В середине XVII в. население Индии превышало 100 млн. человек. В этническом отношении оно не было однородным. В стране насчитывалось более 20 различных народностей: бенгальцы, маратхи, тамилы, телугу, каннара, малайяли, ория, кашмирцы, синдцы, раджастанцы и др. Они говорили на разных языках, отличались друг от друга по уровню своего социально-экономического развития, по своим историческим традициям и культуре. В Индии в XVII в. господствовал феодализм, но сохранились и пережитки рабства, связанные главным образом с существованием «неприкасаемых» каст. В некоторых частях страны «неприкасаемые» являлись собственностью частных владельцев, которые могли продавать их и вообще распоряжаться ими по своему желанию. Особенно много «неприкасаемых» было на юге страны, а также в двуречье Ганга — Джамны, в Бенгалии, Бихаре и Ориссе.
У народов северо-западных и северо-восточных окраин Индии (афганцы, белуджи и др.) сохранялись значительные пережитки первобытно-общинного строя.
Религию индуизма исповедовало около трех четвертей населения. Индуизм освящал и защищал характерную для индийского средневековья сословно-кастовую структуру общества.
Обращение части местного населения в ислам не избавляло крестьян и ремесленников от кастового гнета. Став мусульманином, член низшей касты, в особенности «неприкасаемый», сохранял свое неполноправное положение.
В середине XVII в. индийское земледелие находилось еще на относительно высоком уровне. С орошенных земель крестьянин снимал два, а в некоторых случаях три урожая в год. Нередко применялся плодосменный севооборот, плодородие повышалось в результате применения разнообразных удобрений. Пахота была неглубокая: примитивный плуг с железным отвалом едва разрыхлял верхний слой почвы, но, как правило, пахоту повторяли по многу раз. Поле обычно тщательно выравнивалось, почва дренажировалась, чтобы бурный поток тропических ливней не смыл питательного слоя. Особенно трудоемким было выращивание таких культур, как рис, хлопок, табак, индиго.
По своей продуктивности, разнообразию культур, широкому применению удобрений, довольно сложному севообороту, наличию обширного клина орошаемых земель земледелие в Индии стояло тогда на более высоком уровне, чем в большинстве европейских стран, где господствовало трехполье, а возделываемые растения ограничивались несколькими видами зерновых. Но орудия труда оставались такими же, какими они были тысячу лет назад. Достижения земледелия в Индии в первую очередь были связаны с огромным практическим опытом и производственными навыками, накопленными в течение веков трудолюбивым индийским крестьянином.
Не менее искусны были и ремесленники. Индийские хлопчатобумажные и шелковые ткани, замечательные своей тонкостью, прочностью и расцветкой, находили сбыт в Азии, Африке и Европе; их производство получило широкое распространение как в городе, так и в деревне. В кашмирских вышитых шерстяных шалях щеголяли модницы европейских столиц. Высоким качеством отличалась выплавлявшаяся на древесном угле сталь, вывозимая из Голконды. Мастерство индийских ремесленников и разнообразие ремесленных изделий отмечали европейские путешественники, посещавшие Индию в XVII в.
Но и в ремесленном производстве орудия труда оставались крайне примитивными. Муслины из Дакки по своей тонкости, ситцы и другие ткани с Коромандельского побережья по своим расцветкам и прочности красок были великолепны. Но вырабатывались они без применения машин и без разделения труда. Эти тончайшие ткани изготовлялись ткачами-одиночками на станке, состоящем из нескольких грубо сколоченных деревянных брусков. У станка не имелось даже приспособления для натягивания основы, и он был так громоздок, что не помещался в хижине ткача. Поэтому ткач был вынужден всю свою работу производить на открытом воздухе, прерывая ее при неблагоприятной перемене погоды.
Производственные навыки индийских ремесленников в известной мере восполняли примитивность орудий труда. «Лишь накопленная из поколения в поколение, передаваемая по наследству от отца к сыну специальная сноровка сообщает индусу... его виртуозность» ( К. Маркс, Капитал, т. 1, стр. 347.), — отмечал К. Маркс.
Наиболее характерным явлением в экономике Индии этого времени было некоторое развитие общественного разделения труда. Оно выражалось в усилении роли города как торгово-ремесленного центра, в возникновении новых городов, имевших торговые связи как внутри страны, так и с зарубежными странами. Такова, например, история возвышения города Масулипатам. В середине XVI в. он представлял собой бедную рыбацкую деревушку, а через 100 лет превратился в крупный морской порт и важный центр производства хлопчатобумажных тканей. Развитие города Колар было обязано находившимся близ него алмазным приискам. Английский путешественник отмечал: «Это место настолько неплодородно, что до открытия приисков оно было мало обитаемо. Сейчас же в городе живет 100 000 человек. Это рабочие приисков, купцы и все те, кто живет около такого скопления народa». Изделия городского ремесла по-прежнему шли преимущественно на удовлетворение спроса феодальных верхов и на экспорт. Но эти изделия стали также находит сбыт и в деревне. В экономически более развитых частях Индии, например в Бенгалии, значительная часть крестьянства стала покупать готовые ткани.
Таким образом, ремесленник, ранее работавший на заказчика или на узкий местный рынок, постепенно начал превращаться в мелкого товаропроизводителя, сбывающего свою продукцию на более широкий и отдаленный рынок при посредстве купца или скупщика. В результате этого массы ремесленников, прежде всего ткачей, попадали в зависимость от торговцев, обычно закабалявших их денежными авансами и расплачивавшихся с ремесленниками по ценам значительно ниже рыночных. Указанная система, фактически отрезавшая ремесленника от рынка, возникла в Индии еще до проникновения европейцев, но была в дальнейшем широко ими использована.
В рассматриваемое время в Индии стала также распространяться простая и сложная кооперация. Усложняется разделение труда, особенно в горных разработках, сахароварении, судостроении, в окрашивании тканей и т. п.
Новые явления в экономике индийского общества не могли не отразиться на таком архиконсервативном установлении, как каста. Возникновение новых профессий, с одной стороны, обусловило появление новых каст, но, с другой, и в гораздо большей степени, способствовало тому, что каста стала утрачивать свою наследственно-профессиональную исключительность. Частыми были случаи, когда члены той или иной ремесленной касты отказывались от своих традиционных занятий и переходили к новым видам производственной деятельности. Развитие торговли вело к тому, что ряд торгово-ростовщических каст (марвари в Раджпутане, кхатрии в Пенджабе) все шире распространял свою деятельность, получая общеиндийское значение. Так, деятельность марвари в XVII в. охватывала, кроме Раджпутаны, еще Гуджарат и Махараштру, а также области по среднему и нижнему течению Ганга вплоть до Бенгалии. Что же касается кхатриев, то их операции распространялись на всю Северо-Западную Индию и даже за ее пределы.
Рост производительных сил вел к развитию товарного производства. В страно усиливался процесс складывания областных рынков, как на основе растущего отделения ремесла от земледелия, так и в результате специализации самого сельского хозяйства. В XVII в. перевозкой некоторых громоздких грузов (соль, зерно, хлопок) занимались особые касты. Их огромные обозы, нередко насчитывавшие 15—20 тыс. запряженных быками груженых повозок, медленно пересекали страну из конца в конец. Но основными артериями внутренней торговли служили крупнейшие судоходные реки — Ганг и Инд.
Многие области в XVII в. уже не могли полностью обеспечить себя местным продовольствием и были вынуждены частично привозить его из других провинций.
Бенгалия экспортировала свой рис и тростниковый сахар вверх по Гангу в Индостан и на юг по морю на Коромандельское побережье. Гуджарат и Агра производили индиго. Бихарской пшеницей снабжались по Гангу столичная область Агра—Дели и Бенгалия; зерно поступало на рынки Гуджарата из Декана и Мальвы; пешаварский рис продавался на рынках Дели и Агры. Известно также, что орисский рис морем везли в Мадрас.
Развитие товарного производства в индийском земледелии нашло свое отражение в переводе с конца XVI в. продуктовой ренты-налога в денежную форму, при этом норма налога с технических культур была в полтора-два раза выше, чём с зерновых. Так, если принять обложение пшеницы за 100, то с хлопка брали 150, а с индиго — 254.
Общего рынка в Индии еще не было. Некоторые приморские районы были больше связаны с внешним рынком, чем с внутренними областями.
Господство денежной ренты-налога вело к разложению экономически самодовлеющей индийской общины, подрывало ее хозяйственную замкнутость. Выявилась тенденция к превращению общинных земель, с одной стороны, в частную феодальную собственность, а с другой — в частное владение отдельных крестьянских хозяйств. Эксплуататорская верхушка общины начала концентрировать в своих руках значительную часть наследственных наделов рядовых общинников. Эта концентрация осуществлялась отчасти путем захвата общинной верхушкой земли выморочных крестьянских хозяйств, отчасти же путем скупки земли у обедневших общинников. Скупка земли была широко распространенной, хотя и не всегда узаконенной практикой во многих районах Индии. Такие земли, фактически перешедшие к феодалам и более зажиточным общинникам, обрабатывались либо трудом пришлых людей, либо местными бедняками, зарабатывавшими себе на пропитание батрачеством, либо, наконец, трудом общинных слуг и ремесленников из числа «неприкасаемых», которые из полурабов-полукрепостных, обслуживавших общину, все больше превращались в кабальных издольщиков и батраков.
Таким образом, проникновение товарно-денежных отношений и переход к денежной ренте-налогу способствовали росту имущественного неравенства в индийской общине и развитию в ней отношений эксплуатации и различных форм кабалы. Расширение производства товарных культур требовало особых затрат, а иногда и привлечения дополнительной рабочей силы, что было доступно далеко не каждому общиннику. С другой стороны, развитие товарно-денежных отношений и в особенности переход к денежной ренте резко повысили потребность крестьян в деньгах. Это открыло широкие возможности для ростовщичества. Ростовщичеством занималась и общинная верхушка, и представители торгово-ростовщических каст, прочно обосновавшиеся в XVII в. в индийской деревне. В свою очередь ростовщическая кабала резко усиливала интенсивность феодальной эксплуатации. Традиционные формы разделения труда между земледелием и ремеслом внутри общины также оказались подорванными. Общинные ремесленники все больше соединяли работу на членов общины с работой на рынок. В дальнейшем, как это имело место в Бенгалии и Бихаре в конце XVII — начале XVIII в. (а еще раньше на юге Декана), вместо получения обычной доли урожая, ремесленники стали получать от общинников денежную плату за выполненные заказы или продавать им за деньги продукты своего труда. Традиционное разделение труда между земледелием и ремеслом в бенгальской, бихарской и южноиндийской деревне хотя и сохранилось, но оно все больше и больше приобретало форму товарно-денежных отношений между крестьянами и ремесленниками.
Рост товарно-денежных отношений в деревне разлагал общину. Он подрывал в то же время и государственную феодальную собственность на землю. Основным процессом в аграрном строе XVII в. было превращение условного феодального владения в частную феодальную собственность и одновременно—общинного землевладения в частное крестьянское владение.
Экономическое развитие Индии шло неравномерно. Отмеченные выше экономические сдвиги больше проявлялись у одних народов, меньше у других. Однако не подлежит сомнению, что рост общественного разделения труда, складывание областных рынков, увеличение экономической роли города, разложение деревенской общины, все более широкое превращение сельского ремесла в мелкое товарное производство и закабаление ремесленников торговым капиталом, наконец, появление крупных мастерских, представлявших зачатки мануфактуры, — все это свидетельствовало о том, что в Индии начали складываться условия, которые в дальнейшем могли привести к разложению феодализма и зарождению капитализма.
Смена государственно-феодальной собственности на землю в державе Моголов частной феодальной собственностью происходила в сложных условиях. Прослойка феодалов, наиболее заинтересованная в существовании государственно-феодальной собственности, стремилась не только сохранить, но и расширить ее за счет дальнейшего ограничения прочих форм феодального землевладения. Эта прослойка феодалов состояла из крупнейшего феодала страны — самого Великого Могола и его ближайшего окружения, кормившегося от доходов шахского домена, который составлял 1/8 всей обрабатываемой земли; из верхушки служилой феодальной знати, ведавшей налоговым ведомством; из наиболее крупных феодальных землевладельцев, которые получали непосредственно от шаха свои условные пожалования — джагиры, охватывавшие иногда целые районы и даже области с миллионами крестьян.
Наряду с джагирдарами сохранялись и многочисленные категории средних и мелких феодалов, наследственно владевших землей, — заминдаров. Значительные земли по-прежнему принадлежали индусскому жречеству (брахманам). Наконец, в малодоступных районах страны продолжали существовать находящиеся в вассальной зависимости от Моголов княжества во главе с наследственными раджами, пользовавшимися известной долей самостоятельности в своих внутренних делах.
Аграрные мероприятия падишахской власти были направлены к тому, чтобы не допускать превращения условных феодальных владений в наследственные.
Для того чтобы джагирдары не приобрели прочных связей и влияния в пределах отведенной им территории, джагиры жаловались обычно не сплошным земельным массивом, а чересполосно, в разных частях Индии; иногда джагирдаров переводили из одного района в другой, отбирали у них прежние джагиры и давали взамен новые.
Лишенный прочной связи со своим джагиром и совершенно не заинтересованный в каких бы то ни было хозяйственных улучшениях, джагирдар стремился лишь к тому, чтобы в кратчайший срок выжать из своего владения возможно больший доход, не останавливаясь перед полным разорением крестьянства. Джагирдар выступал в чисто паразитической роли получателя феодальной ренты.
Тенденция к безграничному повышению ренты-налога в XVII в. объясняется развитием товарно-денежных отношений, позволявших феодалу превратить полученный от крестьянина продукт в деньги. Реализация на рынке прибавочного продукта, присваиваемого феодалами в качестве ренты, осуществлялась не самим феодалом, а представителями торгово-ростовщического капитала. Потребность джагирдара в деньгах была особенно велика потому, что основные расходы он производил в денежной форме: деньгами он оплачивал наемные войска, содержавшиеся им для службы шаху; деньги были ему нужны для покупки предметов роскоши, для оплаты многочисленных слуг и прочей челяди. Звонкой монетой, подношением золота, западных диковинок, драгоценных камней и т. п. покупалась милость шаха и его фаворитов, от которых зависело пожалование или отнятие джагира. Такие подношения и подарки превратились в узаконенную систему продажи должностей и связанных с ними джагиров. Это подметил еще Франсуа Бэрнье, состоявший в серелине XVII в. врачом при одном из придворных вельмож могольского шаха Бернье писал: «Эти огромные подарки мало-чем отличаются от покупки должностей. Здесь и лежит причина того разорения, которое мы наблюдаем кругом; ибо наместник, купивший должность, стремится срочно вернуть себе те суммы, которые он занял под 20—30% годовых».
Как правило, крупный феодал, занимая деньги у индусских ростовщиков, гарантировал погашение ссуды будущими доходами или назначал заимодавца своим агентом (векилем) в джагир, где тот непосредственно присваивал значительную часть ренты-налога. В столице Моголов существовала своеобразная биржа, где негласно совершались сделки по приобретению должностей и джагиров, причем богатейшие ростовщики образовывали особые товарищества и группы с целью авансирования займов соискателям должностей и джагиров в счет их будущих доходов. В результате многие джагирдары превращались в номинальных владельцев своих джагиров, в то время как их действительными хозяевами становились ростовщики, присваивавшие себе львиную долю дохода. Ростовщик разорял не только крестьян, но и самих феодалов. С течением времени все больше джагирдаров оказывалось уже не в состоянии содержать положенные контингенты наемных войск. Вся военная организация Моголов стала приходить в упадок. Одновременно усилились феодально-сепаратистские тенденции в среде самих джагирдаров, стремившихся превратить свои джагиры в наследственные владения, добиться налогового иммунитета и полностью подчинить себе местный налоговый аппарат.
Крупнейшие джагирдары искали выхода из своих материальных затруднений в дальнейшем увеличении ренты-налога. Если во второй половине XVII в. рента-налог, собираемая аппаратом государственного фиска, изымала около трети валового крестьянского урожая, то через 100 лет доля феодального государства повысилась до 50% крестьянского урожая, не считая дополнительных поборов, непосредственно взимавшихся с крестьян самим джагирдаром. Результаты не замедлили сказаться. В конце XVII в. индийский историк Бхим Сен отмечал: «Государство опустошено, никто не может добиться справедливости, люди ввергнуты в бездну разорения. Райаты (крестьяне) перестали возделывать землю, джагирдары перестали получать доходы со своих владений».
Разорение крестьянства вызвало обострение противоречий между трудящейся массой и феодальными эксплуататорами; на этой почве зарождаются широкие народные движения, направленные против могольского шаха и джагирдаров.
Держава Моголов вступила в полосу глубокого кризиса. Контроль верховной власти в сфере управления осуществлялся в основном бюрократическим налоговым аппаратом, относительно централизованный характер которого выражал верховную собственность феодального государства на землю. Подрыв этой формы земельной собственности повлек за собой ослабление бюрократической централизации. В тесней связи с этим находился и наблюдавшийся в то время рост феодального сепаратизма, междоусобные войны, разрыв экономических связей между отдельными областями.
Военным и экономическим ослаблением государства Моголов и происходившей в нем внутренней борьбой воспользовались европейские колонизаторы.
В XVII в. судьбы народов Индии перестали определяться только внутренним развитием индийского общества. В двери Индии, одной из богатейших стран Востока, давно уже стучались вооруженные новой военной техникой жадные рыцари первоначального накопления — европейские колонизаторы. В XVII в. в Индии почти одновременно сбосновались голландцы и англичане, а несколько позднее — французы.
Европейские купцы действовали, объединяясь в крупные монопольные торговые компании — голландскую, английскую и французскую Ост-Индские компании. Вывоз тончайших хлопчатобумажных тканей, пряностей и красителей, покупавшихся за бесценок у индийских крестьян и ремесленников, а затем продававшихся по монопольно высоким ценам на европейских и азиатских рынках, приносил европейским Ост-Индским компаниям огромные барыши. Свою торговлю эти компании совмещали с морским разбоем и охотой на людей для продажи их в рабство.
Чинсура в Бенгалии и Негапатам на Коромандельском побережье являлись важнейшими владениями голландцев в Индии. Англичане в 1663 г. перенесли свою факторию из Сурата в Бомбей, островное положение которого давало им ряд преимуществ. На Коромандельском побережье англичане обосновались в Мадрасе (1639 г.), в Бенгалию они проникли в середине XVII в., а в 1690 г. построили в низовьях Ганга свой укрепленный город Калькутту. Центром деятельности французской Ост-Индской компании был город Пондишери, основанный ею в 1674 г. В Бенгалии французы с 1688 г. имели свою факторию в Чандернагоре. Наконец, португальцы сохранили свои укрепленные бавы на Малабарском побережье Индии, владели Гоа с прилегающей территорией и городами Диу и Даман.
Европейцам было выгодно привлекать торгово-ремесленное население в свои укрепленные города. Они гарантировали индийским переселенцам безопасность имущества и жизни, не обременяли их до поры до времени тяжелыми налогами и повинностями.
Так к концу XVII в. европейские колонизаторы создали сеть своих укрепленных баз на побережье Индии.
Расширение индийской сухопутной торговли со странами, расположенными к западу и северо-западу от Индии, привело к образованию поселений индийских купцов, главным образом выходцев из Пенджаба (мультани) и Раджпутаны (марвари), на основных путях караванной торговли. Такие поселения появились сначала в Афганистане (Кабул, Кандагар, Герат) и Иране (Исфахан), затем в Средней Азии (Бухара), Закавказье (Баку, Шемаха) и, наконец, в Астрахани.
Основав поселение в Астрахани, индийские купцы поднимались по Волге до Казани и Ярославля, торговали в Москве. В начале XVIII в. группа пенджабских купцов обратилась из Астрахани к Петру I с просьбой разрешить им транзитную торговлю с Китаем и западноевропейскими государствами через Россию.
Развитие торговли подготовило еще в середине XVII в. почву для установления между Россией и Индией дипломатических отношений. Однако два русских посольства ко двору Шах-Джахана (в 1646 и 1654 гг.) были задержаны в пути иранскими властями и не смогли достигнуть границ Индии.
В 1675 г. правительство России предприняло новую попытку. Ко двору падишаха Аурангзеба был отправлен из Москвы посланец — татарин Мухаммед-Юсуф Касимов. Кроме царской грамоты, Касимову была вручена доверительная инструкция, где ему предлагалось выяснить в Дели отношение правящих кругов и купечества к установлению постоянных и непосредственных связей с Россией, а также добиться посылки ответного посольства. Наконец, Касимов имел поручение привлечь на царскую службу несколько индийских каменных дел мастеров, слава о которых распространилась далеко за пределами Индии.
Через Бухару и Балх Касимов благополучно прибыл в Кабул, входивший тогда в состав державы Великого Могола, но в Дели русское посольство не было допущено. Аурангзеб в ту пору был занят подавлением большого восстания афганских племен и в качестве меры предосторожности закрыл северо-западную границу своего государства.
20 лет спустя в Индию отправился русский купец Семен Маленький. Он вез грамоту царей Петра и Ивана на имя падишаха Аурангзеба с просьбой разрешить ему продажу царских и собственных товаров, а также закупку местных изделий. В 1696 г. Аурангзеб принял Семена Маленького и разрешил ему беспошлинную торговлю. После шести лет пребывания в Индии, посетив Сурат, Бурханпур, Агру. Дели и другие города, Семен Маленький и его спутники возвратились в Москву с ценным грузом индийских товаров.
Однако после завоевания Индии и ее превращения в британскую колонию эти начинавшиеся мирные и взаимовыгодные экономические и политические связи между Россией и Индией прервались.
В конце правления Шах-Джахана (1627—1658), в 1657 г., началась междоусобная война его сыновей, оспаривавших друг у друга право на престолонаследие. Основными противниками выступали царевичи Аурангзеб и Дара-Шикох. За каждым из них стояла могущественная феодальная группировка. Дара опирался на эксплуататорские слои индусов и выдавал себя за продолжателя акбаровой политики широкой веротерпимости.
Выразителем интересов мусульманских феодалов выступал царевич Аурангзеб, создавший себе репутацию фанатичного мусульманина, гонителя «неверных». В двух решающих битвах, при Дхармате и Самугархе, Дара-Шикох был разбит наголову и вскоре после этого казнен Аурангзебом.
Аурангзеб стал шахом (1658—1707). Его пятидесятилетнее царствование прошло в борьбе за сохранение державы Моголов в интересах крупнейших Феодалов-джагирдаров. Мероприятия Аурангзеба были направлены прежде всего к подавлению народных движений и к обеспечению беспрепятственной эксплуатации крестьянства. В 1679 г. Аурангзеб ввел для индийцев-немусульман подушную подать (джизья). В результате этого примерно на одну треть увеличилась и без того огромная тяжесть налогового обложения индусского крестьянства, составлявшего около 75% всего сельского населения. Увеличение доходов казны и крупных джагирдаров достигалось также конфискацией обширных земель и имущества индусских храмов, конфискацией земель мелких и средних феодалов-индусов, дальнейшим ограничением прав и доходов феодалов-индусов и, наконец, устранением их из государственного аппарата. Конфискованные земли раздавались в джагир крупнейшим могольским феодалам. Как видно, аграрные мероприятия Аурангзеба были направлены к превращению в служебные джагиры прежних наследственных феодальных владений. Расширение джагирного землевладения за счет храмовых земель и наследственных владений индусских феодалов выражало существо аграрной политики Аурангзеба, пытавшегося таким путем укрепить государственную собственность на землю.
Аурангзеб также пытался спасти от разорения крупных феодалов-джагирдаров, неоднократно освобождая их от уплаты долгов ростовщикам. Поскольку богатейшие ростовщики были главным образом представителями индусских торгово-ростовщических каст, это мероприятие также облекалось в форму борьбы против «неверных» индусов. Наконец, Аурангзеб искал выхода из внутренних затруднений путем завоевания новых земель. Он предпринял ряд длительных и на первых порах успешных походов с целью окончательного подчинения Декана и Южной Индии. Походы на юг должны были обогатить шахскую казну и дать в руки шаха новые обширные массивы земель для раздачи их в джагиры могольской знати. Однако эти войны в конечном счете только разорили шахскую казну, обнаружили военную слабость Могольской державы и ускорили ее гибель.
Аграрная политика Аурангзеба встретила сопротивление со стороны значительной части населения. В то же время, выступая под знаменем воинствующего ислама, Аурангзеб разжег пламя религиозной вражды и дал индусским жрецам, князьям и мелким феодалам возможность апеллировать к народу под лозунгом защиты родной веры.
Многочисленные выступления против власти Моголов различались по своему классовому составу, характеру и целям. Восстания маратхов (начиная с 1656 г.) в северозападной части Декана и афганцев (1666—1678) на северном и южном склонах Сулейманова хребта были направлены против чужеземного господства и представляли собой освободительные движения. Целью восставших народов было освобождение от власти Моголов и образование самостоятельных государств. Народные массы принимали в этих восстаниях широкое участие, но руководство ими принадлежало мелким феодалам (у маратхов) и племенной знати (у афганцев). Пользуясь раздробленностью афганских племен, Аурангзеб сумел подавить восстание афганцев и заточил в темницу его вождя Хушхаль-хана Хаттака. Однако маратхского восстания Моголам подавить не удалось.
Восстания раджпутских раджей, начавшиеся в 1679 г., являлись попыткой вернуть независимость Раджпутане, делившейся на ряд мелких, враждовавших между собой княжеств. Это восстание также ослабило силы Моголов, лишив Аурангзеба раджпутских контингентов, когда-то составлявших ударные конные отряды Акбара.
Другой характер носили восстания сикхов в Пенджабе и джатов в районе Дели — Матхуре. То были различные формы антифеодальной борьбы крестьянства.
Первоначально сикхизм (сикх — буквально ученик) возник в начале XVI в. как сектантское учение индуизма, выражавшее антифеодальную оппозицию, в основном, зажиточных торгово-ростовщических слоев индийского города. Основатель секты и первый гуру (учитель) сикхов Нанак (1469—1538) происходил из кхатри, был сыном купца и сам торговал хлебом. В этот период городская оппозиция феодалам носила внутренне противоречивый характер. С одной стороны, даже зажиточные горожане жестоко страдали от феодального произвола; с другой — в качестве ростовщиков, откупщиков налогов и пайщиков различных торговых монополий они сами являлись участниками феодальной эксплуатации крестьян и ремесленников. В этих условиях протест ранних сикхов против феодальных порядков и освящавшей их религии не отличался решительностью. Нанак и другие гуру провозглашали равенство людей перед богом, отвергали сословно-кастовые привилегии, обличали корыстолюбив мусульманского духовенства и индусского жречества, но вместе с тем они проповедовали непротивление злу и полную покорность власти могольских шахов. Бабур и Акбар даже поощряли деятельность секты, ставившей одной из своих задач сближение индусов и мусульман. Наследственные главы секты сикхов получали значительные земельные пожалования и, превратившись в своеобразных духовных феодалов, облагали рядовых сикхов ежегодным денежным побором. Религиозно-политическим центром гуру стал город Амритсар.
Притязания гуру не только на духовную, но и на светскую власть привели в начале XVII в. к первым столкновениям с шахами Дели. Но не это явилось причиной поворота секты к вооруженной антифеодальной борьбе. Со второй половины XVII в. в ряды сикхов стали вливаться тысячи обездоленных ремесленников и крестьян. Последние принадлежали главным образом к числу джатов — основной земледельческой касте на северо-западе Индии. В результате ряда расколов секта в значительной мере очистилась от торгово-ростовщических слоев, и при десятом гуру Говинд-Сингхе (1675—1708) сикхизм становится знаменем крестьянских восстаний в Пенджабе. Говинд-Сингх провел в общине сикхов ряд преобразований демократического характера. Он отказался от деспотической власти и объявил, что высшим авторитетом является воля самой общины сикхов, иначе хальсы, потребовал полной отмены кастовых различий среди сикхов и призвал их к решительной вооруженной борьбе с мусульманскими и индусскими феодалами во имя завоевания «истинного царства», где сикхи будут хозяевами земли.
После этого на сектантов обрушились суровые правительственные репрессии. В 1705 г. могольские войска взяли твердыню сикхов — крепость Анандапур и истребили ее защитников. Говинду удалось скрыться, но он погиб от кинжала подосланного убийцы. Однако движение сикхов продолжалось и после его смерти.
Восстания крестьян-джатов столичного района Агра — Дели продолжались с небольшими перерывами с 1669 г. до начала XVIII в. Наиболее крупным было восстание 1671—1672 гг., когда джаты двинулись на Дели, что вызвало панику у могольского двора. Джаты были разбиты только под стенами самой столицы. Восставшими руководили их старшины, представители общинной верхушки, стремившиеся выбиться в феодалы. Каста объединяла джатов с их эксплуататорской верхушкой, та же каста отделяла джатов от остального крестьянства. Повстанцам-джатам удалось изгнать могольских феодалов и сборщиков налогов из многих районов столичного округа и, укрепив свои деревни, превратить их в опорные пункты дальнейших выступлений. Восстания конца XVII в. и прежде всего повторные крестьянские восстания джатов и сикхов нанесли державе Моголов тяжелый удар, от которого она уже не оправилась.
Как уже говорилось, Аурангзеб, жестоко подавляя народные восстания, искал выхода из внутренних трудностей на путях внешних завоеваний. В 1686 г. Биджапур, в 1687 г. Голконда были присоединены к державе Моголов, распространившейся теперь на всю Индию, кроме южной оконечности полуострова. Оставалось разгромить маратхов. Последние 20 лет своего царствования Аурангзеб провел в Декане, лично руководя затяжной и безуспешной войной с маратхами.
Страна маратхов — Махараштра имела большое торговое и стратегическое значение. Она господствовала над важнейшими путями из Индостана в Декан и из Декана к портам Малабарского побережья. Городов в Махараштре было немного, и население их состояло по большей части не из маратхов, а из переселенцев — гуджаратцев и телугу. Феодальные отношения у маратхов еще не получили полного развития. Мелкие маратхские феодалы выросли из должностных лиц обшины, но окончательно от нее не обособились. Эти феодалы принадлежали к общей с крестьянами земледельческой касте кунби и маратхов ( Термин «маратхи» имел двойное значение: название народа и название подкасты.). Характерными чертами маратхской, как и любой другой индийской общины, было, с одной стороны, наследственно-кастовое разделение земледельческого и ремесленного труда внутри общины, а с другой — наличие в ней значительных пережитков рабства. На положении полурабов в общине находились «неприкасаемые». Обычно, не имея ни земли, ни своего хозяйства, они за пищу и одежду обрабатывали земли общины (вернее, ее эксплуататорской верхушки) и выполняли различные службы и ремесленные работы на общинников.
Завоевание Махараштры мусульманскими феодалами ухудшило положение крестьянства. Страна маратхов стала с начала XVII в. ареной опустошительных войн между державой Моголов, с одной стороны, Ахмеднагаром, Биджапуром и Голкондой — с другой. Восстание маратхов против власти завоевателей имело освободительный характер. Основной силой восстания были так называемые мирасдары, полноправные крестьяне-общинники, привычные к военной службе, крепко державшиеся за свои земельные права и в то же время наиболее тяжко придавленные налоговым гнетом. К восстанию присоединились и возглавили его маратхские светские и духовные феодалы, привилегии которых были ущемлены завоевателями и джагирдарами. В лице Шиваджи, происходившего из влиятельного рода патилей (деревенских старшин), маратхи имели выдающегося вождя в своей борьбе за независимость.
Шиваджи комплектовал свое войско не из наемных воинов, а путем рекрутского набора из крестьян-мирасдаров. Единство этнического состава и освободительный характер войны за независимость придавали его армии высокую боеспособность. Обладая большой подвижностью и пользуясь сочувствием населения, легкая конница маратхов действовала в тылу врага, отрезая его от источников снабжения. В армии Шиваджи была строгая дисциплина и существовала хорошо поставленная разведка. Командиры получали денежное содержание из казны. Военные действия сочетались с искусной дипломатией. Используя противоречия между Моголами и деканскими государствами (Биджапур и Ахмеднагар), Шиваджи попеременно поддерживал то одну, то другую сторону.
В 1674 г. Шиваджи короновался как независимый государь Махараштры. К 1680 г. в результате новых завоеваний государство Шиваджи подчинило ряд областей, населенных тамилами и каннара (Северная и Южная Каныара, Карнатик и др.). Освободительная борьба маратхского народа начала превращаться в завоевательную войну маратхских феодалов.
В своей внутренней политике Шиваджи не мог не считаться с вооруженным маратхским крестьянством, вынесшим главную тяжесть борьбы на своих плечах. Изгнав мусульманских джагирдаров, отстранив маратхских феодалов от сбора налогов, значительно урезав их права и владения, Шиваджи сосредоточил в своих руках обширные земельные фонды. Сбором налогов ведали его чиновники, оплачиваемые деньгами из казны. Размер поземельного налога, лежащего на крестьянстве, был снижен с 50—60% валового урожая (как это было при Моголах) до 30—40%.
Основным социальным процессом, происходившим в маратхском обществе конца XVII — начала XVIII в., было складывание крупного феодального частного землевладения. Его бурный рост явился основой той жестокой внутренней усобицы, которая разразилась после смерти Шиваджи и привела к развалу основанного им государства. В стране воцарилась феодальная анархия.
Аурангзеб, закончив завоевание Биджапура и Голконды, перебросил все силы против маратхов и, пользуясь их внутренними раздорами, занял большую часть страны. Сын и преемник Шиваджи — раджа Самбхуджи был захвачен Моголами в плен и предан мучительной казни. Сын Самбхуджи малолетний Саху был взят заложником и воспитан при делийском дворе. Но сломить сопротивление маратхов Аурангзебу так и не удалось. К концу его царствования маратхские отряды вторгались далеко в Гуджарат, Мальву, Берар. При условии своевременной уплаты чаута—дани, составлявшей одну четвертую часть ежегодного сбора поземельной ренты-налога, маратхи гарантировали данную область от своих дальнейших налетов. Для наблюдения за сбором чаута маратхи оставляли нескольких чиновников и небольшой гарнизон.
В 1707 г. шах Аурангзеб умер. Из междоусобной войны сыновей Аурангзеба победителем вышел Муаззам, царствовавший под именем Бахадур-шаха (1707—1712). Он на время купил поддержку крупных мусульманских феодалов, раздав им остатки сокровищ, накопленных в лучшие времена Моголов, и предоставив им джагиры на землях шахского домена (халисэ). Результатом этого был рост могущества крупных феодалов за счет дальнейшего умаления доходов и власти шаха. С маратхами было заключено перемирие, за ними было признано право собирать чаут с шести провинций Декана.
В 1710—1715 гг. Пенджаб был снова охвачен мощным крестьянским восстанием, возглавленным сектой сикхов. Вождем этого восстания был крестьянин Банда, которого гуру Говинд-Сингх назначил своим преемником. Банда показал себя смелым и решительным руководителем, сумевшим собрать под своим знаменем разрозненные отряды сикхских партизан. К нему массами стекались крестьяне и ремесленники Пенджаба. Многие из этих крестьян ранее не принадлежали к секте сикхов. Как свидетельствует хронист Хафи-хан, современник этих событий, «вскоре 70 или 80 тыс. людей, подобно белым муравьям и саранче, собрались со всех сторон. Среди них было множество озлобленных индусов из низших каст». Банда объявил себя «истинным государем», который послан Говиндом, чтобы покончить с государством Моголов и восстановить справедливость на земле. В короткий срок повстанцы овладели Сирхиндом. Однако они не решились идти на могольскую столицу. Установив свою власть на значительной части Западного Пенджаба, они подступили к Лахору. На занятой ими территории происходили расправы с феодалами, как индусскими, так и мусульманскими, изгонялись налоговые чиновники, крестьяне прекращали выплату налогов. Могольские джагирдары, индусские заминдары и раджи совместными силами выступили против повстанцев. Исход этой борьбы решило прибытие в Пенджаб многочисленного могольского войска во главе с Бахадур-шахом.
Сикхи потерпели поражение и были оттеснены в горы. Но междоусобная война, начавшаяся после смерти Бахадур-шаха среди его сыновей, позволила повстанцам вновь овладеть значительной частью Пенджаба. Весной 1715 г. превосходящие силы Моголов окружили сикхов в крепости Гурдаспур. Сикхи оказали отчаянное сопротивление, но под давлением голода были вынуждены сдаться. Большинство повстанцев было перебито на месте, а Банда и другие сикхские начальники были отпраплены в Дели и казнены.
Одной из важных причин поражения крестьянского восстания 1710—1715 гг. явилось то обстоятельство, что религиозный фанатизм сикхов помешал им вовлечь крестьян-мусульман вместе с крестьянами-индусами в общую антифеодальную борьбу. Известную роль сыграло и то обстоятельство, что повстанцы придерживались оборонительной тактики и в благоприятную минуту не решились нанести удар по столице Могольской державы.
Несмотря на жесточайшие репрессии, крестьянская борьба в Пенджабе продолжалась под руководством тайной организации сикхов. Власть Моголов в Пенджабе ослабевала. Правитель Пенджаба Абдус-Самад-хан, главный усмиритель сикхов, лишь номинально признавал власть делийского правительства и стал основателем наследственной династии пенджабских навабов. Таким образом, в результате крестьянского восстания 1710—4715 гг. ускорился распад державы Великого Могола. Бахадур-шах был последним могольским падишахом, который не только царствовал, но и управлял. Его преемники были лишь марионетками в руках феодальных клик, распоряжавшихся делийским престолом по своему усмотрению. Именем Джа-хандар-шаха правил его всесильный везир Зюльфикар-хан. В результате новой междоусобной войны власть в Дели захватили братья Абдалла и Хусейн, сеиды из Бара. Они возвели на престол Фаррух Сийяра (1713—1719), а когда тот попытался действовать вразрез с их интересами, то его свергли и, переменив на престоле еще двух шахов, остановили свой выбор на Мухаммед-шахе (1719—1748). Отныне сильные местные феодалы самовольно захватывали власть над городами и областями, получая задним числом утверждение делийского правительства.
Налоговый аппарат Моголов развалился. Преобладающей стала система краткосрочного откупа, сущность которой сводилась к тому, что с крестьян брали столько, сколько удавалось из них выжать. В роли откупщиков обычно выступали богатые ростовщики, по большей части индусы. Во многих областях Индии они добились превращения своих откупов в наследственные. В Бенгалии эти наследственные откупщики, известные под названием раджей-заминдаров, стали во второй четверти XVIII в. ведущей прослойкой класса феодалов. Развитие землевладения откупщиков-заминдаров в Бенгалии было новым шагом в сторону складывания частной феодальной собственности в Индии. Откупщики-заминдары в отличие от прежних джагирдаров не несли перед государством обязательства отбывать военную службу. Вместе с тем они выплачивали в казну в качестве поземельного налога значительно меньше, нежели взимали сами со своих крестьян. Таким образом, поземельный налог более не совпадал с рентой. В других частях Индии в наследственных землевладельцев превращались выходцы из эксплуататорской верхушки общины. Так произошло, например, в районе джатских восстаний в Индостане.
К северо-востоку от Дели, в области, получившей в дальнейшем наименование Рохилкханда, большой силой становились военные колонии переселенцев с афганских гор, так называемых рохилов. Афганцы сначала появились здесь в качестве наемных солдат, затем они образовали многочисленный слой мелких и средних феодальных землевладельцев, выступавших эксплуататорами крестьян-индусов и в то же время сохранявших свои племенные связи и деления.
Опираясь на военную силу своих соплеменников, афганец Дауд-хан (умер в 1721 г.), а затем его наследник Али-Мухаммед-хан изгнали из Рохилкханда могольских джагирдаров и превратили эту область в свое независимое владение.
Феодальная анархия последней четверти XVII в. сменилась у маратхов в начале XVIII в. некоторой политической консолидацией. Одновременно значительно выросло частное крупное феодальное землевладение. Представителем интересов крупных феодалов выступил один из влиятельнейших сердаров (военачальников) Баладжи Вишванатх Бхат (умер в 1720 г.). В 1714 г. он стал пешвой, или главным министром при радже Саху (отпущенном Моголами на родину после смерти Аурангзеба). Он сосредоточил власть в своих руках и стал основателем династии наследственных пешв из рода Бхат, правивших Махараштрой вплоть до английского завоевания. Что же касается номинальных маратхских государей, потомков Шиваджи, то они стали почетными пленниками пешв. В 1717 г. Валаджи Вишванатх, пользуясь очередной усобицей при могольском дворе, заключил с Великим Моголом новый договор. По этому договору делийское правительство признавало за маратхами, кроме чаута, право на добавочный 10-процентный сбор в Декане. При следующем пешве — Баджи Рао (1721—1740) маратхские захваты распространились на значительную часть Индии. Дальнейшее ослабление державы Моголов выразилось в отпадении от нее новых областей.
Могольский наместник в Декане Чин-Клич-хан, известный также по своему титулу как Низам-ул-Мульк, стал самостоятельным князем Хайдерабада. Субадар Ауда Саадат-хан явился основателем наследственной династии навабов Ауда. Субадар Бенгалии Муршид Кули-хан превратил в свое наследственное владение также Бихар и Ориссу. Ауд и Хайдерабад представляли собой слабые государства. Осколки Могольской державы, они унаследовали все раздиравшие ее внутренние противоречия. Пользуясь враждой между Низамом хайдерабадским и делийским двором, пешва Баджи Рао смело расширял маратхские владения и в Декане и в Индостане. В нескольких войнах (1728—1739) маратхи разбили Низама и отняли часть его владений. На севере они овладели Гуджаратом, Мальвой, Бераром, Гондваной, подчинили Раджпутану, предприняли ряд набегов на Ауд, а в 1737г. маратхская конница появилась под стенами Дели и разграбила столичный округ. Низам Хайдерабада примирился с делийским двором, но было поздно. Соединенные силы Дели и Хайдерабада не могли остановить маратхов.
За пределами Махараштры крупные маратхские военачальники основывали новые обширные княжества, находившиеся в слабой зависимости от правительства пешвы в городе Пуна. Так, в 30-х годах XVIII в., не считая мелких, возникли четыре больших маратхских княжества — Нагпур (правящая династия Бонсла) в центральной Индии; Гвалиор (правящая династия Синдия) и Индур (правящая династия Холькар) в Мальве; Барода (правящая династия Гаеквар) в Гуджарате. Эти четыре княжества были связаны союзом, причем главой этой расплывчатой конфедерации являлся пешва. Маратхские князья были связаны с пешвой участием в общих завоевательных предприятиях, но считались с приказами из Пуны лишь в той мере, в какой это отвечало их собственной выгоде.
В результате завоеваний маратхская конфедерация превратилась в обширный конгломерат различных индийских племен и народов, покоренных и удерживаемых в повиновении грубой силой. Сами маратхи составляли в этой конфедерации незначительное меньшинство. Маратхские завоевания не вели к уничтожению феодальной раздробленности Индии, а воспроизводили эту раздробленность в форме разделения державы пешв на отдельные, фактически самостоятельные княжества и владения. Ослаблением Индии, непрерывными феодальными войнами, которые в начале XVIII в. охватили большую часть страны и еще больше разоряли народ, вскоре воспользовались внешние враги.
В первой половине XVIII в. продолжался распад державы Великих Моголов. К 1738 г. в результате завоеваний маратхов и отпадения Бенгалии, Хайдерабада и Ауда держава Великих Моголов сократилась до размеров североиндийского государства, включавшего области: Дели, Агра, Сирхинд, Кашмир, Пенджаб и Синд; Великому Моголу принадлежала также юго-восточная часть Афганистана — Пешавар и Кабул.
Слабо защищенная Северо-Западная Индия подверглась в 1738—1739 гг. нашествию войск иранского шаха Надира, который вторгся в Пенджаб и в феврале 1739 г. занял Дели. Сам Великий Могол и его вельможи сдались на милость Надира и открыли ему ворота столицы. Самоотверженная попытка горожан Дели оказать сопротивление была подавлена. Надир учинил над жителями столицы кровавую расправу, разграбил Дели и наложил руку на сокровища Великогo Могола и его вельмож. Общая ценность добычи, захваченной в Индии иранскими завоевателями, равнялась около 700 млн. рупий. Присоединив к Ирану земли к западу от реки Инд (Синд, Пешавар, Кабул), Надир-шах в мае 1739 г. оставил Индию.
Военными неудачами Великого Могола воспользовались сикхи, джаты и маратхи, возобновившие против него борьбу. Вооруженные отряды сикхов вновь начали смело нападать на земли мусульманских феодалов и индусских раджей, захватывали города и целые районы Пенджаба. Сикхи становились значительной силой. Некоторые пенджабские феодалы вынуждены были откупаться от них данью и даже брали к себе на службу вооруженные отряды сикхов. Среди самих сикхов росла власть их военачальников — сердаров. Опираясь на дисциплинированные и фанатично преданные идеям секты вооруженные отряды, а также пользуясь поддержкой широких масс крестьян и ремесленников, сикхские сердары стремились основать в Пенджабе самостоятельное государство.
Ослаблением власти Великого Могола воспользовались и джаты. Джатский раджа Сурадж Мал тотчас же после ухода Надир-шаха расширил свои владения за счет могольских феодалов в северной и центральной части двуречья Джамны—Ганга.
Что касается пешвы и маратхских князей, то все большее ослабление Великих Моголов и других мусульманских правителей Северо-Западной Индии как нельзя более соответствовало их планам завоевания господства над всей Индией. После 1740 г. маратхи превращают Бенгалию и Ауд в своих данников, завоевывают Южную Ориссу, готовят поход на Дели и Пенджаб. На юге маратхи отняли часть владений у португальцев, но были наголову разбиты французами (1751 г.), превратившими Хайдерабад в свое вассальное княжество. Теперь пешве и маратхским князьям оставался один путь экспансии — на север, в Индостан. Но здесь им предстояло столкнуться с новыми завоевателями — афганцами.
Со смертью Надир-шаха распалась его огромная держава. На ее развалинах возникло афганское государство во главе с Ахмед-шахом Дуррани. Это было еще слабое, недостаточно объединенное феодальное государство, сохранявшее значительные остатки родо-племенных отношений. Власть в стране фактически принадлежала ханам и знати крупных афганских племен, которые мало считались с приказами шаха. Ханы афганских кочевых и полукочевых племен превращались в крупных феодальных землевладельцев, господствовавших над оседлым, главным образом неафганским, крестьянством.
Поход в Индию давал афганским ханам возможность использовать свои военные силы для обогащения. Война сулила добычу и рядовым воинам, она же могла приглушить недовольство обездоленной кочевой бедноты и таким образом смягчить нараставшие классовые противоречия. Завоевательным планам Ахмед-шаха и афганских ханов благоприятствовали междоусобия в Индии.
Индийским же народам афганское нашествие несло гнет и разрушение производительных сил, так как кочевые и полукочевые племена завоевателей-афганцев находились на сравнительно низком уровне социально-экономического развития. Афганцы были превосходными воинами, каждое племя являлось своеобразной военной организацией. Многие афганцы участвовали в походах иранского шаха Надира и прошли здесь хорошую боевую школу. Но их объединение не было прочным. Племя оставалось обособленным от племени, клан от клана, власть шаха была ограничена могущественными ханами племен. При такой общественной организации афганцы могли одерживать отдельные победы, но были неспособны прочно закрепиться на завоеванных территориях.
В 1751 г. афганцы подчинили весь Пенджаб, а в 1752 г. — Кашмир. В результате похода 1757—1758 гг. Ахмед-шах распространил свою власть на Сирхинд, разграбил Дели и оставил за Великим Моголом только номинальную власть. Но местные феодалы оказали афганцам серьезное сопротивление. Сикхи также повели против них непримиримую борьбу. В 1758 г. сикхи на время овладели Лахором, столицей Пенджаба. В том же 1758 г. в Индостане появилось сильное маратхское войско. Маратхи взяли Дели и довершили опустошение могольской столицы; после этого они заняли весь Пенджаб и прогнали афганцев за Инд. Ахмед-шах не мог примириться с потерей индийских владений, дававших ему доходы, во много раз превышавшие налоговые поступления с областей Афганистана. В борьбе с пешвой афганский шах мог рассчитывать на поддержку мусульманских князей Индостана, опасавшихся, что маратхи завоюют и их владения.
В 1759 г. Ахмед-шах появился в Индии во главе 40 тыс. войска. С помощью мусульманских феодалов ему удалось порознь разбить силы маратхских военачальников и снова занять Дели. Своей основной базой в Индии афганцы сделали Рохилкханд. Это обеспечивало войскам Ахмед-шаха достаточное снабжение из местных ресурсов и давало им известную свободу действий; последнее было особенно важно, так как проходившая через Пенджаб главная линия их коммуникаций с Афганистаном постоянно нарушалась действиями отрядов сикхов.
В 1760 г. против афганцев выступила большая армия маратхов под командованием Садашео Бхоу, двоюродного брата пешвы. Основную массу войск Бхоу составляли разноплеменные конные отряды наемных солдат, которые выставлялись отдельными маратхскими князьями и сердарами; каждый из этих отрядов привык действовать на свой страх и риск и плохо слушался приказов командующего. Правда, у маратхов были некоторые зачатки регулярной армии, в том числе 9 пехотных батальонов сипаев, обученных на европейский лад, но эти части составляли в общем незначительное меньшинство. Потеряв прежнюю подвижность и этническое единство, маратхское войско обнаружило свои слабые стороны: недисциплинированность, громоздкость обозов и т. п. Солдатам выплачивали жалованье с перебоями, что вызывало среди них постоянный ропот.
Бхоу удалось занять Дели. Отличавшийся крайней самоуверенностью маратхский командующий оказался плохим дипломатом и оттолкнул от себя такого ценного союзника, как джатский раджа Сурадж Мал, единственный дружественный маратхам князь в Индостане. С сикхами Бхоу также не удалось договориться о совместных действиях против афганцев, и в результате маратхи оказались изолированными. Садашео Бхоу допустил еще одну крупную ошибку, позволив афганцам отрезать себя от Махараштры. Маратхский укрепленный лагерь в Панипате был блокирован неприятелем, и войска Бхоу скоро начали испытывать недостаток в фураже и продовольствии. В решающем сражении 14 января 1761 г. под Паыипатом маратхские войска были наголову разбиты. Это был удар, от которого маратхи уже не оправились.
Но и афганцы оказались не в состоянии удержать свои индийские завоевания. Ахмед-шаха постоянно отвлекали мятежи ханов в самом Афганистане, к тому же он был бессилен перед могучим восстанием сикхов. Вскоре последние афганские гарнизоны были изгнаны из Пенджаба; страна разделилась на 12 уделов, или мисалов (буквально — равный), между руководящими сикхскими сердарами. Крестьянство Пенджаба в процессе освободительной войны нанесло сильный удар феодальным порядкам, что сказалось в некотором уменьшении тяжести феодальной эксплуатации, в ослаблении сословно-кастовой системы и личной зависимости крестьян от феодалов. Однако личную свободу и землю получили только крестьяне-сикхи, а последние составляли меньшинство среди крестьян. Подавляющая масса земледельцев по-прежнему подвергалась эксплуатации, хотя не столь интенсивной, как раньше. Земля делилась между сикхами неравными долями: сикх, не участвовавший в вооруженной борьбе, получал меньше земли, чем сикх-воин; пеший воин имел земли меньше, чем конный; зато сикхским военачальникам, сердарам с самого начала были предоставлены обширные земельные владения и особые права на эксплуатацию несикхского крестьянства.
Маркс следующим образом характеризовал положение в Индии после Панинатской битвы: «Верховная власть Великого Могола была свергнута его наместниками. Могущество наместников было сломлено маратхами. Могущество маратхов было сломлено афганцами, и пока все воевали против всех, нагрянул британец и сумел покорить их всех» ( К. Маркс, Будущие результаты британского владычества в Индии, К. Маркс в Ф. Энгельс, Соч., т. 9, изд. 2, стр. 224).
Державе Великого Могола приходил конец. Джаты овладели Агрой, рохилы — Дели, между ними шла борьба, которая окончилась победой Неджиб-уд-Доуле, гибелью Сурадж Мала (1763 г.) и распадом джатского государства. В течение десятков лет в Индии происходили непрерывные войны между многочисленными феодальными государствами и княжествами, на которые к этому времени распалась страна. Сикхские сердары воевали между собой и против князей Рохилкханда. Ауд воевал против того же Рохилкханда. Продолжались столкновения Хайдерабада с маратхскими князьями и возникшим на юге государством Майсур. Границы государств были неустойчивы и непрерывно менялись. Отряды вооруженных солдат-наемников бродили по стране, опустошая села и города, предлагая свои услуги всякому, кто мог их оплатить. Что касается маратхов, то разгром под Панипатом ослабил власть пешвы над маратхскими князьями, увеличил внутренние раздоры в маратхской конфедерации и подорвал ее военную мощь. Только в 1769 г. пешвы возобновили свои походы в Индостан, пытаясь вновь подчинить Северную Индию своей власти, но было уже поздно: к этому времени англичане прочно закрепились в Бенгалии, Бихаре, Северной Ориссе, превратили Ауд в своего вассала и стали решающей силой в Индии.
В то время как на равнине Панипата решались судьбы афгано-маратхского соперничества, на Коромандельском побережье все шире разгоралась борьба между английскими и французскими колонизаторами.
Феодальная раздробленность Индии, замкнутость и взаимная изолированность деревенских общин, кастовые деления индийского общества, национальная пестрота и религиозные раздоры между приверженцами индуизма и ислама дали европейским колонизаторам возможность, используя как свое экономическое и военное превосходство, так и коварную политику «разделяй и властвуй», подчинить себе Индию, большей частью руками самих же индийцев.
Политику территориальных захватов в Индии в XVIII в. начала французская Ост-Индская компания, опередив на этом поприще англичан. Генерал-губернатор французских владений в Индии Дюпле (1742—1754) первым приступил к формироеанию частей из наемных солдат-индийцев, так называемых сипаев. Сипаи стали одним из основных орудий колониального завоевания Индии руками индийцев. В то же время непрерывные междоусобные войны князей Восточного Декана открывали широкие возможности для вмешательства европейцев. В так называемых субсидиарных договорах французы нашли удобную форму подчинения индийских княжеств. Французская Ост-Индская компания принимала на себя «защиту» того или иного княжества и посылала на территорию своего союзника вспомогательное, «субсидиарное войско» из европейских и синайских частей. Правитель данного княжества содержал это войско на свой счет («субсидировал» его), обязывался вести внешние сношения по указанию компании и подчинялся контролю назначенного ею резидента. Впоследствии англичане переняли и развили эти приемы колониальной политики своих французских соперников.
Во время войны за Австрийское наследство между англичанами и французами начались в 1744 г. открытые военные действия и в Индии. В 1746 г. Дюпле с помощью французского флота захватил Мадрас. Хотя по заключенному в Ахене общему миру (1748 г.) Мадрас был возвращен англичанам, но в Индии французская и английская Ост-Индские компании продолжали войну друг с другом. Они вели ее главным образом руками своих индийских союзников и за их счет. Дюпле вмешался в начавшиеся феодальные распри в Хайдерабаде и Карнатике, где ему удалось возвести на престол своих ставленников. Англичане в противовес французам выдвинули и поддерживали своих претендентов на эти престолы.
Французская Ост-Индская компания на некоторое время стала фактическим хозяином Восточного Декана и значительной части Коромандельского побережья (Карнатик). В Хайдерабаде полновластно распоряжался маркиз де Бюсси, стоявший во главе 10 тыс. «субсидиарного войска» из французов и сипаев. Французские сборщики налогов хозяйничали в Северных Сиркарах, обширной области, доходы от которой низам Хайдерабада был вынужден отдать на содержание «субсидиарного войска».
Ограбление индийских княжеств стало неисчерпаемым источником наживы для французских колонизаторов. Успехи французской Ост-Индской компании, однако, были непрочными. Французское правительство не поддержало Дюпле в достаточной мере людьми и средствами. На морских путях английский флот продолжал сохранять безусловное господство. В самой Индии англичане переняли тактику Дюпле и перешли в наступление. Боевые качества французских войск в Индии, набранных по большей части из деклассированных элементов, отбывавших военную службу в колониях взамен уголовного наказания, оказались значительно хуже английских.
В 1751 г. небольшой отряд сипаев и англичан неожиданно захватил Аркат - столицу Карнатика, считавшуюся неприступной крепостью. Через год англичане одержали серьезную победу при Тричинополи (1752 г.).
Французская Ост-Индская компания вынуждена была заключить мир с англичанами (1754 г.). Французы сохранили свои позиции в Хайдерабаде, но признали Карнатик за англичанами. Исход дальнейшей борьбы за Индию решила Семилетняя война 1756—1763 гг.
Захват англичанами в 1757 г. Бенгалии значительно усилил их позиции в Индии. Огромные средства, полученные английской Ост-Индской компанией путем ограбления и разорения Бенгалии, дали ей возможность во много раз увеличить численность и размеры жалованья своих сипаев. Франция, стремясь удержаться в Индии, послала туда значительные силы под командованием графа Лалли-Толландаля. Но в Лондоне проведали о французской экспедиции, и английский флот успел доставить в Мадрас подкрепления раньше, чем Лалли высадился в Индии. Французы начали было осаду Мадраса, но она окончилась неудачей (1759 г.).
В 1760 г. английский генерал Кут в сражении под Ваыдевашем разбил войска французов. Лалли с остатками войска заперся в Пондишери. Главный опорный пункт французских владений в Индии был блокирован англичанами с моря и с суши. Голод вынудил французский гарнизон к сдаче. С падением Пондишери в январе 1761 г. рухнуло непрочное здание французского господства в Декане. Лалли был отозван во Францию, объявлен виновником поражения и казнен.
Так феодально-абсолютистская Франция потерпела поражение в борьбе с буржуазной Англией за господство над Индией. Окончание англо-французской борьбы, совпавшее с разгромом маратхов под Панипатом, избавило англичан от наиболее опасных противников.
«События Семилетней войны, — писал Маркс, — превратили Ост-Индскую компанию из торговой державы в державу военную и территориальную. Именно тогда было заложено основание нынешней Британской империи на Востоке» (К. Маркс, Ост-Индская комиания, ее история и результаты ее деятельности, К. Марка и Ф. Энгельс, Соч., т. 9, стр. 152.).
В середине XVIII в. навабство Бенгалия насчитывало около 20—30 млн. населения и было богатейшим индийским государством, почти не пострадавшим от феодальных войн, разорявших другие области Индии. Торговля была здесь весьма развита. Бенгалия вывозила сахар, рис, селитру, индиго, опиум, шелковые и хлопчатобумажные ткани. Порты Бенгалии были открыты англичанам, французам и голландцам, располагавшим, кроме своих укрепленных опорных пунктов на побережье (Калькутта, Чандернагор, Чинсура), многочисленными факториями внутри страны.
Первенствующее положение среди европейцев в Бенгалии принадлежало в середине XVIII в. английской Ост-Индской компании. Кроме факторий в Дакке, Касимбазаре, Мальде, Патне, Хугли, Бурдване, Бирбуме и др., компания располагала 150 станциями-складами (аурангами). Через посредников из местных торговцев-ростовщиков англичане контрактовали продукцию десятков тысяч бенгальских ткачей и, выдавая им кабальные авансы, ставили их в полную зависимость от себя. Товары английской Ост-Индской компании не подлежали обложению во внутренних таможнях. Кроме того, англичане за плату провозили под своим флагом и товары местных купцов, лишая бенгальского наваба доходов от внутренних торговых пошлин. Особенно тесные экономические и политические связи англичане поддерживали с крупными бенгальскими ростовщиками и купцами. Орудием английских колонизаторов, в частности, являлись богатейший бенгальский купец и ростовщик Омичанд и совладельцы банкирского дома в Бенгалии, известные под именем братьев Сетх. Сетхи располагали огромными для того времени средствами (более 100 млн. рупий), пользовались большим влиянием при дворе наваба, владели монополией по чеканке монеты и, помимо торговых и ростовщических операций, широко занимались откупом налогов. Сетхи, кроме того, кредитовали английскую Ост-Индскую компанию, когда она испытывала недостаток в платежных средствах.
В Бенгалии государственная феодальная собственность на землю, хотя и была уже глубоко подорвана, еще не уступила место частной феодальной собственности. Наваб продолжал номинально считаться верховным собственником всей земли, но фактически большая ее часть находилась в наследственном пользовании крупных феодальных землевладельцев — заминдаров, систематически расширявших свои владения путем поглощения более мелких феодальных поместий и путем захвата общинных земель. Деревенские старосты в Бенгалии выступали в качестве своеобразных приказчиков заминдара, который через них осуществлял контроль за ходом сельскохозяйственных работ, снабжал семенами и выдавал денежные ссуды крестьянам-беднякам, все более превращавшимся в издольщиков. На части своих земель заминдар вел собственное полевое хозяйство, используя труд издольщиков. Заминдары также широко практиковали обработку целины, переводя туда крестьян из других своих владений или привлекая беглых крестьян со стороны. Такие земли владельцы обычно скрывали от чиновников фиска с целью избежать уплаты поземельного налога.
Рента и поземельный налог в Бенгалии в XVIII в. уже не совпадали. Размер собираемой заминдаром ренты, как правило, вдвое превышал ту сумму, которую он сам был обязан вносить в казну наваба в качестве налога. Но формально заминдар продолжал считаться не собственником земли, а лишь наследственным откупщиком поземельного налога на территории, предоставленной ему навабом.
Таким образом, положение заминдаров было весьма противоречивым. С одной стороны, они не пользовались налоговым иммунитетом и постоянно находились под угрозой, что наваб отнимет их земли и передаст другим феодалам. С другой стороны, фактически они являлись наследственными хозяевами своих владений, в которых бесконтрольно чинили суд и расправу над крестьянами. С расширением и укреплением заминдарского землевладения все больше хирел аппарат фиска, и заминдары, подкупая целые звенья налоговой администрации, фактически присваивали себе обширные земли. В середине XVIII в. налоги с четвертой части всех обрабатываемых земель Бенгалии вообще не поступали в казну. Значительно сократились земли домена бенгальских навабов, а равно и фонд земель, которые они еще могли раздавать в джагир. Все это вело к подрыву власти бенгальских навабов и росту могущества заминдаров. Между навабами и заминдарами шла постоянная борьба. Самым характерным в этой борьбе было то, что она происходила на фоне нараставшего недовольства крестьян, которое вылилось в движение так называемых санияси (буквально — бездомных). Отряды санияси вели вооруженную борьбу против феодалов, временами захватывая целые районы, где они беспощадно расправлялись и с заминдарами и с чиновниками навабского фиска.
В 1756 г. на престол Бенгалии вступил 18-летний Сурадж-уд-Доуле. Англичане в это время готовили захват страны. Они укрепили Калькутту, где нашли убежище враги молодого наваба, и поощряли их борьбу против наваба. Сурадж-уд-Доуле обратился к Ост-Индской компании с требованием прекратить вмешательство во внутренние дела Бенгалии, выдать ему заговорщиков, бежавших под защиту англичан, срыть незаконно расширенные укрепления Калькутты, привлечь к ответственности чиновников Ост-Индской компании, виновных в провозе товаров местных купцов под видом английских. Власти Ост-Индской компании ответили на эти требования отказом и нанесли оскорбление послу наваба. Тогда Сурадж-уд-Доуле начал войну против компании. Вначале военные действия бенгальцев были успешными. В 1756 г. они взяли Калькутту.
Потеря Калькутты была для англичан большим ударом. Для войны против Сурадж-уд-Доуле из Мадраса была спешно отправлена военно-морская экспедиция. Флотом командовал адмирал Ватсон, войсками десанта — Роберт Клайв. В январе 1757 г. англичане взяли обратно Калькутту, нанеся под ее стенами поражение войскам наваба, и начали переговоры о мире. Со стороны наваба переговоры вели Омичанд и Ранджит Рой, подкупленные Ост-Индской компанией. Кроме того, на Сурадж-уд-Доуле оказывали постоянное давление многие влиятельные бенгальские феодалы, тайно сговорившиеся с англичанами. В результате этого заключенный 9 февраля 1757 г. договор оказался для англичан весьма выгодным. Сурадж-уд-Доуле не только восстановил прежние привилегии Ост-Индской компании в Бенгалии, но предоставил ей дополнительные привилегии. Сверх того, он обязывался выплатить англичанам крупную сумму в возмещение убытков. Казалось, непосредственные цели экспедиции Ватсона — Клайва были достигнуты.
Однако англичане стремились свергнуть наваба и овладеть всей Бенгалией. С этой целью Клайв, несмотря на запрещение Сурадж-уд-Доуле, объявившего о своем нейтралитете в англо-французской войне, напал на французскую факторию Чандернагор и изгнал оттуда французов. Тем самым Клайв лишил бенгальцев возможного союзника в борьбе против английской Ост-Индской компании. Затем он организовал заговор против Сурадж-уд-Доуле. Участниками заговора были командующий бенгальскими войсками Мир Джафар, банкир Омичанд, братья Сетхи, раджа Нанда-Кумар и некоторые другие представители феодальной знати и торгово-ростовщической верхушки. Мир Джафару был обещан престол бенгальских навабов. В обмен на английскую помощь Мир Джафар заранее подписал кабальный договор с Ост-Индской компанией. Главным посредником между английскими властями в Калькутте и заговорщиками выступал Омичанд. За свои услуги англичанам этот предатель выговорил себе 5% будущей добычи. Но Клайв обманул Омичанда, который не получил обещанного вознаграждения.
Исход войны между англичанами и Бенгалией решила битва при Плесси (23 июня 1757 г.). Накануне этой битвы братья Сетхи предоставили Клайву крупный денежный заем. «Рупии индийского банкира помогли шпаге английского полковника свергнуть мусульманскую власть в Бенгалии», — указывал впоследствии один английский автор. Подрывная деятельность предателей-заговорщиков парализовала войска наваба, несколько залпов английской артиллерии обратили нестройные массы бенгальских войск в паническое бегство, а переход конницы Мир Джафара на сторону Клайва довершил их разгром. Потери англичан составляли всего 72 человека убитыми и ранеными. Казнив попавшего к нему в плен Сурадж-уд-Доуле, Мир Джафар короновался в качестве нового наваба, но действительным хозяином Бенгалии отныне стала Ост-Индская компания.
Этими событиями решил воспользоваться соседний Ауд, стремившийся округлить свои владения за счет западных провинций Бенгалии. Наваб Ауда Шуджа-уд-Доуле вторгся в Бенгалию. Однако его войска, плохо вооруженные и еще хуже руководимые, были разгромлены сипаями под командованием английских офицеров.
Захватив Бенгалию, английские колонизаторы прежде всего расхитили бенгальскую государственную казну. Это дало Ост-Индской компании и ее высшим служащим около 3 млн. ф. ст. Сам Клайв забрал себе из сокровищницы наваба денег на сумму более 200 тыс. ф. ст., не считая множества драгоценностей. Впоследствии он цинично заявил с трибуны английской палаты общин: «Богатый город (столица Бенгалии Муршидабад. — Ред.) был у моих ног, могущественное государство было в моей власти; мне одному были открыты подвалы сокровищницы, полной слитков золота и серебра и драгоценных камней. Я взял всего 200 тыс. ф. ст. Джентльмены, я до сих пор удивляюсь собственной скромности!». Эту речь одного нз крупнейших колониальных хищников члены палаты общин приветствовали рукоплесканиями. Впоследствии служащие Ост-Индской компании несколько раз повторяли прибыльную операцию смены навабов на бенгальском престоле. По официальным данным, только расхищение государственной казны Бенгалии в период 1757—1765 гг. принесло англичанам 5260 тыс. ф. ст.
Другим источником обогащения англичан в Индии стала торговля Ост-Индской компании и ее служащих. В первую очередь англичане расправились со своими конкурентами — местными купцами, которым они запретили заниматься внешней торговлей. Введение многочисленных внутренних таможен, монополизация англичанами важнейших отраслей внутрибенгальской торговли, прямое ограбление местных купцов — все это дезорганизовало торговлю Бенгалии и привело к массовому разорению купечества. «Рынки, пристани, оптовые рынки и зернохранилища полностью разрушены. В результате этих насилий торговцы со своими людьми, ремесленники и райяты (крестьяне) и другие бежали», — доносил навабу правитель округа Бирбум.
В 1762 г. Клайв и другие высшие служащие Ост-Индской компании образовали общество для монопольной торговли солью, бетелем ( Бетель — листья местного растения, употребляющиеся для жевания.) и табаком в Бенгалии, Бихаре и Ориссе. Заминдары и непосредственные производители были обязаны сдавать соль этому обществу по принудительно низкой цене — 75 рупий за 100 маундов (ок. 1200 кг), а продажная цена на соль была установлена в 450 рупий. Прибыли общества только за два года достигли 673 тыс. ф. ст.
Английские купцы и их индийские агенты угрозами и насилием навязывали втридорога местному населению всякую заваль и за бесценок или даром забирали у них ценные товары для вывоза за границу. Такими методами служащие Ост-Индской компании нажили с 1757 по 1780 г. около 5 млн. ф. ст., а сама компания вывезла за эти же годы из одной Бенгалии товаров на 12 млн. ф. ст., фактически ничего не стоивших самим англичанам, ибо Ост-Индская компания израсходовала на их покупку деньги, выколоченные из того же бенгальского крестьянства в виде поземельного и других налогов.
Разоряя крестьян, ремесленников и местное купечество, английские колонизаторы не могли обойтись без подручных из числа индийских ростовщиков и торговцев. Об этом англичанин Болте сообщает следующее: "Баньян (торговец-компрадор) является лицом, через которое английские джентльмены ведут все свои дела. Он служит проводником, главным секретарем, главным бракером, кредитором, казначеем, а также хранителем коммерческих тайн... С тех пор, как англичане приобрели в Бенгалии решающее влияние, многие выходцы из лучших индийских семей пошли к ним в услужение как доверенные лица. Они даже платят английским джентльменам некоторую сумму денег за свою службу, однако в действительности за то влияние, которое они приобретают, а также за возможность заниматься торговлей, которую иначе не могли бы вести и которую они зачастую ведут беспошлинно".
Индийские агенты, компрадоры под защитой английских штыков чинили в стране, по примеру своих хозяев, грабежи и насилия. Служащий компании доносил в 1762 г. в Калькутту: «Джентльмены присылают сюда своего гомастха (агента) вести торговлю. Этот агент насильно заставляет жителей покупать его товары либо продавать свои. В случае отказа немедленно следует порка или тюрьма. Агенты компании платят за забираемые товары гроши либо не платят вовсе».
Важным источником обогащения англичан являлась беспощадная эксплуатация бенгальских ремесленников, в первую очередь ткачей. Десятки тысяч бенгальских ткачей были насильственно прикреплены к факториям Ост-Индской компании, куда они были обязаны сдавать свою продукцию по расценке на 50% ниже рыночной, но чаще всего им вообще ничего не платили. Уклонявшихся подвергали пыткам, избиению или сажали в тюрьму. Очевидец рисует положение ткачей следующим образом: «Коммерческий резидент (начальник фактории) назначает им всем определенную работу, за небольшой аванс присваивает их труд, лишает их права использовать свое искусство для собственной выгоды, устанавливает монополию и обходится с ними как с крепостными». Многие индийские ткачи часто предпочитали увечье такой неволе и отрубали себе пальцы.
Хотя торговый грабеж и эксплуатация ремесленников имели большое значение, главным источником обогащения английских колонизаторов в Бенгалии была в конечном счете эксплуатация крестьянства. Захватив фактическую власть в стране, используя существующий фискальный аппарат, Ост-Индская компания в целях получения с крестьян максимальной ренты-налога стремилась всемерно укрепить государственную феодальную собственность на землю. Эта реакционная политика за короткий срок привела к массовому разорению бенгальского крестьянства и упадку сельского хозяйства. Вместе с тем ее неизбежным результатом было подавление тех прогрессивных ростков, которые до английского завоевания развивались как в деревенской общине, так и в заминдарском хозяйстве. Рента-налог после завоевания была повышена примерно вдвое. Если чистый доход Ост-Индской компании в 1765 г. равнялся 14 946 тыс. рупий, то в 1767—1768 гг. он достиг 21 177 тыс. рупий, а в 1776—1777 гг. увеличился до 30 млн. рупий. Не считаясь ни с наследственно-владельческими правами крестьянства, ни с правами заминдаров, Ост-Индская компания выступила в качестве всеобщего грабителя. Сам Клайв признавал впоследствии: «Я могу сказать лишь, что такой анархии и коррупции, как в Бенгалии, я не видел ни в одной стране. Служащие компании накладывали контрибуцию и вымогали деньги у каждого, кто имел какую-либо власть, начиная с наваба и кончая последним заминдаром.., вмешивались в сбор налогов, смещали и назначали чиновников правительства, каждый из которых платил за оказанное ему предпочтение».
В 1760 г. Клайв, составивший себе миллионное состояние, вернулся в Англию и был с восторгом встречен в высшем свете. Он купил себе место в парламенте, поднес драгоценные подарки королю, стал крупным пайщиком Ост-Индской компании и одним из главнейших ее воротил. Георг III сделал этого грабителя лордом, присвоив ему титул барона Плесси. Так господствующий класс Англии и королевский двор оценили заслуги этого хищника.
Ост-Индская компания, которая с 1765 г. открыто взяла и свои руки финансово-налоговое управление (дивани) в Бенгалии, отдавала сбор ренты-налога на краткосрочный откуп. В качестве откупщиков выступали заминдары, крупные местные торговцы и ростовщики, а равно и английские служащие компании, обычно действо-павшие через подставных лиц из числа своих индийских агентов — баньянов. Англичанин Доу в 1772 г. следующим образом характеризовал грабительскую деятельность откупщиков: «Откупщики, не будучи уверены в том, что они сохранят свои полномочия более года, не производили никаких улучшений в предоставленных им владениях. Их прибыль должна была быть реализована немедленно, чтобы удовлетворить алчность тех, кто стоял над ними. Они отбирали все до последнего фартинга у несчастных крестьян; последние, не желая покидать свои старые жилища, подчинялись требованиям, которых фактически не могли выполнить».
Все же в ряде случаев крестьяне пытались организовать сопротивление. В помощь откупщикам для подавления крестьян в сельские местности Бенгалии были направлены 7 батальонов сипаев Ост-Индской компании. При сборе налогов применялись изощренные пытки, жертвами которых были даже женщины и дети. «Детей засекали до смерти в присутствии родителей. Отца связывали вместе с сыном лицом к лицу и подвергали порке так, что удар, если не приходился на отца, то падал на сына. Крестьяне забрасывали поля. Они бежали бы все до одного, если бы не отряды солдат на дорогах, которые хватали этих несчастных», — указывал Бёрк в своей речи в палате общин о деятельности администрации Ост-Индской компании в Бенгалии. Налоговый грабеж англичан вызвал массовое разорение крестьян и даже многих заминдаров. Ограбление населения, крупные закупки риса для армии и спекуляция служащих Ост-Индской компании вызвали в Бенгалии страшный голод, от которого в 1769—1770 гг. погибло около трети населения страны.
Тогдашний английский губернатор Бенгалии Гастингс увеличением ренты-налога и суровыми репрессиями обеспечил, однако, даже в голодный год прежний уровень доходов Ост-Индской компании. Гастингс хвастливо доносил Совету директоров в Лондон: «Несмотря на гибель по меньшей мере одной трети населения и вытекающее отсюда сокращение обрабатываемых площадей, чистый доход (Ост-Индской компании) от земельного налога в 1771 г. даже превысил доход 1768 г.».
Обезлюдение Бенгалии и разрушение ее сельского хозяйства продолжались и далее. Налоговый грабеж вел к разорению крестьян и к экспроприации заминдаров. В конце концов эта политика становилась невыгодной для самой Ост-Индской компании. С 1772 г. компания приступила к созданию собственного налогового аппарата и установила вместо одногодичного пятилетний срок для откупщиков. Но это были полумеры. Сменивший Гастингса на посту губернатора Корнуоллис доносил в 1789 г. в Лондон: «В течение ряда лет сельское хозяйство и торговля приходили в упадок, и в настоящее время население этих провинций (Бенгалия, Бихар, Орисса), за исключением шроффов (ростовщиков) и баньянов, быстро идет навстречу всеобщей бедности и разорению». Дело, конечно, заключалось вовсе не в заботе английских колонизаторов о процветании ограбленного ими населения Бенгалии, а в том, чтобы, во-первых, поставить на более прочный фундамент налоговые поступления и, во-вторых, несколько ограничить частные грабительские аппетиты служащих компании, наживавших баснословные состояния в ущерб доходам самой компании.
В индийских княжествах, формально сохранивших самостоятельное управление, но связанных «субсидиарными договорами» и превращенных в вассалов Ост-Индской компании, крупную роль в обнищании населения играла тяжелая дань, наложенная на князей, непосильные поборы на содержание «субсидиарного войска» и навязывание князьям кабальных займов. Заимодавцами выступали как сама Ост-Индская компания, так и ее служащие, за спиной которых стояли директора той же Ост-Индской компании, лорды, епископы англиканской церкви, королевские министры и другие представители правящих кругов Англии. Типичным примером в этом отношении может служить скандальное дело о долгах Мухаммеда-Али, наваба Карнатика. В 1763 г. он был вынужден целиком отдать налоговые поступления четырех округов княжества на содержание «субсидиарного войска», размещенного англичанами на территории Карнатика и, кроме того, обязался выплачивать непосильную дань Ост-Индской компании. При задержке выплаты дани служащие компании угрозами и прямым насилием вымогали у наваба расписки на огромные суммы, якобы одолженные ему для расплаты с компанией. К 1769 г. дутые долги наваба достигли суммы 880 тыс. ф. ст. Среди кредиторов наваба главным числился некий Бенфильд, пользовавшийся покровительством Гастингса. Бенфильд, простой архитектор компании в Мадрасе, получавший всего 200 ф. ст. жалованья в год, утверждал, что он одолжил навабу 230 тыс. ф. ст.
По дутым долгам наваба должно было расплачиваться крестьянство Карнатика. Сбор налогов с ряда округов этого княжества передавался англичанам. Они чинили неслыханные злодеяния. Женщин и детей подвергали пыткам, чтобы заставить их указать припрятанное имущество. На глазах родителей малолетних детей оставляли под палящими лучами солнца, лишали воды и пищи, пока не будет выплачена положенная сумма налога. Крестьяне Карнатика тысячами покидали свои земли и жилища и бежали в независимые государства Индии, а прежде всего в соседний Майсур. Попытка Пигота, губернатора Ост-Индской компании в Мадрасе, урезать притязания английских кредиторов, не знавших предела в своей алчности и жестокости, вооружила против него всех служащих компании. Они самовольно заключили Пигота в тюрьму, где он и умер. Действия служащих компании остались безнаказанными, а «долги» наваба Карнатика продолжали увеличиваться еще быстрее, чем раньше.
Колониальное хищничество англичан во владениях Ост-Индской компании вызвало ряд восстаний. Одно из этих восстаний связано с именем бенгальского наваба Мир Касима, возведенного в 1761 г. высшими служащими компании на престол вместо Мир Джафара. Мир Касим оказался, однако, решительным и энергичным правителем, не захотевшим мириться с ролью марионетки. Хозяйничанье чужеземных колонизаторов вызывало в Бенгалии всеобщее недовольство. Выступление Мир Касима в защиту независимости страны встретило поэтому широкую поддержку. К войскам наваба присоединилось 5 тыс. санияси, а также многие заминдары, пришедшие со своими вооруженными отрядами. Мир Касим заручился поддержкой наваба соседнего Ауда, опасавшегося, что Ост-Индская компания скоро поглотит и его владения. Перенеся свою столицу из Муршида-бада в менее доступный Монгхир, Мир Касим собирал деньги, оружие и войска, готовясь к выступлению. В 1762 г. он открыто обратился к английскому губернатору с протестом против бесчинств, творимых служащими компании. Он писал: «Каждый агент (компании. — Ред.) на каждой фактории считает себя не менее важным, чем сама компания, и производит всевозможные беспорядки. В каждой паргане (районе. — Ред.) и деревне, в каждой фактории агенты покупают и продают соль, бетель, масло, рис, сахар, табак, перец, опиум и множество других товаров, перечислить которые невозможно. Они насильно забирают имущество и скот у крестьян, торговцев и других, и за вещь, которая стоит рупию, они дают 1/4 рупии, а, с другой стороны, они вымогают у почтенного человека 4 рупии за товар, который стоит не более рупии. Подданного, который платит 100 рупий налога нашему правительству, они сажают в тюрьму за (долг) 5 рупий... В моих областях построено 400 пли 500 новых факторий, и нельзя описать тех притеснений и того ущерба, который наносят в каждой из этих факторий делам бедняков и крестьян».
Не добившись удовлетворения своих требований, наваб Бенгаляи в 1763 г. начал военные действия против английских колонизаторов. В восстании приняли участие ремесленники и крестьяне. В Патне, Дакке и многих городах Бенгалии гарнизоны. Ост-Индской компании были истреблены, фактории разрушены, а их европейский персонал перебит. Однако в первых же сражениях восставших с главными силами англичан выявилось огромное военное превосходство колонизаторов. Мир Касим был вынужден бежать в Ауд. Он решил продолжать войну с англичанами при помощи наваба Ауда и подошедшего из Дели вспомогательного афганского войска. В сражении при Буксаре (22 октября 1764 г.) войска Ост-Индской компании под командованием генерала Мэнро разбили соединенные силы Мир Касима, Ауда и афганцев. Победа при Буксаре укрепила власть англичан над Бенгалней и превратила Ауд в данника и вассала Ост-Индской компании. Наваб Ауда был вынужден подписать кабальный «субсидиарный договор» с компанией.
После подавления восстания бенгальские феодалы больше не рисковали воевать с англичанами. Правда, отдельные заминдары поднимали восстания, но они носили разрозненный и локальный характер. Но беднейшие крестьяне-санияси героически продолжали борьбу. В одной только Нижней Бенгалии число повстанцев временами доходило до 50 тыс. человек. В 1774 г. Гастингсу удалось разгромить их основные силы, но действия отдельных повстанческих отрядов продолжались до 1805 г.
В 1765 г. Клайв, вторично назначенный губернатором Бенгалии, за небольшую плату получил от номинального «шаха Дели» (Великого Могола), не имевшего к этому времени реальной власти не только над Бенгалией, но и в самом Дели, грамоту, утверждавшую Ост-Индскую компанию в качестве «дивана», т. е. финансовой администрации Бенгалии, правомочной собирать налоги, содержать постоянное войско и осуществлять юрисдикцию по гражданским делам. Этот документ должен был придать видимость законности грабительскому захвату Бенгалии англичанами.
Что касается наваба, то в его руках оставался «низамат», или юрисдикция по уголовным делам. Эта новая система, известная под названием «двойственного управления» (через компанию и через наваба), имела ряд преимуществ для англичан. Она была удобна для них тем, что в случае внешнеполитических осложнений фактические хозяева — представители администрации компании — могли использовать власть наваба как ширму. Эта система была выгодна для колонизаторов и тем, что предоставляла компании неограниченную, деспотическую власть. Наконец, при этом «двойственном управлении» служащие компании по-прежнему сохраняли широкие возможности для вымогательства, грабежа и спекуляции.
В 1767 г. Клайв окончательно вернулся в Англию. В 1773 г. он предстал перед палатой общин по обвинению в хищениях и вымогательствах за время своей службы в Индии. Палата общин вынесла лицемерное решение. Она признала, что Клайв злоупотреблял властью и вымогал подарки у индийских князей. В то же время в резолюции отмечалось, что «Роберт лорд Клайв оказал великие и достойные услуги Англии». Дело против Клайва было прекращено.
Между тем систематическое ограбление Бенгалии все более снижало доходы компании, обогащая главным образом ее служащих. С 1767 г. компания должна была выплачивать правительству 400 тыс. ф. ст. ежегодно. В 1773 г. она не могла выполнить этого обязательства и сама просила правительство о займе.
Вопрос об Ост-Индской компании и ее отношениях с правительством стал предметом затянувшегося обсуждения в парламенте. Согласно принятому в 1774 г. закону губернатор компании в Бенгалии становился генерал-губернатором всех английских владений в Индии. Без его разрешения губернаторы в Мадрасе и Бомбее не могли объявлять войну и заключать мир. В состав генерал-губернаторского совета правительство могло назначать членов и не из числа служащих компании. Первым генерал-губернатором был назначен Уоррен Гастингс (1774). В его совете был один служащий компании и три советника, назначенные английским правительством.
Цель закона 1774 г. заключалась, конечно, не в том, чтобы прекратить колониальный грабеж в Индии, а в том, чтобы подчинить компанию контролю правительства, несколько обуздать ее служащих и обеспечить повышение доходов пайщиков компании.
Гастингс 18-летним юношей начал работать писцом на службе компании в Индии. Он прошел все ступени колониального административного аппарата, зарекомендовав себя верным слугой Ост-Индской компании. Он не забывал в то же время и себя, обогащаясь самыми грязными средствами. Спекуляция рисом во время голода в Мадрасе и поставка негодного снаряжения армии заложили основу его огромного состояния. Будучи губернатором Бенгалии, а затем генерал-губернатором всех английских владений в Индии, Гастингс пристраивал на доходные места и предоставлял выгодные контракты родственникам, друзьям и ставленникам своего покровителя — Лоренса Сюливана, директора компании. Путь легкой наживы был открыт всякому, кто, пользуясь родственными отношениями, политическими связями или попросту давая взятку заправилам Ост-Индской компании, получал назначение в Индию.
Жестокими мерами Гастингс увеличил поступление налогов в Бенгалии. С навабом Ауда новый губернатор заключил разбойничью сделку, направленную против соседнего Рохилкханда. Войска Ост-Индской компании внезапно вторглись в Рохилкханд, разграбили эту страну и подчинили ее Ауду (1774 г.).
С прибытием из Лондона новых членов Совета большинство в нем перешло к ставленникам правительства. В интересах английской торгово-промышленной буржуазии, непосредственно не связанной с Ост-Индской компанией, члены Совета, назначенные правительством, добивались обуздания служащих компании. Это вызвало разногласия, о которых вскоре стало известно за пределами Совета. Многие жертвы вымогательств Гастингса стали подавать в Совет жалобы. Гастингс поспешил расправиться со свидетелями его преступлений. Он привлек своего главного обвинителя раджу Нанда Кумара к суду по обвинению в мятеже и подделке документов: Нанда Кумар был повешен. Это судебное убийство положило конец дальнейшим жалобам и укрепило пошатнувшееся положение Гастингса.
До самого конца своего губернаторства (в 1785 г.) Гастингс был полновластным правителем Индии. Самыми жестокими мерами он увеличил поступление налогов и спас компанию от банкротства, а его дипломатические способности помогли господствующим классам Англии сохранить индийские колонии в критические для них годы американской войны за Независимость.
С 1774 г. Бенгалия стала не только фактически, но и формально превращаться в колонию, управляемую английской администрацией Ост-Индская компания начала создавать собственный аппарат налогового и административного управления; с системой «двойственного управления» было покончено.
Успехи, достигнутые в Бенгалии, толкали Ост-Индскую компанию на новые захваты. Бомбейский губернатор а его Совет пытались навязать маратхам своего ставленника на пост пешвы в Махараштре. Но маратхи оказались серьезными противниками, они нанесли англичанам в 1775 г. поражение. Борьба приняла затяжной характер. Почти одновременно началась война с Майсуром.
В 1761 г. султаном Майсура стад Хайдер-Али. Он прекратил уплату дана союзу маратхских князей и преградид путь их набегам на Южную Индию. Но своим главным врагом султан с полным основанием считал Ост-Индскую компанию.
В 1767—1769 гг. Майсур успешно провел ряд операций против англичан. Готовясь к дальнейшей борьбе, Хайдер-Али искал союза с Францией. Международное положение Англии было в этот момент неблагоприятным. Почти все силы и ресурсы были брошены на борьбу против восставших североамериканских колоний, вскоре осложнившуюся войной с Францией, Испанией и Голландией. В 1780 г. французский флот под командой адмирала Сюффрена нанес у берегов Индии ряд поражений английскому флоту и высадил десант, в помощь Хайдер-Али.
Индия должна была покрыть огромные военные расходы Англии. В этих целях Гастингс выжимал из Бенгалии последние соки. На собранные Гастингсом средства компания организовала крупные военные силы, которые она двинула против французов, маратхов и Майсура. Хайдер-Али, а затем его сын Типпу-Султан пытались сплотить все индийские государства в союз для борьбы против английских захватчиков. Но эти попытки разбились о сепаратизм индийских феодалов. Благодаря этому Гастингсу удалось перетянуть на свою сторону одно из сильнейших маратхских государств — Гвалиор, при посредничестве которого он в 1782 г. заключил мир с остальными. По мирному договору с маратхами Ост-Индская компания даже несколько расширила свою территорию на западном побережье Индии. Однако Гастингсу пришлось примириться с тем, что маратхский князь Гвалиора присоединил к своим владениям области Дели и Агры.
Заключение в 1783 г. мира с Францией облегчило тяжелое положение английской армии на восточном побережье Индии, где она находилась между силами Франции и Майсура. Оставленный французским союзником, правитель Майсура Типпу-Султан в 1784 г. оказался вынужденным также заключить мир. Обе стороны сохранили территории, которыми владели до войны. Таким образом, Англия упрочила свое положение в Индии в то самое время, когда ей пришлось примириться с утратой североамериканских колоний.
Купцы и промышленники Англии, не связанные с Ост-Индской компанией, настойчиво боролись за уничтожение монополии компании и за свободу торговли с Индией, требуя реорганизации системы управления этой колонией. Но компания всячески противилась каким-либо реформам, находя в этом поддержку у короля Георга III.
В 1783 г. лидер вигов Фокс внес в палату общин билль, предусматривавший подчинение компании семи комиссарам, выбранным парламентом. Все назначения служащих в Индии должны были проходить через особую парламентскую комиссию. Билль Фокса прошел через палату общин, но был отвергнут палатой лордов вследствие личного вмешательства короля. Это обстоятельство послужило поводом для свержения вигского кабинета министров, в состав которого входил автор билля.
Проведенный в 1784 г. торийским кабинетом Питта закон носил характер компромисса. Новый закон подчинил компанию Контрольному совету из шести членов, назначенных королем (а не парламентом, как этого хотел Фокс). Председатель Контрольного совета входил в состав кабинета министров. Контрольный совет, а фактически его всемогущий председатель, решал все важнейшие политические вопросы. Но Совет директоров компании сохранял за собой право назначать всех служащих компании в Индии и осуществлять текущее управление колонией. За Ост-Индской компанией оставалась монополия торговли с Индией и Китаем. Так, в результате компромисса создалась новая двойственная система управления Индией — через Контрольный совет (правительство) и Совет директоров (компания).
Столетие, предшествующее началу завоевания Индии англичанами, было отмечено ростом индийской культуры. При покровительстве и на средства, отпускаемые Великими Моголами и другими феодалами, создавались, преимущественно при мусульманских мечетях, новые и новые медресе, в которых, кроме богословских наук, изучались математика, астрономия, медицина и другие естественные науки. Наибольшей известностью пользовались медресе в Дели и в Агре. Особое покровительство астрономической науке оказывал джайпурский раджа Джаи Сингх (умер в 1743 г.), сам являвшийся крупным знатоком астрономии.
В рассматриваемый период были сделаны переводы с санскритского на персидский язык наиболее известных научных трактатов, в частности по математике. Большие успехи были достигнуты в области литературы, архитектуры и живописи. К этому времени относится целая плеяда замечательных поэтов, писавших на персидском языке, таких, как Гизали, Фаизи, Урфи. Некоторые поэты отразили в своих произведениях мечты и чаяния простого трудового народа и его протест против феодального гнета. В их числе был уроженец Бенгалии Абдулкадыр Бедил, который то открыто, то — чаще всего — в замаскированной форме выступал с призывом к активной борьбе с социальным злом. Отдавая дань «царистским иллюзиям» народных масс, этот поэт видел спасение прежде всего в появлении «справедливого царя», который обеспечит процветание и счастье народа. В своих произведениях Бедил часто бичует религиозные предрассудки и суеверия как мусульман, так и индусов, высмеивает учение о переселении душ, об аде и рае, веру в сверхъестественные существа и влияние небесных светил на судьбу человека.
Обогатилась также и литература на индийских языках. Наиболее крупные поэты, писавшие на языках хинди, бенгали, маратхи, телугу, тамилн и др., продолжали традицию, связанную с литературой, порожденной религиозно-сектантским движением бхакти. На языке хинли творили такие известные поэты, как Сур Дас и Бихари Лал. Поэт Сундар пользовался столь большой славой, что получил от Шах Джахана титул «царя поэтов». Шиваджи, создатель маратхского государства, покровительствовал поэту Бхушану. Поэзия на языке хинди развилась настолько, что на этом языке был тогда создан ряд произведений, посвященных теории поэзии. Авторами этих произведений были Кешава Дас и др.
В Бенгалии развивалась поэзия, связанная свишнуистским толком в сектантском движении бхакти. Среди поэтов этого направления приобрели наибольшую известность Мукандрам Чакраварти и Кришнадас Кавирадж.
Поэзия на языке урду получила наиболее блестящее развитие в государствах Декана. Замечательным поэтом конца XVII— первой половины XVIII в. был Вали, благодаря которому поэзия на языке урду получила признание и в Северной Индии.
Самым крупным из поэтов, писавших на маратхском языке, был Тука Рам, который пользовался покровительством Шиваджи. Произведения Тука Рама сохранили популярность у маратхов вплоть до настоящего времени. Развивалась литература и на языке гуджарати. Из писателей XVIII в. творили на этом языке Самал Бхатт, автор «Самал Ратнамал» и другие.
Крупнейшим поэтом XVII—XVIII вв. , писавшим на тамильском языке, был Вемана. На языке телугу был также создан ряд замечательных произведений.
Желание мусульманских феодалов познакомиться с наиболее популярными произведениями древности стимулировало переводы образцов санскритской литературы на персидский язык. В XVII и XVIII вв. продолжалась традиция составления исторических хроник. В этот период жили хронисты Абдул-Хамид Лахари, Инант-хан, Кафи-хан, Ишвар Дас и многие другие.
Высокого совершенства достигла в этот период индийская архитектура. Широкую известность имеют такие выдающиеся ее образцы, как Тадж Махал и Моти Масджид в Агре, Джама Масджид в Дели, построенные в правление Джахангира, дворцовая архитектура в княжествах Ралжпутаны, мечети и другие архитектурные памятники в Виджапуре и Голконде. От этого времени сохранились замечательные произведения индийской живописи в виде миниатюр, украшавших рукописные книги. Многие произведения живописи запечатлели не только сцены из жизни феодалов, но и сцены из народной жизни
Ближайшие преемники Акбара оказывали покровительство живописцам. При Аурангаебе живопись, не получая поддержки в Дели, продолжала развиваться в удаленных от столицы областях — в Бенгалии, Хайдерабаде и т. д.
Повелители Индии Джахангир и Шах-Джахан поощряли музыку и балетное искусство, а с началом правления Аурангзеба живопись, танец и музыка нашли приют только в провинциях, у местных феодалов и в индусских храмах.
|
|
© Historik.ru 2001-2018 При копировании материалов проекта обязательно ставить ссылку на страницу источник: http://historik.ru/ "Книги по истории" |
