Одной из важнейших особенностей Византии IV—V вв. была огромная роль города в ее экономической, политической и культурной жизни1. В отличие от западной половины Римской империи, где города в это время приходили в упадок, городская жизнь затухала, экономика довольно быстро аграризировалась и центр экономической жизни перемещался из города в деревню, в Византии все эти характерные для разлагающегося рабовладельческого общества процессы протекали значительно медленнее, упадок городской жизни был менее ощутим. По подсчетам некоторых исследователей, в V—VI вв. здесь было около 1000 городов2. Число же городских общин-полисов (πολεις, civitas), вероятно, было значительно большим. Хотя города распределялись по территории Византии неравномерно, в целом это была «страна городов», которые густой сетью покрывали ее основные области. Наряду с массой мелких в Византии было немало крупных городов: их население исчислялось десятками тысяч человек. В ряде крупнейших центров оно превышало 100 тыс. человек. В бурно росшем в IV—V вв. Константинополе, по самым скромным подсчетам, в конце IV в. было до 100, а в конце V в. — до 150 тыс. жителей. В старых городах Востока — Антиохии и Александрии — население было еще более многочисленным: в Антиохии IV—V вв. насчитывают до 250, в Александрии — до 300 тыс. жителей. Многие крупные города, такие, как Фессалоника, Иерусалим, Эдесса, Тир, Бейрут, Филиппополь, Дамаск, Никея, Эфес, Никомидия, имели от нескольких десятков до сотни тысяч жителей каждый.
Причины большей устойчивости ранневизантийских городов коренились в своеобразии социально-экономического развития восточной половины империи в течение предшествующих столетий. Характеризуя клонившуюся к упадку Римскую империю последних веков ее существования, Энгельс подчеркивал, что уцелевшие остатки торговли приходятся на восточную, греческую часть империи3.
В своей основе ранневизантийский город IV—V вв. был еще во многом античным рабовладельческим полисом, не столько центром ремесла и торговли, сколько городом, основанным «на земельной собственности и земледелии»4. В отличие от феодального, рабовладельческий город представлял собой единое целое со своей сельской округой (territorium civitatis, regio), владеть землями в пределах которой могли лишь граждане города. Помимо земель, находившихся в их частной собственности, значительная часть территории города являлась общей собственностью городского коллектива, сдававшейся в аренду горожанам.
Земельная собственность города была одним из важнейших источников доходов городской общины. Все граждане, прежде всего земельные собственники и держатели городской земли, были обязаны разного рода муниципальными повинностями.
Как общественный организм полис был основной формой организации рабовладельческого общества.
Богатые городские землевладельцы-рабовладельцы, сосредоточившие в своих руках большинство частных земель округи, утвердившие свое безраздельное господство в городских советах-куриях (булэ), в I—II вв. тратили огромные средства на муниципальные нужды, строительство, подкуп неимущей свободной бедноты.
В условиях кризиса рабовладельческого общества, наиболее тяжело отразившегося на полисной экономике, муниципальная аристократия уже не могла нести прежние расходы на нужды города. В основе падения ее интереса к муниципальной деятельности лежали экономические причины — упадок рабства, развитие колоната, вносившие весьма заметные изменения в отношения между собственником земли и земледельцем, землевладельцем и городской общиной. В III в. богатые муниципальные землевладельцы все чаще стремились выделить свои земли из городской округи и избавиться таким образом от ставших обременительными должностей и обязанностей. Правительство постепенно освобождало от муниципальных повинностей земли сенаторов, чиновников, военных. Количество этих свободных, экзимированных земель в III в. быстро росло, владения античного полиса уменьшались4а. В этот период начался процесс запустения рабовладельческих полисов, столь характерный для городской жизни Византии IV — V вв.4б
С конца II в. сокращение числа полисов шло непрерывно, на Западе — быстрее, на Востоке — более медленно, достигнув здесь своего апогея в эпоху падения рабовладельческого строя в конце VI—VII в.5 Упадок полисов раньше всего обнаружился в старых областях наиболее развитого рабовладения, где он был ускорен бурными событиями III в. — народными движениями, гражданскими войнами, конфискациями, контрибуциями, эпидемиями.
Вышедшая из кризиса III в. Римская империя была уже не столько объединением полисов, сколько государством крупных земельных собственников. Наиболее жизнеспособными оказались те города — а их было немало, — которые являлись средоточием товарного производства. Наряду с ремесленными центрами в Византии было много торговых городов, расположенных на важных сухопутных и морских торговых магистралях; в их экономической жизни главным было не только землевладение, но и торговля. Постепенно, с упадком торгово-ремесленной активности мелких городов, особенно расположенных во внутренних областях, возрастало хозяйственное значение крупных торгово-ремесленных центров6. Среди них особенно выделялись Константинополь — по своей роли для балканских и малоазийских провинций империи, Антиохия — город, через который велась вся караванная торговля с Востоком, и Александрия — важнейший центр ремесленного производства на юге империи и главный центр морской торговли с восточными странами.
Население крупнейших городов в IV—V вв. заметно увеличивалось за счет массы приходивших в упадок мелких центров. Ливаний писал об Антиохии: «Размеры города... растут день за днем»7.
Существенным фактором упадка пограничных полисов империи в IV и особенно V в. послужили варварские вторжения. В обстановке постоянных набегов многие мелкие полисы были разрушены, их население бежало и укрылось в крупных городах. Значительная часть мелких полисов пограничных областей превратилась в крепости, в укрепленные пункты, где располагались пограничные гарнизоны; эти полисы утратили свое муниципальное устройство8.
Характерной чертой экономики ряда областей (внутренняя и северная Малая Азия, дунайские провинции), где в IV—V вв. продолжалось развитие товарно-денежных отношений, было возникновение особых торговых центров — эмпориев, рынков, не являвшихся в собственном смысле этого слова городами9. Это были скорее пункты торговли и обмена, не имевшие сколько-нибудь значительного постоянного населения и оживавшие лишь в дни ярмарок, когда сюда съезжались купцы и окрестные жители.
Упадок полисов совершался неравномерно. Интенсивнее всего он шел там, где античный полисный строй получил наиболее полное развитие.
Известная стабилизация экономической и политической жизни империи в IV в. позволила некоторым полисам несколько оправиться от потрясений III в. До последней четверти IV в. в них наблюдалось определенное оживление торгово-ремесленной и муниципальной деятельности. Однако с конца IV в. упадок мелких полисов усилился и в V в. происходил хотя и медленно, но неуклонно.
Как правило, новые города возникали в V в. уже не как полисы, а как торгово-ремесленные и административные центры.
Внешний облик города IV—V вв. иногда еще сохранял прежние, античные черты. Прямые, перпендикулярно пересекающиеся улицы, мощенные каменными плитами, с портиками, с площадями и перекрестками, украшенными статуями античных богов и знаменитых граждан. Широкая, проходящая через весь город главная улица, застроенная светлыми двух- и трехэтажными домами богачей; здесь располагались также лавки и конторы самых состоятельных купцов и ростовщиков и общественные здания. Так, в Антиохии «улица с портиками» тянулась на 4 км, центральная улица Апамеи имела в длину 2 км (при максимальной ширине в 23,5 м). Главная площадь — агора (форум), находившаяся в центре города, была окружена важнейшими общественными зданиями. Здесь обычно были расположены городской совет — курия (булевтерий), разные муниципальные постройки, муниципальная школа, помещения для спортивных занятий, храмы наиболее почитавшихся в городе языческих богов. Многие храмы в IV в., с победой христианства, были разрушены, либо перестроены в церкви или государственные учреждения. Главная, а нередко и особая торговая площади были застроены длинными рядами каменных лавок. Для торговых целей сдавались и части портиков — эмволы.
Неотъемлемыми элементами городского быта IV—V в. являлись театр, обычно строившийся на склоне холма и вмещавший несколько тысяч зрителей, цирк или ипподром, где происходили спортивные состязания, травля зверей, официальные торжества и празднества; великолепные общественные зимние и летние бани, водоемы и фонтаны, снабжавшие население водой. Хорошая система водоснабжения и канализации обеспечивала чистоту в городе.
В центре города утопали в зелени садов роскошные дворцы в дома богачей, отделанные мрамором, украшенные колоннами и статуями, с красочными мозаичными полами.
Многие улицы были заняты дешевыми доходными домами, сдававшимися под жилье и лавки торгово-ремесленному люду, одноэтажными домишками мелких ремесленников и торговцев, огородников—владельцев небольших пригородных садов и огородов. Ремесленники нередко селились целыми кварталами и улицами — по профессиям. Как правило, кузнечные, красильные, кожевенные мастерские располагались на окраинах города, близ естественных водоемов, — вода необходима была им для производства. Здесь же, на реке, строились и городские мельницы.
На узких улицах стояли многочисленные мастерские и лавчонки ремесленников и торговцев, кабачки и харчевни, вокруг которых прямо с лотков шла бойкая торговля разной снедью. Здесь выступали бродячие музыканты, фокусники, вожаки дрессированных зверей, сюда в поисках клиентов заглядывали проститутки. За игрой в кости коротали свой скромный досуг ремесленники, мелкие торговцы, поденщики; тут собирались те, кому удалось подработать на строительстве, в пригородных садах и огородах, на переноске тяжестей, и те, кто мечтал подкормиться жалкой подачкой или объедками кого-либо из посетителей кабачка.
Горожане позажиточнее сходились в лавочках брадобреев, изготовителей благовоний, менял, в аптеках, служивших своего рода клубами, где можно было узнать последние городские сплетни, поговорить о ценах и погоде, видах на урожай, махинациях «отцов города» — куриалов — и несправедливости чиновников, послушать «ученые» разговоры и споры местных философов и политиков.
За городскими воротами, охраняемыми муниципальными стражниками, начинались предместья. Тут находились постоялые дворы и гостиницы для приезжих купцов, здесь же были разбросаны сады и огороды горожан, снабжавших рынок свежими овощами и фруктами; вдали от дорог виднелись загородные виллы богачей. Недалеко от городских стен нередко находилось поле для военных упражнений, место для казни. Здесь же, по соседству, устраивалась и городская свалка, куда выбрасывались без погребения трупы казненных, а также павшие животные, вывозились мусор и нечистоты.
Крупнейшим и красивейшим городом империи стала в V в. ее столица — Константинополь, раскинувшийся на живописном холмистом полуострове на берегу Босфора. На месте небольшого городка Византия вырос совершенно новый, огромный город, строившийся Константином как столица империи, по заранее разработанному плану. Уже при Константине были возведены стены, застроена большая часть города, сооружены главнейшие общественные здания: помещение для сената, значительная часть императорского дворца, проведена главная улица — Меса (Средняя), построены Новый форум для общественных собраний, множество портиков, огромный ипподром, монетный двор, общественные бани и водопроводы, фонтаны и цистерны, церкви и т. п. сооружения10. Константин выстроил и десятки дворцов для сенаторов, которых стремился привлечь в свою столицу из Рима и других городов империи. 11 мая 330 г. состоялось торжественное открытие новой столицы, после которого она стала расти еще стремительней. В V в. стены Константинополя уже не вмещали увеличивавшегося населения города; Феодосии II вынужден был расширить его пределы и возвести новые стены, охватившие обширные городские предместья. Вскоре, однако, и эти стены стали тесными. По словам Зосима, в V в. в Константинополе царили «многолюдство и теснота», и в прибрежной части за недостатком площади строили дома на сваях.
По данным Notitia urbis Constantinopolitana, в Константинополе, помимо десятков общественных сооружений, было 4488 каменных домов знати, 52 аркады-портика, 8 общественных и 153 частные бани, 20 общественных и 120 частных хлебопекарен, 5 хлебохранилищ, 5 боен, 14 церквей, гавани, рынки, театры11. Город делился на 14 районов-регионов и 322 квартала-гитонии. Управление столицей сосредоточивалось в руках эпарха и его помощника — никтэпарха («ночного эпарха»). Им были подчинены кураторы регионов и квартальные, стража и пожарные столицы. Эпарх отвечал за безопасность и порядок, за подвоз продовольствия и деятельность торгово-ремесленного населения. В снабжении съестными припасами Константинополь еще при Константине получил те же привилегии, что и Рим. Значительная часть его жителей — придворные, чиновники, гвардия, владельцы домов, беднота — получала хлеб бесплатно. Прокормление столицы хлебом обеспечивал Египет, оттуда ежегодно ввозилось 8 млн. артаб зерна. В Константинополе имелось 117 пунктов раздачи хлеба.
Вопрос о численности константинопольского населения в V в. не может быть решен с точностью. Расчеты исследователей колеблются между 100—700 тыс. человек.
Центром официальной политической жизни столицы являлся район, окружавший главную площадь — Августеон. Сюда выходили Большой императорский дворец и здание сената. Вблизи находились преторий эпарха города, ипподром. Большой императорский дворец12. расположенный в первом районе столицы, на склоне спускающегося к морю холма, представлял собой сложный комплекс построек, раскинувшихся на огромной территории, среди рощ и садов. Здесь были и личные покои императора и императрицы, тронные и приемные залы, помещения для пиршеств и отдыха, церкви. Здесь же находился трибунал, помещение консистория, казармы придворной гвардии, дворцовые службы, конюшни. Спускавшиеся к морю лестницы выходили к императорским пристаням.
Дворец был непосредственно связан и с ипподромом — огромным открытым цирком длиной в 370 м и шириной в 180 м. Его арена достигала 170 м в длину и 35—40 м в ширину. С одной стороны, примыкавшей к дворцу, находилась императорская трибуна и ложи виднейших сановников империи. Под трибуной на террасе в виде балкона, украшенного колоннами, располагались императорские телохранители. Трибуна императора была соединена крытыми переходами с дворцом, так что в случае необходимости всегда можно было спастись бегством. Остальная часть арены была окружена 30 рядами каменных ступеней, где сидели зрители. Над последним рядом ступеней шла легкая галерея, украшенная статуями. Почти всю арену по центру пересекала невысокая каменная стена — «Спина», на которой стояли лучшие произведения античного искусства, колонны, статуи. Ипподром вмещал более 40 тыс. зрителей. Он был фактическим центром общественной жизни столицы. Здесь проводились официальные государственные празднества, торжества, зрелища, состязания колесничих, травля и театральные представления, привлекавшие множество народа.
От ипподрома через весь город тянулась его самая широкая, главная улица — Меса. Вымощенная каменными плитами, окруженная двухэтажными портиками и колоннадами, она пересекала крупнейшие площади — форумы Константина, Тавра, Анастасия, Аркадия и выходила к Золотым воротам. На ней и были расположены упоминавшиеся выше общественные здания — сенат, преторий эпарха города, а также палаты константинопольского архиепископа, церкви, общественные бани, дворцы виднейших сановников империи. В то же время Меса и ее площади были средоточием торговой жизни столицы. От Августеона, императорского дворца и церкви св. Софии до форума Константина шли лавки богатейших купцов, где торговали дорогими ароматическими веществами и драгоценностями, тончайшими, как паутина, тканями и шелковыми одеждами, расшитыми золотом и серебром. Здесь же находились конторы менял-трапезитов. Оживленная торговля продуктами шла на городских площадях. В здании Капитолия размещался основанный около 425 г. Константинопольский университет — один из очагов византийской образованности. Другим была Basilica, которой Юлиан подарил библиотеку в 150 тыс. томов и которая стала центром изучения законов.
Десятки более мелких улиц шириной не более 5 м были застроены трех-, двух- и одноэтажными домами знати и купцов, украшены одноэтажными портиками. В этих портиках-эмволах были лавки менее состоятельных купцов, но и здесь велась бойкая торговля. Узкие, грязные, почти не мощеные улицы окраин были застроены доходными для их владельцев домами, иногда в девять этажей. Тут, в жалких клетушках, отапливавшихся зимой жаровнями, на которых готовилась и подогревалась пища, в страшной грязи и скученности жил простой народ — тысячи мелких ремесленников и торговцев, моряков и наемных работников.
Недалеко от городских стен находилась вторая резиденция императора — дворец Евдом; к нему примыкало обширное военное поле для военных смотров. В предместьях столицы были разбиты многочисленные сады; тут находились пригородные хозяйства императора и знати, было много монастырей. Северное побережье полуострова и азиатский берег Босфора были районами роскошных вилл, летних резиденций константинопольской знати. Значительная часть побережья Золотого Рога и Босфора была занята гаванями, пристанями, где разгружались суда и лодки, перевозившие в Константинополь товары, которые доставлялись сушей на азиатский берег Босфора. Здесь же находились и товарные склады. Это была торговая часть столицы, в которой сосредоточивалась основная масса купцов и ремесленников.
Сложной проблемой являлось водоснабжение Константинополя. Вода, доставлявшаяся по водопроводам с гор, накапливалась также в огромных открытых и закрытых цистернах и использовалась в жаркие летние месяцы, когда ее поступление сокращалось. Однако нехватка воды была в Константинополе обычным делом.
В V в. были воздвигнуты и основные оборонительные сооружения столицы — стены Феодосия, ограждавшие город с суши, и морские стены. Вместе со старыми стенами, выстроенными Константином, они образовали мощный, тянувшийся на 16 км оборонительный пояс стен, укрепленных 400 башнями и надежно защищавших Константинополь в течение многих столетий. Стены Феодосия представляли собой сложный комплекс оборонительных сооружений, выстроенных по последнему слову тогдашней техники. Протяженностью 5,5 км, они пересекали весь полуостров, от одного берега до другого. Фактически эти стены состояли из трех рядов и имели 96 башен. Доступ к стенам преграждал наполненный водой каменный ров глубиной до 10 и шириной до 20 м. С внутренней стороны канала поднималась пятиметровая стена — протейхизма. Затем, на известном удалении, возвышался второй ряд стен шириной в 2—3 м и высотой в 10 м, укрепленных 15-метровыми башнями. В 25—30 м за ними шли еще более мощные стены, толщиной до 6—7 м, защищенные также огромными — восьми-, шести- и четырехугольными башнями высотой от 20 до 40 м с двумя оборонительными площадками каждая. Подступы к стенам и башням были хорошо прикрыты, а основания этих сооружений уходили под землю на глубину до 10—12 м, что делало почти бесперспективными попытки подкопа. Пять защищенных башнями ворот вели в город. Кроме них, было пять небольших военных ворот. Легкие деревянные мосты через рвы в случае опасности быстро разбирались или сжигались.
25 лет спустя после завершения постройки стен Феодосия были закончены и морские стены Константинополя, расположенные в один ряд и укрепленные башнями. Они достаточно надежно защищали столицу с моря. Едва ли какой-либо город этого времени мог сравниться с Константинополем мощью своих оборонительных сооружений.
В Константинополе жила большая часть крупнейших земельных собственников империи, виднейшие представители торгово-ростовщической верхушки, военно-чиновная бюрократия, огромный двор, а также многочисленный, подкармливаемый государством и знатью, плебс. Константинополь превратился в огромный город-спрут, живший эксплуатацией империи, существовавший за счет ее провинций и являвшийся колоссальным центром потребления. Египет кормил хлебом, снабжал столицу, в том числе двор и армию, льняными тканями и папирусом — бесчисленные канцелярии императорских учреждений. Сирия и Палестина отправляли туда масло, тонкие льняные ткани, вина, изделия своих шелкоткацких мастерских. Провинции Малой Азии посылали в столицу вино и фрукты, кожи и меховые изделия, Фракия — хлеб и скот. Однако Константинополь не был только городом-потребителем. В нем скрещивались важнейшие внутренние и международные торговые пути. Он стал главнейшим в империи пунктом обмена, «огромным торговым рынком» Средиземноморья, на котором встречались изделия Востока и Запада, сосредоточивались лучшие товары самой Византии13. В IV—V вв. Константинополь превратился также в важный центр византийского ремесла. Здесь находились не только многочисленные императорские и государственные мастерские, обслуживавшие нужды двора, центральной администрации и армии, домашние мастерские знати, но и развивалось обширное производство на вывоз. Сюда стекалось наиболее ценное сырье и лучшие ремесленные изделия со всей империи, здесь сталкивались и взаимно обогащались вкусы, стили, высокое мастерство. Такой город не мог не стать крупнейшим центром производства предметов роскоши. Уже тогда Константинополь стал той «мастерской вселенной», «мастерской великолепия»14, какой он служил для Европы и Востока на протяжении многих последующих столетий. В Константинополе в более резкой по сравнению с другими городами, концентрированной форме выражались основные черты ранневизантийского города — развитое ремесло и торговля, особенно производство предметов роскоши, богатство знати и нищета народа, определенные элементы самоуправления и строгая централизация, острота социальных противоречий.
В течение IV в. городская земельная собственность заметно сократилась. Большая часть городских земель в первой половине IV в. была конфискована императорской властью и перешла в руки независимых от города земельных собственников. Такая же участь постигла и храмовые земли, попавшие во власть церкви и заложившие основу мощного церковно-монастырского землевладения. Оценивая эти конфискации, Ливаний писал, что города лишились большей части своих прежних земельных владений15. Экономическая база античного города была серьезно подорвана.
Даже остававшиеся у городов небольшие земельные владения арендовались в основном не мелкими городскими собственниками и куриалами, а богатыми землевладельцами. Это вносило существенные изменения в прежние экономические отношения между городом и его сельской округой. Уже в IV в. снабжение города зависело от кучки местных богачей-землевладельцев, господствовавших на городском рынке.
Рост крупного землевладения открывал более широкие возможности натурализации хозяйства, развития поместного и домашнего производства, поместных и сельских торгов и ярмарок, ослаблявших значение городского рынка. В основных областях Византии товарное производство, городское ремесло и товарно-денежные отношения продолжали оставаться достаточно прочными. Крестьянское хозяйство на Востоке в той или иной мере было связано с городом. В IV—V вв. эти связи еще сохранялись. На знаменитом мозаичном итинерарии по Антиохии из Якто (V в.) красочно изображены крестьяне у городских ворот, направляющиеся в Антиохию с «продуктами полей». Хроника Иешу Стилита (конец V в.) также сообщает о торговле окрестных крестьян на городском рынке16. Как свидетельствует законодательство, не только свободные крестьяне, но и колоны продавали в городе свои продукты. То же самое относится и к собственной торговле крупных землевладельцев сельскохозяйственными продуктами.
Для развития товарно-денежных отношений важное значение имел также высокий уровень, большая дифференциация городского ремесла. В восточной половине империи оно в меньшей мере, чем на Западе, покоилось на рабском труде и меньше страдало от кризиса рабовладельческого способа производства. Здесь существовали более развитая специализация отдельных областей и более широкий обмен между ними. Все это сдерживало развитие домашнего, поместного производства.
Как правило, византийские магнаты жили не в поместье, а в городе, лишь время от времени наезжая в свои сельские владения. Большие городские дворцы и дома знати с множеством покоев и помещений, с конюшнями, банями, сотнями слуг были своего рода «городом», вернее — поместным центром в городе, независимым от муниципальной организации.
Однако на развитии товарного производства не могли не отразиться процессы аграризации старых полисов17. Хотя в восточных провинциях Римской империи в IV—V вв. ремесленная техника стояла на весьма высоком уровне, многочисленный материал раскопок последних десятилетий неизменно подтверждает вывод, что и в это время продолжался упадок ремесленного производства. Он находил свое выражение не только в сокращении количества, но и в ухудшении качества изделий. Углублялся разрыв между качеством изделий, производившихся для широкого потребителя, и тех, которые предназначались для узкого круга богачей (это были преимущественно предметы роскоши). Ухудшение обработки сырья, ремесленной техники в IV—V вв. особенно явственно выступает в керамическом, стекольном, металлообрабатывающем, ткацком производствах. Наиболее ярко все эти процессы сказываются во внешней отделке. Ее примитивизация, упрощение — это одна из характерных черт развития ремесла в IV—V вв. Вместе с тем в изготовлении небольшого ассортимента предметов роскоши в большей степени сохранялось достаточно высокое качество отделки.
Аналогичные процессы мы наблюдаем и в производстве строительных материалов. Ухудшилось качество кирпича, черепицы, глиняных водопроводных труб — материалов, необходимых для массового строительства. В то же время императорские дворцы, государственные учреждения, дворцы знати, церковные здания, возводившиеся в IV—V вв., строились по всем правилам искусства — из мрамора, кирпича или хорошо обработанных каменных блоков; здесь применялись тонко отполированные мраморные плиты, цельные мраморные колонны.
Если одни отрасли ремесла деградировали, то другие все же продолжали совершенствоваться и развиваться. Некоторый прогресс наблюдался в обработке камня и мрамора, где получил более широкое распространение бурав, использовавшийся для отделки деталей. Улучшались методы плавки и обработки стали, шлифовки металлических изделий. В какой-то мере, очевидно, в результате усиления связей с Востоком, прогрессировали техника производства тканей, приемы и методы их крашения и производства самих красителей. Иоанн Златоуст рассказывает о каком-то педальном станке, с помощью которого в его время воспроизводились рисунки по одежде18. Прекрасное качество тонких и драгоценных византийских тканей обусловливало высокий спрос на них в странах Востока и Запада.
Усовершенствовались и получали дальнейшее распространение различные механизмы, известные в античности, — водоотливные и водоподъемные сооружения (Египет, Сирия), водяные мельницы.
Однако все эти успехи в отдельных отраслях производства происходили на фоне постепенного замедления в развитии ремесла и его техники.
Городское ремесло обслуживало потребности не только горожан, но и сельского населения19. Как писал Иоанн Златоуст в IV в., «земледелец совершенно не мог бы заниматься своим делом, если бы кузнец не доставлял ему заступ, сошник, серп, топор и много других орудий, нужных для земледелия; если бы плотник не сделал для него плуга, не приготовил ярма и молотильной телеги, а кожевник — ремней». Хотя в IV—V вв. значение собственно деревенского и поместного производства несколько повысилось и многие деревни жили, по словам Ливания, «мало пользуясь городом вследствие постоянного обмена между собой»20, город продолжал играть важную роль в снабжении округи ремесленными изделиями.
Одной из наиболее многочисленных групп ремесленников в городе были мастера по производству строительных материалов. При этом в IV—V вв. несколько сократилось число специалистов по обработке камня, но увеличилась численность ремесленников-строителей. Значительную группу составляли, далее, металлисты: литейщики, включая мастеров по производству свинцовых водопроводных труб и частей для фонтанов; кузнецы, занимавшиеся изготовлением сельскохозяйственных и ремесленных орудий; специалисты по горячей и холодной обработке металла; оружейники — мастера, изготовлявшие панцири, шлемы, наконечники стрел и копий, мечи, кинжалы, ножи; гвоздильщики, проволочники, изготовители замков, уздечек и многие другие.
Большую роль в хозяйственной жизни города играло производство керамических изделий — не только кирпича и черепицы, но и посуды. Глиняная посуда — горшки, миски, блюда, фляги, сосуды для хранения продуктов (зерна, вина, масла), глиняная тара, светильники широко использовались горожанами — как в богатых, так и в бедных домах.
Во многих городах было развито и производство Стеклянных изделий. Стекольщики составляли особую группу ремесленников. Подавляющее большинство их специализировалось на производстве стеклянной посуды, фляжек, флаконов для ароматических смесей и благовоний. Стеклянная посуда была сравнительно недорогой и в IV—V вв. имела значительное распространение в восточных провинциях.
Много было в городе текстильщиков: сюда относятся и шерстобиты и ткачи разных профессий — ткачи шерстяных и льняных тканей, изготовители грубых материй для парусов и мешковины, а также шелкоткачи. Заметной группой городских ремесленников являлись красильщики. Практиковалась однократная — менее стойкая, и многократная окраска ткани. Византийские красильщики были искусными мастерами своего дела, применявшими разнообразные минеральные и растительные красители.
Близко к ткачам, помимо ковровщиков, стояли плетельщики и веревочники. Изготовление веревок и канатов было весьма распространенной профессией в приморских и торговых городах.
Не менее важным являлось и кожевенное производство. В ряде городов число кожевников и меховщиков было довольно значительным. Кожевенное производство, во всяком случае в крупных городах, было весьма дифференцированным.
В каждом городе имелись и ремесленники менее распространенных профессий: парфюмеры, изготовлявшие ароматические мази и благовония, мировары, аптекари, переписчики и т. д.
Немало жило в городе и портных. Большая часть населения шила одежду не на заказ, а приобретала ее в лавке или на рынке в готовом виде.
Довольно большая категория торгово-ремесленного населения была связана со снабжением города топливом: речь идет о дровосеках и угольщиках, которые заготовляли и доставляли дрова и уголь горожанам, обслуживая также общественные бани и пекарни.
С притоком населения в большие города возрастало значение торговцев продовольствием. Они специализировались на доставке зерна, мяса, масла, вина, рыбы, овощей и фруктов. Тут были как оптовики, так и более мелкие торговцы, продававшие свой товар в розницу.
Высокий процент жителей приморских центров составляли рыбаки и моряки.
Сложившаяся ранее специализация отдельных городов и областей на производстве определенного рода изделий и товаров способствовала сохранению оживленных связей между отдельными городами и провинциями империи и в IV—V вв.
Египет вывозил в другие районы большое количество хлеба, льняные ткани, стеклянные изделия, папирус; Малая Азия — оливковое масло, вино, а также кожи, меха, железо и изделия из них. тонкие шерстяные ткани. Сирия, Финикия, Палестина славились своей пшеницей, маслом, тонкими винами, полотняными тканями, красками, предметами роскоши, особенно изделиями из серебра, вывозившимися во все крупнейшие города империи. Побережье Финикии было одним из основных районов рыболовства. Греция являлась одним из главных поставщиков меда, острова — строительного камня и мрамора. Македония вела торговлю железом, свинцом, а иногда еще солониной и дарданским сыром. Даже отдаленная Далмация вывозила сыр, строительный лес и железо.
Правда, многие города внутренних областей империи были довольно слабо втянуты в общеимперскую и провинциальную торговлю. Тем не менее узловые сухопутные торговые дороги были весьма оживленными. Еще интенсивнее велась морская торговля, все более успешно конкурировавшая с сухопутной.
Ливаний о своей родине — Антиохии, писал: «Всякое грузовое судно отправляется отовсюду с продуктами всех стран: Ливии, Европы, Азии, островов, материков, и наилучшее из того, что лучшее в каждом месте, доставляется сюда..., и мы пользуемся произведениями всей земли»21.
Морские и сухопутные торговые линии связывали Сирию и Палестину с Александрией, малоазийскими городами и Константинополем22. Прямой морской путь соединял Александрию со столицей. Превращение Константинополя в столицу империи повысило значение торговых путей Малой Азии и Балкан23. Дорога на Анкиру связывала Константинополь с внутренними областями Малой Азии. Три главные дороги пересекали Балканский полуостров: путь от Виндобоны (Вены) на западной дунайской границе через Сингидун — на Константинополь; знаменитая Via Egnatia, пересекавшая Балканы с запада на восток — от Диррахия на берегу Адриатики до Фессалоники и далее до Константинополя; третий путь шел от Сингидуна, вдоль Дуная, его дельты и по побережью — к столице. Не менее важен был и морской путь вдоль восточного побережья Балкан. В IV—V вв. возросло значение путей по южному берегу Черного моря, к северным малоазийским провинциям, к Армении и Кавказу.
Как уже отмечалось, все большую роль в это время играла сравнительно дешевая и безопасная морская торговля. Одним из крупнейших судостроительных центров был тогда о. Кипр, расположенный на скрещении главных морских путей; другим была Александрия (правда, здесь использовался привозной лес). Много судов строилось в портах Малой Азии и Финикии, в Константинополе и на побережье Адриатики. Имелись корабли различной вместимости — от небольших плоскодонных судов, пригодных лишь для каботажного плавания, до крупных кораблей вместимостью в 50 тыс. модиев. Судно средних размеров обычно имело от 60 до 100 гребцов24.
Как правило, купцы не были судовладельцами. Судовладельцы (навикулярии) ограничивались в основном перевозкой товаров; нередко они сдавали суда в наем. Среди навикуляриев было немало представителей знати. Крупным судовладельцем являлась александрийская церковь.
Навигация продолжалась большую часть года. Она прекращалась лишь с середины ноября по 10 марта — в связи с зимними бурями.
Немалую роль в сохранении торгово-ремесленного значения многих городов Византии играло как раз их положение на путях международной торговли. Константинополь был «золотым мостом» между Востоком и Западом25. Византия торговала с Аравией и Аксумским царством (Эфиопией), Ираном и Индией, Цейлоном (о. Тапробана) и Китаем, откуда ввозились шелковые и хлопчатобумажные ткани, шелк-сырец, перец и пряности, слоновая кость и редкие металлы, жемчуг и драгоценные камни, ароматы и красители, лекарственные вещества и яды, бисер и черное дерево26. Торговый путь связывал Александрию с Эфиопией и Аравией, Индией и Цейлоном. Караванные торговые дороги проходили через города Сирии и Аравии, вели на юг — к Персидскому заливу и на восток — в Иран. Большое значение имели торговые магистрали Малой Азии, приводившие к городам Месопотамии, через которые шла торговля со средней и центральной Азией, Индией, Китаем. Отсюда через Иран и Согд проходил знаменитый «шелковый путь». Более 10 тыс. км тянулся караванный путь из Китая в Византию. 150 дней шли караваны от Китая до иранской границы и 80 дней — через Иран к границе Византии. Важными центрами торговли с Ираном были города Месопотамии.
Известная роль в торговле с Востоком принадлежала и путям, лежавшим вдоль южного побережья Черного моря, ведшим в Армению и далее — к торговым дорогам Азии. Самая оживленная торговля шла в пограничных торговых городах, где в установленные сроки встречались византийские и иностранные купцы.
Значительная часть восточных товаров поступала в Византию в виде сырья, которое превращалось в готовые изделия ремесленниками византийских городов. Многие мастерские в городах Сирии. Палестины, Александрии и Малой Азии работали на привозном, восточном сырье.
Предметы роскоши, изготовленные в мастерских византийских ремесленников, пользовались спросом не только в самой Византии, но и за ее пределами.
Из Византии на Восток в значительных размерах вывозились также зерно и железо (особенно в Иран), кожи и кожаные изделия, льняные и шерстяные ткани, изделия из стекла и вино, наркотические вещества и папирус, драгоценные камни и изделия из серебра и золота.
Весьма насыщенными были и торговые связи Византии с Западным Средиземноморьем. В IV—V вв. морские пути связывали Константинополь, Антиохию и Александрию с Италией — Неаполем и Римом, а также с Карфагеном, Масилией, Испанией. С Западом Византию соединяли и торговые пути на Балканах: один проходил через Фессалонику, на Диррахий, к портам Адриатики и далее — в Италию; другой вел на Сирмий, к Дунаю и северным областям Италии.
В IV—V вв. Византия была главным поставщиком предметов роскоши в Западное Средиземноморье. В V в. торговля на Средиземном море в значительной мере находилась в руках византийского купечества27.
Византия вывозила в Западную Европу восточные ткани и выделанные кожи, сирийские вина и серебряные изделия, папирус и пряности, драгоценные камни и жемчуг, шелковые и льняные ткани, стеклянные изделия и вышивки. Ввозила же она в то время металлы (в частности серебро и олово), лес — с побережья Адриатики, коней — из Испании. В погоне за оловом византийские купцы добирались до далекой Британии.
Значительное место в торговле Византии занимала и торговля с северными, дунайскими соседями — варварскими племенами, а также торговля по Черному морю. Здесь в византийском вывозе также преобладали готовые продукты и изделия: ткани и различные металлические вещи, украшения, предметы роскоши, оружие, а также зерно, вино, масло, соль, соленая рыба. Ввозились преимущественно кожа, меха, скот, воск, мед, рабы. Большую роль в черноморской торговле в IV—V вв. играл Херсон. Данные раскопок свидетельствуют о росте в Херсоне в IV в. виноделия и рыболовства28.
Внутренняя и внешняя торговля обогащала верхушку византийского купечества. Торговая прибыль в 100% на одной торговой операции не являлась чем-то из ряда вон выходящим. Состоятельные купцы играли крупную роль в экономической жизни торговых городов.
В византийском городе IV—V вв. процветало и ростовщичество. Продажа имущества, а нередко и самих должников в рабство за долги была тогда чрезвычайно распространенной. Процветание ростовщичества поддерживалось развитием крупной внутренней и международной торговли. Займы у ростовщиков были обычным явлением в практике византийских купцов, предпринимавших торговые операции большого размаха. Рост в IV—V вв. новой военно-чиновной знати, выходившей из небогатых кругов, практика продажи должностей — все это делало постоянными клиентами ростовщиков многих представителей знати, чиновников, военных. Увеличение спроса на займы, особенно среди беднейших слоев населения, приводило к возрастанию процента, который в IV в. нередко достигал 50% занятой суммы.
Ростовщичеством занимались и земельная знать и церковь. Однако большинство ростовщиков принадлежало к торгово-ростовщической верхушке города, которая держала в зависимости от себя немалую часть торгово-ремесленного населения.
Товарно-денежные отношения в Византии были в IV—V вв. довольно развитыми. Часть податей государству и платежей землевладельцам крестьянство нередко вносило деньгами. Денежными были и все поборы с ремесленников и торговцев. Чиновники, военные, муниципальные служащие получали деньгами значительную часть своей платы; во всех сделках и договорах предусматривалась денежная оплата и денежные расчеты.
Монетная реформа, проведенная Константином в условиях определенной стабилизации экономической жизни в первой половине IV в. и положившая в основу денежной системы золотой солид - номисму, временно укрепила денежное обращение. Однако упадок товарно-денежных отношений нашел свое выражение в постепенном сокращении выпуска серебряной монеты и в развитии тенденции к превращению золота и серебра в сокровища — масса золота использовалась крупными землевладельцами для изготовления роскошной домашней утвари, золотых и серебряных статуй, шла на украшение церквей и монастырей.
Обратимся к вопросу о характере и организации городского ремесла в IV—V вв. В городе господствовало мелкое производство, где «не могло найти применения большое число рабов»29. Крупные и средние, приносившие солидный доход, рабские мастерские были распространены лишь в больших городах. Не характерны для ранневизантийского ремесла, работавшего на рынок, и мастерские, основанные на применении в сколько-нибудь широких размерах наемного труда. Обычной для того времени была мелкая мастерская, в которой трудился сам хозяин-ремесленник: помощником у него был кто-либо из членов семьи30, а иногда — раб, наемный работник, ученик.
Как правило, ремеслу начинали обучаться с детских лет. Отдача в обучение оформлялась специальным договором. Ученик мог приходить к учителю или жить в его доме. В зависимости от этого родители ученика вносили определенную плату учителю в течение первых 1—2 лет обучения. Учитель обучал, содержал и одевал (1 хитон в год) ученика. Ученик был обязан постоянно находиться при мастере. По мере приобретения необходимых навыков (обычно через 1—2 года) он получал от мастера и более высокую плату, которая к концу обучения, через 4—5 лет, достигала платы обученного наемного работника. Окончивший срок ученичества некоторое время оставался наемным работником, накапливая средства для приобретения собственной мастерской, а затем уже становился самостоятельным ремесленником.
Часть ремесленников владела на правах собственности не только своими орудиями труда, но и помещениями, в которых производилась работа. Ремесленная мастерская называлась эргастирием. Обычно эргастирий был одновременно и лавкой, и мастерской, и жилищем мастера. Многие из мастеров не имели своего жилья и мастерской, жили и работали в наемных помещениях, которые снимали у города или частных лиц. Часто собственниками мастерских являлись богатые городские землевладельцы, сдававшие их ремесленникам в аренду. Нередко в одном помещении жили и работали несколько ремесленников различных специальностей. Цены на помещения в крупных городах стояли высокие, поэтому часть ремесленников, не имевшая возможности нанимать мастерских, жила и работала в жалких будках, построенных на улицах и в портиках.
Ремесленники изготовляли свои товары на рынок и на заказ. В производстве дешевых изделий «широкого потребления» преобладала работа на рынок, а в изготовлении предметов роскоши все более возрастала доля работы на заказ. Даже состоятельные ремесленники далеко не всегда могли изготовлять из своего сырья изделия по заказу богачей и церкви. Широкое распространение получила работа на дому заказчика, нередко предоставлявшего мастеру стол и жилье31.
Приток обедневших ремесленников из небольших, приходивших в упадок полисов в более крупные торгово-ремесленные центры, надо полагать, усиливал здесь мелкое производство, обостряя конкуренцию свободного и рабского труда. Во всяком случае, в «низких» ремеслах, изготовлявших дешевые изделия на местный городской рынок, в IV—V вв., видимо, в большей мере проявилась экономическая невыгодность применения труда рабов. Весьма возможно, что в производстве предметов роскоши, вывозившихся в другие города и провинции, а также на внешний рынок, рабский труд находил значительно более широкое применение.
Собственные рабы-ремесленники и даже мастерские были в городе и у некоторых землевладельцев средней руки. Однако куриалы имели таких домашних рабов уже редко. Значительно более распространено было ремесло в домах крупных городских собственников, динатов-землевладельцев. Здесь можно было встретить как отдельных рабов-ремесленников разных профессий, так и целые мастерские, главным образом ткацкие. Эти, преимущественно рабские, мастерские обслуживали прежде всего потребности домашнего хозяйства магната. Но часть своих нужд в тех или иных изделиях городской магнатский дом удовлетворял, покупая их на рынке, а также нанимая ремесленников для проведения необходимых работ. Даже в самых богатых имениях использовался труд наемных мастеров, а не только рабов.
Доходные мастерские в IV и особенно в V в. принадлежали и церкви. Переход ремесленников в клир, уход в монастыри способствовал росту церковно-монастырского ремесла.
Наиболее крупными мастерскими в ранневизантийском городе были государственные и императорские, устраивавшиеся в IV в. очень часто. Почти все они находились в столице и в некоторых других больших городах империи. Значительная часть работников государственных мастерских, особенно ткацких, были рабами.
Во многих случаях государственные мастерские не представляли собой крупного производства в собственном смысле слова: нередко занятые здесь ремесленники жили и работали у себя дома и в своей мастерской; получая соответствующее сырье, каждый из них производил установленное количество продукции и сдавал ее государству, которое выплачивало мастеру «содержание» натурой и деньгами.
В городах, где имелись и монетный двор, и оружейные, и ткацкие мастерские, число таких прикрепленных к государственному тяглу ремесленников могло быть весьма значительным. По мере того как государство монополизировало ряд отраслей ремесла, связанных с удовлетворением нужд армии и двора, значение «государственного производства» возрастало. Так обстояло дело с изготовлением оружия; постепенно все оружейники были прикреплены к государственным фабрикам» (fabricae) и арсеналам. Монополией государства являлась добыча и изготовление пурпурной краски, выделка пурпурных тканей.
Важная роль в жизни города принадлежала производствам, обеспечивавшим снабжение городского населения, прежде всего хлебо-пекарному. В столице, где часть жителей ползала даровой хлеб, существовали как государственные, так и частные пекарни, принадлежавшие членам корпорации хлебопеков. Пекари выпекали хлеб различного качества, но строго определенного веса и формы. Самым дешевым был ячменный хлеб, являвшийся пищей большинства горожан. Чистый пшеничный хлеб был дорог. Продавали хлеб обычно в пекарне, которая служила и лавкой.
В городе, особенно торговом, имелось много харчевен, кабачков, постоялых дворов — гостиниц. Доходными заведениями в больших городах были и публичные дома. Кабачки и харчевни были в основном небольшими, обслуживавшимися семьей трактирщика, которому помогали один-два раба или наемных работника. Крупных магазинов, вроде знаменитого «дома ламп» в Константинополе, было немного. Обычно торговцы снимали под лавки помещения в первых этажах домов, расположенных на наиболее бойких улицах, или муниципальные лавки на торговой площади. У купца был раб-помощник, выполнявший деловые поручения. Доставка товаров производилась наемным транспортом, с помощью наемных работников. Найм торговцем работника, носильщика — обычное явление в ранневизантийском городе.
Наемные работники использовались и в качестве чернорабочих на строительстве, на переноске грузов, а также в сельскохозяйственном производстве — в пригородных садах и огородах. В приморских городах много лиц наемного труда было занято на погрузке и разгрузке кораблей, в судостроении. Как правило, наемными были и многочисленные в приморских центрах матросы. Гребцы на судах были преимущественно рабами, хотя встречались и наемные гребцы.
Почти все эти работы носили сезонный характер, и в зимний период немало людей оставалось без заработка.
Торгово-ремесленное население византийских городов в значительной своей части объединялось в корпорации — по профессиям32. Даже в небольшом городе, как правило, существовало 15—20 корпораций, объединявших ремесленников и торговцев наиболее распространенных профессий — гончаров, ткачей, кожевников, красильщиков, сапожников, портных, кузнецов, золотых и серебряных дел мастеров, домостроителей, парфюмеров, хлебопеков, огородников, владельцев кабаков, харчевен и постоялых дворов, торговцев зерном, мясом, маслом, вином, овощами, рыбой, тканями и готовой одеждой, представителей свободных профессий.
Первоначально коллегии были добровольными объединениями, носившими не столько производственно-фискальный, сколько религиозный характер. По мере развития кризиса рабовладельческого общества возрастало вмешательство государства и муниципальных властей в деятельность коллегий, достигшее своего апогея в IV в. Правительство все более усиливало элементы корпоративной, фискальной ответственности, наследственного прикрепления к ремеслу.
Коллегии объединяли свободных ремесленников, на которых возлагались определенные обязанности и которые обладали также известными правами. Деятельность корпораций регламентировалась положениями, определявшими эти права и обязанности, отношения коллегиатов друг с другом, покупателями и заказчиками, городом и государством. Корпорации имели своих выборных или назначавшихся начальников, которые контролировали их деятельность, выполнение ими повинностей, сбор государственных податей. Положение различных корпораций было неодинаковым. Однако в большинстве своем они были обязаны обеспечивать уплату государству «златосеребряной» подати (хрисаргира), введенной в 314 г., и выполнять муниципальные и государственные повинности.
Византийские корпорации могут быть разделены на несколько групп. Прежде всего это — корпорации, объединявшие ремесленников государственных мастерских. Такие ремесленники были прикреплены к своему ремеслу на всю жизнь, причем самое прикрепление являлось наследственным. Некоторые из них — монетарии, оружейники — клеймились: им выжигали на руке особые знаки — стигматы. В случае бегства этих мастеров их ловили и возвращали обратно. Государственные ремесленники были освобождены от поборов и повинностей. Во главе государственных мастерских стояли чиновники и надзиратели, назначавшиеся властями.
Далее следует назвать корпорации, объединявшие независимых ремесленников: вместо уплаты податей и выполнения повинностей они должны были сдавать государству часть произведенной ими продукции.
Наследственное прикрепление и строгий государственный контроль распространялись не только на ремесленные, но и на торговые профессии. В отдельную корпорацию были объединены судовладельцы — навикулярии, обязанные в течение определенного времени в году перевозить государственные грузы за низкую плату.
В IV в. усилился контроль государства и муниципальных властей над деятельностью важнейших торговых корпораций, снабжавших города основными продуктами питания,— над корпорациями пекарей, огородников, садоводов и др. Обычно высшие должностные лица таких корпораций назначались правительством или местными властями.
Остальные корпорации были более свободными. Они имели своих выборных начальников. Их деятельность регламентировалась уставами. Большую роль здесь играли собрания ремесленников. Выход из корпорации и вступление в нее были свободными. Государственный и муниципальный контроль ограничивался проверкой уплаты податей и выполнения государственных и муниципальных повинностей (обязательные бесплатные услуги государству, поставка известного количества изделий или продуктов, участие в государственных работах, прием на постой воинов и т. д.).
Некоторые торговцы и ремесленники не были объединены в корпорации; сбор налогов и взимание повинностей в этом случае осуществлялись властями по месту жительства.
Социальный состав городского населения Византии IV—V вв. был весьма разнородным. Многочисленную прослойку его, стоявшую на низшей ступени общественной лестницы, составляли рабы. Число рабов, занятых в ремесле, было значительным33. Труд массы городских рабов применялся также и в сфере обслуживания. «Во всех семействах, пользующихся достатком, — писал киренский куриал Синесий,— рабы накрывают на стол, готовят пищу, разливают вино..., носят носилки»34. Большей частью рабов владели самые богатые горожане — сенаторы, чиновники, военные командиры, зажиточные куриалы. В их городских домах было по нескольку сот, а иногда и до тысячи рабов, преимущественно домашней челяди. Хотя общая численность рабов в городе постепенно сокращалась, все же рабы составляли от 1/10 до 1/4 городского населения.
Наиболее многочисленной прослойкой горожан были плебеи, свободные жители города — люмпен-пролетарии, ремесленники, торговцы, мелкие городские земельные собственники. Плебейское население отличалось большой пестротой. С одной стороны, росла прослойка неимущих и малоимущих плебеев, городской бедноты, с другой — выделялась небольшая группа богатых ростовщиков и торговцев.
Для жизни крупных восточноримских городов IV—V вв. характерен рост люмпен-пролетариата, кормившегося подачками богачей и церкви, случайными заработками и воровством. Однако в Византии люмпен-пролетарские традиции не являлись сколько-нибудь прочными и устойчивыми. Здесь никогда не были распространены в такой степени, как на Западе, взгляды на труд как на недостойное свободного человека занятие. Автора известного «письма Адриана», приехавшего в Александрию еще в начале н. э., чрезвычайно поразило, что здесь «все работают, никто не живет в праздности». Иоанн Златоуст писал, что в труде этих бедняков-поденщиков «нуждаются и строители домов, и земледельцы, и мореплаватели. Что для богатых поля, дома и другие источники доходов, то для бедных их собственное тело, весь их доход — от их собственных рук и ниоткуда больше»35. Видимо, на «черной» работе — в земледелии, строительстве, при погрузке и разгрузке стал более широко наряду с рабским использоваться и наемный труд.
Однако в условиях развития мелкого производства возможности применения наемного труда в ремесле были также ограничены. Поэтому многие бедняки не находили средств к существованию. Иоанн Златоуст говорит о толпах голодных, раздетых бедняков, которые живут на улицах городов, спят на мостовых, под стенами домов36. Эту всегда недовольную чернь подкармливала, подкупала и использовала в своих интересах богатая городская верхушка.
В IV—V вв. основной массой плебейского населения городов были ремесленники и мелкие торговцы. Большей частью они жили своим трудом, не имея рабов. Собственностью ремесленника являлись несложные орудия труда, которые он берег как зеницу ока. Все имущество его семьи состояло из котла, в котором варили пищу, глиняной посуды, да тряпья, составлявшего постель. Единственной одеждой плебея была простая короткая полотняная туника. Дети бегали нагими. Питание было очень скудным: бобы, овощи, ячменный хлеб, в приморских городах — дешевая рыба — таков был повседневный рацион ремесленников. Не часто могли они позволить себе покупку оливкового масла, а мясо считалось малодоступным деликатесом. Работая «от зари до зари», они едва обеспечивали себе полуголодное существование37. У большинства не было никаких сбережений, и малейшие жизненные потрясения грозили плебейской семье разорением.
Значительно возросший в IV в. налоговый гнет ухудшал положение плебса. Особенно тяжело сказывался на нем хрисаргир, взимавшийся со всех, занимавшихся каким-либо ремеслом или промыслами. Хрисаргир, приносивший государству огромные доходы, держал плебеев на грани нищеты. Со времени введения хрисаргира распространенным явлением стала продажа ремесленниками и мелкими торговцами своих детей в рабство, в кабалу38. В IV—V вв. увеличивались недоимки по хрисаргиру, и длинные записи задолженности украшали двери большинства лавок и мастерских.
Помимо хрисаргира, на торгово-ремесленное население города ложилась вся тяжесть возраставших государственных и муниципальных повинностей. Городские курии стремились переложить на корпорации большую часть расходов и работ по удовлетворению общегородских нужд. Вмешательство чиновной администрации и курий в жизнь и деятельность корпораций приняла чрезвычайно широкие размеры. Чиновники и куриалы грабили торгово-ремесленное население. Реальное положение плебейских масс города в IV—V вв. сильно изменилось к худшему.
Вместе с тем из рядов плебса в этот период все более отчетливо выделялась богатая верхушка: ростовщики, торговцы, судовладельцы, наживавшиеся на разорении своих собратьев-горожан. Правительство создало систему привилегированных корпораций, члены которых пользовались большими податными и социальными преимуществами. Укрепление статуса таких корпораций вело к упрочению их монополии в городской торговле. Богатая торгово-ростовщическая верхушка восточноримских городов заметно укрепила свое господство в экономической жизни города.
До IV в. ведущую роль в ней играла землевладельческая верхушка — муниципальная аристократия и куриалы, средней руки землевладельцы. Теперь курия превратилась в придаток имперского чиновно-бюрократического аппарата; почти во всех вопросах своей деятельности она зависела от правителя и чиновной администрации. Разорявшиеся куриалы стремились сбросить часть падавшего на них бремени на плечи зависимого от них городского населения. Злоупотребления куриалов, их лихоимство, взяточничество тяжело отражались на положении плебейских кругов города. Усилилась имущественная дифференциация и внутри сословия куриалов. Богатые и влиятельные старались переложить наиболее разорительные обязанности на менее сильных, чем ускоряли их разорение. В течение IV в. основная часть куриалов обеднела, превратилась в куриальную бедноту, безропотно тянувшую лямку муниципальных повинностей. С другой стороны, образовалась небольшая верхушка куриалов, целиком господствовавшая в городских советах и постепенно сливавшаяся с крупными земельными собственниками, тогда как остальные по своему имущественному положению все более сближались с плебеями. Этот процесс углублялся вследствие того, что для пополнения убыли в куриях правительство широко включало в них состоятельных плебеев. Все большее число куриалов уклонялось от своих обязанностей, вступая в торгово-ремесленные корпорации.
Таким образом, в IV—V вв. в Византии происходил процесс разложения муниципальной аристократии — одной из основных прослоек господствующего класса рабовладельческого общества. Некогда обладавших большими привилегиями куриалов теперь публично пороли на площади плетьми со свинцовыми шариками за невзнос податей и невыполнение муниципальных обязанностей. В одном из городов такой куриал, ответственный за функционирование общественных бань, за неимением средств сам топил печи и мыл посетителей39.
В полисах полуаграрного характера с упадком сословия куриалов замирала и муниципальная жизнь. В городах, имевших по преимуществу характер торгово-ремесленных центров, все большая роль в городской жизни переходила к торгово-ростовщической верхушке. В крупных городах, наряду с нею, приобретали влияние земельные магнаты.
Близкую к ним группу составляли многочисленные чиновники и военные, пользовавшиеся значительными привилегиями и свободные от муниципальных обязанностей. В результате реформ конца III — начала IV в. значительно увеличился административно-финансовый аппарат и армия. Появилось многочисленное провинциальное чиновничество. Крупные города стали центрами провинций. Местные муниципальные собственники, в том числе и куриалы, пополняли состав чиновничества и армейских командиров.
Независимой от античной муниципальной организации была церковь. Привилегированное положение духовенства давало возможность многим из его представителей сохранить свое имущество и продолжать свои прежние занятия. Среди церковных иерархов было немало богатых землевладельцев и лиц, в прошлом занимавшихся ремеслом и торговлей. Духовенство в IV—V вв. стало играть видную роль в экономической и политической жизни городов, большинство которых являлись центрами епархий.
В течение рассматриваемого времени многие административно-фискальные функции курий перешли к чиновничьему аппарату. Правительство начало все шире привлекать независимых городских собственников, церковь и клир к обсуждению и решению городских дел. Так складывался новый орган (скорее местного, нежели муниципального) самоуправления — собрание представителей знати, сенаторов, чиновников и военных в отставке, живших в городе землевладельцев, куриалов и духовенства. С конца IV в. руководство муниципальными делами постепенно сосредоточивалось в руках епископа и местной знати. Важным шагом в этом направлении было создание в 368 г. института дефенсоров — «защитников» городского населения. Дефенсор был первым муниципальным магистратом, избиравшимся не из куриалов, а из представителей местной знати и утверждавшимся правительством. Он приобрел со временем весьма широкие функции — контрольные, судебные (мелкая юрисдикция), фискальные (сбор податей), полицейские (контроль и руководство муниципальной полицией).
С местной жизнью города — центра епархии наиболее тесно была связана церковь. Церковные учреждения обзаводились доходными предприятиями, занимались торговлей, имели свои суда, брали откупа. По мере упадка курий именно церкви, игравшей большую роль в торговле, правительство начало вверять надзор за городским рынком.
С утверждением господства христианства повышалось значение церкви и в духовной, а также культурной жизни города. Церковь постепенно приобретала право контроля над образованием. На смену муниципальным формам помощи гражданам пришла церковная благотворительность, основывавшаяся на христианском учении о милостыне. Используя собственные средства и богатые пожертвования частных лиц, церковь поддерживала бедноту, содержала странноприимные дома, убежища для престарелых и больных (геронтокомии и носокомии), больницы, родильные дома, приюты для малолетних. Церковь стала принимать решающее участие в наблюдении за санитарным состоянием городов, за лекарской службой; она брала на себя также заботу о городском благоустройстве. В условиях борьбы против язычества и ересей к церкви перешли некоторые карательные функции. С течением времени епископы получили и право суда — в тех случаях, когда тяжущиеся изъявляли желание решать свои дела в таком, епископском, суде. Многие конфликты, ранее рассматривавшиеся курией, муниципальными магистратами, синдиками, теперь разбирались именно в суде епископа. Уже в IV в. епископ приобрел право ходатайствовать перед гражданскими властями и самим императором по общественным, мирским делам города. Приобретение этого права в какой-то мере ставило местного епископа наравне с курией. В течение V в. епископ фактически встал во главе городского самоуправления.
Разложение рабовладельческих устоев города протекало в обстановке острой социальной и политической борьбы. Рабы не только участвовали в народных восстаниях, происходивших в крупных городах, но и применяли свои специфические методы борьбы против господ. Убийство рабами наиболее жестоких хозяев, оказание поддержки варварам во время их вторжений и захвата городов, бегство от хозяев, участие в разбойничьих отрядах — таковы основные формы борьбы рабов в этот период.
Распространенным явлением было бегство рабов. Муниципальные власти постоянно занимались розысками и поимкой беглецов. Рабы все чаще выступали совместно с колонами, свободными. Правительство всячески стремилось не допустить какого-либо участия рабов в социальной и политической борьбе в городе. Так, эдикт от 11 сентября 404 г. предписывал: «Если кто, владея рабами в столице, допускает, чтобы рабы принимали участие в недозволенных сборищах, тот должен знать, что за каждого участвовавшего в сборищах раба придется уплатить 3 либры золота штрафа, причем рабы будут само собой наказаны»41.
Одной из главных сил социальных движений в городе были плебейские массы. Источники этого времени свидетельствуют о разнообразных формах, в которых выражалось недовольство городских низов. Здесь и волнения наемных работников, и выступления ремесленников — отказ работать, иногда настоящие забастовки (вроде забастовки строителей в Сардах в середине V в.), и возмущения работников государственных мастерских, выливавшиеся иногда в настоящие восстания, которые сопровождались разгромом мастерских, убийством возглавлявших их чиновников и надзирателей (такие случаи имели место в IV в. на монетном дворе и оружейной «фабрике» в Александрии). Однако поскольку в IV—V вв. основную массу городского населения составляли мелкие ремесленники и торговцы, мелкие землевладельцы, разорявшиеся под бременем налогов и повинностей, городские движения носили главным образом антиналоговый характер. После введения хрисаргира волнения и восстания против налогов стали обычным делом. Одним из наиболее крупных выступлений такого рода было восстание 387 г. в Антиохии, где доведенные до отчаяния сбором новой подати бедняки, вооружившись, осадили дворец правителя; низвергая и уничтожая статуи и портреты императоров, восставшие требовали снижения суммы побора. Выступление против правительства вскоре переросло в возмущение против местной верхушки. Народ стал поджигать дома антиохийских богачей. Это стихийное и неорганизованное восстание народных масс Антиохии было потоплено в крови, как только местные власти и богачи оправились от испуга и собрали силы. Аналогичные выступления произошли в последней четверти IV в. и в других городах восточных провинций: волна антиналоговых волнений и восстаний прокатилась в Константинополе, Фессалонике, Александрии. Они продолжались в течение всего V в., в конце которого разразилась настоящая «плебейская война» (bellum plebeium), вынудившая правительство отменить разорительный хрисаргир.
Необычайно широкие размеры принимали волнения против дороговизны, голодные бунты. Гнев городской бедноты обращался как непосредственно против спекулянтов, так и против покровительствовавших им правителей и чиновников. Так, в 354 г. возмущенные спекуляциями и дороговизной антиохийцы разгромили дом руководителя местных землевладельцев Евбула, — он едва спасся бегством; правитель Феофил, не желавший принимать мер против спекуляции, был убит толпой.
Беднейшее население городов, работники государственных мастерских, как показывает история фракийских городов V в., вместе с рабами оказывали помощь варварам, помогали им захватывать города, расправляться с чиновниками и землевладельцами.
Недовольство торгово-ремесленного населения своим положением, налоговым гнетом, произволом правительственных органов и курий находило свое выражение в уходе под патронат, а также в клир и монастыри, где многие, освободившись от бремени налогов и злоупотреблений властей, продолжали заниматься своим ремеслом.
С победой христианства социальные движения в городе приобретали религиозную окраску, выступая в виде различных ересей; знаменем многих из них являлись социальные идеи раннего христианства.
Стремление куриалов, используя античную муниципальную организацию, поддержать свое падающее благополучие за счет плебейства, приводило к обострению противоречий между курией — булэ и «демосом». Во время народных волнений куриалы, не дожидаясь развития событий, бежали из города в свои имения. По словам Ливания, в его время в случае народного недовольства куриалам были нужны «не ноги, а скорее крылья, если они хотели избежать огня»42. Плебейские массы города отходили от курии, начинали искать иные формы защиты своих интересов.
Со времени исчезновения народных собраний общественным центром городов стал ипподром, где проводились официальные празднества, обнародовались постановления и декреты. Здесь зрители криками выражали свое отношение к политике чиновников и правителей, к деятельности куриалов. Постепенно вокруг зрелищ, особенно — наиболее популярных в то время состязаний колесниц, стали складываться своеобразные политические партии — димы.
В IV—V вв. изменялись формы общественно-политической жизни, характерные для античного города и способствовавшие его сплочению вокруг курии. С упадком язычества отмирали местные, муниципальные культы. Утрачивали свой ритуальный характер и городские празднества, сопровождавшиеся общими пиршествами, которые организовывались курией, и содействовавшие поддержанию муниципального патриотизма. Уходили в прошлое публичные выступления городских риторов на общественно-политические темы. Терял свое прежнее общественное значение и характер театр43. Ставившиеся в нем античные трагедии и комедии некогда играли немалую роль в поддержании полисной идеологии. В IV—V вв. они сходят со сцены. Их вытесняют выступления мимов, фокусников, певцов, танцоров, акробатов, т. е. более грубые и примитивные виды зрелищ. В обстановке растущей апатии большинства городского населения церковь успешно конкурировала с отживающими идеалами античности, противопоставляя им христианские идеи смирения, всеобщего равенства перед богом и государственной властью и т. п.
Во многом церкви удалось поставить под свой контроль духовную жизнь города. На смену театру пришел храм: в богослужение усиленно вводились элементы театральности, музыкального оформления. К концу V в. окончательно прекратились выступления риторов. Их сменила церковная проповедь.
Однако не все формы общественной жизни античного города утратили свой светский характер. К числу ее сохранившихся элементов относились прежде всего состязания колесниц, издавна с успехом устраивавшиеся на Востоке и приобретшие особую популярность в IV в. Увлечение бегами колесниц стало в это время поистине всеобщим. Церкви стояли пустыми, когда начинались конные ристания. Ипподром, на котором собирались большие массы людей, стал, как уже отмечалось, главным центром политической активности. Здесь развернулась борьба различных группировок, отражавшая политические противоречия среди горожан и в курии. Однако в IV в. она еще не приобрела отчетливого политического оформления. Боролись разные группировки куриалов, местной знати, опиравшиеся на свое окружение, продажный люмпен-пролетариат. К концу столетия в эту борьбу втянулись недовольные своим положением более широкие плебейские круги. С упадком значения курий, сплачивавших вокруг себя имущие слои плебса, стало отчетливее оформляться разделение борющихся партий на землевладельческую и торгово-ремесленную группировки, к которым, в зависимости от их интересов, в тех или иных случаях примыкали и массы горожан. Борьба цирковых партий, сложившихся к началу V в., стала с этого времени одной из характернейших особенностей политической жизни города.
По мере разложения античного полиса изменялся и его внешний облик. Город утрачивал свои былые черты и приобретал новые, сближавшие его со средневековым. Вместо муниципальных учреждений строились дворцы правителей, канцелярии судебных и фискальных чиновников, военных управлений, дворцы крупных местных собственников, группировавшиеся в центре города. На месте языческих храмов и театров выросли церкви. В связи с усложнившейся военной обстановкой стали нарушаться старые принципы планировки городов. К V в. большая их часть была обнесена стенами. При восстановлении разрушенных городов прежде всего принимались в расчет возможности их обороны, размещения за стенами всего населения. Постепенно перестало практиковаться строительство обширных центральных площадей, прямая планировка улиц. Они становились более узкими, застройка — более тесной. Многие из небрежно и поспешно отстроенных в V в. городов были расположены на стесненном пространстве, в удобных для обороны местах и напоминали скорее средневековые города-крепости, нежели просторные города античности.
|
|
© Historik.ru 2001-2018 При копировании материалов проекта обязательно ставить ссылку на страницу источник: http://historik.ru/ "Книги по истории" |