Язык, на котором говорили в период Среднего царства, был сравнительно близок к языку времён Древнего царства, но новое беглое письмо, так называемое иератическое, которым писали на папирусе и пользовались в повседневном быту, уже сильно отличалось от древнего беглого письма. Ко времени XII династии наряду с беглым книжным письмом выработалась настоящая деловая скоропись, вовсе не похожая на старые деловые почерки и тем более на общего их прародителя — иероглифическое письмо. Последнее оставалось письмом для надписей. Развитие письменности — показатель значительных успехов египетской культуры в период Среднего царства.
Общий подъём хозяйственной и общественной жизни в период Среднего царства благотворно сказался на развитии науки. Именно Среднему царству принадлежит несколько списков задачников, хотя ввиду гибели книг Древнего царства нельзя установить, насколько потомки опережали здесь предков. Среднеегипетская счётная и землемерная наука, несмотря на крайнюю громоздкость образования дробей, решала сложные задачи, орудовала понятием неизвестного, числом тт (которое они считали равным 3,16), вычисляла .объём усечённой пирамиды и, возможно, поверхность полушария. Эти достижения, засвидетельствованные в рукописи конца Среднего царства, хранящейся в Государственном музее изобразительных искусств в Москве, говорят о высоком развитии математических знании. От Среднего царства дошли также остатки лечебника по женским болезням и лечебника для животных. К концу Среднего царства относится своеобразный справочник, точное назначение которого не ясно. Он содержит перечень свыше 300 названий различных масел, птиц, животных, растений, хлеба, зерна, частей тела, эфиопских крепостей, верхнеегипетских городов. В нём приводятся также сокращённые обозначения 20 видов скота.
Обожествление царской власти попрежнему остаётся важнейшеи чертов религии. XII династия выдвинула культ нового государственного бога — Амона. Средоточием культа Амона стал в это время город Фивы, на севере фиванского нома. Амон, которому для придания большего веса приписали кое-что от верхнеегипетского бога плодородия Мина, был отождествлён с древним государственным богом Солнца Ра под именем Амон-Ра.
В связи с ростом значения средних слоев населения в религиозных верованиях происходят некоторые изменения. Простые свободные громко заявляли о себе, и сам государственный культ отразил в себе их настроения. Амон-Ра начинает изображаться заботящимся о самых ничтожных тварях, внемлющим мольбе несчастного, спасающим робкого от гордого, судящим между убогим и сильным. Таким Амон-Ра изображается в славословии, известном полностью по рукописи Нового царства (середины XVIII династии) и по отрывкам, сохранившимся от периода конца Среднего царства. При этом естественно, что учение об Амоне, как о защитнике бедняков, было средством идеологического воздействия господствующего класса на широкие массы населения.
Та же XII династия, которая выдвинула Амона, немало способствовала и возвеличению бога Осириса. После падения Древнего царства изображения и надписи со стен громоздких усыпальниц вельмож перекочевали на скромные плиты, доступные и людям среднего достатка; на кладбищах было множество таких плит. Часть многословных заклинаний из царских пирамид появилась на стенках деревянных гробов, доступных зажиточным людям. Здесь к этим заклинаниям были присоединены новые, так называемые «надписи саркофагов», а также заклинания, вошедшие в состав ново и позднеегипетских заупокойных сборников — так называемая древнейшая «Книга мёртвых».
Теперь всякий покойник мог считаться Осирисом, иметь путём колдовства его преимущества, чтобы существовать в загробном мире. Осирис сделался общеегипетским богом мёртвых. Возросло значение его города Абидоса и справлявшихся там священных представлений. XII династия учла всё это и всемерно содействовала великолепию абидосских торжеств.
С воссоединением страны вновь расцветает каменное строительство, большое и смелое, хотя и не похожее на зодчество Древнего царства. Погребальное сооружение одного из парей XI династии — Ментухетепа в Фивах (около нынешнего Дёр эль-Бахри) являло собой причудливое сочетание поминального храма, пирамиды и верхнеегипетской пещерной гробницы. Среднюю часть здания составляла естественная скала, увенчанная, повидимому, пирамидой; её окружали снаружи два яруса портиков с гранёными столбами.
Цари XII династии, как уже указывалось, в борьбе с местной знатью — номархами — опирались на служилую придворную знать и воинов и стремились внешне к восстановлению порядков Древнего царства. Характерно, что Аменемхет I обосновался недалеко от Мемфиса, где дольше сохранялись традиции Древнего царства. Возвратом к старине при XII династии был и отказ от царских надгробий в духе XI династии. По краю пустыни от южной окраины Мемфиса до входа в «Землю озера» (Фаюмский оазис) и в самой пустыне вновь вырастали одна за другой царские пирамиды. Наружно они были подобны древним пирамидам, с поминальными храмами спереди, а то и с гробницами знати вокруг (у нынешних селений Дахшур, Лишт, Эль-Лахун, Хавара). На деле, однако, пирамиды XII династии, за исключением принадлежавшей Сенусерту I, были построены из кирпича-сырца и только облицованы известняком. Да и у Сенусерта I пирамида состояла всего лишь из каменных клетей, засыпанных песком и щебнем, только снаружи покрытых известняковой облицовкой. Усыпальницы вельмож подле пирамид также имели вид «завалинок» (мастаба), но строились из кирпича и лишь облицовывались плитами из известняка.
Богаче бывали высеченные в скалах верхнеегипетские гробницы, особенно гробницы номархов. Иногда эти гробницы состояли из нескольких помещений и переходов, с помещением для изваяния умершего в глубине, со склепом под полом, несколькими каменными колоннами внутри, а то и под навесом у входа, и с многокрасочными росписями по стенам.
То, что осталось от тогдашних городских храмов, говорит об их простоте и изяществе, но отнюдь не о значительности их размеров. Привратные башни — пилоны,— составляющие отличительную черту позднейших египетских храмов, восходят к Среднему царству. Перед храмом, по крайней мере в городе Гелиополе, уже при XII династии стояли два островерхих гранёных столба — обелиска.
По сравнению с предшествующими временами мы довольно хорошо осведомлены о гражданском зодчестве XII династии. Выше уже упоминалось о городе подле цар ской пирамиды у нынешнего Эль-Лахуна. Внушительными сооружениями были воздвигнутые при XII династии крепости у вторых нильских порогов.
Новым духом повеяло в это время в изобразительном искусстве. Гордость своим умением сквозит в каждом слове пространной надписи, составленной ещё при XI династии одним из «начальников-мастеров» — «мастером гораздым в ремесле своём»: «Знал я походку мужского изображения и поступь женского, положения птицы и скота, осанку (?) поражающего (?) единоборца, как глядит око на другое, как наполнить страхом лицо пленных (?) врагов, поднятие руки у того, кто поражает бегемота, поступь бегущего».
Несмотря на временный упадок исполнительского мастерства в период падения Древнего царства, высвобождение местных творческих сил из-под власти косного столичного искусства было благотворным, так как это толкало на путь самостоятельных исканий, наблюдений и изучения действительности взамен следования готовым прописям и школьным привычкам.
Большим достижением Среднего царства было развитие росписи. Выдвинувшиеся теперь верхнеегипетские владетели высекали себе гробницы в скалах. Иногда стены гробниц покрывались рельефом, однако ограниченность средств, а также то, что стены пещер были мало приспособлены для высекания на них изображений, предрасполагали к росписи гробничных стен. Если роспись прежде сводилась больше к раскраске высеченных на стене изображений, то теперь она могла полностью использовать свои возможности, давая более живую и выразительную передачу действительности. Тонкая же наблюдательность, несмотря на условность приёмов, отличала лучших живописцев и ваятелей Среднего царства не в меньшей, если не в большей степени, чем их предшественников в Древнем царстве.
Уже при XI династии в гробницах номархов около нынешнего Бени-Хасана появляются, например, изумительные по количеству, разнообразию и точности изображения воинских упражнений., Замечательны своей живостью также группы деревянных фигурок начала Среднего царства, изображавших работников или воинов умершего.
Временная утрата исполнительского мастерства после падения Древнего царства была делом поправимым. После восстановления единства страны образцы изобразтельного искусства уже не уступали лучшим образцам Древнего царства, а иногда и превосходили их. Правда, среди вещей (например, заупокойных плит) встречаются и низкокачественные; даже в лучших по исполнению гробницах изображения не были так последовательно слиты в одно художественное целое со стенами, как в гробницах Древнего царства, но этот недостаток искупался новизной и живостью замысла и подачи, а также особой тонкостью в показе зверей и птиц.
Новые достижения в искусстве, связанные с некоторым вовлечением в общественную жизнь более широких масс свободного населения, нашли отражение и в творчестве мастеров, работающих при дворе. Правдивы и выразительны многие изваяния Сенусерта III и Аменемхета III. Их лица, костлявые, суровые и надменные, изображались такими, какими, невидимому, были в действительности.
Сколько-нибудь ясное представление о литературе древних египтян мы получаем впервые с появлением памятников Среднего царства, хотя она своими корнями, несомненно, уходит в Древнее царство, и лишь из-за гибели источников нельзя показать этого наглядно.
В главе о Древнем царстве уже упоминалось, что его мудрецам приписывалось впоследствии несколько сочинений о житейской мудрости. Отрывок наставлений царевича Хардедефа, сохранившийся в списке Нового царства, написан языком, действительно отличающимся большой древностью. Имя Хардедефа было хорошо известно Среднему царству; в рукописи этого времени до нас дошло и поучение, приписывавшееся другим древним мудрецам — Птаххетепу, современнику V династии, отцу сановника Кагемни времени III династии. Однако в литературе Среднего царства имелись не одни древние имена. Поучение Ахтоя своему сыну-школьнику с чиновничьим самодовольством осмеивало все виды трудовой деятельности, за исключением профессии писца. Два других поучения являлись по существу политическими трактатами. Они были составлены от имени искушённых житейским опытом царей-отцов и обращены к их преемникам. В более пространное из этих поучений — поучение гераклеопольского царя своему сыну Мерикара — включено художественное описание мирообразующей деятельности Солнца и его заботы о человечестве. Однако в основном — это наставления об управлении государством.
Горечь, оставленная пережитым, особенно выразительно передана в поучении, вложенном в уста основателя XII династии Аменемхета I. По содержанию своему предлагаемые наставления всецело порождены бурной порой Среднего царства. Частные лица тоже выступали с такого же рода дидактическими произведениями. Казначей Аменемхета III, Схетепибра, оставил надпись, поучавшую, как выгодно служение фараону и как дурны последствия непокорности ему.
«Поучение» Схетепибра может быть названо славословием фараону. Прославления фараоновской власти вставлены и в «Рассказ Синухета» — одно из наиболее ценившихся египтянами сочинении. По своему общему построению этот рассказ примыкает к жизнеописаниям времён VI династии, но по обстоятельности и живости изложения он бесконечно превосходит древние образцы. Возможно, что мы имеем здесь дело с действительными происшествиями, только переданными в художественной форме. Неспокойная пора Среднего царства отражена в содержании этой повести: придворный Синухет бежит из воинского стана, боясь смуты, которая может возникнуть при смене правителей, затем он приобретает положение и богатство в Сирии, по возвращении же через много лет на родину ласково принят новым фараоном, Сенусертом I. Особенно красочно описаны бегство в пустыню, единоборство с сирийским витязем и приём беглеца при дворе.
Возможно, что к Древнему царству восходил в своей основе круг сказок о Хеопсе и чародеях, дошедший до нас в списке конца Среднего царства, но, к сожалению, без начала и конца. Один за другим царевичи рассказывают Хеопсу о волшебных деяниях чародеев, живших при его предшественниках: о том, как один чародей покарал неверную жену и её любовника, как другой чародей перевернул озеро, чтобы достать вещицу, оброненную придворной красавицей. Известный мудрец, царевич Хардедеф, предлагает Хеопсу привести чародея по имени Джеди, но чародей, явившись, огорчает царя предсказанием, что через несколько поколений власть перейдёт к другому роду.
Хотя в сказках речь идёт о давно минувших временах, но вся обстановка оказывается весьма злободневной именно для Среднего царства. В столкновении чародея-сановника с любовником, принадлежащим к людям «малым», усматривают отражение борьбы между знатью и рядовыми свободными. Другой современный чародей — сам богатый «малый»; он ведёт себя в высшей мере независимо перед Хеопсом и даже поучает царя.
Далёкие плавания в заморские страны нашли своё отражение в «Сказке о потерпевшем кораблекрушение». Поездки в Южное Красноморье предпринимались и в Древнем царстве, и тогда уже могли слагать о них сказки. Нов сказке о таком путешествии времён Среднего царства (хранящейся в Эрмитаже) рассказывается, что не какой-нибудь сановник, а простой смертный был выброшен на остров к страшному на вид, но добродушному змею, снят оттуда египетским кораблём и доставлен ко двору. За привезённые царю подарки от змея он был произведён в телохранители.
Общественные противоречия Среднего царства выражены особенно сильно в «Повести о красноречивом селянине». В дни гераклеопольских царей из оазиса в столицу отправляется селянин купить хлеба, но по дороге он ограблен прислужником важного вельможи. Вельможа остаётся глух к жалобе пострадавшего, когда же замечает, что жалобщик красноречив, заставляет его произносить длинные обличения и увещания, которые затем записывает на потеху парю, любителю красноречия. Под конец, правда, царь смилостивился: он награждает обиженного и наказывает грабителя.
Если бытовые повести, вроде рассказа о злоключениях «красноречивого селянина», могли слагаться народом и в Древнем царстве, то художественно построенные речи, бичевавшие неправедного сановника, были, вероятно, новым видом словесности. Эти речи подводят нас вплотную к той отрасли среднеегипетской письменности, которую можно считать всецело вызванной к жизни глубокими общественными потрясениями времени Среднего царства.
Самое отвлечённое из такого рода произведений — так называемая «Беседа разочарованного со своей душой». Разуверившись в злом и бездушном обществе, страдалец ищет смерти. Душа отговаривает его, указывая на тщету надежд на посмертное существование и советует наслаждаться жизнью. Однако человек не сдаётся. Душа выступает в этом произведении носительницей настроений, выраженных в застольной египетской песне того времени, приглашавшей предаваться житейским утехам пока не пришла смерть. Не осталось даже гробниц славнейших мудрецов, говорится в песне, каково на том свете — рассказать об этом некому, так как никто оттуда не возвращался. Это произведение, вероятно, древнейший известный нам памятник свободомыслия, подвергающий сомнению господствующее религиозное учение.
Намёки на события, происходящие в общественной жизни, содержатся и в другой «беседе», времени середины XII династии, на этот раз в беседе человека со своим сердцем. Её ведёт рядовой жрец из Гелиополя. В стране происходят перемены, год не похож на другой. Страна больна, нет порядка в ней, жизнь из года в год труднее, всюду горе, горюют города и номы, всякий творит неправду.
Об исторических событиях в жизни страны повествует третий обличитель, в так называемом «Речении Ипусера» (старое чтение: Ипувера). Его длинная, местами стихотворная речь выдаётся за речь, произнесённую перед царём, изображаемым в качестве зачинщика «беспорядков». Эти «беспорядки» — грозное восстание низов перевернувшее всё в стране. Обличитель как можно мрачнее описывает переворот, чтобы затем призвать к восстановлению прежних порядков, которые он восхваляет в восторженных словах. Автор — представитель знати, пострадавшей от восставших. Одного перечня перемен, происходящих в стране, ему кажется достаточно, чтобы вызвать возмущение и у слушателей. Страна перевернулась, как гончарный круг, говорит он. Бедные стали богатыми, имущие — неимущими. Богатые стенают, бедные — в радости. Кто искал быков для пахоты, стал хозяином стада; у кого не было зерна, тот сам ссужает его; кто не мастерил себе судёнышка, стал владельцем кораблей: прежний хозяин смотрит на них, но они уже не его; у кого не было хлебца, тот стал владельцем закромов, пекарня его снабжена имуществом другого; хозяева одежд — в обносках, а кто не ткал для себя, стал владельцем тонкого полотна; кто не мог соорудить себе гроба, стал хозяином усыпальницы; владельцы же «чистых мест» (гробниц) выброшены на землю. Зависимые люди стали хозяевами людей; все рабыни стали «дерзки в своих речах»; драгоценностями увешаны шеи рабынь; кто был на посылках— посылает другого; знатные мужи очутились в пекарне. Знатные голодны, бегут; дети знатных разбиты о стены; сын знатной особы не отличается от неимущего. Города говорят: «Давайте устраним сильных из среды нашей». Должностные лица разогнаны по всей стране; законы выброшены вон, и их попирают ногами; «ничтожные люди бродят» взад и вперёд по главным судилищам; вскрыта палата, изъяты податные списки; царские склады и жито Египта стали достоянием любого; «царское местожительство» внезапно повержено; горстка «беззаконников» лишила страну царской власти; что скрывала пирамида, то пусто: царь из неё вынут «ничтожными людьми»; чары раскрыты, заклинания знают обыкновенные люди.
«Малые» люди неоднократно упоминаются в этой рукописи, но движущей силой переворота выставлены «ничтожные» люди. Главный удар был нанесён в столице; в середине речи стих за стихом начинается воплем: «Истребите противников местожительства честного!». Столица находилась тогда в Нижнем Египте или неподалеку от него: Нижний Египет постоянно имеется в виду, тогда как Верхний Египет упоминается лишь вскользь, как разорённый или как не платящий податей. Обличитель сетует на засилье иноплеменников, наводнивших страну и даже перенявших мастерство у ремесленников Нижнего Египта.
Когда происходили все эти события? Речь обличителя известна нам по повреждённому и неполному списку, хранящемуся в Лейдене (Голландия). Список был изготовлен в середине Нового царства, но само сочинение по языку и содержанию, бесспорно, восходит к Среднему.
В Государственном Эрмитаже, в Ленинграде, хранится другая рукопись, более старая, но тоже Нового царства, являющаяся единственным полным списком другого произведения, касавшегося тех же событий. Рассказ о них влагается в уста жреца Неферти (старое чтение: Неферреху). Исторические события изложены здесь вкратце в виде предсказания, сделанного якобы царю IV династии Снефру. Упор в этом предсказании делается не столько на превращение «ничтожных» людей во «владык богатств», сколько на засилье в стране иноземцев; Подлинник этого произведения восходил к тому же Среднему царству. Предсказателем выступал важный жрец, «малый, сильный рукой своей» и богач. Он был тоже сторонником старых порядков, но заглядывал дальше, чем обличитель в «Речении Ипусера». Тот только мечтал о восстановлении старого порядка, предсказатель же Неферти прямо предрекал приход с юга царя-восстановителя, по имени Амени. «Амени» было сокращением от «Аменемхет» — имени основателя XII династии и нескольких последующих царей.
К какому отрезку времени следует отнести победоносное восстание низов против своих поработителей — ещё не известно. Имеется ряд серьёзных доводов в пользу отнесения его ко времени, предшествующему воцарению XII династии, однако некоторые учёные относят его ко времени конца Среднего царства. Так или иначе, восстание низов достигло силы и размаха, каких мы бы и не подозревали, если бы не располагали этими египетскими памятниками.
|
|
© Historik.ru 2001-2018 При копировании материалов проекта обязательно ставить ссылку на страницу источник: http://historik.ru/ "Книги по истории" |