Лев III пришел к власти в критический для Византии момент. Халифат находился на вершине могущества — империя, наоборот, ослабленная смутами при Юстиниане II и его преемниках, казалась бессильной приостановить натиск арабов. Льву приходилось быть воином и дипломатом, раздавать щедрые обещания и тут же нарушать их, сражаться во главе конников и на легком суденышке нападать на арабские корабли. Он вырос на Востоке, хорошо знал врага и, по-видимому, говорил по-арабски. Он оказался вождем, способным принять на свои плечи тяжкое бремя1.
В 717 г. арабы, убедившись, что Лев не склонен выполнять обещания, которые он дал, ища их поддержки против Феодосия III, предприняли генеральное наступление. Арабская армия под командованием Масламы обложила Константинополь: близ города был вырыт ров и возведены каменные стены, осадные машины поставлены против константинопольских башен. Арабский флот вошел в Босфор, чтобы отрезать столицу империи от Причерноморья. Греки в страхе насчитали 1800 арабских кораблей.
Но арабам пришлось узнать горечь поражения: византийские корабли, оснащенные «греческим огнем», смогли поджечь десятки вражеских судов. Блокировать город с моря не удалось, и этим сразу же предприятие Масламы было обречено на неудачу. Наступила суровая зима 717/18 г. Сто дней земля была покрыта снегом. Оторванные от своей базы, арабы не могли наладить снабжение, в лагере Масламы начался голод: воины поедали трупы умерших, из-за недостатка провианта в отрядах вспыхивали стычки. Прибывшая весной эскадра снова была разгромлена византийцами.
В Малой Азии арабы встретились с сопротивлением местного населения («пешего войска»). Феофан передает, что византийцы сражались «по обычаю мардаитов»2, т. е. вели партизанскую войну. Арабские войска вынуждены были оставить Вифинию. Льву III удалось использовать союз с болгарами, заключенный в 716 г. Хан Тервель появился в тылу арабских войск, осаждавших Константинополь. Арабы должны были отступить, и 15 августа 718 г. осада столицы была снята3.
Потери арабов были чувствительными; несколько лет они не в состоянии были возобновить наступление. Только начиная с 726 г., когда в Византии обострилась внутренняя борьба, арабы снова предприняли поход, стремясь овладеть Малой Азией. Они заняли Кесарию Каппадокийскую, осадили Никею, но не могли удержаться в захваченных областях. Тем не менее в продолжение 12 лет они предпринимали ежегодные грабительские походы на территорию Малой Азии.
Естественным союзником Византии против арабов был Хазарский хаканат, ибо хазары вели в это время упорную борьбу с халифатом4. В 729 г. из Константинополя к берегам Волги было отправлено посольство, а в 732 г. союзные отношения закреплены династическим браком: сын императора Константин женился на дочери хакана.
Арабы направили свой удар прежде всего против Хазарии. В 737 г. хазары были разбиты и даже вынуждены принять мусульманство и подчиниться власти арабского халифа. Однако эта экспедиция против хазар оказалась спасительной для Византии. Используя затруднения арабского войска в Хазарии, Лев III отправился в поход против арабов и в генеральном сражении у Акроина (невдалеке от Амория) одержал в 740 г. блестящую победу. Она явилась переломным моментом в византино-арабских отношениях. С этого времени византийское фемное войско стало в свою очередь вести постепенное, но неуклонное продвижение в области, занятые арабами в Малой Азии и Сирии. Граница Византии, которая в течение многих десятилетий фактически была открытой, теперь оказалась хорошо защищенной. Можно сказать, что только с этого времени оказалось возможным восстановление крупного землевладения в Малой Азии.
Разгром арабов при Акроине решил судьбу и византийских союзников — хазар. Арабы должны были уйти с занятых территорий, а хазары отказались от навязанного им мусульманства. Союзные отношения Византии с хазарами сохранялись в продолжение всего VIII в.
Чем объяснить внешнеполитические успехи Льва III? Многие историки XIX в. (М. Папарригопуло, К. Цахариэ фон-Лингенталь, В. Г. Васильевский) искали разгадку их в широких реформах основателя Исаврийской династии, будто бы отменившего крепостное право и насаждавшего просвещение. Г. А. Острогорский подверг убедительной критике взгляды Папарригопуло и его сторонников и показал, что ни о каких широких социальных реформах Льва III не может быть речи5. Лев III использовал те изменения в общественном строе Византии, которые произошли в VII в. Создание сильной государственной власти на данном этапе развития Византии соответствовало интересам развивающейся фемной знати, поскольку для формирования крупного землевладения и сеньориальных методов эксплуатации необходимо было наличие твердой власти, содействующей укреплению военно-землевладельческого сословия, имевшего тенденцию к превращению в класс феодалов.
Используя результаты социальных сдвигов VII столетия, Лев III предпринимает усилия к тому, чтобы восстановить элементы римского права и римской государственности, поколебленные при его предшественниках. В 726 г. был издан законодательный сборник, получивший название «Эклоги» (см. выше, стр. 7). Издание его преследовало цель закрепить принцип частной собственности. Во введении к сборнику говорилось, что в стране, особенно в провинции, почти совсем забыто законодательство прежних императоров и что «Эклога» снова вводит в действие основные начала Юстинианова права. Все положения прежних законов о статусе рабов остались в силе, введены были только некоторые облегчения при отпуске рабов на волю. О зависимых (колонах), столь типичных для аграрных порядков IV—VI вв., «Эклога» молчит: по-видимому, законодатели имеют перед глазами свободную деревню. «Эклога» ограничивала власть главы семьи, тем самым способствуя распаду патронимии, возникших в византийской деревне под влиянием славян и иных переселенцев, и укреплению индивидуальной малой семьи — основной ячейки частнособственнических отношений. Вместе с тем пристальное внимание к арендным отношениям, и особенно к эмфитевсису, выражало интересы новой провинциальной знати, разрывавшей изнутри целостность и стойкость византийской общины.
Ряд статей «Эклоги» был порожден политической обстановкой тех лет — непрерывными войнами с халифатом: рабам, которые участвуют в борьбе с врагом, была обещана свобода; регулировалось распределение военной добычи, которая служила стимулом для участия в походах и составляла важный источник богатств провинциальной военной аристократии.
В «Эклоге» отражены и попытки укрепить централизацию: во введении законодатель заявлял о своем намерении ввести для судей строго определенное жалование с тем, чтобы они ничего не взыскивали с населения. Неизвестно, насколько это благое пожелание претворялось в жизнь. Население вовсе не было ограждено от поборов в пользу чиновников, — и сама «Эклога» говорит о #963υνηδεια (поборах) для низшего административного персонала6. Наконец, в «Эклоге» повторяются старинные постановления относительно ересей. Особенно подвергались преследованиям манихеи и монтанисты.
Правительство Льва III и после издания «Эклоги» стремилось укрепить государственный аппарат: разукрупнение фем (см. об этом выше, стр. 39) было одним из важных шагов в этом направлении. В 740 г. Лев III нанес серьезный удар по городскому самоуправлению, передав государству обязанность поддерживать городские укрепления (прежде эта обязанность лежала на городах). Возрастал налоговый гнет.
Политика централизации, осуществляемая Львом III, натолкнулась на сопротивление городов, пытавшихся добиться независимости. Сепаратистские волнения произошли в сицилийских городах; попытка организовать там самостоятельное государство окончилась подавлением мятежа и казнями. В Фессалонике был организован заговор, имевший целью вернуть престол Анастасию II. Его поддержала высшая знать столицы. Заговор был раскрыт и ряд видных светских и духовных деятелей, в том числе сам Анастасий, казнен. Сепаратистское движение развилось в Италии, особенно в Равенне, где был убит в 727 г. экзарх Павел. Лангобарды осадили Равенну и даже захватили ее гавань. Византийскому императору не удалось восстановить свой авторитет в Средней Италии.
Особенной остроты политическая борьба достигла тогда, когда Лев III вступил на путь иконоборчества. Формы обрядности более, чем догматы, затрагивали широкие слои народа, и спор о почитании икон сделался массовым. Через то или иное отношение к культу икон выражали свои политические, социальные и культурные стремления различные прослойки византийского общества. Поэтому спор об иконах, продолжавшийся открыто более столетия, — сложнейшее явление византийской истории7.
Иконоборчество родилось как движение народных масс. Подобно тому, как протест против произвола императорских чиновников выражался в низвержении императорских статуй, оппозиция господствующей церкви издавна связывалась с отвержением икон. Все ереси IV—VII вв.— несторианская, монофиситская и монофелитская — решительно отвергали почитание икон. Это вражда к иконам, священным изображениям на драгоценных сосудах и раках, отражала также протест против роскоши в церкви. Господствующая церковь имела главный центр в Константинополе, откуда и исходил социальный гнет в то время, пока еще относительно слабо развилась сеньориальная эксплуатация. К тому же среди населения Малой Азии было много выходцев из Сирии, где чувствовалось влияние мусульманской религии, отвергающей поклонение предметам изобразительного искусства. Наибольшей остроты еретическое движение, притом в самой радикальной форме, достигло в Армении, где сильны были традиции Мани и Маздака. Еретические движения, начинаясь с критики обрядовых, бытовых или догматических принципов церкви, противопоставляли «испорченности» духовенства внутреннюю религиозность; проповедь правды, справедливости и борьбы со «злом» содействовала внутреннему сплочению общины, объединению тружеников в борьбе с социальным гнетом.
Народное недовольство было использовано борющимися за власть прослойками эксплуататоров. Фемная провинциальная военно-землевладельческая знать и провинциальное духовенство стремились оттеснить с руководящих позиций константинопольскую сановную знать. Хотя высшие военные должности империи уже перешли в руки провинциальных малоазийских и армянских землевладельцев, столичная церковь, возглавляемая патриархом Германом, была тесно связана с константинопольскими собственниками домов, кораблей и проастиев. Недовольство иконопочитанием в широких массах Малой Азии и Армении было использовано для наступления против столичной церкви.
В 724 г. ряд малоазийских церковных иерархов выступил против иконопочитания. В 726 г. Лев публично поддержал малоазийское духовенство. Начался конфликт между императором и патриархом Германом, который усматривал в иконоборчестве злейшую ересь. Неизвестно, отдал ли император соответствующее распоряжение или же наиболее решительные противники иконопочитания начали действовать самостоятельно, но в центре Константинополя, в Хал-копратии, иконоборцы попытались уничтожить икону Христа. Произошло столкновение: фанатики растерзали лиц, снимавших почитаемый образ. Последовали репрессии. Несмотря на противодействие римского папы Григория II, император продолжал наступление, 17 января 730 г. Лев III собрал заседание синклита, так называемый силенций, и предложил высшей знати подписаться под эдиктом, запрещающим иконопочитание. Патриарх Герман категорически отказался: он был смещен и заменен иконоборцем Анастасией. Таким образом, отмена культа икон была проведена законодательным путем8, хотя и не получила еще формального церковного утверждения.
Императорская власть использовала иконоборчество для укрепления своих политических позиций, для подчинения себе церкви. Вместе с тем она использовала иконоборчество и для укрепления своих экономических позиций. Борьба против почитания икон давала возможность присваивать церковные сокровища: утварь, оклады икон, раки с мощами святых. В условиях известной натурализации хозяйства и отлива золота за пределы империи (в форме дани арабам, оплаты наемных дружин, в результате постоянных грабежей) императорская власть испытывала нехватку драгоценных металлов: начиная с Ираклия византийские василевсы пытались обратить на государственные нужды богатства церкви.
Но только ли церковные сокровища присваивали иконоборцы? Не проводили ли они также конфискацию и, более того, секуляризацию церковных и монастырских земель? Разумеется, в качестве карательной меры проводилось закрытие мятежных монастырей с конфискацией земель, что в конечном счете было выгодно провинциальной знати. Однако нет никаких оснований говорить о секуляризации церковно-монастырского землевладения. Церковь вовсе не лишилась своих поместий; наоборот, полемисты-иконопочитатели обличают иконоборческих епископов в стяжательстве, в том, что те имеют обширные имения и все внимание обращают на ведение хозяйства в своих поместьях. К тому же не следует преувеличивать размеры монастырских хозяйств, конфискация которых была бы соблазнительной для императорской власти: значительная часть монастырей в Малой Азии и на Балканах лежала после опустошительных набегов VII — начала VIII в. в развалинах. Проблемой того времени была скорее незаселенность земли, нежели ее нехватка: государство не знало, что делать с обширными невозделанными пространствами.
На первых порах иконоборческая политика императоров встретила поддержку различных слоев населения, и, за исключением отдельных эксцессов, изъятие церковных ценностей не вызывало особого сопротивления. Единственной социальной группировкой, всерьез заинтересованной в сохранении церковных имуществ, была городская знать, для которой золото священной утвари составляло своего рода резервный фонд, плод тезаврации городских богатств, — но именно городская знать оказалась всего более ослабленной в результате социально-экономических сдвигов VII в. Теперь иконоборчество наносило ей новый удар.
Сразу же после эдикта Льва III в Константинополе начались казни и преследования знатных лиц, недовольных иконоборческой политикой. Однако наиболее энергичное сопротивление император встретил не в столице, а на окраинах Византии и за пределами страны. Центром пропаганды иконопочитателей стал Дамаск. Арабский халифат, ведя непрерывную борьбу против империи, охотно поддерживал любые выступления, которые могли бы внести разброд в умы византийцев. Главой иконопочитателей являлся даровитый Иоанн Дамаскин-Мансур, один из христианских чиновников халифа, впоследствии монах в сирийском монастыре. Он резко критиковал деятельность Льва III и теоретически оправдывал иконопочитание.
Недовольство охватило также Элладу и острова Эгейского моря. Население этих областей, поддержанное флотом, подняло восстание и провозгласило императором некоего Косьму. Флот двинулся к Константинополю, но был уничтожен 18 апреля 727 г. греческим огнем. Командир флота восставших Агаллиан бросился в море, а узурпатор Косьма был казнен.
Третьим центром протеста против иконоборческой реформы стала Италия. Римский папа вступил в полемику с императором по поводу иконопочитания, а в ноябре 731 г. в Риме созван был поместный собор, который осудил иконоборческую политику, не упоминая, впрочем, имени императора. Иконоборчество императора стало предлогом для восстания в Италии. Византийские войска были разбиты или перешли на сторону папы, города (в том числе Венеция) отложились. Только на юге — в Сицилии, Апулии и Калабрии — удалось удержать власть Византии.
В качестве репрессии против папы был издан эдикт Льва III о переходе под юрисдикцию константинопольского патриарха Сицилии и Калабрии, а также тех областей Балканского полуострова, которые до того времени находились под духовной властью римской курии: Эпира, Иллирии, Македонии, Фессалии, Дакии9. Те льготы, которыми пользовались папские владения в Сицилии и Южной Италии, были теперь аннулированы, а доходы от них перешли византийской казне. Так же как и в Византийской империи, население Сицилии и Калабрии подверглось переписи и было обложено подушной податью.
Только страх перед лангобардским завоеванием временно удерживал Равенну и Рим от полного отпадения от Константинополя. Но когда в середине VIII в. папа сумел найти нового покровителя в лице франкского короля, отпадение от Византии было осуществлено полностью. Таким образом, иконоборческая политика ускорила создание союза папы и франкского короля.
Борясь против поклонения иконам, иконоборцы выдвинули положение о том, что иконопочитание есть извращение христианства10. Иконопочитатели это отвергали, ссылаясь на традицию, на легенды о существовании нерукотворных образов Христа. В действительности, первоначальное христианство не знало поклонения иконам. Культ икон распространился с III—IV вв. и к VI в. достиг большой популярности. В конце VII в. на Трулльском соборе принимаются меры к созданию единого типа икон, выносится запрещение символических изображений в церквах. И все же до VIII в. в церкви не было определенного, канонического суждения относительно икон.
В чем же сущность догматического спора об иконах, который так взволновал византийское общество? Первым обвинением в адрес иконопочитателей было то, что они поклоняются идолам. На это иконопочитатели отвечали, что они, почитая изображение бога, поклоняются самому богу.
Далее иконоборцы в борьбе против культа икон перешли к доводам из христологических споров. Что изображают иконы? Если само божество, то это противоречит Священному писанию, ибо бог — дух, неописуемый и непознаваемый. Следовательно, икона вовсе не изображение божества, а только идол. Если же икона изображает Христа как бога и человека в едином образе, то это монофиситство, объединяющее два естества Христа в единое. Если же икона представляет воплотившегося Христа в его человеческом естестве, то это ересь несторианская, полностью отделяющая человека Христа от божественного Логоса. Поэтому всякое изображение божества есть ересь и святотатство.
Иоанн Дамаскин отражал эти обвинения, используя положения платоновской философии. Все в мире является образами (по-гречески &ειχων — образ, изображение). Человек — образ и подобие бога, любая вещь — образ идеи. Между образом и прототипом, между материей и духом имеется связь. Коль скоро иконоборцы полностью отвергают связь материи с духом, то они — манихеи, отвергающие какую бы то ни было причастность материи к божеству.
Иконоборцы считали, что икона и прототип должны иметь единую сущность. На это иконопочитатели отвечали, что в иконах имеется внутреннее единство с прототипом: так, приводили они пример, изображение царя есть в то же время выражение идеи царской власти. Можно сказать, что изображение царя и царь обладают внутренним единством. Икона есть поэтому материализация исконной реальности — божества, материальное отображение сверхчувственного мира.
Ярко выражена эта мысль в двустишии Феодора Студита11:
На иконы взирая, ты достигаешь Несказанного вида небесных зрелищ.
При этом иконопочитатели утверждали, что связь изображения с прототипом осуществляется не естеством (φυσις), а благодаря божественной энергии. Поднимая вопрос об энергии, иконопочитатели перешли от христологических споров к новому этапу богословских распрей — об отношении божества к людям, о мистических связях божества с человеком.
Икона в представлениях иконопочитателей облегчает связь человека с божеством. Подобно тому, как бог пришел к людям через вочеловечение Христа, человек через лицезрение иконы ощущает действие энергии божества и как бы приобщается мистическому единению с божеством («деификации»). Иконоборцы же утверждали, что этого можно достичь только через таинство причащения, где под видом хлеба и вина верующий получает благодать божью, и что поэтому истинным образом Христа является не его изображение, а евхаристия.
Хотя иконоборцы выступали против культа икон, изображение креста они считали священным. Догматически иконоборчество обосновывало культ креста тем, что в миссии Христа важна не столько его земная жизнь и чудеса, сколько его искупление человечества страданиями и смертью на кресте.
18 июня 741 г. умер Лев III, и престол перешел его сыну Константину, воспитанному в духе фанатичного иконоборчества12. Подобно своему отцу, он был императором-полководцем, близким к фемному войску. Но он был непопулярен среди городской знати, распространявшей о нем всевозможные порочащие слухи. Во враждебных кругах ему дали прозвище Копроним (в славянских памятниках: «гное-именитый»), утверждая, что младенцем при крещении он обмарался в купели. Его называли Каваллинос («кобылятник») — за пристрастие к лошадям. В византийских источниках нет более презренного имени, чем Константин V. Победившая партия иконопочитателей полностью овладела историографией, и вплоть до конца Византии все хроники единогласно проявляют лютую ненависть к Константину V.
Его вступление на престол стремились использовать противники провинциальной знати. Во главе заговора стал известный сторонник иконопочитания стратиг фемы Опсикий Артавасд, зять Льва III. Он неожиданно напал на Константина во время похода против арабов, а константинопольское население провозгласило Артавасда императором. Культ икон был восстановлен. Но если Опсикий был за Артавасда, то прочие фемы решительно выступили против него, и после 16-месячной гражданской войны Константинополь 2 ноября 743 г. бы взят фемными войсками. Феофан сообщает, что Константин приказал провинциальным архонтам грабить дома константинопольских горожан13, масса сторонников Артавасда была осуждена. После разгрома константинопольской знати власть Константина окрепла, и иконоборчество снова стало политикой империи. Можно предполагать, что именно после подавления восстания Артавасда фема Опсикий была разделена на три фемы — Оптиматов, Вукелариев и собственно Опсикий.
Политика укрепления центральной власти империи и расширения границ была основным стремлением провинциальной знати, овладевшей государственным аппаратом. При Константине V в основном эта политика проводилась удачно.
Успешными были походы Константина в Исаврию. Германикия была занята, часть Сирии отошла к Византии. Германикия была вновь отвоевана арабами в 768 г., а в 770 г. арабы проникли в Малую Азию, но были наголову разбиты фемными войсками. Во время успешных походов Константин переселял христианское население захваченных областей в европейские провинции. Успехам Константина способствовали смуты в халифате; династия Омейядов была свергнута, центр халифата перенесен в Багдад.
Отношения с болгарами начиная с 716 г., когда был заключен мирный договор, были дружественными; согласно обязательству, Византия ежегодно выплачивала болгарскому хану субсидии. Но как раз в середине VIII в. в Болгарии начались смуты. Константин V укреплял границу, строил крепости во Фракии и расселял здесь пленных в качестве воинов. Хан Кормисош в 755 г. протестовал и требовал повышения субсидий — Константин отказал. Болгары предприняли нападение на Фракию и дошли до Длинных стен. В ответ Константин в 756 г. попытался полностью разгромить Болгарское государство, начав одновременно поход от границ Фракии и высадив в устье Дуная сильный десант. Болгары понесли поражение в битве у Маркелл. Кормисош вынужден был просить мира, но и Константину не удалось полностью подчинить Болгарию.
Новый хан Телец решил обрушиться на Византию. Однако Константин внимательно следил за событиями в Болгарии и сумел своевременно подготовить отпор. Константин отправил сильный флот с кавалерийским десантом к Анхиалу, а сам с большой армией вторгся в Болгарию. 30 июня 763 г. Телец выступил. Произошла битва у Анхиала, которая окончилась полным разгромом болгар. Большое количество пленных, в том числе представители высшей болгарской знати, были приведены в Константинополь.
Телец был свергнут, и вскоре после этого болгары заключили мир с Византией. Используя успех в борьбе с Болгарией, Константин решил расправиться со славянами Македонии, во главе которых стоял князь северян Славун. Не объявляя войны, Константин напал на него и взял в плен. В числе пленных оказались и греки, «скамары» (так называли повстанцев из греческого населения, отказавшихся от христианства). Главарь скамаров подвергся по приказу императора ужасающему наказанию — ему отрубили руки и ноги и живым вскрыли, чтобы врачи могли наблюдать жизнедеятельность человеческого организма; после этого он был сожжен14.
Заручившись содействием некоторых слоев болгарской знати, Константин намеревался полностью подчинить Болгарию, но посланный им флот был рассеян бурей в июле 766 г. Дальнейшие походы также не принесли особых успехов. Константин пытался подкупить болгарскую знать, но и это оказалось неудачным. В 744 г. хан Телериг отправил Константину секретное письмо, сообщая, что решил опереться на Византию, и просил назвать ему имена друзей империи, на которых он мог бы положиться. Не разгадав ловушки, Константин сообщил хану имена своих агентов. Хан приказал их всех перебить. Как пишет Феофан, Константин, узнав об этом, рвал на себе волосы от досады15.
Однако и после этого связи с Византией не прервались; наоборот, хан Телериг, перебивший византийских агентов, сам впоследствии бежал в Константинополь, где принял христианство и, породнившись с императором, получил сан патрикия.
Победы дали возможность Константину V обратиться к внутренним делам. Он решил закрепить победу иконоборчества решениями вселенского собора. С 10 февраля по 27 августа 754 г. заседал собор в одном из предместий Константинополя. 338 представителей церкви единогласно приняли положения о том, что иконопочитание возникло вследствие козней сатаны. Писать иконы Христа, богоматери и святых — значит оскорблять их «презренным эллинским искусством». Запрещалось иметь иконы в храмах и частных домах. Собор принял также меры против расхищения церковных сокровищ под предлогом борьбы против священных изображений. Все «древопоклонники и костепоклонники» (т. е. почитавшие мощи святых) предавались анафеме и особо Иоанн Дамаскин и Герман.
Каноны собора 754 г. представляют собой изложение учения умеренного иконоборчества, которое вовсе не имело целью вступать в контакт с ересями и отходить от положений господствующей церкви. Что среди иконоборцев было и радикальное крыло, явствует из угроз тем лицам, которые не признают культа богородицы или святых. Совершенно явственно звучит требование прекратить дальнейшее изъятие церковных сокровищ и оградить храмы от «порабощения» их светскими архонтами. Никаких решений относительно монашества собор 754 г. не выносил.
Собор 754 г. встретил критику со стороны римского папы и всей западной церкви. В 769 г. на Римском церковном соборе были отвергнуты иконоборческие положения собора 754 г.16 Неудачной оказалась и попытка Константина опереться в этих спорах на поддержку Франкского королевства.
Именно после собора 754 г. выступает на сцену как наиболее решительный противник иконоборчества монашество. Борьба против икон была материально невыгодна монастырям. Дело не только в том, что отдельные монастыри вели бойкую торговлю иконами и реликвиями святых. Более важно иное обстоятельство: монашество (особенно столичных и подгородных монастырей) было тесно связано с городской знатью. Наконец, на позицию монашества влияло давнее соперничество между монастырями и епископатом. Решения ряда соборов ставили монастыри под власть епископата, тогда как монахи стремились к независимости. Представился удобный повод не подчиниться центральному церковному управлению и епископату под предлогом несогласия с канонами собора 754 г. об иконоборчестве.
Встретив сопротивление, император начал террор, особенно против городской знати. В столице Константин стремился натравить городское население на монахов, которых называл «мраконосителями». Монахов выводили на ипподром для публичного осмеяния, фактически в Константинополе организовывались погромы монахов. Гонения на непокорных, фрондирующих монахов затронули и провинцию. Стратиг Фракисийской фемы Лаханодракон в 770 г. собрал монахов и монахинь в Эфесе и предложил им на выбор: или немедленно вступить в брак и стать светскими лицами, или же быть ослепленными и изгнанными. Большинство подчинилось стратигу и бросило монашескую жизнь, но нашлись и фанатики, предпочитавшие пострадать за веру. Сторонники иконопочитания эмигрировали в Сицилию и Южную Италию, в Херсон, на острова. В 771 г. Лаханодракон закрыл ряд монастырей во Фракисийской феме. Монастыри передавались под казармы, земли и скот распродавались. Нельзя думать, однако, что Константин уничтожил все монастыри — репрессиям подверглись только непокорные обители. Иконоборческие монастыри оставались зачастую под контролем государственного чиновника.
Положение в империи в результате иконоборческого движения было очень напряженным. Это заставляло Константина V искать союзников в среде еретиков. Отношение к еретикам со стороны иконоборческого правительства было весьма сложным. Разумеется, союз государства с господствующей церковью ни в коем случае не мог быть поколеблен. Собор 754 г. прекрасно это показал, преследования еретиков формально не были отменены. И все же и Лев III, и Константин V проявляли терпимость к павликианам (см. ниже, стр. 76). Оба они видели в павликианах в известном смысле союзников в борьбе против иконопочитателей. Терпимое отношение к павликианам иконоборческих императоров объясняется также политическими соображениями: павликиане подвергались жестокому преследованию в Арабском халифате17.
В иконоборчестве существовало радикальное крыло, которое было гораздо ближе к учению павликиан, чем официальная иконоборческая церковь. Так, в споре со старцем Георгием иконоборец, по-видимому, из низов, некий Косьма, выступал даже против почитания креста, что было характерно для павликиан, а не иконоборцев, которые весьма чтили крест18.
В политике Константина V важное место принадлежало переселенческим мероприятиям. В 752 г., взяв Мелитину, Константин переселил во Фракию живших в Мелитине павликиан. Ряд армянских землевладельцев-нахараров перешел в подданство Византии и получил от Константина земельные владения. Часть армян переселена была во Фракию, где они представляли оплот Византии против возрастающего могущества болгар. В столице Константин стремился поселить ремесленников из провинции19. Для восстановительных работ Константин V переселил туда несколько тысяч строителей различных специальностей: из Малой Азии, Понта, Греции и островов, благодаря чему возрос удельный вес столичного ремесленного производства. Константинополь в правление Константина был заселен преданными ему элементами: военным гарнизоном с семьями, переселенным из самых верных Константину фем — Анатолика и Фракисийской, представителями фемной знати.
Стремление Константина опереться на население столицы в конечном счете привело к отрицательным для иконоборчества результатам: император не предусмотрел воздействия экономических условий Константинополя как крупного центра товарного производства и обращения. Очень скоро ремесленные массы так или иначе стали экономически зависеть от местной знати, ростовщиков, домовладельцев, а представители фемной знати легко включались в ряды константинопольского патрициата и стали воспринимать его идеологию. Этому способствовало упрочение внутреннего и внешнего положения Византии к концу 70-х годов. На всех границах велись наступательные войны, дававшие большую добычу. Византийский флот господствовал в восточной части Средиземного моря. Развитие морской торговли укрепляло положение столичной знати, которая, владея кораблями, давая ссуду, могла пользоваться выгодами внешней торговли, не пускаясь лично в опасное плавание. Для того, чтобы иметь за собой поддержку шумной столицы, Константин стал вести политику, которая в конечном счете подрывала социальный базис его власти.
Для укрепления своего положения в Константинополе Константин стал усиливать налоговый гнет в деревне. Патриарх Никифор называет Константина угнетателем крестьян20. Крестьяне, которые облагались непосильными налогами, должны были дешево продавать хлеб для столицы, на столичных рынках появились дешевые продукты. Патриарх Никифор едко замечает по этому поводу: «Нерассудительные люди объясняли это изобилием плодов земли, процветанием, а разумные — проявлением жадности, тирании и человеконенавистничества»21. Дальнейшая история иконоборческого периода связана с серьезным обострением социальной борьбы в деревне. Многочисленные казни крестьян в конце правления Константина22 являются показателями этого обострения.
Вместе с этим появляются симптомы спада политической мощи иконоборчества. По мере перерождения верхушки фемной знати фанатизм и пыл иконоборчества смягчаются и появляются тенденции к компромиссу. Показательным явился брак сына Константина V Льва с представительницей тех кругов Греции, которые не отличались преданностью политике, проводимой иконоборцами. Женой Льва стала афинянка Ирина, воспитанная в иконопочитании.
После смерти Константина V на престол 24 сентября 775 г. вступил Лев IV, иконоборец по убеждению, но вовсе не так радикально настроенный, как его отец. Хотя преследования иконопочитателей и продолжались, антимонашеские выступления прекратились. Лев IV считался другом монахов (очевидно, большая часть монашества примирилась с отказом от икон). Лев был религиозным ханжой, что особенно проявилось в его постановлении о недействительности браков даже между восприемниками при крещении.
Лев IV получил прозвище Хазарин (он был сыном хазарской принцессы). Отношения с Хазарией оставались дружественными, несмотря на то, что в конце VIII в. хазарский двор принял иудейство. В 80-х годах VIII в. вспыхнуло восстание христианского населения Крымской Готии против хазар. Во главе восставших стоял епископ Готии Иоанн. Безусловно, Византия могла взять под защиту христианское население и использовать к своей выгоде религиозные смуты в Хазарии. Однако византийское правительство не желало разрывать с Хазарским хаканатом и ограничилось учреждением Готской митрополии, подчиненной Константинополю.
После смерти Льва IV 8 сентября 780 г. его энергичная вдова Ирина, оставшаяся с малолетним сыном Константином VI, оказалась во главе византийского правительства. Опираясь на городскую знать, она быстро расправилась со своими противниками, группировавшимися вокруг братьев Льва IV. Началась чистка аппарата, и в первую очередь церковных епископских кафедр. Борьба за власть обострилась.
Вместо представителей фемной знати в правительстве Ирины все большее значение стали приобретать евнухи, особенно Ставракий, ловкий интриган, но способный военачальник. Фемные стратиги стали терять политическое влияние. Ирина стремилась назначать на епископские кафедры противников иконоборчества. На патриарший престол удалось поставить иконопочитателя Тарасия (784— 806). Видный константинопольский богач23, он вовсе не был духовным лицом. Тарасий вел подготовку к новому собору, надеясь осудить иконоборчество. Летом 786 г. участники собора съехались в Константинополь, но иконоборческие епископы апеллировали к войску, которое и разогнало собор. Ирина и Тарасий стали готовить второй созыв собора. Предварительно нужно было вывести гарнизон преданного иконоборчеству войска. Под предлогом начавшегося похода войско было выведено из Константинополя, и одновременно город был занят заранее подготовленными отрядами из Фракии. 24 сентября 787 г. в Никее начался собор, который получил название VII Вселенского. Иконоборчество было осуждено, а иконоборческие епископы отказались от своих убеждений.
Собор 787 г. принял ряд важных решений относительно земельной собственности церкви. Категорически запрещалось монастырям и епископам сдавать в аренду церковные земли крупным землевладельцам и чиновникам, но разрешалось передавать участки клирикам и крестьянам.
Решения собора не вызвали особого противодействия населения. Фемная знать, лишенная Ириной политического влияния, стремилась вернуть свое положение, не настаивая да восстановлении иконоборчества, но играя на противоречиях честолюбивой матери и ее сына. Весной 790 г. Ирина ликвидировала организованный против нее заговор и объявила себя полновластной императрицей, но уже в декабре 790 г., опираясь на фемные войска, молодой Константин VI отстранил мать от власти. Советники Ирины были удалены, и во главе правительства оказались молодые представители фемной знати. Борьба снова обострилась. Ирина же оставалась во дворце и плела интриги.
Положение империи во время реставрации иконопочитания в значительной степени стало неустойчивым в результате внешней опасности. При иконоборческих императорах Византия имела перед собой врагов, ослабленных внутренней борьбой: в Болгарии были внутренние смуты, в халифате происходила длительная гражданская; война. К концу VIII в. положение совершенно изменилось. Арабы начали наступление. В 782 г. они совершили опустошительный набег, и византийцы вынуждены были купить мир ценою ежегодной уплаты 70 тыс. номисм.
На Балканском полуострове положение тоже обострилось. Сразу же после заключения мира с арабами началось продвижение византийских войск в области, населенные независимыми славянскими племенами. Ставракий в 783 г. успешно действовал в Элладе и Фессалии, в 784 г. был завоеван ряд областей во Фракии и основан город, Иринополь (Вероя). Но теперь византийцам пришлось столкнуться с окрепшей Болгарией: в 789 г. хан Кардам предпринял наступление на завоеванные Византией области в Македонии по реке Струме. Болгария определенно претендовала на Македонию с ее славянским населением. Контрнаступление Константина VI закончилось разгромом византийских войск, мир был заключен на условиях ежегодной выплаты Византией субсидии. В 796 г. Константин в резкой форме отказался от очередного взноса, послав хану вместо денег конский навоз. Началась война, поход Константина был совершенно безрезультатным.
Внешнее положение Византии осложнялось придворными интригами и борьбою за власть различных прослоек господствующего класса. Правление молодого Константина VI явилось как бы компромиссом фемной знати и городского патрициата, не удовлетворявшим ни ту, ни другую сторону. На сцену снова выступил о монашество, но уже не с защитой икон, а с осуждением императора-«прелюбодея». Поводом к этому стали семейные дела Константина VI. Ирина приказала привезти из провинций различных молодых девушек и выбрала из провинциальной захудалой знати невесту сыну. Константин вынужден был жениться против воли, но скоро бросил жену и, заключив ее в монастырь, вступил во второй брак. Игумен Студийского монастыря резко нападал на императора. Фактически монашество стремилось добиться хозяйственной самостоятельности от епископата и превратить монастыри в независимые религиозно-хозяйственные центры. Константин предпринял ряд жестоких мер против монахов. Но это только облегчало Ирине захват власти. Используя неудачные походы Константина в Болгарию и его «прелюбодеяние», Ирина организовала переворот.
Заговорщики по приказу Ирины схватили Константина и ослепили его. Ирина была провозглашена единодержавной императрицей (15 августа 797 г.). Она стремилась сохранить поддержку константинопольского населения. Последовал ряд ее указов — о снижении налогов с константинопольского населения и пошлин с кораблей, привозивших грузы в столицу. Ее сторонники восторженно отзывались об этих мероприятиях24. Деятельность Ирины способствовала повышению авторитета монастырей, при которых создавались больницы, странноприимные дома, дома призрения нищих. Монастырям были предоставлены значительные льготы, что сделало Ирину, несмотря на ослепление сына, в глазах монахов-хронистов благочестивой императрицей.
Узкая прослойка придворных подхалимов, евнухов и монахов, проявившая такое упорство и смелость в интригах, оказалась во главе с Ириной совершенно неспособной управлять государством. Самостоятельное правление Ирины заполнено внутренней борьбой ее приближенных. В Греции вспыхнуло восстание местного населения, которое под руководством славянского князя Акамира провозгласило императором одного из сыновей Константина V. Восстание, направленное, нужно полагать, против действий константинопольских властей, было жестоко подавлено и закончилось массовыми ослеплениями восставших.
Отношения с римским папой после собора 787 г. несколько улучшились. Но папа вовсе не был удовлетворен результатами собора. Папский примат Византия не признала и не возвратила папе Сицилию и Южную Италию. Поэтому папа не вполне принял формулу иконопочитания: в своем послании он признал пользу икон только в том, что неграмотные могут через иконы познакомиться со священной историей вместо книг. К тому же папа уже не был властелином в своей области. Власть Карла Великого ощущалась во всей Италии. Отношения Византии с Франкским королевством первоначально были дружественными и даже предполагалось заключение брака Константина с дочерью Карла.
Однако вследствие критического отношения Карла к собору 787 г.25 и политических противоречий в Италии брак расстроился, начались военные действия. Главным предметом раздора были Адриатика и Южная Италия26.
В 800 г. Карл был провозглашен императором Франкской империи. Византия не признала за ним этого титула. Как передает Феофан, Карл в 802 г. направил посольство, предлагая руку Ирине, чтобы тем самым воссоединить Восток и Запад. Однако вельможи с евнухом Аэтием во главе воспрепятствовали браку. Можно предположить, что толки о возможном появлении в Византии Карла ускорили выступление недовольного чиновничества, К тому же показное ханжество Ирины и ее клики, усиление влияния монахов и евнухов, разбазаривание казны и щедрые раздачи монастырям не могли не вызвать оппозиции среди сановной знати Константинополя. Назревал дворцовый переворот.
|
|
© Historik.ru 2001-2018 При копировании материалов проекта обязательно ставить ссылку на страницу источник: http://historik.ru/ "Книги по истории" |