общими усилиями строили среди озёр своё гнездо, сообща защищали его от нападения врагов. Они вместе распахивали свои поля, совместно убирали урожай, вместе справляли свои общинные праздники и торжества.
Разделение труда внутри общины имело, очевидно, естественный характер. Мужчины занимались охотой, рыбной ловлей, выполняли самые тяжёлые физические работы, в особенности расчистку почвы под посевы и обработку пахотной земли; они строили дома и вбивали сваи, выделывали из камня и кости орудия труда, деревянную утварь. Женщины ухаживали за посевами, жали, молотили, растирали зерно на зернотёрках, пекли хлеб, запасали продукты впрок, собирали дикорастущие съедобные травы, плоды и ягоды. Вероятно, они же приготовляли одежду, делали глиняную посуду.
Общественными делами посёлка, в том числе организацией труда, как и в других подобных обществах, повидимому, руководил совет взрослых членов общины, а повседневная жизнь шла под управлением выборных старшин и вождей.
Следует отметить, что такие же свайные постройки найдены и в других областях Европы — в Северной Италии, Южной Германии, Югославии и в Северной Европе — от Ирландии до Швеции. Имеются их остатки и на севере СССР, в Вологодской области и на Урале. Таково, например, свайное поселение на реке Модлоне (Вологодская область). Оно было расположено на узком мыске, образованном рекой Модлоной и впадающей в неё рекой Перечной. Раскопками обнаружено два ряда домов, основанием которых служили вбитые в землю сваи.
Все дома в плане приближались к четырёхугольнику. Стены были сделаны из плетня, крышу покрывала берёста. На полу домов и между домами найдены различные изделия из кости, камня и дерева. Найдены также янтарные украшения восточнобалтийского происхождения.
В целом древний посёлок на Модлоне даёт картину такой же крепко сплочённой общинной жизни, как и другие, описанные выше свайные поселения конца каменного века.
Степные пространства между реками Днепром и Уралом в первой половине III тысячелетия были заселены племенами, которые занимались охотой и рыболовством и оставили нам до н. э. курганы в степных просторах по Волге и Дону, в левобережной Украине, в излучине и в низовьях Днепра. Под этими курганами находят погребения в простых грунтовых ямах. В «ямных» курганах более позднего происхождения найдены кости домашних животных, остатки повозок — признаки, свидетельствующие о начало скотоводства, а также отдельные поделки из меди.
В приморской зоне ещё целиком сохранялся неолитический быт. Жизнь её населения ярко отразил Мариупольский могильник, оставленный на самом берегу Азовского моря племенем, жившим главным образом рыболовством и охотой, ещё не знавшим металла и сохранявшим в своих обрядах, в быту, в одежде те же черты неолитической поры, которые мы отмечали на Северном Кавказе по материалам Нальчикского поселения и могильника. Здесь архаизм этого быта был ещё более глубок; племенами, жившими в приморской зоне, ещё не было освоено даже производство глиняной посуды.
Только во второй половине III тысячелетия—несомненно, в связи с тем подъёмом, который наметился в экономике Северного Кавказа, — начинает быстрее развиваться и население азово-черноморских, прикубанских и прикаспийских степей.
Этот новый этап в истории племён, живших на нашем Юге в период энеолита, представлен так называемыми катакомбными курганами в степях между Волгой и Днепром (Название происходит от способа погребения в этих курганах: оно производилось в своего рода катакомбах — камерах, выкапывавшихся в одной из стенок в нижней части входного колодца погребения.). В это время там жили племена, тесно связанные с Северным Кавказом.
Они восприняли достижения кавказских племён в металлургии меди, в земледелии и скотоводстве. Племена эти, невидимому, образовали несколько объединений, в известной мере отличавшихся друг от друга по деталям своей культуры. При этом можно заметить, что катакомбные погребения встречаются на востоке в более древнее время, чем на западе.
Создаётся впечатление, что племена, оставившие нам катакомбные погребения, распространялись с востока на запад в течение XXIII в. до н. э. и следующих столетий. На западе они вошли в столкновение с трипольскими племенами, оттеснили их со Среднего Днепра и проникли в Польшу, где мы также находим погребения, в которых встречается керамика, близкая к керамике, характерной для катакомбных курганов и для Северного Кавказа.
Причину такого широкого расселения племён, оставивших катакомбные курганы, нужно искать в характере их хозяйства. Начинался процесс развития скотоводства, племена становились более подвижными; земледелие в их жизни играло меньшую роль. Потребности кочевого скотоводства вызывали переселения на больших пространствах. Из-за пастбищ возникали военные столкновения. Следует заметить, что приручение животных и охрана стад были делом мужчин. Поэтому скот принадлежал мужчине и наследовался не материнским родом, а сыновьями мужчины. Это приводило постепенно к концентрации имущества в отдельных семьях и в конце концов раскалывало родовую общину, которой противостояла теперь большая патриархальная семья. Её составляли несколько поколений прямых родственников по отцовской линии, находившихся под властью старейшего. Рост богатства и появление имущественного неравенства влекли за собой и появление рабства. Это отмечено частым насильственным погребением в катакомбах невольниц вместе с мужчиной. Скот был здесь первой формой богатства, позволившей накапливать значительные излишки.
Проникновение на запад племён, оставивших катакомбные курганы, не ограничивалось территорией Польши. Катакомбные погребения прослеживаются вплоть до Словении. Так называемый шнуровой орнамент на местной посуде был самым тесным образом связан с орнаментацией сосудов из катакомбных курганов. Этот орнамент был распространён в конце III тысячелетия до н. э. на территории нынешних Венгрии, Австрии (в Зальцбурге) и северной части Югославии.
В начале II тысячелетия до н. э. в Европе, особенно в Северной и Средней, была широко распространена шнуровая орнаментация посуды. В ряде областей появились амфоры северокавказских форм (например, саксо-тюрингская керамика), а также распространились типичные для ямных и катакомбных погребений украшения, прежде всего жезловидные булавки.
Значительные изменения происходят в хозяйстве населения указанной зоны. Там развивается скотоводство и во многих районах оно становится основной отраслью хозяйства. Изменяются в этом направлении хозяйство и культура более древних племенных объединений. Одновременно аналогичные изменения происходят и на территории, ещё недавно занятой племенами, создавшими трипольскую культуру.
Все эти факты говорят о том, что в конце энеолита Европа переживала глубокие изменения, вызванные проникновением на запад из степей Восточной Европы населения, несшего с собой много нового в технике, в сельском хозяйстве, в керамическом производстве и других областях культуры. Это подтверждает предположение некоторых исследователей-языковедов, что племена, говорившие на древнейших индоевропейских языках, — восточного происхождения, и это объясняет наличие родственных языков индоевропейской семьи на огромных пространствах от Инда до Западной Европы.
В Средней Европе и на Рейне племена, пришедшие с востока, встречались и смешивались с другой, западной группой племён, распространявшейся, повидимому, из Испании (так называемые «племена кол околовидных кубков»). Это смешение могло сыграть решающую роль в процессе распространения дальше на запад индоевропейских языков, подчинявших и здесь старые языки неолитической Европы и формировавших новые языки — кельтской и других древних западноевропейских групп индоевропейской семьи языков.
Аналогичный процесс происходил в начале II тысячелетия и в лесостепной зоне Восточной Европы. Сюда также проникли южные племена, связанные с днепровскодеснинской группой среднеднепровских племён. Их продвижение отмечено ранними памятниками так называемой фатьяновской культуры, открытыми сначала в Брянской, а затем в Московской области(Культура названа фатьяновской по месту находок у села Фатьяново, около города Ярославля.). Позднее они распространились по всему Волг-Окскому междуречью, развивая здесь ещё неизвестные местному неолитическому обществу скотоводство, высокие формы металлургии и керамического мастерства. Однако здесь их судьба была иной, чем в Западной Европе. В лесных областях Волго-Окского междуречья они не смогли успешно применить свои южные формы хозяйства и были поглощены местными неолитическими племенами. Только наиболее восточная их часть, заселившая территорию современной Чувашии и Нижнее Прикамье, продолжала существовать и впоследствии.
|
|
© Historik.ru 2001-2018 При копировании материалов проекта обязательно ставить ссылку на страницу источник: http://historik.ru/ "Книги по истории" |