31 октября 802 г. произошел дворцовый переворот, организованный чиновниками, недовольными налоговой политикой императрицы и полным расстройством государственных дел. Императором был провозглашен патрикий и логофет геникона Никифор. Свержение Ирины прошло бескровно — не встретила она поддержки ни со стороны патриарха, ни со стороны константинопольского населения, несмотря на свои «благодеяния». Только монашеская группа Феодора Студита оплакивала ее падение.
Переворот не был переходом власти к другим прослойкам знати. Никифор выступал как представитель константинопольских верхов, как иконопочитатель. Недостаточное расположение Никифора к церкви вызвало у хронистов представление, будто он сам был еретиком, иконоборцем. Однако после смерти Тарасия он поставил на патриарший престол столь же ревностного иконопочитателя Никифора. Избрание этого патриарха — дело чисто политическое: подобно Тарасию, Никифор до патриаршества был мирянином, образованным представителем константинопольской аристократии.
Вскоре после вступления на императорский престол Никифора, в 803 г., фемная знать сделала попытку вернуть власть. Императором провозглашен был Варданий «Турок», стратиг фемы Анатолик. Фемное войско подошло к столице, но горожане не приняли Вардания, и мятеж был подавлен. Никифор конфисковал имущество Вардания и, как сообщает Феофан (с обычным для него преувеличением), под предлогом кары за восстание «ограбил всех фемных архонтов и ктиторов»1.
Громадное количество конфискованных у знати земель Никифор стремился принудительно распродать навклирам, собственникам кораблей, ведущим морскую торговлю (главным образом в Малой Азии). Это возмущает Феофана, так как навклиры, по его словам, никогда не занимались земледелием2.
За время господства евнухов Ирины финансы империи были расстроены. Константинопольская знать стремилась усилить выгодную ей форму эксплуатации населения — через налоговое обложение. Никифор провел ряд мероприятий, вызвавших негодование монашеской партии, которая боролась теперь не против иконоборчества, а против жесткой финансовой политики. Этот финансовый нажим затрагивал и монастыри. Никифор не только отменил налоговые смягчения, объявленные Ириной, но и приказал обновить налоговые списки. Обложены были и церковно-благотворительные учреждения, которые в провинции превращались в настоящие вотчины. Усиленно проводилось взимание капникона.
Наступление на крестьян выразилось и в усугублении ответственности общины за выполнение повинностей всеми крестьянами. Феофан сообщает, что Никифор приказал беднякам служить в армии, с тем чтобы односельчане вооружали их; кроме того, он распорядился, чтобы государственные налоги выплачивались по принципу круговой поруки (αλληλεγγυως)3.
В мае 810 г. последовало распоряжение Никифора, направленное против землевладельческой знати: он приказал повысить налоги с земель и при этом требовал, чтобы архонты выплатили налоги за восемь предыдущих лет. Эти мероприятия распространялись и на церковные земли. Никифор почти вдвое уменьшил количество приписанных к благотворительным учреждениям земель, сохранив, однако, подати на прежнем уровне.
Конфискованные или полученные в уплату налогов церковные сокровища Никифор приказывал переплавлять в монету. Церковные круги негодовали, что Никифор, ссылаясь на государственные интересы, прекратил преследование павликиан и других еретиков, давая им возможность мирно обрабатывать землю.
Непопулярным мероприятием Никифора оказалось и принудительное кредитование государством из 16 2/3% купцов, участвовавших в морской торговле. Это имело целью стимулировать предпринимательство во внешней торговле и создавало выгоды для казны. Однако мероприятие Никифора болезненно ощущалось константинопольскими ростовщиками, которые до того сами кредитовали купцов, получая львиную долю торговой прибыли. Ростовщичество вообще было запрещено частным лицам, и, таким образом, ростовщическая прибыль, по мысли Никифора, должна была сделаться доходной статьей государства4. Как передает Феофан, Никифор сознательно в своих мероприятиях выставлял государственные интересы на первый план, заявляя, что никто из прежних императоров по-настоящему не умел править государством.
Казалось, что вопрос об иконоборчестве совершенно забыт. Общество потрясала ожесточенная борьба воинствующего монашества с Феодором Студитом во главе против патриаршего управления церковью. Церковные смуты привели к настоящему расколу внутри господствующей церкви. Студит обвинял патриарха в недостаточной твердости в отношении к светской власти — причем по-прежнему ссылался на дело о незаконном венчании давно погибшего Константина VI. Студит был признан возмутителем церкви и осужден на соборе 809 г.
Политика Никифора на Балканском полуострове заключалась в скорейшем освоении населенных славянами территорий. Мероприятия византийских властей вызвали противодействие славян. Пелопоннесские славяне в начале IX в. осадили город Патры, один из центров византийского государства в Пелопоннесе5. Однако славяне потерпели поражение, и страна, которая вся была «ославянена» (по выражению Константина Багрянородного), постепенно стала эллинизироваться.
Славянские племена были покорены, христианизированы и приписаны к Патрской митрополии. Нужно полагать, что тогда возникли фемы Пелопоннес, Диррахий и Фессалоника. Чтобы прочнее освоить территорию, Никифор предпринял меры для заселения греками областей, занятых славянами во Фракии: для этого он приказал людей, считающихся «пришлыми» в крестьянских общинах — париков (т. е. чужаков, которые поселились арендаторами на частных и казенных землях), переселить принудительно в Фракию, считая, что этим можно увеличить число налогоплательщиков6. Но затем, видя, что эта мера недостаточна для заселения края, приказал часть жителей Малой Азии принудительно переселить в Склавинию. Переселенцы должны были продать свое имущество и обосноваться на новых местах. Хотя колонизационные мероприятия вызвали ненависть к императору, все же они закрепили за Византией южную часть Балканского полуострова7.
Важные мероприятия были проведены для создания прочного фемного войска. Так как в походах участвовали ополчения беднейших крестьян и ремесленников, то созданные таким путем армии были плохо вооружены и небоеспособны; требовалось увеличить число хорошо вооруженных всадников. Никифор ввел систему складничества: крестьянские общины должны были вносить 18 1/2 номисм на каждого воина, отправляющегося в поход. Заставляя собственников кораблей (в том числе, нужно думать, и мелких, рыбацких) покупать земельные участки (см. выше, стр. 66), Никифор стремился пополнить наследственную прослойку землевладельцев, обязанных службой во флоте. Другой наследственной военно-землевладельческой прослойкой являлись состоятельные крестьяне, вносимые в «каталоги» стратиотов кавалерийских фем.
Мероприятия Никифора можно считать политически и социально целеустремленными: они были направлены на создание солидной прослойки земельных собственников-крестьян, которые непосредственно подчинялись бы столичному чиновничеству.
Но внешняя политика Никифора не была удачной. Фемная знать была настроена против него. Попытка Никифора прекратить выплату дани арабам и возвести укрепления на восточной границе дала халифу предлог для нового нападения на Византию; в 806 г. арабы взяли Ираклию. Этому событию арабские писатели придавали колоссальное значение. Только опасность на Востоке удержала халифа от дальнейшего наступления против империи8.
Византийская колонизация Македонии и Западной Фракии вызвала противодействие Болгарии, во главе которой стоял с 803 г. энергичный хан Крум. В 809 г. Крум занял Сердику (Софию). В 811 г. Никифор предпринял большой поход против болгар и захватил столицу Крума Плиску. Но на обратном пути византийцы попали в засаду. 26 июля 811 г. болгары окружили войска Никифора в горной теснине. По преданию, император воскликнул: «Только крылья могли бы спасти нас!» Пытавшиеся бежать попали в болота или же были перебиты болгарскими лучниками. Никифор пал в битве, и Крум приказал сделать из его черепа чашу для пиров.
После сражения 811 г. Болгария надолго стала наиболее опасным противником Византии.
Поражение и смерть императора Никифора использовала группа недовольных его жестокой финансовой политикой, в особенности церковь с патриархом Никифором во главе. Тяжело раненный в бою сын императора Никифора Ставракий был провозглашен императором, однако придворные и патриарх боялись, что Ставракий будет продолжать политику отца. Патриарх Никифор, как передает Феофан, пришел к Ставракию и потребовал, чтобы тот отдал распоряжение о возвращении церкви всех взятых его отцом богатств. Ставракий, несмотря на свои мучения от раны, отказался. Феофан передает смутное известие, что умирающий Ставракий угрожал «димократией» (δημοχρατιαν), которая могла принести христианам новые беды9. По-видимому, в Константинополе назревало движение народных масс, которых Ставракий (а вслед за ним и Феофан) отождествлял с димами. Страх перед выступлением плебса заставил патриарха и его сторонников действовать энергично, и 2 октября 811 г. императором был провозглашен Михаил I Рангаве (может быть, его прозвище — славянского происхождения и означает «сильнорукий»), муж сестры Ставракия, безвольный и недалекий придворный. Предварительно патриарх взял у него заверение в том, что церковь будет вознаграждена за потери, которые понесла при Никифоре, что новый император будет править полностью в согласии с церковью и что все клирики и монахи будут навсегда освобождены от телесных наказаний.
Немедленно из тюрем были освобождены монахи, а их вождь Феодор Студит стал главным советником императора Михаила10. Религиозный ханжа и пламенный иконопочитатель, Михаил в короткий срок растратил на подарки церковникам и городской сановной знати колоссальные средства, которые собрал Никифор. Церковники с патриархом Никифором во главе добились (при слабом противодействии Студита) суровых мер против ересей. Павликиан стали предавать смертной казни. Преследования особенно повлияли на настроения тех павликиан, которые расселены были Никифором для защиты болгарской границы; они стали переходить на сторону болгар.
Внешнее положение империи между тем осложнялось. Опасность со стороны Болгарии делалась все грознее. Ища поддержки за пределами страны, Михаил решил изменить отношение Византии к римскому папе и Карлу Великому. Под влиянием Феодора Студита отношения с папой стали дружественными. Карл Великий был признан императором, на что никак не желал соглашаться Никифор.
Война против болгар продолжалась. Военные неудачи дискредитировали правительство иконопочитателей. Открыто выступали приверженцы разных ересей, вновь сделались популярными лозунги иконоборчества, — особенно стали прославлять правление Константина V. Предпринята была попытка возвести на престол находящихся в заточении и ослепленных сыновей Константина V. Эта попытка не удалась. Константинопольский гарнизон, который явно стал проявлять иконоборческие симпатии, был расформирован. Фемные вожди были недовольны своим положением. Особенно выдвигался среди них Лев Армянин. Во время решительной битвы с болгарами под Адрианополем 22 июня 813 г. стратиг Лев со своим войском оставил поле сражения, византийцы были снова разбиты и Крум осадил Константинополь, хотя и не мог овладеть столицей. Под давлением оппозиции Михаил отказался от престола. Стратиг Лев провозглашен был императором 11 июля 813 г. Власть и государственный аппарат снова стали достоянием фемной знати.
В VIII и начале IX в. в Малой Азии значительно усилилось влияние армянской знати11. Этому способствовали и арабские нашествия, и народные движения в Армении, вынуждавшие некоторых армян-землевладельцев эмигрировать в Византию. К числу таких византийских армян принадлежал и новый император.
В правление Льва V Армянина (813—820) начался новый период иконоборчества12. Фемная знать, свергнувшая монашеско-бюрократическую клику Михаила Рангаве, уже во многом отличалась от того фемного войска, которое привело к власти Льва III. Главная роль теперь принадлежала богатым землевладельцам.
Благодаря победам иконоборческих императоров, а также внутреннему разложению в халифате в византийских фемах создались известные условия для развития вотчинного хозяйства и упрочения частной собственности на землю. Вместе с тем развивалась власть крупного землевладельца над окружающим населением и, соответственно, стремление знати к захвату земель и закабалению бедноты.
Если общины еретиков могли быть политическими союзниками фемной знати в борьбе против константинопольских иконопочитателей, то по своей социальной природе они оставались опасными врагами начинавшего развиваться крупного землевладения. Фемные кавалерийские войска постепенно конституировались: в них входили лишь состоятельные общинники. Фемные воины-стратиоты были опорой фемной знати, но вместе с тем землевладельческая аристократия стала использовать свое командное положение в армии в эгоистических целях, стремясь поставить подчиненных ей стратиотов в экономическую зависимость. Все это происходило в обстановке сурового финансового гнета, от которого получившая в свои руки государственный аппарат фемная знать не думала отказываться.
В таких условиях второе издание иконоборчества не имело той внутренней силы, какую имели иконоборцы при Константине V. К тому же доходы от пошлин, обусловленные ростом товарного обращения, заставляли иконоборцев осторожнее относиться к представителям константинопольской знати, а обострение классовых противоречий требовало некоторого сближения враждующих прослоек эксплуататоров. Все это отразилось на ходе событий.
Правительству Льва предстояла задача отразить наступление болгар. Крум произвел ужасающие опустошения во Фракии. Десятки тысяч жителей были взяты в плен и отправлены к берегам Дуная. Но после смерти Крума (13 апреля 814 г.) опасность со стороны Болгарии временно была устранена. В 815 г. или несколько позднее был заключен мир на 30 лет. Граница между Болгарией и Византией во Фракии была строго определена.
На востоке положение было благоприятно для Византии — Багдадский халифат был вновь охвачен междоусобицами, а затем с 815 г. началась опасная для господствующего класса крестьянская война под руководством Бабека. Это сковывало силы халифата и развязывало руки Льву V.
Победа иконопочитателей в 787 г. носила более или менее ограниченный характер. Было прекращено преследование иконопочитателей, но победители не решались насильственно внедрять поклонение иконам в тех областях, где оно не было распространено. Нет никаких свидетельств — ни археологических, ни письменных — о подъеме иконописной живописи в период 787—815 гг.13 Победа иконопочитателей не была полной, и это делало реставрацию иконоборчества вполне возможной.
Пришедшая к власти группировка фемной знати стремилась снова овладеть управлением церковью и подчинить монашество, которое при Михаиле I Рангаве заняло весьма влиятельное положение.
Патриарх Никифор был смещен 13 марта 815 г., и на его место возведен представитель иконоборческой знати Феодот Мелиссин. Немедленно в 815 г. созван был церковный собор, который предал анафеме каноны собора 787 г. и подтвердил решения иконоборческого собора 754 г. Начались ссылки противников — в первую очередь из группы сторонников Феодора Студита, который вел отчаянную борьбу против иконоборчества. Он готов был признать папский авторитет в делах церкви, требовал подчинения императорской власти священству и доходил до призыва бойкотировать налоговое обложение. Императоров он называл «иродами», что было прямым политическим оскорблением. Студит требовал полной автономии монастырей. Поскольку монастырь, по Студиту, должен был являться своего рода трудовым коллективом, основанным на безбрачии, этот лозунг — покуда свободная крестьянская община еще преобладала — в какой-то мере мог импонировать, и прославление Студитом физического труда монахов имело успех среди масс. Однако объективно выступление Студита идеологически подготовляло превращение монастырей в феодальные сеньории14. Большая часть монашества не приняла идей Студита: ведь Лев V вовсе не вел такой последовательной политики, как Константин V. Теперь уже не было речи о захвате имущества монастырей, ни даже о полном отказе от иконопочитания: от монахов требовалось только подчинение иконоборческому патриарху.
Политика Льва была суровой, она основывалась на жесточайшем терроре в столице. Между тем, по мере нарастания социального протеста масс иконоборческая провинциальная знать все менее склонялась к тому, чтобы резко противопоставлять себя константинопольским иконопочитателям. Недовольные методами правления Льва сгруппировались вокруг Михаила из Аморийской фемы, прозванного Травлом («шепелявый»). Он происходил из простых стратиотов и был почти неграмотным, но проявил себя как опытный военачальник. Хронисты считают его иудеохристианином, следовательно еретиком; он во всяком случае не был религиозным фанатиком и даже отличался некоторым вольнодумством. Заговор был раскрыт, Михаил арестован и осужден на сожжение. Однако в ночь перед рождеством, 24 декабря 820 г., произошел дворцовый переворот — Лев был убит заговорщиками, а Михаил прямо из тюрьмы, в цепях, возведен на престол15.
Свержение Льва V ускорило то обстоятельство, что господствующий класс Византии испытывал страх перед народным восстанием, которое как раз в это время охватило восточные провинции империи. В 820 г. началось первое в Византии массовое антифеодальное восстание16. Социальный состав восставших был пестрым. Хронист пишет: «Рабы подняли руку на господ, стратиот — на командира, лохаг — на стратига». Процесс феодализации затронул интересы различных прослоек. Недовольная медленным развитием процессов феодализма провинциальная знать объединилась с широкими массами, страдающими от этих процессов.
Поскольку крупное землевладение еще только начинало укрепляться и наиболее тяжелой формой эксплуатации трудящихся был налоговой гнет, гнев восставших был направлен преимущественно против налоговых сборщиков. Напротив, фемной знати иногда удавалось играть роль союзника трудящихся масс и направлять движение в своих интересах. Помимо рабов17 и угнетенного крестьянства, к движению примкнули стратиоты, покоренные славянские племена, а также лица, насильно переселенные во Фракию и Грецию.
Восстание описано в источниках не вполне ясно. В арабской Сирии появилось много эмигрантов из Византии, готовых выступить против Льва. Правительство арабского халифа решило поддержать эмигрантов. В 820 г. во главе их стал славянин Фома, человек пожилой18. Он происходил из низов общества, но сделал карьеру в фемном войске и стал одним из видных византийских военачальников, однако затем был вынужден бежать в халифат. Здесь он объявил себя чудесно спасшимся Константином VI. Арабы организовали в Антиохии торжественное его коронование и тут же стали собирать наемную армию из различных народностей Востока.
Вооружив эту армию с помощью арабов, Фома двинулся в пределы Византии еще в правление Льва. Дворцовый переворот в Константинополе был на руку Фоме. Некоторое замешательство в рядах сторонников Льва, боявшихся репрессий со стороны Михаила, помогло Фоме укрепиться в Анатолике, Фракисийской феме, феме Кивиреотов и Армениаке. Фоме удалось привлечь на свою сторону местный аппарат власти; он получил большие средства, присвоив налоговые поступления.
Однако главными участниками восстания Фомы Славянина стали народные массы, которые решительно расправлялись со знатными сторонниками центрального правительства. Выступление Фомы имело притягательную силу для самых различных элементов империи. Однако оно не могло быть приемлемым для той прослойки константинопольской знати, которая использовала доходы от товарного хозяйства, от налогов. Население крупных городов не примкнуло к восстанию Фомы, жители Константинополя, несмотря на трудное положение, не открыли ему ворот.
В 821 г. войска Фомы направились против Константинополя, но в феме Опсикий потерпели жестокое поражение. Прибрежные области Малой Азии были тесно связаны с Константинополем, тут имелись земельные владения многочисленных константинопольских ктиторов, и связи со столицей определяли позицию стратиотов Опсикия. Эта фема оставалась базой для правительства Михаила II.
Тогда армия Фомы направилась к Константинополю с запада. Опираясь на флот фемы Кивиреотов, в жестоких боях преодолевая сопротивление константинопольских морских сил, войско Фомы высадилось во Фракии. Тут Фома получил значительное подкрепление. Во Фракии было много армян, насильственно переселенных из Малой Азии, которые находились в тяжелых условиях. Многие из них были павликианами. К Фоме присоединились и местные славянские племена, которые хотели освободиться от гнета византийского государства19.
Фома подступил вплотную к Константинополю. Началась длительная осада столицы. Даже некоторые представители высшей знати, вроде Григория Птерота, стали присоединяться к восставшим. Однако ожидания Фомы, что жители Константинополя откроют ему ворота, не оправдались; константинопольцы отчаянно защищались. Эта стойкость города вызвала некоторые сомнения в победе Фомы, колеблющиеся элементы стали переходить к императору. Тем временем Михаил сумел привлечь на свою сторону болгарского хана Омортага. Болгарский хан весной 823 г. предпринял неожиданную диверсию в тылу войск Фомы. Это вызвало перелом в ходе восстания. Армия Фомы уже не смогла оправиться от удара болгар.
В лагере Михаила все разногласия были забыты — во имя спасения господствующих кругов Византии, тогда как среди восставших, по мере того как затягивалась гражданская война, противоречия становились все более острыми. Руководящая верхушка не провела социальных реформ, не установила демократического управления. Нуждаясь в денежных средствах, Фома использовал старый финансовый аппарат, старую налоговую систему. Лишь непосредственное окружение узурпатора, где было немало авантюристов, обогащалось, тогда как положение народных масс, втянутых в длительную войну, не становилось лучше. К тому же содействие арабов Фоме дискредитировало его движение и дало возможность противникам (например Феодору Студиту) объявить это движение «нашествием иноплеменников»20.
Охлаждение населения к Фоме отразилось на ходе восстания. Фома продолжал военные действия, но летом 823 г. должен был снять блокаду Константинополя. С остатками войска он отступил в Аркадиополь, все еще угрожая столице. Однако в среде восставших начался разброд, в конце 823 г. Фому выдали, и Михаил предал его мучительной казни.
Сопротивление сторонников Фомы продолжалось и после его казни. Только в 825 г., после падения последнего оплота восставших — Каваллы, с движением было покончено.
Первое антифеодальное восстание было подавлено благодаря сплочению сил константинопольской аристократии и фемной знати. Подавление восстания сопровождалось конфискациями имущества тех, кто примкнул к восставшим, при этом конфискованные земли немедленно передавались военным, сторонникам Михаила21. Фемная знать вышла из этих событий значительно окрепшей.
Восстание Фомы способствовало сближению иконоборцев и иконопочитателей. Михаил освободил из заточения Феодора Студита и его сторонников, а Феодор Студит в свою очередь писал во время блокады Константинополя: «Теперь не время возобновлять прошлые споры. Это приносит смуты. Теперь время единомыслия!»22.
После подавления восстания Михаил стремился не разжигать религиозных споров и предоставлял каждому относиться к иконам такт как тот хочет. Иконы не конфисковывались, однако требовалось, чтобы в храмах их привешивали достаточно высоко во избежание извращенных форм поклонения23. Все споры об иконах были запрещены. Выдвигались идеи компромисса. Так, Студит сообщает, что он познакомился с одной книгой иконоборца, в которой говорится, что иконы нужны только в назидание простому народу, а не для просвещенных. Впрочем, Студит отверг такую форму компромисса24.
Но терпимость к иконопочитанию не означала прекращения борьбы против городской знати. Ряд знатных и богатых лиц был обвинен
в сочувствии Фоме и под этим предлогом выслан из столицы, их имущество было конфисковано25. Власть иконоборческой знати значительно окрепла, и это дало возможность основанной Михаилом II Аморийской династии продолжать политику иконоборчества еще два десятилетия.
Гражданская война в Византии 820—825 гг. не могла не отразиться на военной мощи страны. Особенно жестоким ударом явилась гибель большей части флота в упорных боях под Константинополем. Это привело к ослаблению Византии на море. В 823 г. египетские мусульмане предприняли поход против Крита и около 826 г. овладели им. Это была тяжелая потеря для Византии, потому что Крит стал пиратским государством и морская торговля Византии оказалась почти парализованной. В то же время началось вторжение африканских мусульман в Сицилию. Византия не смогла послать нужные военные силы, и большая часть острова попала в руки арабов26.
Сын Михаила II — Феофил, который вступил на престол в октябре 829 г., был учеником Иоанна Грамматика, будущего патриарха, видного идеолога иконоборчества. Иконопочитание он считал невежеством, а монахов — социально опасным элементом.
Иконопочитание было запрещено. Особенно преследовалась религиозная живопись. Но Феофил был далек от вольнодумства Константина V или Михаила II; страстный любитель церковной музыки, он сам был видным церковным композитором. Отношение Феофила к монашеству было двойственным: он боролся с фанатиками-иконопочитателями, сослал в 838 г. часть столичных монахов в провинцию. Но вместе с тем при Феофиле строили новые обители, опальные вельможи постригались в монахи и даже у самого императора были собственные монастыри.
Изгоняя из городов монашество — верного союзника городской знати, Феофил объективно содействовал распространению монастырей в провинции и тем самым — упрочению крупной собственности в деревнях. Монастырь, воздвигнутый в сельской местности, силою вещей становился феодальным сеньором и союзником фемной знати в ее политических устремлениях, тогда как городские и подгородные монастыри полностью являлись собственностью именитых горожан.
Феофил любил выступать в роли борца за сохранение законности, защитника бедноты от городской знати. Он ходил переодетым по городу, лично расспрашивая о несправедливостях, и публично наказывал виновных. Это являлось пропагандой личной власти императора в ущерб синклиту и городской сановной знати. Но вряд ли Феофил такими мерами личного воздействия мог добиться справедливости — страшные насилия, сопровождавшие преследование еретиков, лучше всего характеризуют его правление.
Феофил опирался на фемную знать Анатолика, центром которого был Аморий. Окружение Феофила состояло из анатолийских землевладельцев. Торговлю он считал занятием, унизительным для аристократа. Когда Феофил узнал, что его жена приобрела торговое судно, он приказал сжечь этот корабль с товарами.
Между тем и внутреннее, и внешнеполитическое положение Византии становилось все более напряженным. В 836 г. вспыхнуло крупное восстание славян около Фессалоники27. Еще более значительным было восстание славян в Пелопоннесе в 841 г.28 Оба восстания были подавлены. Боязнь народных восстаний привела Феофила и к репрессиям против павликиан: многие из них были брошены в тюрьмы29.
На протяжении VIII столетия внешняя политика Византии основывалась на традиционном союзе с хазарами. В начале IX в. Хазарию охватили длительные религиозные войны, ослабившие государство. Появление венгров в Причерноморье, а затем складывание Древнерусского государства подрывало гегемонию хаканата в Восточной Европе. Но и сами отношения Византии с хазарами становились все более напряженными: хазары опасались и торговой конкуренции греков, и прямого проникновения империи в причерноморские степи. Конфликт возник уже в 834 г., когда византийские строители во главе с Петроной прибыли в Хазарию, чтобы помочь хакану построить крепость Саркел на Дону. Попытки Петроны укрепить византийское влияние в Саркеле (он намеревался, в частности, построить здесь христианский храм) встретили резкое сопротивление хазар.
Тогда Феофил решил упрочить позиции империи в Крыму. Херсон был превращен в фему Климатов, во главе которой поставлен был стратиг. Возможно, что организация новой фемы определялась, ломимо прочего, страхом византийцев перед крепнущими восточнославянскими государствами на Днепре (см. ниже, стр. 227).
Несмотря на симпатии Феофила и его окружения к арабской культуре, отношения Византии и халифата были крайне враждебными. Продолжалось соперничество в пограничных районах. После окончания продолжительной междоусобной войны халифат снова начал наступление против Византии в 830 г. Византийская армия потерпела поражение. Но в 831 г. византийцы нанесли ответный удар. Война продолжалась с новой силой при халифе Мутасиме.
Однако Багдадский халифат не смог сосредоточить свои силы против Византии — в это время арабской знати приходилось бороться с грандиозным восстанием Бабека. Феофил из политических соображений стремился поддерживать движение Бабека, и можно думать, что среди перебежчиков-персов, служивших у Феофила, были лица из числа приверженцев Бабека, бежавших от преследования.
Феофил начал генеральное наступление и добился серьезного успеха, взяв в 837 г. Самосату. Однако, отпраздновав пышный триумф, Феофил не сумел принять меры для укрепления границ. Между тем правительственные войска подавили движение Бабека, и руки халифа были развязаны, Мутасим предпринял неожиданную диверсию в центр Анатолика. Византийская армия была разбита под Дазимоном 22 июля 837 г. Мутасим направился против Амория, который в то время считался крупнейшим городом после Константинополя и являлся местопребыванием анатолийской военно-землевладельческой аристократии. 12 августа 838 г. Аморий после ожесточенного сопротивления пал, причем ненависть угнетенных павликиан к византийской администрации послужила причиной, ослабившей сопротивление аморийцев30. Аморий был разрушен, население обращено в рабство или перебито. Аморий был опорой иконоборческого движения, важнейшим центром политического влияния фемной знати. Удар был нанесен жестокий, и Феофил опасался нового наступления арабов на Константинополь. Однако дальнейшее продвижение их войска было приостановлено: жестокости арабов и их религиозная нетерпимость вызвали сопротивление населения. Арабская армия не смогла удержаться в занятом районе и ограничилась только опустошением фемы Анатолик. Между тем Феофил в отчаянии обратился к странам Запада за помощью против мусульман, впервые выдвинув идею крестового похода против мусульманского мира31.
Тем временем арабские войска из Сицилии переправились в Южную Италию: около 840 г. они заняли Тарент, в 842 г., уже после смерти Феофила, — Бари. Некоторые из южноитальянских феодалов поддерживали мусульман. Положение византийских владений в Италии стало угрожающим.
Отношения с Болгарией все время были враждебными. Мирный договор 815 г. был нарушен. Болгарский хан Персиан, зная о затруднениях Византии в Малой Азии, напал в 837 г. на византийские владения в Македонии и захватил некоторые местности, заселенные македонскими славянами32.
На границах Болгарии Феофил селил персидских перебежчиков из арабских войск. Они представляли собою относительно надежную охрану границ и в то же время, будучи чуждыми местному славянскому населению, — опору правительства в случае народных восстаний.
Наиболее острой формой народных выступлений становится павликианство33. Если правительство Никифора еще не видело в секте особой опасности, то при его преемниках начались жестокие преследования. По мере усиления налогового гнета и развития крупного землевладения в идеологии павликиан произошли значительные изменения. Первые павликиане, судя по рассказу Петра Сицилийца, аргументировали свое учение в основном ссылками на послания апостола Павла, автор которых превозносил личный труд, гордясь, что зарабатывал на жизнь своими руками. В этих посланиях провозглашалось: «Не трудящийся да не ест!». Формулы Павловых посланий вполне соответствовали мировоззрению общинного крестьянства.
Если верить Петру Сицилийцу, основоположник секты — последватель Мани Константин заявлял, что он, Сильван, верный ученик апостола Павла. В дальнейшем посланный для искоренения секты чиновник Симеон примкнул к павликианам и стал называть себя именем другого ученика апостола Павла — Тита. У некоей Каллиники из Самосаты были сыновья Павел и Иоанн, ревностные сектанты. Сын Павла Гегнесий стал называть себя по имени ученика апостола Павла Тимофеем. Иосиф, приемный сын Тимофея, заявлял, что он ученик апостола Павла — Эпафродит. В дальнейшем вождем павликиан стал некий Сергий из Тавии (близ Анкиры), который назвал себя по имени ученика апостола Павла Тихиком.
Самое название сектантов происходит от имени апостола Павла, но византийские писатели ни за что не желали принять эту этимологию — она казалась им кощунственной. По Петру Сицилийцу, название павликиан происходит от имени сыновей Каллиники Павла и Иоанна. Фотий придумал, что вообще павликиане раньше назывались «павлоиоанны»34. Искусственность этого построения очевидна35.
Первоначально пассивное учение, павликианство постепенно стало проникаться более критическим духом. Это явилось результатом соприкосновения византийских павликиан с армянскими сектантами, которые хранили традиции Мани (см. выше, стр. 42). Идеология павликиан постепенно приближалась к манихейству. Христианские священные книги не отвергались павликианами, но истолковывались в духе манихейских идей. Павликиане стали считать сатанинским творением все институты классового общества, в том числе и церковь.
Когда первоначально церковники называли павликиан манихеями, это было лишь бранным словом, но мало-помалу традиции Мани действительно стали основой мировоззрения павликиан. Павликиане стали отвергать почитание богоматери и всех святых, не считали крест предметом поклонения, но наоборот, символом проклятия (ибо на нем был распят Христос), не принимали икон и церковной обрядности, не признавали таинств крещения и причащения. Поскольку все общественные учреждения того времени павликиане считали злом, естественно, перед ними должен был стать вопрос, откуда идет зло, коль скоро бог-творец — абсолютное благо? Логический вывод сводится к догмату: все материальное — творение сатаны, и только внутренний духовный мир — создание божественного духа. Павликиане признавали догмат о троице, но считали, что триипостасный бог-отец является творцом только небес, ангелов и духовного мира.
Окончательное оформление павликианского движения относится ко времени первого мощного антифеодального движения 820—825 гг.
Главная притягательная сила павликианства состояла в отрицании духовенства как обособленной группы населения; религия делалась общим делом верующих. Отвергалось обидное противопоставление пастырей и овец, отрицалась пассивность населения в сфере идеологии. Сам народ создавал основы своей идеологии, исходя из своеобразно понимаемых текстов евангелия и посланий. Вожди павликиан вовсе не были священниками. Они назывались синекдемами, «спутниками» (словом, заимствованным из Павловых посланий). «Спутники» были разъезжающими проповедниками учения павликиан и организаторами павликианских общин. Сплоченные идейно и спаянные демократическим самоуправлением общины превращались в мощного противника крепнущих феодальных институтов: сущностью движения сделался протест против процесса феодализации.
В начале IX в. наиболее выдающимся представителем и реорганизатором36 павликианского движения стал Сергий-Тихик, неутомимый проповедник. С 801 по 835 г. он неустанно переходил из одной местности в другую, проповедуя, что священники господствующей церкви (безразлично — инокоборческой или иконопочитательской) торгуют божьим словом. Он организовал ряд павликианских общин, проникнутых боевым настроением: Сергия Петр Сицилийский обвиняет в самых ужасных преступлениях — вплоть до продажи в рабство девушек и юношей. Правда, тот же Петр Сицилийский приводит слова Сергия, что эти ужасы происходили против его воли: «Я предлагал им прекратить пленение ромеев, но они не послушали меня...». Главное, что тревожило византийское правительство, — это то, что Сергий «развратил» монашество и привлек в секту массу священников. Это казалось опасным и иконопочитателям, и иконоборцам.
Михаил I и Лев V, несмотря на то, что принадлежали к разным лагерям, с одинаковой свирепостью обрушились на павликиан. Особенной силы движение достигло в феме Армениак. Фемная знать совместно с церковью действовала здесь с беспощадной свирепостью. Эти гонения вызвали восстание, и павликиане — астаты37 и кинохориты — убили митрополита и экзарха, после чего бежали из пределов Византии в пограничную Мелитину. Там, напротив Мелитины, на правом берегу Евфрата, павликиане основали свой центр, который был недоступен репрессиям византийских властей. Пользуясь покровительством арабов, павликиане начали смело распространять свое влияние на территории Малой Азии.
Приблизительно в это время оформилось родственное павликианству в социальном отношении и почти тождественное в своих взглядах на церковную иерархию движение тондракитов. Это народное движение в Армении придало в свою очередь силу и византийскому павликианству, поскольку в рядах павликиан было много лиц армянского происхождения38.
Смерть императора Феофила 20 января 842 г. ускорила падение политического преобладания фемной знати, которое уже стало фактом после разгрома фемы Анатолик арабами. Императором был провозглашен малолетний сын Феофила Михаил III, а вся власть оказалась в руках клики городской сановной знати с императрицей Феодоройво главе. Родственники Феодоры быстро слились с константинопольской знатью. Фактическим правителем стал константинопольский вельможа — логофет дрома Феоктист.
Сразу же был поставлен вопрос об иконоборчестве. Иоанн Грамматик, образованный патриарх-иконоборец, стал подвергаться гонениям. Был собран собор, на котором 4 марта 843 г. Иоанн Грамматик был низложен, а на патриарший престол возведен Мефодий, политиканствующий иконопочитатель. 11 марта 843 г. собор торжественно восстановил иконопочитание39. В знак победы иконопочитания на монетах и печатях после 843 г. вновь появляется изображение Христа40.
Восстановление иконопочитания в православной церкви рассматривается как событие исключительной важности: это не только победа над иконоборцами, но и окончательное упрочение, консолидация единства церкви, победа над всеми отклонениями от канона. Учрежден был обряд анафематствования всех ересей (на первой неделе великого поста, в «неделю православия»). Во время этого праздника император вместе с патриархом торжественно вступал в храм св. Софии, как бы символизируя единство государства и церкви.
Хотя победа над иконоборчеством была полной, полемика против иконоборцев не прекращалась. В появившихся после 843 г. псалтирях (среди них особенно известна хранящаяся в Москве так называемая Хлудовская псалтирь) помещены острые карикатуры на иконоборцев (см. ниже, стр. 100). Богатейшая агиографическая литература сохраняла полемический задор — императоры-иконоборцы изображались наподобие языческих государей III в. Очевидно, в массах еще не полностью были преодолены враждебные иконам настроения.
Внутри церкви продолжались трения. Собор 843 г. ни в коей мере не удовлетворил воинствующую часть монашества, которая добивалась автономии от централизованной церкви. Именно стремлению собора 843 г. создать сильную власть патриарха сопротивлялось монашество, отстаивая своего рода демократизацию церковного управления в Византии — поскольку патриарх фактически являлся не кем иным, как чиновником особого государственного ведомства — церкви.
Победа иконопочитания не вызвала большого сопротивления. С одной стороны, опора иконоборчества — фемная знать Анатолика — была разгромлена, с другой — общая опасность перед разрастающимся народным движением павликиан заставила провинциальную аристократию искать союза с городской сановной знатью. К тому же иконоборчество оказалось неудобной формой идеологии, поскольку оно само было генетически связано с малоазийскими ересями.
После смерти Феофила предпринимаются невиданные по своему размаху карательные акции против павликиан. Господствующий класс решил окончательно подавить ту идеологию, которая придавала силу сопротивлению народных масс. В Малую Азию были посланы три сановника с самыми обширными полномочиями: Аргирт, Дука и Судал. Они стремились физически истребить еретиков. Одних павликиан распинали на кресте, других — обезглавливали, третьих - топили. Разумеется, карательные мероприятия сопровождались конфискацией имущества. Всего было казнено 100 тыс. человек. Подобные расправы ускоряли обезземеление крестьянства и переход крестьянской земли в руки феодализирующейся знати. Страшные преследования еще более обострили обстановку, и Малая Азия сделалась ареной новой гражданской войны.
|
|
© Historik.ru 2001-2018 При копировании материалов проекта обязательно ставить ссылку на страницу источник: http://historik.ru/ "Книги по истории" |