Высшая константинопольская знать в своей совокупности составляла синклит; члены синклита именовались синклитиками17.
Что представлял собой синклит — регулярно действующее учреждение, обладающее определенными правами, или же парадную ассамблею, торжественными кликами провожавшую всемогущего василевса? Византийское право никогда не определяло функций синклита и оставляло императору возможность пренебрегать суждением синклитиков, однако на практике синклит в X в. играл немалую роль во внутренней и внешней политике государства. Синклит выступал как одна из высших судебных инстанций и оказывал значительное влияние на назначение высших чиновников; в синклите обсуждались предстоящие военные экспедиции, синклит участвовал в заключении мирных договоров.
Состав синклита был определен если не правом, то во всяком случае обычаем. Туда входили гражданские и военные чиновники, имевшие титул протоспафария или же более высокий. Чины дворцовой службы и высшее духовенство (кроме некоторых исключений) не являлись членами синклита. Синклитики, как правило, должны были жить в Константинополе.
Синклит возглавляли специальные лица, называвшиеся парадинастевонтами и первыми членами синклита. В середине X в. была введена должность проэдра синклита. «Книга церемоний» именует эту должность «светлейшей» и ставит проэдра выше магистров: она подробно описывает, как высшие вельможи должны были встречать проэдра, являвшегося во дворец, и как синклитики обязаны были его приветствовать, когда он проходил по залам.
Центральное административное управление отличалось от администрации поздней Римской империи обилием независимых высших чиновников, ответственных только перед императором18. Это создавало чрезвычайную громоздкость бюрократического механизма; многие ведомства дублировали друг друга и соответственно функции ряда учреждений оставались нечеткими. Зато до мельчайших деталей была разработана иерархия должностей и строго определены места в росписи рангов для руководителей секретов, стратигов фем или судей.
Основными функциями центрального аппарата были фискальные, судебные и военные.
Уже в VII в. финансовое управление было разделено между несколькими ведомствами (см. выше, стр. 39)19. Среди финансовых секретов «Клиторологий» Филофея ставит на первое место геникон (γενιχον), главное налоговое ведомство. Перед гениконом стояли две задачи: установление налоговых ставок и взимание налогов; обе эти задачи выполнялись разными чиновниками.
Для составления и исправления налоговых списков из Константинополя в фемы время от времени посылались эпопты, которые проводили измерение земли, распределяли налоги между наследниками умерших плательщиков, разыскивали и вносили в списки запущенные и не приносящие дохода участки — короче говоря, ведали кадастром, на основе которого производилось взыскание податей.
Взыскание налогов осуществляли другие чиновники — диикиты, позднее получившие название практоров. Как и эпопты, диикиты принадлежали к центральному аппарату: они приезжали из Константинополя в ту или иную фему на короткий срок — специально для сбора налогов, а затем снова возвращались в столицу. Сборщики податей несли материальную ответственность и должны были возмещать из личных средств недоимки, что, разумеется, заставляло их с утроенной энергией заботиться о соблюдении «государственных» интересов.
Налоговая система, по-видимому, претерпела со времен «Земледельческого закона» известные изменения. Термин «экстраордина», обозначавший в VIII в. основной налог, не встречается больше ни в «Трактате об обложении», ни в иных документах IX—X вв. «Трактат об обложении» называет основной поземельный налог государственным каноном (δημοσιος χανων). В отличие от позднеримской системы, в Византии IX—X вв. при исчислении налоговой ставки объект обложения не сводился к сумме условных наделов — juga20; весьма проблематично, продолжал ли применяться римский принцип оценки земли по качеству21.
«Трактат об обложении» не упоминает других налогов, в частности капникон и синону, известных по иным источникам. К сожалению, характер их недостаточно ясен — составляли ли они в совокупности канон или, наоборот, были дополнительными поборами, помимо канона? Уплачивали ли капникон все налогоплательщики империи или только зависимые крестьяне своим господам? Все эти вопросы продолжают оставаться дискуссионными22.
Помимо канона, крестьяне платили аэрикон — судебные пошлины, иногда взимавшиеся с общины в заранее установленном размере (специальные поборы в пользу податных чиновников); энномий — пошлину за пользование пастбищем. Крестьяне обязаны были также выполнять некоторые натуральные повинности: принимать и кормить проезжающих чиновников и проходящие войска, поставлять продукты и провиант, строить укрепления.
В городах наиболее важным побором был коммеркий — пошлина с торговли. Кроме того, ремесленники должны были поставлять на государственные склады часть произведенной ими продукции.
Может показаться, что геникон действительно представлял собой четко организованный механизм со строгим разграничением отдельных функций между разными группами чиновников податного ведомства. Однако это не совсем так. Прежде всего, в составе секрета были дублировавшие друг друга должности: так, наряду с эпоптами действовали эксисоты и анаграфевсы, обязанности которых неотличимы от обязанностей эпоптов. Далее, непериодичность проверки кадастра, в отличие от римской системы, предполагавшей проверку кадастра раз в 15 лет23, не могла не отразиться печальным образом на порядке взимания налогов. Взимание торговых пошлин (коммеркия) нечетко отделялось от взыскания поземельных налогов, и термин коммеркиарий, прежде обозначавший таможенного сборщика, стал к X в. синонимом практора24. Наконец, деятельность геникона не ограничивалась только сбором налогов; в подчинении логофета геникона находилось управление некоторыми императорскими поместьями, водоснабжением, государственными рудниками.
От геникона были отделены многочисленные казначейства, предназначенные хранить и расходовать государственные средства. Логофет стратиотской казны (στρατιωτιχου) ведал расходами на войско, в сакелле должны были скапливаться денежные поступления, в вестиарии — натуральные (если стратиотская казна сложилась еще в VII в., го сакелла и вестиарий известны лишь с середины IX столетия). Однако и в этом случае действительность оказывалась более многообразной и противоречивой: вестиарий, дублируя сакеллу? принимал и денежные средства; в штате вестиария находился чиновник, ведавший чеканкой монеты25. Одной из важных функций сакеллы было снабжение войска и флота необходимыми материалам». и продовольствием26. Наряду с государственным вестиарием существовал императорский, и функции того и другого были однородными. Наконец, аналогичные обязанности выполняло ведомство идика (ειδιχον), управлявшее государственными мастерскими, а также подобно сакелле, снабжавшее императорский двор и войско провиантом и припасами. В казне секрета идика хранились и драгоценные златотканные одежды (точно так же золото и драгоценные одежды хранились в вестиарий).
К финансовым ведомствам по своим функциям были чрезвычайно близки специальные учреждения, управлявшие императорскими доменами. До середины IX в. управление императорскими поместьями было сосредоточено в одном ведомстве, находившемся под началом великого куратора. С IX в. администрация доменов постепенно становится все более сложной и разветвленной, отражая, по-видимому, расширение самих императорских земель.
Особый логофет стад распоряжался императорскими табунами; в его подчинении, в частности, находились конные заводы Азии и Фригии27. В конце IX и начале X в. возник ряд новых кураторий (см. стр. 176, 184). Это были обширные поместья, охватывавшие иногда целые области и снабжавшие дворцовое хозяйство всевозможными припасами. Наконец, императорскими доменами управляло еще одно ведомство, во главе которого стоял «начальник домашних» (επι των οιχειαχων)28.
Как и финансовое управление, византийское судопроизводство было распылено между множеством различных учреждений. Городской эпарх (см. о нем выше, стр. 140) разбирал все судебные дела по преступлениям, совершенным в пределах столицы и в ее ближайшей округе, а также дела о рабах, выкупившихся на свободу, об опеке и о проституции; он судил ремесленников и торговцев и карал за нарушение цеховых уставов, следил за финансовыми операциями и за общественным спокойствием в публичных местах. Другой высший судебный чиновник, квестор, должен был принимать жалобы от крестьян и разбирать земельные тяжбы, следить, чтобы в столице не было «праздношатающихся», разбирать дела приезжавших в Константинополь купцов. Квестору принадлежали также высшие нотариальные функции: он заверял завещания константинопольских граждан, в его присутствии следовало вскрывать завещания.
Помимо этого, дворцовые служащие подлежали суду этериарха и протовестиария (см. об этих должностях ниже, стр. 168), моряков судили друнгарий флота и протоспафарий фиалы; особые судебные функции выполнял логофет геникона, на местах тяжбы разбирали фемные судьи. В XI титуле «Эпанагоги» устанавливается градация судебных инстанций: высшими судебными инстанциями названы там императорский и патриарший суд, решения которых не подлежали обжалованию; судебными инстанциями второго порядка — суды эпарха и квестора, которые принимали апелляции на решения всех прочих судебных учреждений.
Византийский суд был платным, и лица, представавшие перед судом, уплачивали судье специальный взнос, так называемый эктаги (εχταγη), размеры которого на практике могли быть сколь угодно значительными. Подобная система оплаты судей открывала широкие возможности для взяточничества.
Византийское судопроизводство руководствовалось принципами римского права29, и от судей требовалось знание римских правовых норм. Однако в римскую систему были внесены серьезные коррективы. Широко распространилась характерная для Востока система членовредительских наказаний. Появились примитивные способы установления виновности, основанные на наивной магии: заподозренный в воровстве должен был вперить взор в «магическое око», нарисованное на стене, или же проглотить специальным образом приготовленный кусочек хлеба. Введен был — по-видимому, под влиянием соседних народов — принцип виры-вергельда: в возмещение за убийство родственники убитого получали часть имущества30.
Продолжая традиции римского права, византийские законодатели постоянно подчеркивали справедливость византийского права и суда: законы торжественно провозглашались «очами государства» и подданным гарантировался принцип справедливого возмездия. Однако византийская «справедливость», как и византийское «равенство», были классово-ограниченными. Византийское право сохранило античное деление на рабов и свободных; оно полностью подчиняло раба господину, рассматривая его лишь как объект права в и то же время карая более тяжелыми наказаниями, нежели свободного.
Сложившийся в античном обществе принцип частной юрисдикции (власть рабовладельца над рабом) был теперь расширен: частная власть распространена была с рабов на мистиев и других свободных лиц, находящихся в подчинении, господин рассматривался — если не правом, то обычаем — как судья своих рабов, мистиев и свободных слуг.
Между богачом и бедняком византийские правовые нормы, как и римские, проводили отчетливое разграничение, карая во многих случаях того и другого по-разному: там, где богач отделывался денежным возмещением или ссылкой, бедняка ждало бичевание или даже продажа в рабство. Определенными привилегиями перед судом пользовались протоспафарии и вельможи более высокого ранга: даже уличенные в убийстве или в составлении заговора, они не карались смертной казнью, ибо чин давал им преимущество перед остальными гражданами31 (правда, в самом конце X в. была предпринята попытка уничтожить эту привилегию.
На рубеже IX—X вв. византийскому чиновничеству удалось добиться важной льготы: служебные преступления (в том числе присвоение казенных средств) не рассматривались как уголовные и виновник не карался смертью, но должен был возместить похищенное в двойном либо в четырехкратном размере32.
Таким образом, в Византии стали зарождаться некоторые элементы судопроизводства, основанного на сословном принципе: привилегии чиновничества, с одной стороны, и подчинение свободных слуг, подобно рабам, частной власти — с другой.
Характерной чертой византийской администрации было наличие наряду с судебными специального контрольного ведомства. Контроль за всеми чиновниками центрального аппарата (преимущественно — за финансовым ведомством) осуществлял сакеларий (которого не следует смешивать с хартуларием сакеллы, возглавлявшим соответствующий секрет казначейства): в каждом секрете сакеларий имел собственного нотария, наблюдавшего за всеми делами этого секрета. Сакеларий был одним из первых государственных чиновников в начале IX в. (см. выше, стр. 39), но к середине X в. объем его прав, по-видимому, значительно сократился: обрядники этого времени ставят его даже ниже такого сравнительно малозначительного чиновника, каким был логофет стратиотской казны33.
Иного рода контрольные функции осуществляло ведомство логофета дрома (см. выше, стр. 37), который руководил внешними сношениями, почтой и охраной государственной безопасности.
Византийская армия VIII столетия была по преимуществу крестьянским ополчением (см. выше, стр. 35). В IX—X вв. положение изменяется: крестьянство (по-видимому, к середине IX в.) было разделено на две большие категории: одни крестьяне должны были платить налоги и выполнять повинности, основной функцией других стала военная служба (см. выше, стр. 120). Стратиоты имели неотчуждаемые земельные наделы и обязаны были являться в армию со своими лошадьми и вооружением. Процесс феодализации приводит в X в. к быстрой дифференциации стратиотов: если беднейшие стратиоты теряли свои земельные наделы (вопреки закону о неотчуждаемости) и превращались в частновладельческих париков, то к середине X в. все отчетливее вырисовывается иная группа стратиотов. «Житие Луки Столпника» рассказывает о стратиотской семье X в.: это не были «бедные стратиоты», нуждавшиеся в хлебе и уклонявшиеся от воинской повинности (о таких стратиотах постоянно упоминают новеллы императоров X в.), — зажиточные родители Луки давали соседям хлеб в долг, а сам Лука мог позволить себе роскошь отказаться от получения причитавшихся воинам выдач и питаться продуктами, полученными из дому.
Процесс обособления стратиотской верхушки был юридически оформлен в середине X в., когда был установлен новый, гораздо более высокий минимум стратиотского надела — втрое превышавший прежний. Тем самым стратиоты были окончательно отделены от крестьянства, к которому они принадлежали прежде, и резко противопоставлены ему в правовом отношении. Выделению стратиотской верхушки способствовало в значительной мере изменение военной тактики: основным ядром византийского войска становятся теперь катафракты — одетые в панцирь всадники: легковооруженная пехота несет лишь охрану лагеря и прикрывает кавалерию в случае отступления. Естественно, что крестьянам было трудно приобрести тяжелое вооружение. Войско катафрактов оказывалось по своему существу феодальным войском.
Оттеснение пехоты на задний план и подчинение военной тактики действиям сравнительно немногочисленного отряда тяжеловооруженных всадников приводило к изменению всей организации военного дела: сократилась численность военных подразделений, широко внедрялась тактика внезапных нападений и ночных сражений, от которой с пренебрежением отказывались полководцы еще в начале IX в.34 Интерес к военным проблемам выразился, в частности, в появлении ряда военных трактатов.
Помимо стратиотского войска, византийцы используют также и наемные отряды: варягов, русских, хазар (которые, однако, составляли в X в. еще сравнительно незначительную часть армии).
Византийское войско IX—X вв. разделялось на две основные части: константинопольские гвардейские отряды, размещавшиеся преимущественно во Фракии и Македонии, и фемные контингенты. Фактически командующим войском был с середины IX в. доместик схол (первоначально — командир одного из гвардейских отрядов). В середине X в. под властью доместика схол были оставлены лишь восточные войска, тогда как западные отряды стали подчиняться особому командиру — доместику Запада35. Должности обоих доместиков, а также фемных стратигов занимали по преимуществу представители знатнейших феодальных родов: Фоки, Куркуасы, Аргиры, Дуки. На протяжении X в. постепенно значение фемных контингентов уменьшается.
Византийский военный флот состоял из больших кораблей (дромонов, насчитывавших свыше 200 гребцов и около 70 стратиотов), вооруженных греческим огнем, и различных более мелких судов; специальные грузовые суда служили для перевозки продовольствия, осадных орудий и лошадей. Быстроходные тахидромы несли разведывательную службу и перевозили гонцов. На протяжении X в. постепенно уменьшалось число тех судов, которые выставлялись фемами, и соответственно возрастала численность так называемой императорской эскадры36.
Военным флотом командовал друнгарий флота. В отличие от доместиков и стратигов, друнгарий флота IX—X вв. большей частью были людьми незнатными, начинавшими свою карьеру, подобно будущему императору Роману Лакапину, с низших ступеней служебной лестницы.
Помимо государственных чиновников, заполнявших разнообразные финансовые, судебные и военные ведомства, в Византии существовала многочисленная и влиятельная группа дворцовых слуг: одни из них ведали жизнью самого дворца, его хозяйством и церемониалом; другие составляли императорскую стражу, третьи были секретарями василевса. Среди придворных было множество евнухов: существовали должности, которые могли занимать только евнухи; не любивший их Константин Багрянородный говорил, что евнухов во дворце столько же, сколько весною мух в овечьей ограде37.
Евнух-препозит, распоряжавшийся церемониалом, занимал чрезвычайно высокое место в государстве и, в отличие от большинства дворцовых слуг, являлся членом синклита. В его подчинении находились группы придворных, которым были поручены определенные роли во время императорских выходов и приемов. Одни из них выносили царские одежды, другие накидывали плащ на плечи василевса, третьи распахивали двери, четвертые возглашали: «Повелите!» Царским гардеробом ведал протовестиарий со штатом подчиненных ему лиц; за императорским столом следил стольничий, за императорской конюшней — комит конюшни и протостратор. Комендантом Большого дворца был папий, которому подчинялись диэтарии, наблюдавшие за отдельными покоями дворца, а также многочисленная прислуга: банщики, истопники, ламповщики и т. п.
Охрана императора была возложена на различные отряды гвардии. Личная императорская гвардия состояла в середине IX в. преимущественно из иноземцев (варягов, хазар и пр.); ее возглавлял этериарх; наружной охраной дворца ведал друнгарий виглы; императорская опочивальня охранялась особыми слугами — китонитами, находившимися под надзором паракимомена.
Большое число придворных обслуживало императорскую канцелярию: тут был начальник жалоб, подготовлявший судебные решения императора; протонотарий, передававший императору донесения; каниклий — хранитель императорской чернильницы, принимавший участие в оформлении императорских грамот; наконец, мистик — личный секретарь василевса. В подчинении этих лиц находилось немало чиновников-писцов.
Разница между придворными ведомствами и государственными учреждениями во многих случаях стиралась. Особенно трудно провести грань между государственной и патримониальной казной: если в государственной казне хранилась часть императорского гардероба, то зато штрафы подчас уплачивались в личную казну императора. Придворные активно вмешивались в государственное управление и даже командовали флотом и сухопутными войсками.
Основной единицей провинциального управления по-прежнему оставалась фема (в некоторых случаях создавались более мелкие территориальные единицы — клисуры или архонтии)38. По мере упрочения феодальных порядков стратиги фем все отчетливее стремились к феодализации своей должности: они добивались того, чтобы их пост стал наследственным. И действительно, в X в. должность стратига одной из важнейших фем, Анатолика, становится фактически наследственной в роде Фок. Стратиги получают право на известную долю податей в своей феме: так, стратиги западных фем не получали ругу из казны, но зато имели право собирать со своих областей «обычные» подати. Аналогичные права приобрели и некоторые из восточных стратигов: например, стратигу Месопотамии поступал весь коммеркий этой фемы39.
Вместе с тем византийские императоры в X в. стремились ограничить власть стратигов. Стратигу запрещено было приобретать земли в своей феме (что, впрочем, не соблюдалось), срок его пребывания в одной феме пытались ограничить четырьмя годами. Делались попытки уменьшить объем его функций. В IX—X вв. стратиг уже не был единовластным наместником фемы, как в начале VIII столетия. Он командовал войсками, расположенными в феме, и в частности являлся судьей своих стратиотов, но гражданское управление фемы находилось в руках независимого от него чиновника, так называемого претора, или фемного судьи; обо всем управлении фемой претор должен был доносить непосредственно императору. Независимым от стратига был и протонотарий фемы, находившийся в подчинении хартулария сакеллы: его обязанностью было снабжать войска, проходящие через фему, заготовлять провиант перед походом и поставлять припасы для императорского двора, если император проезжал по феме.
С конца X в. в организации провинциального управления намечаются некоторые новые тенденции40: командование войсками сосредоточивается в руках дук и катепанов, объединяющих под своей властью отряды нескольких фем; при этом под власть одного дуки могут быть поставлены соединения, расположенные в самых различных фемах — например в Фессалонике, Вукелариях и Армениаке. Фемный судья постепенно освобождается от своего военного коллеги — стратига и превращается в высшее должностное лицо фемы; стратиги становятся комендантами крепостей или командирами соединений в небольших «фемах», возникающих в результате раздела старых фем. Короче говоря, исчезает старое соединение в одних руках военных и гражданских функций (хотя при отсутствии четкого разграничения властей дука иной раз выполнял обязанности гражданского чиновника) и соответственно обнаруживает тенденцию к разложению и старая система фем.
|
|
© Historik.ru 2001-2018 При копировании материалов проекта обязательно ставить ссылку на страницу источник: http://historik.ru/ "Книги по истории" |